Ивченко Е. — Со мной такого никогда не было — 31

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Качается вода у дальнего причала…

– Аня!

У чёрного моста качается вода…

– Гальперина!

Мне глубины такой невыносимо мало…

– Блин, опять она эту гадость…

Мне хочется на дне остаться навсегда.

Рывок, лоб горит, Аня нехотя покидает уютную темноту. Смотрит, словно сквозь воду, будто видит этого человека впервые: высокий, худой, темнобровый, большеротый. Трясёт перед лицом смятой пластиной нейропластыря, что-то сердито бубнит. Это… муж?

– Нельзя тебе эту дрянь, дурочка! Даже тупицы, как ты, должны понимать, что смаг…

Аня смотрит на мужа и ничего не чувствует. Ей всё равно. Из неё теперь не выжать и двадцати гальперов. Из неё больше нельзя выжать ничего. И это к лучшему.

– Слушай, это временно. Всё вернётся. Так бывает. Тебе просто надо отдохнуть. Ну, посмотри пока старые треки: “Подъем на космолифте”, что там ещё в хитах, этот, “Секс в невесомости”… Иди сюда.

Он садится рядом, обнимает, пристраивает Анину голову себе на плечо. Голова соскальзывает, и он поправляет её ловким хозяйским жестом. Аня вдыхает запах: горькая туалетная вода, сладкий пот. И что-то металлическое. Эмосканер за ухом молчит.

– Чуча, всё будет хорошо. Всё вернётся, ты же лучшая. Другую я бы не полюбил.

Полюбил?.. Аня поднимает голову с худого неудобного плеча, смотрит. Он улыбается безразмерным ртом. Глаза глядят серьёзно, изучающе. Потом улыбка сползает, лицо принимает сосредоточенно-безумное выражение. Как всегда перед этим.

Запускает руку в её волосы, сильно втягивает носом воздух.

– Чу-у-уча… Де-е-евочка… Ну, иди… – Наваливается, нависает, заслоняет собой весь мир.

Ничего, пускай. Зато сегодня он останется дома.

Аня послушно опускается на спину, закрывает глаза. Эмосканер молчит.

 

***

Анна Гальперина, «Романтический ужин с миллиардером», 200 гальперов

 

Приглушенный свет, тихая музыка. Я иду вслед за ним к столику в глубине зала, коленки подгибаются, в животе сладко замирает. Он высокий, тощий, в рваных джинсах похож на подростка. Сердце колотится так громко, что я пугаюсь: услышит!

Влад оборачивается и вдруг по-мальчишески подмигивает, смешно скривив рот. Я прыскаю, прикрыв губы ладонью. Мне весело и страшно. За ухом непривычно скребётся эмосканер, будто копошится маленькая многоножка.

Официант – высокий, седой, в смокинге, живой, не робот, Боже, я в ресторане с живыми официантами, Натка не поверит! – подвигает мне стул. Зажигает свечи – тоже настоящие, не голо! Протягивает карту вин – бумажную! Дёргаю страницу – чёрт, руки трясутся, гляжу поверх карты на Влада. Он сидит неподвижно. Смотрит… восторженно, да! Влад Гальперин, генеральный директор корпорации «Emolife», смотрит на меня так, что перехватывает дыхание. Эмосканер вздрагивает. Влад улыбается. Вокруг моей головы начинается некое движение, будто порхают, задевая лицо, невидимые бабочки.

Как это так получается…

Рука привычно тянется к запястью. Нажимаю на гладкую поверхность смарт-браслета, на предплечье загорается вирт-экран. Быстро, боясь растерять слова, набираю:

 

Как это так получается –

Люди случайно встречаются,

Души на нитках качаются,

Плачут сверчки.

Как это больно и весело,

Если над бездной подвесили,

Сколько бы после ни весили

Эти грехи.

 

Влад берет мою ладонь, наклоняется, читает внимательно. Сквозь буквы просвечивают вставшие дыбом волоски, мне неловко и щемяще-сладко. Сейчас поцелует руку, как в старых двухмерных фильмах! Но он бережно, словно хрустальную безделушку, возвращает ладонь на место. Кровь приливает к лицу: ему не понравилось! Не понравились стихи, не нравлюсь я…

– Аня. – Смотрит так серьёзно, что становится жутко. Сосредоточенный, чуть безумный взгляд. Красиво вычерченные губы. Косая чёлка режет высокий лоб. В тёмных волосах – титановые рожки нейрофона. – Аня. Это невероятно.

Что-то внутри замирает, а потом начинает быстро-быстро вибрировать. Я не отвожу взгляд. Эмосканер беснуется.

– Ты будешь лучшим донором «Emolife». Двести га, с ума сойти… Просто чудо. Так и буду тебя звать! Эй, Чудо, хочешь вина? – он вдруг смеётся, опять подмигивает, делает смачный глоток из бокала.

К горлу подкатывает комок. Я молча киваю – и тут же вздрагиваю от резкой боли за ухом: кожа под нашлёпкой сканера раскаляется – стандартный гаджет не выдерживает нагрузки.

Плевать на боль. Как Русалочка, улыбаюсь, беру бокал из длиннопалой руки. Стекло ещё хранит мутноватый след его дыхания. Делаю глоток. В животе распускается горячая роза. В голове звенят серебряные молоточки. Я счастлива.

– Ты знаешь, что такое SHE?

 

Конец трека. Восторженные покупательницы недешёвых эмозаписей Анны Гальпериной и так прекрасно знают: SHE – Simulated human emotions. Технология, сделавшая Влада Гальперина самым молодым российским миллиардером.

Но они вряд ли знают, что сам Влад официальной расшифровке предпочитает собственную: Sweet Housewives’ Emotions. Сладкие эмоции домохозяек.

Основной потребитель SHE – женщины за сорок. Есть, конечно, треки для мужчин, треки для детей, треки для инвалидов. Треки для квиров, для фетишистов, для сторонников партии «Всемирная Россия». Но, как говорит Влад, кассу нам делают недолюбленные русские бабы. Которые по-прежнему живут гораздо дольше своих квёлых, сидящих на смаге мужей. На метформине и нейростимуляторах дамы легко дотягивают до ста пятидесяти. И – скучают.

Раньше они читали любовные романы, смотрели слезогонное двухмерное мыло. Теперь потребляют эмотрэки. Достаточно шлёпнуть на лоб пластинку ридера – и вот оно, сентиментальное ментальное кино с полным погружением: мальчик впервые берет девочку за руку, невеста трепещет у алтаря, счастливая мать плачет слезами умиления над новорождённым сыном… Ну, и люкс, конечно. Такой, какой им и не снился в их мелких роботизированных квартирках. Космотур Марс-Юпитер-Сатурн, гонки на авионах, романтический уик-энд на глубине пять тысяч метров.

Работа – удел везучего меньшинства. Большинство же сидит на Безусловном Базовом и тихо сходит с ума от безделья. Романтически настроенные гуманисты мечтали освободить людей от тяжёлого каждодневного труда. Лучше бы они подумали, чем занять их в свободное время. Помимо алкоголя и вирта. Зато об этом подумал Влад Гальперин.

Первый миллион он сделал на смаге. Скан-модуляторы активности гипофиза позволяли расслабиться, уйти от унылой действительности в сладкую, подсвеченную цветными сполохами темноту. Не вызывали привыкания, не грозили передозировкой. Идеальный наркотик, монополию на производство которого через пару лет благополучно закрепило за собой государство. Тогда Влад переключился на эмосканеры.

Они появились ещё в двадцатых, когда начали прицельно изучать механизмы действия рекламы и политтехнологий на мозг обывателя. Влад же наладил массовый выпуск дешёвенькой гарнитуры: эмосканер, эморидер, приложение для браслета. Слоган – «Сохрани счастье». Кому не захочется заново пережить выпускной или свадьбу? Незаметный гаджет за ухом запишет активность мозга, эморидер передаст в нейронную сеть пакет информации. Видишь, осязаешь, обоняешь всё как тогда, но главное – испытываешь те же эмоции.

Беда только в том, что у среднего человека и эмоции средненькие, редко добивают до шестидесяти гальперов. А им же хочется ощутить себя живыми, ярко и тонко чувствующими. Да и сколько раз можно пересматривать собственную свадьбу?

Прорыв случился, когда Владова лаборатория нашла способ чтения донорских треков. Отдел рекрутинга бросился нанимать эмодоноров: певица перед стотысячной толпой вполне способна выдать гальперов сто пятьдесят, а знаменитый актёр на вручении «Оскара» – и того больше.

Но медийные доноры стоили слишком дорого. Тогда «Emolife» запустила рекламу: «Когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим», бла-бла-бла… Стали искать доноров-самородков: им платить можно было поменьше, и с условиями контракта они соглашались охотнее.

Аня Смирнова сидела после школы на Базовом Доходе, маялась от безделья. Страдала, разглядывая в зеркале реденькие мышиные волосы, копила на пересадку. По ночам плакала от бурлящих внутри неясных чувств, писала стихи, мечтала о встрече с принцем. Увидела объявление в Рунете: «Тебе знакомо: сердце бьётся сильно, щёки горят, в животе летают бабочки? Стань эмодонором, поделись счастьем!»

Она пришла на тестирование, нацепила громоздкую каску лабораторного сканера, стала смотреть голокартинки: белые пушистые котята лакают молоко, голый ребёнок плачет посреди разрушенной улицы, парень в свитшоте, встав на колено, протягивает тощей девице кольцо в красной коробочке, седой мужчина сидит у кровати, держит за руку безволосый улыбчивый полутруп… Сканер попискивал, техник, подняв брови, пялился в монитор, а потом беззвучно зашевелил губами – говорил с кем-то по нейрофону.

В лабораторию вошёл высокий тощий парень, черноволосый, с большим улыбчивым ртом и серьёзными внимательными глазами. Влад Гальперин, гендиректор «Emolife». Её будущий муж.

 

***

После ресторана он отвёз Аню домой. Спросил адрес, иронично хмыкнул, надиктовывая маршрут смарт-линзам. Она, стесняясь ББДшного района, съёжилась на сиденье огромной «Теслы». Смотрела, как уверенно держат руль худые цепкие руки, вдыхала горьковатый запах духов. Влад вёл машину сам.

– Ненавижу автопилот. Чем больше роботов – тем меньше сюрпризов. А, Чудо?

Он вдруг дёрнул руль, машина, вильнув, оторвалась от земли и взмыла над дорогой. Аня тихо охнула, эмосканер больно куснул кожу. Влад засмеялся.

Они пронеслись над скупо освещённым супермаркетом, над блоком многоэтажек, над темнеющим в сумерках сквером и мягко приземлились на асфальтовый пятачок у подъезда. Этот коротенький трек потом неплохо продавался: «Анна Гальперина, “Поездка на авионе”, 130 гальперов».

Влад порылся в бардачке, достал плоскую коробочку:

– Тебе.

Аня сняла крышку: пара миниатюрных блестящих конусов с присосками. Покачала на ладони: тяжёлые. Он улыбнулся, положил руку ей на макушку. По спине прокатилась волна мурашек, эмосканер задёргался. Влад раздвинул волосы, бережно прикрепил с двух сторон металлические рожки. Улыбнулся:

– Будем на связи, Чудо. Завтра тебя наберу.

 

***

Он не «набрал» её ни завтра, ни через неделю. Вежливый кругленький Владов заместитель пригласил её в офис, предложил энергодринк, ознакомил с контрактом.

– Бессрочный? – Аня удивлённо подняла глаза от экрана.

– А что вас смущает? Вы, Анна, ценный кадр, мы не хотим отдавать вас конкурентам.

– А разве у вас есть конкуренты?

– Пока нет. У господина Гальперина много друзей. – Толстяк значительно показал глазами наверх. – Но мало ли…

– «Вживление сканирующей аппаратуры» – больно, наверное?

– О, маленькая операция под местной анестезией, пятнадцать-двадцать минут. Заметить не успеете.

– «Обязательное ношение гарнитуры нейросвязи» – а это зачем?

– Корпоративное правило. Очень объединяет. – Зам постучал по конусу, торчащему из белёсых волос. – Всегда на связи! Весьма удобно, вы увидите. Ну, что, подписываем?

– Скажите, а Влад… То есть, господин Гальперин…

– Он немного занят. Просил передать привет. И сказать, что вы… эммм… – толстяк скосил глаза на экран, – да, сказать, что вы – чудо.

Эмосканер радостно вздрогнул. Аня улыбнулась, решительно протянула палец к экрану, поставила дактилоподпись. А вечером за ней приехал Влад.

 

***

Анна Гальперина, «Прогулка», 215 гальперов

Вечер, горит настольная лампа-овечка, я сижу на кровати, щёлкаю по экрану ноута: в Рунете полно его 3D-фоток. «Влад Гальперин. Скачать голограмму всего за 3000 крипторублей».

Полупрозрачный Влад застывает посреди маленькой комнаты, вежливо улыбаясь большим ртом. Становится трудно дышать.

Создаю файл, быстро набираю:

 

Предчувствую тебя, как звери

Предчувствуют лесной пожар.

Сочувствую себе, и веришь,

Лечу – сама! – на этот жар.

Лечу, и траурные крылья

Уже окутывает дым,

Уже опутывает – пылью,

И пеплом, и теплом твоим.

Мои неброские наброски,

Мои невинные стихи

Не защитят меня от острых…

 

«Аня!» – вздрагиваю, оборачиваюсь – никого, только бухтит в гостиной видеостена.

«Чудо, я внизу. Спускайся».

Голос по нейрофону звучит сухо, но в груди взрывается праздничная петарда. Господи, это он!

– Иду! – зачем-то кричу я, подбегая к смарт-шкафу.

Пару часов назад закинула в стирку зелёное платье. Открываю – ура, готово моё платьечко, висит себе выглаженное, пахнет лавандой!

Меня начинает потряхивать, не могу попасть в рукав.

Проскакиваю сквозь цифрового Влада, застёгиваюсь, на ходу крашу губы – “Мам, я ушла!” – спускаюсь в замызганном лифте к Владу реальному.

На улице темно, пахнет цветами и близким дождём. Он выходит из машины, открывает мне дверцу, смотрит чёрными глазами строго, без улыбки, и под этим взглядом опять становится не по себе. У нас… всё серьёзно? Эмосканер больно ворочается под кожей.

Влад обходит машину, садится, берёт мою руку, подносит к губам. Губы холодные, но меня бросает в жар.

– Привет. Пристегнись.

«Тесла» срывается с места, резко уходит вверх, взлетает над домами, закладывает вираж, мощно рвётся туда, где за робофабрикой темнеет чудом сохранившаяся лесополоса.

Вдруг пугаюсь: куда мы едем? Я же его совсем не знаю, а в Рунете пишут всякое. «Emolife» – монополист, у неё нет конкурентов. Вроде, были поначалу, а потом исчезли, один за другим. Ещё пишут про Владову бывшую девушку, про клинику психокоррекции. И про самоубийство Златы Лыминой.

Влад, словно прочитав мысли, кладёт руку мне на макушку, между титановыми конусами, властно запускает в волосы пальцы. Я, как кошка, дёргаю спиной: волна мурашек катится от затылка к пяткам. Сладкая, щекотная волна. Аххх…

– Не бойся, не съем. – Голос звучит… насмешливо?

Я вспыхиваю, стряхиваю руку:

– Я не боюсь!

– Молодец.

Машина начинает снижаться, тёмная туша леса хищно надвигается, куда он, мы же врежемся… Сканер бьётся в истерике, я вцепляюсь в подлокотники. Мама!

Авион ныряет в раскрывшийся между деревьями просвет, там что-то слабо мерцает. «Тесла» замирает над маленьким круглым озерцом, крыша ползёт назад, в салон врывается плеск воды, запах хвои и водорослей, хлопанье крыльев потревоженной птицы.

Деревья, кусты, трава вокруг озера светятся. Синий призрачный огонь обтекает каждую ветку, каждый лист. Это странно и щемяще красиво.

Словно в ответ на мои мысли, свечение становится ярче: теперь я могу разглядеть в голубом отблеске Владово лицо. Он не смотрит на меня, опустил голову… Почему не смотрит?

– Знаешь такую сказку, «Волшебник Изумрудного Города»? – Влад говорит без выражения, будто по нейрофону.

– Нет…

– Там был один персонаж, Железный Дровосек. Мечтал получить настоящее сердце, чтобы научиться любить.

Он продолжает смотреть перед собой. Вдруг берет за руку. Над озером уже так светло, что можно рассмотреть трагически нахмуренный лоб, тени от длинных ресниц под глазами.

– Ань, я не знаю, что ты сделала. Со мной такого никогда не было… Всю жизнь я был этим самым Дровосеком, изображал эмоции вместо того, чтобы проживать. По-научному это называется алекситимия: мой потолок – двадцать гальперов. Я и в сферу эмотехнологий полез, чтоб понять, что со мной не так, бился, как псих, над чтением донорских треков. Всё зря: чужие треки мой мозг читать не способен. То ли детская психотравма, то ли генетический дефект, что-то с синапсами, отвечающими за связь полушарий. А теперь… Кажется, у Дровосека отыскалось сердце. Благодаря тебе. Я попросил распылить над озером флюоспрей с наноресиверами, они принимают сигнал от моего сканера, преобразуют в свет. Хотел показать, что ты делаешь со мной. Смотри, это я горю, это мои шестьдесят небывалых гальперов светятся вокруг! Ты – Чудо…

Влад наконец поворачивает ко мне лицо, подвигается близко-близко, так, что я слышу, как он дышит.

Озёрные декорации вспыхивают ярко, слепяще. Становится светло, как днём. Влад осторожно целует меня в губы. И тут начинается дождь.

 

Конец трека. Техники благоразумно убрали часть, где Влад, отряхиваясь, говорит:

– Молодец, Чудо, шикарная будет запись. Это, между прочим, я придумал: подключить наноресиверы к твоему сканеру. Красиво вышло… Слушай, чем от тебя пахнет?

– Не знаю…Лавандой… Тебе не нравится?

Он принюхивается, комично морщит нос:

– Да нет, очень мило. По-фермерски так. Поехали, купим тебе нормальные духи.

 

***

Через неделю она переехала к Владу. Через месяц они поженились. Эмотрек «Свадьба в Воздушном Замке» до сих пор в хитах продаж.

– Влад, может, не стоит выносить это на люди? Пусть хоть свадьба будет только для нас… Наше, личное.

Он смеялся, снисходительно стукал длинным пальцем по носу:

– Чудо, ну, какое может быть личное, когда речь идёт о счастье, которое мы дарим другим?

Выходило, что за счастье, доставшееся Ане по случаю, следовало платить качественными эмотреками.

Только потом она поняла, что он просто ловит огромный, нездоровый кайф от одной мысли о том, что все эти «бабы» увидят его Аниными влюблёнными глазами. Будут, сладко обмирая, смотреть, хотеть. Восхищаться.

Очень быстро выяснилось, что еЁ бесхитростной жаркой любви, её обожания, её стихов – недостаточно.

Незаметно из Чуда она стала Чучей, Чучелом.

Влад приходил с работы, равнодушно ерошил ей волосы, бросал что-то вроде “Опять в зелёном? Тебе не идёт». Садился за комп, говорил по нейрофону, чуть подёргивая губами.

Она несла написанное за день, с надеждой заглядывала в лицо:

 

В бойницы неба наблюдают звезды,

На лбу талантливо скрестив прицелы,

Как я ночами тут скулю и мёрзну,

Пытаясь стать без половины – целой.

 

Он пробегал взглядом, морщился:

– Хорошие стихи. Только здорово портят продажи. Ты б вместо писанины отзывы на “Амазоне” почитала. Народу надо что-то попроще. Так что давай без этого, а?

Вечером он уходил.

Аня не спала: шаталась по огромной неуютной квартире, плакала, пыталась понять, что делает не так.

Наутро Влад вбегал в спальню с букетом ирисов, ослепительно улыбался:

– Чуча, прости! Я идиот! Ты лучшая в мире, поехали, у меня сюрприз!

Аня вспархивала, счастливая, сканер послушно выдавал нужное количество гальперов.

Нейро-разговоры не писались на эмотрек, и Влад забавлялся, подкидывая реплики в разгар романтической сессии. Авион влетал в радужное облако над водопадом, воздух вокруг искрился, Аня визжала от счастья – и вдруг слышала в голове бесстрастный голос:

– Знаешь, что такое водопад? Господь сливает воду в небесном унитазе.

Сканер при этом регистрировал смятение, которое легко списать на страх высоты. Влад хохотал.

Вскоре у Ани внутри будто поселилась равнодушная наблюдательница, твердившая: милая, да при чЁм тут любовь? Он просто пишет очередной трек.

Поначалу Аня не хотела ей верить.

– Я тебя люблю.

– Молодец.

– А ты?

– Конечно, люблю, ты же Анна Гальперина, лицо «Emolife». И мой персональный эмодоктор. Который опять нацепил эти странные джинсы. У тебя ноги в них короткие.

Она не так одевалась, не так ходила, не так говорила. Не то читала. Испытывала счастье и горе – не от того.

– Такой дар достался пустышке, поразительно. Чучело, вся эта любовь-морковь – попса махровая! Впрочем, людям нравится. Так что валяй. Только поактивнее, а то в последнее время ни одного приличного трека.

– А от чего, – взвивалась она, – от чего, по-твоему, чувства настоящие, не попсовые?

Однажды он ей показал.

 

***

Здание – огромный серый куб без окон, без вывески – пряталось среди бесконечных складов промзоны. Вежливые серьёзные ребята на входе тихо поздоровались с Владом, царапнули Аню глазами.

Только войдя внутрь, она поняла, что это – церковь: в полутёмном зале, негромко переговариваясь, сидели вдоль стен люди, горели голосвечи. Пахло пОтом и чем-то дымным, приторно-сладким.

В центре медленно крутилась огромная, под потолок, голограмма: поникший человек на массивном кресте. Аня вспомнила бабушкину икону, удивилась: этот был коротко стриженый, полноватый, с куцей бородкой. Бедра обмотаны тканью, молочно-белая кожа пестрит родинками, глаза скорбно закрыты.

Влад усадил её в кресло, сам отошёл, прислонился к стене. Аня присмотрелась к публике: кажется, вот этого круглоголового бритого мужика с маленькими глазками она видела в новостях. Министр, министр… министр чего? А этот маленький, с подвижным лицом – это же спикер парламента?

Свет стал ярче, в центр зала вышел бородач в длинном, расшитом золотом, френче.

– Братья и сестры, приветствую вас в Церкви Небесного Донора. – Тихий голос, как уховёртка, проникал в голову, шевелился внутри ласково, почти интимно. – Он умер на кресте, чтобы принести нам вечную радость. Сегодня мы посмотрим прекрасный, талантливый эмотрек, любезно предоставленный братом Михаилом. Воссоединимся же с Небесным в его страданиях, ибо только познавшему страдание дано познать счастье.

Девушки в неожиданно коротких платьях, с гладко зачёсанными назад волосами, зацокали каблуками, раздавая одноразовые ридеры и браслеты. Аня вопросительно глянула на Влада, тот ободряюще кивнул. Глаза его странно блестели, а может, просто отражали огни голосвечей.

Бородач сел в кресло, замкнув круг.

– Во имя Небесного… – Он наклеил на лоб эморидер, и паства послушно повторила жест.

– Донора… – Тронул экран браслета.

– Дарящего… счастье… – Коснулся пальцами плеча, потом другого.

– Аминь! – Закатил глаза, бессильно уронил руку, откинулся на спинку кресла.

Аня нажала на «play».

 

Больно. Везде. Не могу дышать. Горячо…

Не чувствую рук. Пить… Боже, как хочется пить.

Голова тяжёлая, как камень, не поднять. Надо поднять. Открываю глаза, вижу свой голый живот, обмотанные тряпкой бедра, бессильно висящие ноги…

БОЛЬНО ВЕЗДЕ… Ды-шать…

 

Аня сдёрнула со лба ридер, со всхлипом втянула воздух. Огляделась: лица соседей сморщены, искажены тяжкой мукой. Зачем они это делают? Нашла глазами Влада: стоит, прислонившись к стене, смотрит на смятые болью фигуры. Она никогда не видела его таким… счастливым?

 

***

– Зачем они это делают? – «Тесла» неслась над ночными улицами, вспарывая темноту мощными фарами.

– Счастье, Чуча, покупается страданием. Так написал пару веков назад умный писатель, которого ты наверняка не читала. Один эмотрек – и вуаля: им кажется, что заплатили по всем счетам. Можно дальше тиранить и унижать других. Грехи отпущены, вина искуплена. И всё это подарил им я.

– Подарил?

– Ну, продал, какая разница. Страдание, кстати, отлично продаётся. Тот писатель это прекрасно знал. Он, правда, говорил, что отрицает мировую гармонию, построенную на слезе ребёнка. Но тут я бы поспорил. Что с ним сделается от пары слезинок, с ребёнком этим! – Влад весело подмигнул, и ей вдруг стало жутко. Сердце трепыхнулось, как птенец в кулаке. Эмосканер дрогнул.

– Влад. Человек, с которого писали эмотрек, этот… Михаил, что с ним?

– Да жив твой Михаил, что ему сделается. Жив и уже почти здоров. И весьма благодарен за компенсацию физ-ущерба размером в десять Базовых. Плюс первоклассная клиника, он бы при своей ББД-шной страховке и во сне такую не увидел. Чуча, мы ж не звери!

 

***

Подобрать пароль от компа оказалось легче, чем она думала. “Drovosek” – не слишком ли предсказуемо?

Папка «Слезинка» лежала на рабочем столе, будто ждала. Сотни эмотреков. «Полина Т. Наказание розгами. 70 гальперов», «Анна Г. Отчаяние. 145 гальперов», «Евгений Д. Русская дыба. 90 гальперов». Там же, в папке, лежал файл с прайсом.

Попробовала скинуть всё на смарт-браслет, наткнулась на мощную защиту. Ладно, она посмотрит с компа. Сколько успеет.

Начала с треков Анны Г. Бессонные ночи, в муках рождённые стихи, жалкие попытки заслужить похвалу, несправедливые словесные тычки, недоумение, боль…

Отдышалась, вытерла слезы, подождала, пока перестанет давить в груди. Ткнула в следующий файл: «Матвей Л. Пытка водой. 85 гальперов».

Не в силах оторваться, ставила их один за другим. Сердце глухо бухало в голове, глаза застилало горячим, красным, эмосканер отчаянно трясся.

Где-то на третьем десятке, на треке, где сквозь неё, связанную, пробивались острые копья бамбука, сканер вдруг замолчал. Трезвая, умная наблюдательница продолжала запоминать подробности, имена, цены, а маленькая, слабая Аня словно ушла глубоко на дно, блаженно растеклась, спряталась от страшной правды.

«Я разучилась… чувствовать?» – прошелестела она сквозь толщу воды. «Какое счастье!» – иронично хмыкнула наблюдательница, запуская очередной файл.

– А ты, Чуча, умнее, чем кажешься! И даже понимаешь намёки. – Влад стоял в дверях кабинета, крутил на пальце смарт-браслет. Улыбался. – Ну, как эмозарядочка? А то ты, мать, в последнее время того… Подсдулась.

Аня открыла глаза, сдёрнула со лба нагревшийся ридер. «Урод, больной урод. Посажу его,» – шепнула наблюдательница. Аня трагически сморщилась, протянула, жалобно подрагивая голосом:

– Господи, Влад, кошмар какой… Тебя же посадят…

– Ну, Чу-уча, не тупи. Если б меня можно было посадить, разве я позволил бы тебе об этом узнать?

– Что? Не понимаю…

– Если у Влада Гальперина вдруг начнутся проблемы с законом, он поведает миру много интересного о пристрастиях господина Вышинского, министра МВД. Ну, и парочки других ценных госслужащих. Да и вообще, за что меня сажать? Какие-то садисты-одиночки высылают мне свои хоум-треки, а я просто сложил их в папочку. Мало ли идиотов, которые мне пишут, я за них не в ответе.

Она молча смотрела на мужа. И по-прежнему ничего не чувствовала. Кроме страстного желания раздавить эту гадину. Он подошёл, встал, нависая над ней, заслоняя весь мир. Раньше она бы испугалась.

– Ну, давай, Чучело! Заори, заплачь, скажи, какой я плохой мальчик. Оторвёмся, запишем хорошенький трек, на тебя ведь там, в Dark SHE, очередь стоит, так красиво ты умеешь страдать!

 

***

Она копала, продвигалась на ощупь, как крот, – собирала информацию во внутренней базе. Сотни отчётов, протоколов собраний, данных об экспериментах.

Оказалось, когда ввели госмонополию на смаг, «Emolife» какое-то время продолжала исследовать способы прямой стимуляции мозга с целью получения заданных эмоций. Но запись эмотреков сочли более прибыльной и безопасной, и работы по нейростимуляции свернули.

Аня открыла данные по лаборатории наноэмиттеров. Задумавшись, читала фамилии: Гриценко, Ревуцкая, Лымин… Стоп! Лымин. Где она недавно это слышала? История со Златой Лыминой! Мощный эмодонор, стабильно высокие продажи. Владу удалось всё замять, но кое-что просочилось в прессу: эмоциональное выгорание, нервный срыв, прыжок в пустоту из космолифта… Наверняка, просто однофамилец.

Онлайн-справочник услужливо подсказал: Лымин Андрей Валерьевич, ул. Мытная, дом 28, кв. 16. Других Лыминых в городе не было.

Аня, не веря своей удаче, открыла страницу Рупедии. Так и есть: Лымина Злата Андреевна.

 

***

Унылый ББДшный квартал был как две капли воды похож на тот, где она выросла: школа, супермаркет, хилый сквер, одинаковые серые башни. На миг показалось, что она вернулась в прошлое, такое беззаботное, простое, понятное. Незатейливые радости обывателей: видеостены, сплетни, смаг. Эмотреки… Она решительно нажала на кнопку звонка. Прислушалась: за дверью гулко щебетал электронный соловей.

Наконец щёлкнул замок. На неё смотрел высокий сутулый человек в клетчатой мятой рубашке. Щеки у человека заросли темной щетиной, а глаза были такие, что даже бесстрастной наблюдательнице захотелось отвести взгляд.

– Что? – спросил сутулый.

– Вы Андрей Лымин? Здравствуйте. Я Анна Гальперина.

– Я знаю, кто вы. Я спрашиваю, чего вам ещё от нас надо.

– Это по поводу моего мужа. Вы позволите войти?

 

***

– Чу-у-уча… Де-е-евочка… Ну, иди… – Он навалился, навис, заслонил собой весь мир.

«Давай! – приказала наблюдательница. – Сегодня он должен остаться дома». Аня послушно опустилась на спину, закрыла глаза.

Когда всё кончилось, потащилась в ванную, умылась, глянула в смарт-зеркало. Стекло бодро затараторило: «Привет! Твой физический индекс – три из десяти. Не пропусти вечернюю тренировку по зумиксу! И не забудь принять витамины!»

Вернулась в гостиную. Влада не было, только чуть пахло его духами, да крутилась над диваном смешная голограммка: Железный Дровосек приветственно махал топориком. Она ткнула Дровосека пальцем, тот, блаженно улыбаясь, стал оплывать, таять, как мороженое, потом вдруг распался на множество маленьких поститов: «Чуча – лучшая!», «Чуча – лучшая!». Поститы сделали кружок вокруг Аниной головы и, мерцая, растворились в воздухе. Раньше на одну такую фичу она выдала бы гальперов сто.

Вошла в спальню. Влад спал, уронив на грудь планшет. Лицо у него было расслабленное, почти детское. Прошлая Аня на дне шевельнулась, готовая рвануть наверх. Наблюдательница ласково шепнула: «Тише, тише. Всё будет хорошо». Вынула из кармана плоскую коробочку.

Лымин объяснял, что нейрожук сам найдёт дорогу, достаточно поднести поближе. Она открыла коробку, положила на подушку. Смотрела, как крошечный, начинённый нанотехникой клоп уверенно прокладывает путь по завиткам Владового уха. Господи, что ж так медленно…

Влад вдруг мотнул головой, хлопнул рукой по уху. Поздно: жук уже исчез в темной глубине ушного тоннеля. Завтра, милый, ты проснёшься другим человеком. Любовь способна творить чудеса.

Аня вышла из комнаты и плотно прикрыла дверь.

 

***

Пресс-конференция транслировалась по Рунету на всю страну. Аня одёрнула на Владе пиджак, потрепала по щеке:

– Ну, давай.

Он перехватил её руку, поднёс к губам. Губы были такими горячими, что она вздрогнула.

Вышел на сцену, улыбнулся залу фирменной улыбкой.

– В последнее время «Emolife» вызывает большой медийный интерес. Думаю, вы все устали от слухов и недомолвок. Я хотел бы прояснить ситуацию. Совет директоров принял решение о реструктуризации компании. Мы прекращаем использование людей в качестве эмодоноров, так как считаем его неэтичным, а также представляющим угрозу для ментального здоровья наших сотрудников. Всем эмодонорам будут выплачены значительные компенсации и предложены альтернативные вакансии.

Зал возбуждённо загудел. Влад сделал паузу, глянул за кулисы. Нашёл глазами Аню, вопросительно поднял брови.

«Я всё делаю правильно?»

«Да. Продолжай».

– Отныне эмотреки будут создаваться только на основе смоделированной реальности. Технология SHE-M даст возможность поужинать со звездой, выпить чаю с умершим родственником, слетать к альфе Кассиопеи. Мы оснастим эморидеры регуляторами эмоций, вы сможете выбирать, что и как хотите чувствовать при просмотре трека. Ридер непосредственно простимулирует нужные зоны мозга: печаль, приятная грусть, возбуждение, радость, счастье, эйфория… Слоган новой кампании – «Придумай счастье». Мы будем моделировать людей по вашему заказу, достаточно иметь в наличии хотя бы одну 2D-видеозапись. Смарт-приложение поможет набросать небольшой сценарий, состоящий из простых команд. Но наши сценаристы могут сделать это за вас, создавая уникальные треки на заказ. Люди-М воплотят самые смелые мечты, самые тайные желания…

Аня глядела из-за кулис на жадно вбирающих информацию журналистов. Валяйте, ребята, воплощайте свои тошнотворные желания и убогие мечты. Мучить других при этом теперь не обязательно.

 

***

– Я люблю тебя.

– Молодец.

– А ты? – Влад искательно склоняет голову, пытаясь поймать её взгляд.

– А это, Чучело, зависит от твоего поведения.

– Со мной такого никогда не было, как ты это делаешь… – Влад опускается у дивана на пол, зарывается лицом в её колени.

Нейрожук в его голове бомбардирует миндалевидное тело, в кровь впрыскиваются лошадиные дозы фенилэтиламина и адреналина. Постоянный эмоциональный фон – порядка двухсот пятидесяти гальперов. Мозг и сердце работают на пределе, при такой нагрузке их вряд ли хватит надолго. Но это не страшно. Аня уверена: древний писатель ошибался. Ради всеобщей гармонии иногда стоит пожертвовать одним нехорошим ребёнком.

Она, задумавшись, кладёт руку на тёмные волосы, слегка шевелит пальцами. Влад вздрагивает и тихонько скулит от счастья.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия. Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале