Косарев И. — Полночный разговор — 38

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Посреди комнаты с гладкими бежевыми стенами чернел круглый дубовый стол. На стенах тёмными квадратами выделялись космические виды Земли, Марса, галактик и звёзд. За столом сидели семеро. Яркий, но тёплый свет лился на людей из тонких трубочек, горевших под потолком.

– Здравствуйте, товарищи. Что ж, начнём. Артём Григорьевич, зачитайте повестку, – сказал директор.

Артём Григорьевич, щуплый, лысеющий мужчина сорока лет, откашлялся:

– На повестке у нас два пункта. Первый – выяснение причин инцидента с вычислителем ВС-2435. Второй – устранение последствий инцидента с вычислителем ВС-2435.

– Бюрократы!

– Фрол Геннадьевич, дождитесь, когда Вам дадут слово.

Фрол сидел слева от Артёма, рядом эти двое смотрелись комично. Невысокий, всегда гладко выбритый, всегда аккуратный, в брюках, рубашке и жилетке Артём и большой, пузатый Фрол, с вечной щетиной, со всклокоченными волосами, в одном и том же засаленном свитере и грязных джинсах. Фрол был на десять лет моложе Артёма, но выглядел старше.

– Да чего выяснять-то, все знают всё, – продолжил возмущаться Фрол густым басом, подточенным, однако, чувством страха.

– Фрол, помолчи и не затягивай, – просто сказал ему директор.

– Я вот не знаю, зачем его позвали, – пожала плечами и покачала головой Ирина Сергеевна, старший педагог, коротко стриженная брюнетка, ровесница Артёма, умудрявшаяся даже в таком захолустье выглядеть эффектно, – Свою версию он изложил, мы с ней согласны, я думаю, можно было обойтись и без него.

– Чтобы ты побесилась, Ирка, – ответил Фрол и заржал.

– Стану я беситься из-за всяких маргиналов, – брезгливо поморщилась Ирина.

– Хорош, хорош, – прервал перепалку директор, – Ещё подеритесь мне тут.

– Женщин не бью, – твёрдо заявил Фрол.

– Ой ли, убийца детей? – зашипела Ирина.

– Хорош, я сказал! – гаркнул директор, – Леонид Иванович, зачитай про инцидент, пока они мне тут бои без правил не устроили.

Леонид Иванович, степенный усатый мужчина на пятом десятке, в синем форменном комбинезоне, главный инженер Орбитальной Обсерватории Дальнего Космоса, заговорил:

– Двадцатого марта, вчера, вследствие перегрева отказал вычислитель подсети коммуникативных баз данных ВС-2435. В момент отказа вычислитель был загружен двумя процессами: «08ОФ» и, гм, «Ха Е Эр». 08ОФ – общая физика уровня восьмого класса, процесс использовали четверо наших восьмиклассников: Пашков Дима, Волынец Галина, Сухариков Максим и Сомова Зина, – для обучения в виртуальной реальности. Их кратковременная память записывалась в кэш вычислителя, в резервный вычислитель записи не производилось, поскольку он вышел из строя полгода назад. Выход из строя вычислителя вызвал повреждение кратковременной памяти у подростков.

– Об их состоянии нам расскажет Валентин Михайлович позже. Он у нас – главный врач, – сказал директор и кивнул Валентину, бородатому широкоплечему парню лет двадцати восьми на вид.

– Хорошо, – продолжил Леонид, – второй процесс, это …

– Нелегальная программа для психофизиологической нейростимуляции, – нетерпеливо перебил Фрол своего непосредственного начальника, – по-простому: «морзянка», «мурзилка», «барабан», «стукач», «фея». Запустил эту программу я, кайф ловил тоже я, потому что я – поганый торчок, наркоман.

Фрол гавкал и скалился, как загнанный в угол пёс.

– Но поскольку я, к тому же, инженер-электрик второй категории на этой станции, я вывел себе на дополнительный канал мониторинг нагруженного «железа». И когда я понял, что «железо» слишком сильно греется, то отключился на хрен. Я не знал, что вычислитель кешировал кого-то ещё.

– Скажи ещё, почему оно грелось, – холодно проговорил Леонид.

– Потому что долбанный торчок, то есть я, забрал мощности с кулеров и бросил их на вычислитель. Я так делал раньше, и эта хреновина выдерживала. Она выдержала бы и сейчас, если бы не школота.

– Дети в коме, а он паясничает, – в тихой ярости прошипела Ирина.

– Ну не знал я, не знал! Что ты хочешь, расстрелять меня? – прокричал Фрол Ирине через стол.

– Как вариант, – был ответ.

– Хватит лаяться, я сказал! – опять гаркнул директор, – иначе удалю обоих. Итак, версия выхода вычислителя из строя изложена Фролом Терентьевичем Ивановым. Возражения или дополнения к ней есть?

Никто не отозвался.

– Возражений нет. Комиссия постановляет принять её, как верную. Теперь к последствиям. Валентин.

– Дети в коме, – кратко сказал Валентин, помолчал, продолжил. – Кеш вычислителя как раз синхронизировался с сетевыми папками ребят, общие воспоминания становились частными. Внезапное прерывание процесса зациклило алгоритм синхронизации частной краткосрочной памяти в сетевых папках с прочими носителями, в том числе с личными. Личная краткосрочная память теперь не может разместить у себя информацию из мгновенных и долгосрочных хранилищ, потому что пытается синхронизироваться с сетевой частной. А та занята синхронизацией со сгоревшим вычислителем. По идее, такого не должно быть, личные хранилища информации должны работать автономно. Но это есть.

– И это привело… – подтолкнул Валентина директор.

– Внешне это похоже на паралич, – продолжил Валентин, – Чтобы минимизировать риск программных и иных ошибок, было принято решение ввести ребят в искусственную кому. Тогда, наконец, их личные хранилища информации перестали пытаться связаться с сетевыми.

– Предложения? – обратился директор ко всем присутствовавшим.

– Первое, что приходит в голову, – начал рассуждать Валентин, – перепечатать вычислитель на принтере и переподключить к нему ребят.

– У нас нет аддитива, – развёл руками Леонид, – Там же повреждено кремниевое ядро. Если бы у нас был аддитив, мы бы ещё полгода назад перепечатали второй вычислитель. И сейчас у нас был бы резерв.

– А вы его запрашивали? – поинтересовался директор у Леонида.

– Конечно. И неоднократно. Сначала мы говорили, что он нужен для образовательных процессов. Нам ответили, что, в связи с малым количеством обучающихся, а у нас их всего тридцать человек…

– Детей, – поправила коллегу Ирина.

– Да, всего тридцать детей, и при таком количестве они считают образовательные программы нерентабельными.

– То есть мы должны у себя обучение прекратить, а дети должны учиться в образовательных модулях станций на околоземной орбите, – пояснила Ирина, – Они там почему-то считают, что обучаться в программном модуле, это всё равно что сделать телефонный звонок. Так и говорят: «Ну, Вы же звоните нам, пускай и дети подключаются». Это каким дебилом надо быть, чтобы такое сказать?! Это же принципиально разные процессы, и требования к качеству сигнала для них совершенно разные! Нет, стороннему человеку это, может, и неочевидно, но они же работают в минобре, – по ходу разговора Ирина всё больше и больше «накручивала» себя.

– Ир, ты не мне это объясняй, – остановил её директор, – ты им это объясняй.

– Так я пыталась, Дим, я пыталась! И на всё один ответ: «По экономическим нормативам проведение у вас образовательных процессов нерентабельно и должно быть прекращено». То есть, наши ребята должны на околоземную орбиту летать из нашей точки Л2, видимо, это будет рентабельно. А это полтора миллиона километров в одну сторону, это межпланетные лайнеры ходят.

– Хорошо, а если запросить под другой вычислитель? – опять обратился директор к Леониду.

Тот покачал головой.

– Не выйдет, мы думали об этом. Там же системы мониторинга стоят, они знают, какие вычислители у нас загружены. И чем. Мы вообще не имели права эти вычислители обучающими процессами нагружать, на это просто смотрели «сквозь пальцы». Мало ли кто эти процессы использует.

– А в чём проблема заявить, так мол и так, пострадали люди? – проговорил, ни к кому конкретно не обращаясь, Валентин, – Просим, мол, помочь. Должны же они прореагировать, ведь речь о здоровье живых людей идёт.

– Они прореагируют, не сомневайся, – подала голос Зоя Филипповна, главный экономист. Она сидела, поставив локти на стол и положив подбородок на сцепленные пальцы, и произносила слова, ни на кого не глядя, словно рассуждала вслух. Пожилая, с маленькой головой и покрытым морщинами лицом, она напоминала старую черепаху.

– Они прореагируют, – говорила она тихим, скрипучим голосом, – Они назначат расследование, в ходе которого выяснят, что инцидент произошёл во время запуска запрещённого процесса. Это зона ответственности директора и твоя, Валентин.

– А почему моя?

– А ты разве не выдаёшь медицинское заключение перед началом обучения? Выдаёшь. И в этот раз выдавал, допуск к процессу ведь через тебя проходит. А до Фрола они, может, и не дойдут. Как и до самих детей.

– Это оставим на крайний вариант, – сухо проговорил директор. – Купить аддитив в конгломерате Армстронг тоже, я так понимаю, не выйдет?

– Нет, – мотнул головой Леонид, – у них другой состав, другие стандарты.

– Ладно, решаем так, – вздохнул директор, – Лёнь, два дня тебе на поиск аддитива по своим каналам.

– Но я…

– Попробуй, Лёнь. Нашёл же ты нам контроллер магнитной стенки реактора. Да, везли с Марса, да, по «серой» схеме, но нашёл же. Я в тебя верю. Если за два дня ничего не придумаем, будем признаваться.

– Что с Фролом? – спросила Ирина.

– Запрет покидать станцию, запрет выходить в сеть и открывать там процессы, – бросил директор.

– Я работать не смогу, – пробубнил Фрол.

– А ты прям упахивался, – ехидно процелила Ирина.

– Работать ему, и правда, надо, – заметил Леонид.

– Тогда пускай все процессы открывает через тебя. Под твою ответственность. И все сетевые запросы через тебя, – коротко распорядился директор, – Заседание закончилось.

Люди перед директором начали испаряться из своих кресел один за другим. Когда никого не осталось, директор сам закрыл глаза, и всё пропало: и комната с бежевыми стенами, и фотографии, и круглый дубовый стол.

Фрол, открыв глаза, обнаружил себя в кабинете главного инженера, на стуле у стола начальника. Стол был завален микросхемами и разными деталями. Леонид сидел напротив Фрола в своём кресле и задумчиво смотрел на подчинённого. В глазах Фрола справа от начальника вспыхнула белая с бирюзовой окантовкой таблица – сетевой имплант проецировал на сетчатку полученные сообщения. Первое из них гласило: «Доступ к папкам разрешён:», и дальше шёл перечень папок в информационной сети станции, открытых Фролу. Как он и боялся, там были только рабочие папки, хранилище его частной информации и несколько общественных доменов. Во втором сообщении перечислялись процессы, которые мог запускать Фрол.

– Вроде, всё, – сказал Леонид и откинулся на спинку кресла.

– Этого мало, начальник! – возмутился Фрол, избегая, тем не менее, смотреть Леониду в глаза.

– Хорошо, – пожал плечами Леонид, – обоснуй, куда ещё тебе надо подключаться для работы, и я дам разрешение.

Фрол замялся.

– Я подумаю.

– Подумай. А пока иди работай.

Глаза Леонида были пусты, но за этой пустотой, Фрол был уверен, прятались всё те же слова. Убийца детей. Он поднялся со стула и вышел из кабинета. Ноги сами донесли его до рабочего места, и здесь, среди заполненных запасной электрикой и аддитивами для принтеров стеллажей, среди стоек со спавшими без заданий сервис-ботами, перед огромным плоским экраном длиной и шириной в три человеческих роста ужас собственного положения вполне освоился в сознании Фрола.

Как бы ни разрешилась история, его ждали процесс и наказание. Фрол не был уверен, увезут его по приговору в колонию или просто реквизируют вычислительные мощности мозга и имплантов для торговли на бирже вычислительных мощностей, но больше склонялся ко второму варианту. Регулярные рейсы от околоземной орбиты к обсерватории не ходили, ради одного Фрола никто межпланетный лайнер, он был в этом уверен, гонять не станет, и даже не озаботится бронированием мест на рейсах до близлежащего конгломерата Армстронг. Просто пришлют схемы и аддитив, механики под руководством Леонида распечатают необходимое оборудование и его, Фрола, закроют в собственной каюте на несколько лет, утыкав трубками и иголками в количестве, достаточном для поддержания жизнедеятельности на минимально необходимом уровне. Грустить никто не будет, даже те копейки, что выручит станция от продажи его мощностей на бирже, принесут людям здесь больше пользы, чем его теперешняя жизнь. Сбежать со станции не получится, цифровая подписка о невыезде, активированная директором, надёжно заперла Фрола. Перспектива рождала тоску, в тысячу раз более сильную, чем тоска от окружавшей станцию пустоты. С тоской он боролся одним способом, он называл его «неоновым коктейлем». Года два назад, ломая от скуки частные папки других жителей станции, Фрол забрался в воспоминания какой-то Кати Петровой. Как он понял, она прилетела на станцию уже после развала, недавно отучилась в университете и трудилась в лаборатории наблюдения за чёрными дырами младшим научным сотрудником. Он никогда не видел её лично, не был с ней знаком, тем проще было для него копаться в воспоминаниях девушки. Настоящим сокровищем для него стали воспоминания свойств самых интимных и пикантных, они служили первым ингредиентом для «неонового коктейля». В качестве второго Фрол использовал всё ту же программу для нейрофизиологической психостимуляции, «барабан», «стукач», «морзянку», цифровой наркотик, до развала запрещённый, а теперь распространявшийся едва ли не в открытую, по крайней мере на станциях в окрестностях Земли. «Неоновый коктейль» ворвался в жизнь Фрола и прочно занял в ней место средств от тоски, депрессии, бессонницы и прочих ментальных невзгод. Он никогда не наскучивал, не надоедал, потому что воспоминания Кати всё время обновлялись, а для «морзянки» присылали патчи. Но сейчас этот коктейль Фрол намешать себе не мог, ему перекрыли доступ к сетевым папкам, и Фрол сидел на стуле, тупо пялился в экран, на котором высвечивались схемы станции с выделенными красным цветом неполадками сети. Он не знал, сколько так просидел, мысль о коктейле, закольцованная в его мозгу, уничтожила чувство времени. Новый сигнал отвлёк его. Один из сервис-ботов, шестиногое металлическое насекомое размером с голову человека, запутался в проводах внутри кабель-канала медицинского блока. «Хоть какое-то развлечение», – подумал Фрол и удалённо подключился к роботу. Фролу всегда нравилось лёгкое покалывание в затылке, что он ощущал, когда сознание переворачивалось, и он становился чем-то, совсем отличным от человека. Так произошло и сейчас, мысли Фрола затопила информация от множества сенсоров бота, нахлынувшая в мозг вместо привычных зрительных и слуховых сигналов. Человеческое чувство равновесия пропало, бот висел вниз головой. Фрол ощущал каждую из его шести лапок, и каждой он мог управлять. В первые годы работы ему было сложно привыкнуть к этому, навык прямохождения мешал, но к настоящему моменту он вполне освоился. Тем не менее, Фрол потерпел неудачу, пытаясь выпутаться из паутины проводов. «Придётся ехать лично», – понял он и вернулся в своё тело.

До медицинского блока Фрол добрался на монорельсе. Станция была построена по типовому проекту в виде кольца, на внешнем радиусе которого за счёт вращения создавалась псевдогравитация орбитального, самого маленького из всех стандарта. Радиус кольца был около двух километров, длина окружности – около одиннадцати, и монорельс, подвешенный на уровне третьего этажа жилых модулей и функциональных блоков, сильно упрощал перемещение. Фрол загрузил шестиногого бота-носильщика ремонтными комплектами и поднялся на крышу инженерного блока – к остановке монорельса. Нитка монорельса и внутренняя поверхность жилого радиуса станции загибались вверх по обе стороны от мрачного саркофага инженерного блока. Фрол посмотрел вперёд. За обрывом крыши темнел провал, затем вверх тянулся зелёный прямоугольник гидропонных ферм, из-за эффекта перспективы казавшийся выгнутой трапецией. Было тихо. У остановки стояли трое работников в синих форменных комбинезонах, на подошедшего Фрола и бота, стучавшего своими шестью ногами позади, они не обратили внимания. «Сторонятся убийцы детей», – подумал Фрол и встал поодаль. В подъехавшем составе Фрол прошёл в наименее людный хвостовой вагон и опустился на сиденье у большого, почти от пола потолка, окна. Бот встал рядом.

Состав тронулся, и Фрол поплыл сперва над ровной крышей инженерного блока, затем над беспорядочным нагромождением индивидуальных и семейных жилых модулей. Улицы разрезали массив на прямоугольники случайных размеров. По улицам брели редкие для середины рабочего дня прохожие, свысока они представлялись Фролу безмозглыми карликами. Миновав сверкавший изумрудной зеленью гидропонный блок и ещё один жилой квартал, монорельс въехал в куб медицинского блока с когда-то белыми стенами.

Едва Фрол ступил на перрон, к нему сразу подошёл андроид в синей медицинской форме.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Отстань, жестянка, я по делу, – отмахнулся Фрол и зашагал к выходу с остановки, скрытому за стеклянными дверьми.

На ходу он подключился к медицинскому порталу и сообщил цель визита. Стеклянные двери разъехались в стороны, имплант спроецировал на сетчатку карту с кратчайшим маршрутом до точки входа в нужный Фролу кабель-канал. Ступив в чистый и пустой коридор, Фрол обрадовался, что не пришлось общаться с живыми людьми. Если повезёт, по жёлтой линии маршрута он дойдёт до места назначения, никого не встретив. Никто не посмотрит на него осуждающим взглядом. Убийца детей.

Система привела его в подсобное помещение. Под квадратной панелью фальш-пола, тёмно-синей и неожиданно лёгкой, открылся чёрный лаз кабель-канала с разноцветными жилами проводов, уходившими во мрак. Фрол снял со спины носильщика маленького и юркогого бота, тоже шестиногого, и запустил в канал, затем сел на пол, подключился к нему, и побежал по квадратному лазу, освещая себе путь фонариком, спотыкаясь о растянутые провода и выстукивая глухое стаккато шестью ногами о панели подвесного потолка нижнего этажа. Добравшись до застрявшего бота, он попытался освободить его, но аватар Фрола оказался слишком мал и слаб для этого. Фрол вернул его к открытому входу и вздохнул:

– Придётся лезть.

С кряхтеньем он забрался в тёмный канал и пополз, ведя бота с фонариком перед собой. Управлять одновременно аватаром и своим телом получалось плохо, и Фрол продвигался к цели медленно, матерился, не заботясь, слышали его внизу или нет. Добравшись, наконец, до запутавшегося бота, Фрол приподнялся на локтях, чтобы протянуть к нему руки и вытащить одну за другой все шесть его ног из переплетенья проводов. В ту же секунду он почувствовал, что балка под его локтями и грудью бесшумно прогнулась. Он не успел ничего сообразить, как панели подвесного потолка вокруг него посыпались, а через мгновение с треском выдираемых из гнёзд болтов на пол полетел он сам. Приземлился Фрол удачно – на согнутые руки и ноги. Бионические конечности выдержали падение и блокировали болевые импульсы.

– Твою мать, – пробормотал Фрол, вставая на ноги, осматриваясь.

Перед ним располагалась койка, на ней под синим покрывалом лежал подросток, гибкие ребристые трубки тянулись к его голове и покоившимся на покрывале рукам. С другой стороны койки стоял мужчина, секунду назад он, очевидно, вскочил, чтобы прикрыть свою спутницу от внезапной опасности, а сейчас просто смотрел на Фрола. За спиной мужчины сидела женщина, она сгорбилась на стуле и вся как будто устремилась к лежавшему на койке парню. Она, подумалось Фролу, вообще не заметила появления электрика. По её щекам катились слёзы.

– Всё разваливается, – промямлил Фрол и развёл руками.

Мужчина, высокий, худой, с туго натянутой на череп кожей, с бликами ламп на гладко выбритой макушке, смотрел на Фрола глубоко посаженными глазами и как будто скалился. «Узнал – не узнал», – гадал Фрол.

Не узнал и ничего не сказал. Максима Сухарикова, а в койке лежал именно он, подошедшие андроиды и врачи оперативно перевезли в другую палату, родители ушли вместе с ним. Фрол провёл ещё некоторое время в помещении, наблюдая за тем, как роботы ползали по потолку и восстанавливали порванную проводку, затем связался с техническим инженером блока, сообщил, что свою часть закончил, и что можно было приступать к остальным работам. Инженер кивнул и отключился, не задав ни единого вопроса, не проронив лишнего слова. Возвращаясь по коридорам к остановке монорельса под мерный стук шагавшего сзади носильщика, Фрол гадал, было ли это обычной манерой общения инженера, или визави просто узнал убийцу детей.

Доставив носильщика до рабочего места, Фрол свернул все процессы и ушёл домой. Всё равно после встречи с Сухариковыми работать он не сможет, а в случае нужды с ним свяжутся.

Фролу был необходим «неоновый коктейль». За прошедшее время его сознание разучилось заниматься иной работой кроме потребления дешёвого цифрового удовольствия, и пустота, от страха перед которой он сбежал в искусственные грёзы, теперь встала перед ним во всей своей мерзости. Ему нечего было делать. Через два часа на почту пришло сообщение. Фрол ухватился за него, как утопающий за соломинку, потому что оно не было спамом, а ему давно приходил только спам. Его приглашали на встречу выпускников в отеле на околоземной орбите. Бывшая одноклассница с упорством, достойным лучшего применения, звала его из года в год, а он из года в год не прилетал. Или она ленилась убрать его адрес из списка рассылки. Не пойдёт он и в этот раз.

Фрол был уверен, его одноклассники все, как один, добились успеха, по крайней мере, оставшиеся здесь, около Земли. Заработали денег или, хотя бы, обзавелись семьями. Или просто были счастливы. Попади в их компанию он, вечный электрик второй категории на станции, которую каждый год обещают распилить на металлолом и не выполняют угрозу только потому что вывезти людей из орбитального тупика, которым является точка Л2 системы Земля – Солнце стоит дороже, чем изображать бюджетное финансирование обсерватории, собственная зависть задушила бы его. Он ничего не ответил на сообщение, потому что любой минимально приличный ответ, боялся Фрол, потянет за собой уговоры если не приехать лично, то поприсутствовать хотя бы виртуально, слоняясь между гостями бесплотной голограммой. Соломинка оказалась высунувшейся из прибрежной травы змеёй.

Дождавшись позднего часа, когда, по его прикидкам, улицы должны были основательно опустеть, Фрол выполз из своей берлоги. Вокруг, действительно, никого не было. Лампы дневного света не горели. Жилые модули, снаружи похожие на контейнеры разных размеров, лежали тёмной горой. Справа во мраке угадывалась чёрная громада инженерного блока, слева из гидропонных ферм поднималось сияние, подсвечивая нитку монорельса и своды жилого радиуса над ней.

Фрол зашагал к площади в центре квартала. Фонари загорались при его приближении и гасли за его спиной.

На площади размещалась столовая, призму пищевого модуля окружали столики. Столовая пустовала, если не считать автоматонов у модуля, застывших в вечном ожидании посетителей. Фрол сел за свободный столик ближе к центру, над ним сразу зажглась подвешенная на растяжке лампочка, удостоверяя Фрола, что он не был голограммой или роботом. Через пять секунд подъехал автоматон, шурша резиновыми колёсиками.

– Добрый вечер! – сказал он.

– Что есть пожрать?

Автоматон назвал. Фрол заказал полный обед: салат, первое, второе, чай. Он вдруг сообразил, что весь день не ел. На еду он набросился с жадностью и настолько увлёкся, что как будто забыл, где находился.

Внезапно, примерно на половине тарелки супа, Фрол заметил, у столика кто-то стоял. От неожиданности электрик дёрнулся и резко поднял голову.

Высокий, худой, с кожей, туго натянутой на череп и, наверное, с бликами от лампочки на гладко выбритой макушке, хотя снизу Фролу этого не было видно, перед ним стоял отец Максима Сухарикова.

«Всё-таки узнал», – понял Фрол и так сильно испугался, что потерял всякую способность к движению.

– Приятного аппетита, – сказал отец Максима спокойным голосом, – меня зовут Семён. Разреши присесть?

– Угу, – кивнул Фрол.

Семён опустился на стул напротив Фрола.

– Я буду говорить прямо, – голос Семёна звучал безэмоционально, – я работаю инженером информационной безопасности в «медблоке», общаюсь с Валентином, так что немного в курсе прошедшего совещания. Знаю, какие варианты выхода из ситуации обсуждались. И знаю, что один из вариантов не упомянули.

– Какой же?

– Думаю, ты тоже знаешь.

Фрол постарался изобразить внимательное непонимание.

– Знаешь, я уверен. Человек с таким опытом использования систем внешней памяти, как у тебя, пусть и по большей части нелегальным, не мог не подумать об этом варианте.

Фрол решил хранить молчание как можно дольше.

– Знали о нём и присутствовавшие на совещании. И директор, и Валентин, и Леонид. И Ирина, наверное. Но они тебе его не предложили и не предложат, можешь так не дрожать. Потому что хотят быть хорошими, порядочными. Может, потому что боятся в случае неудачи оказаться с пятью коматозниками на руках вместо четырёх. Ты же понимаешь, о чём я говорю?

– Нет, – быстро прохрипел Фрол.

– Я говорю о твоём личном кеше, вернее, о том, что упало туда, когда ты прервал процесс. Там достаточно данных, чтобы сэмулировать вычислитель на работающих мощностях.

– И что потом?

– Подключить к эмулятору ребят и позволить синхронизации завершиться.

– Ага, а в случае форс-мажора мои мозги расплавятся, – гаркнул Фрол.

Семён никак не отреагировал на этот всплеск эмоций. Ни единый мускул не шевельнулся на его лице, голос продолжил звучать так же ровно. Фрол понял, перед ним сидел не человек, а удав, застывший в своём гипнотическом трансе. Ровным голосом и взглядом больших, глубоко посаженных глаз хищник гипнотизировал его, чтобы потом сожрать. Как кролика.

– Да, такой риск есть. Именно он заставил их всех молчать на совещании. Но они думают, как спасти свою совесть и, возможно, жизнь. Я же хочу спасти своего сына и тебя.

– Меня? – воскликнул Фрол, – Что же мне угрожает?

– И это ты тоже знаешь, – Семён даже не кивнул в ответ, – знаешь и боишься.

– Я ничего не боюсь, – фальшиво засмеялся Фрол.

– Леонид не сможет достать нужный аддитив, – вещал Семён монотонно, – о чём сообщит директору послезавтра. Директор свяжется с центром и выложит карты на стол. Сюда примчится прокуратура, преисполненная желанием получить взятку или поставить очередную палочку в отчётности. Брать с нас нечего, и они выберут второй вариант. Директора, Валентина и Ирину, а также, возможно, Леонида посадят за нарушение техники безопасности, повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью группе лиц. Дело будет громким, сейчас нужны процессы против «старых» директоров. Обсерваторию, правда, не закроют, слишком много возни. Но по этой же причине, из-за возни, из-за лишних затрат, про самих детей забудут. Потому что они никому не нужны, кроме своих родителей. Про тебя тоже забудут.

– И чего же мне бояться в таком случае? Забвения? Так я, вроде, не стремился в звёзды социальных сетей, – Фрол осмелел и перешёл на хамский тон.

– Того, что ты так и останешься убийцей детей, – сказал, будто проткнул собеседника шпагой, Семён.

Фрол мгновенно переменился в лице. Он вскочил на ноги и принялся колотить ладонью по столу:

– Я никого не убивал! – орал он, посуда подпрыгивала и звенела от его ударов. – Я никого не убивал! Не убивал! Это может установить только суд, а суда не будет! Обо мне все забудут!

– Ты сам это установил. Уже, – получил он до безумия хладнокровный ответ, – и никогда не сможешь забыть.

– Пошёл ты! – завопил Фрол и, подстёгиваемый диким, животным страхом, смахнул посуду со стола.

Семён не шевельнулся, даже не повёл глазами в сторону с гулким стуком упавших на пол тарелок и остатков еды, вылетевших из них.

Фрол попятился от Семёна, натолкнулся на соседний столик, резко развернулся и зашагал прочь. Опять висевшие на растяжках лампы загорались при его приближении и гасли за его спиной. Сделав семь шагов, Фрол обернулся и увидел, как над столиком, где остался Семён, погасла лампочка. Фигура мужчины смешалась с темнотой.

Фрол побежал, куда глядели глаза. Всю ночь он шёл пешком, нигде подолгу не задерживаясь, опасаясь, что Семён мог настичь его, выйти из-за ближайшего угла, ждать за следующим поворотом. Трижды Фрол обошёл по кругу всю станцию, пока усталость не свалила его на какой-то лавочке. Снов не было.

Сигнал о полученном сообщении разбудил его. Светало, лампы дневного света понемногу набирали мощность. Фрол огляделся. Цепи лавочек тянулись посреди стоявших в квадратных кадках невысоких деревьев. Слева ряды деревьев упирались в жилой квартал, справа – в высокую, от пола до самых сводов жилого радиуса стену научного блока. Мимо Фрола брели люди. Он сел, свесил ноги. Он никогда не бывал здесь, научные лаборатории находились на противоположной стороне станции и не входили в его зону ответственности, а иными точками назначения, где его могли бы ждать, кроме рабочих, Фрол так и не обзавёлся. Да и когда бы он успел, после работы он бегом бежал к себе готовить «неоновый коктейль» и снимать стресс прошедшего дня. Он бы и сейчас так поступил, он знал, фальшивые грёзы надёжно укрывали от самой страшной реальности, но его лишили доступа к нужным папкам и процессам.

Фрол открыл почту. Перед его глазами, заслонив остальной мир, загорелась бежевая таблица с бирюзовой окантовкой, она содержала перечень непрочитанных сообщений. Фрол выбрал верхнее, самое свежее. «Когда решишься, – писал ему Семён, – приходи в медблок и свяжись со мной. Буду ждать».

«Как всё надоело», – подумал Фрол.

На лавку справа сели парень с девушкой. Оба были среднего роста и примерно одного возраста, возраста, в котором сам Фрол прибыл на станцию когда-то давно, когда его голову ещё заполняло нарисованное молодостью будущее. Сейчас его будущим стало «Убийца детей», «неоновый коктейль» заменял настоящее и сожрал прошлое. Девушка сидела к Фролу ближе, парень расположился за ней. Фрол не видел её лица, оно было обращено к спутнику, он видел только русые волосы, спускавшиеся на плечи, да стройную спину в красной кофте. Он не слышал, о чём они говорили, лишь наблюдал, как девушка смеялась, запрокинув голову. Вдруг правой рукой она поправила волосы, убрала надоедливую прядь за ушко. На тыльной стороне ладони Фрол заметил нарисованную красную птичку, расправившую крылья. Он поспешно отвернулся. Он отлично знал эту птичку, равно как и хозяйку рисунка, он испугался, Катя Петрова могла узнать его. А парень, Фрол мельком взглянул на него, парня в воспоминаниях девушки он не находил, значит, они познакомились совсем недавно, возможно, после инцидента с вычислителем. Фрол знал такие интимные подробности Катиной жизни, о которых она сама, наверное забыла, чтобы не сгорать от стыда каждый раз, когда засыпала, но он с радостью выбросил бы такое знание в обмен на возможность вот так вот сидеть рядом с ней на лавочке и просто болтать. Потому что там, на лавочке, из настоящего рождалось будущее, у Фрола же был лишь «неоновый коктейль». Фрол запрокинул голову. Взгляд стал шарить по лампам дневного света, горевшим в сводах жилого радиуса. С «убийцей детей» всё равно никто не захочет разговаривать. Фрол подумал, валяться в коме с перегоревшими имплантами было ничем не хуже его теперешнего образа жизни.

– Максим тоже не сможет больше вот так сидеть на лавочке, – услышал Фрол голос Семёна.

Фрол посмотрел по сторонам, Семёна не обнаружил.

«Меня взломали, – понял он, – через это письмо меня взломали. Что же делать? Надо ехать к Никитичу, в родную «инженерку». Никитич поможет, он у нас отвечает за безопасность».

Фрол поднялся, повернулся спиной к Петровой и зашагал к остановке монорельса в жилом квартале.

С поезда он сошёл на крыше инженерного блока, но вместо службы безопасности направился к своему рабочему месту.

«Не станет Никитич помогать «убийце детей», – осознал Фрол, – а может, он вообще в сговоре с этим Сухариковым. Он же отвечает за фильтр моей почты».

Весь день Фрол провёл у себя перед огромным монитором, рассылал ботов по заявкам, гонял их по складу расходных материалов. Почему-то он был уверен, что находился здесь в безопасности. Вечером ушёл домой, по-прежнему ожидая увидеть Семёна за ближайшим углом, по-прежнему уверенный, что при встрече с ним, с Фролом, люди отводили глаза, отворачивались, как от прокажённого.

«Что же делать, что же делать?» – думал Фрол, меряя шагами свой жилой модуль. Модуль был небольшого размера, шесть на три метра, и Фрол натоптал уже порядочное количество кругов.

«Надо кому-то позвонить, но кому? Знакомых, готовых помочь, у меня нет. Родителям? Привет, мам, мы не разговаривали пять лет, не подскажешь, что нужно делать, если тебя взломали? Нет, придётся действовать самому. К сетевым ресурсам доступ мне закрыли, но мы справимся и своими силами. Специальных приложений, конечно, нет, они все на сети, но можно вычислить сектор, куда записалась программа-шпион и отформатировать его».

Пустота давила на Фрола, обычно он спасался от неё «коктейлем», сейчас же лишь мерное гудение вентиляции стояло между ним и вечно голодной пустотой небытия, окружавшей станцию и проникавшей внутрь через сны. Чтобы отогнать чудовище, Фрол, сев на стул перед монитором, принялся бормотать вслух:

– Мы всё выясним, всё найдём, куда же ты записался, поганый «червь», это просто выяснить, они думали меня объегорить, но я сам кого хочешь объегорю, такие правильные, а взламывают людей, с праведниками всегда так, что у нас здесь, вот наши логи, да, если он и попал ко мне, то с утренним письмом, да, вот сектор личной памяти, куда оно упало, ха, конечно, так просто его не отформатировать, они думали, если отрежут мне доступ к сети, я не смогу редактировать свою память, но Фрола без хрена не сожрёшь, Фрол запасливый и всё скопировал в личку, да, интересно, что за память лежит в этом секторе, а, в общем-то, плевать, вот выставим приоритет синхронизации, чтобы повторно не подцепить эту заразу из частного хранилища, вот и всё, программулинка моя, действуй.

Фрол работал в нейроинтерфейсе, со стороны казалось, будто он просто шевелил пальцами в воздухе, а картинки на мониторе перед ним менялись сами собой. Закончив монолог, он откинулся на спинке стула и принялся смотреть, как заполнялась шкала прогресса форматирования. После окончания процесса Фрол скрутил фигу и поднёс вплотную к монитору:

– Съели?! – рявкнул он, – Съели?! Уроды. Я никого не убивал, понятно вам! Никого не убивал!

– Максим никогда не сможет сидеть вот так вот с девушкой на лавочке, – бесстрастный голос Семёна проскрежетал над самым ухом Фрола, – не закончит школу, не получит профессию. Не станет отцом. Не уйдёт в суточный рейд в какой-нибудь онлайн-игрушке, как ты когда-то. Не сходит больше на концерт. Не прочитает ни одной книги, не посмотрит ни одного фильма. Не напьётся с друзьями, провожая последнюю пятницу года. Я понимаю, ты всё променял на «коктейль», но других-то зачем этого лишать?

Фрол слушал без единого движения. Ужас понимания, ясный и холодный, как звёздный свет за бортом станции, заполз в его душу и сжал её ледяными когтями.

«Если «червь» был не в утреннем письме, – осенило Фрола, – значит, в письме от Леонида. В том, где он перечислял список процессов и сетевых папок, к которым меня допустили. Других вариантов нет. Значит, это глобальный заговор, они все в курсе и все заодно, и все ждут, пока я прибегу к ним за спасением. Ну да, всё сходится, этот лысый неадекват говорил, что все знали об этом решении, знали и молчали, потому что боялись ответственности за провал, за мои сожжённые мозги. А если я сам приду к ним, если они даже не узнают о том, что я к кому-то пришёл, то и ответственности не будет. Так всё и было задумано, и поэтому меня отрезали от сети, только этот лысый пёс проговорился, и я смог их раскусить. И теперь им меня не взять».

Фрол стал действовать по прежнему алгоритму: сначала выяснить, куда записали информацию, потом отформатировать сектор. Просмотрев логи, он оторопел. Письмо записали в папку с рефлекторными процессами, где его нашпигованный бионикой организм хранил память о том, как двигаться, сгибать в локтях руки, в коленях – ноги, как правильно ходить, дышать и переваривать пищу, в общем, все те навыки, что организм получает при рождении под названием «безусловные рефлексы», и что добавляются позже с приставкой «условные», но которыми не обладают и которые не могут хранить импланты, потому что они чужеродны и системы хранения у них нет. Письмо от Леонида записалось туда в нарушение всех требований безопасности. Фрол не сомневался, это сделали с умыслом. Форматировать сектор с рефлексами он не мог.

– Сволочи, – прошипел Фрол.

– Сволочи! – крикнул он и хватил кулаком по столу.

Монитор с грохотом подпрыгнул.

«Ты так и останешься убийцей детей», – вспомнил Фрол слова Семёна. От бессилия захотелось плакать. Выбор перед Фролом поставили простой: либо ложиться на операционный стол и дать скопировать свой кеш, либо так и ходить с «убийцей детей» в голове. В таком случае даже перспектива потери рассудка, грозившая Фролу в случае человеческих, программных или аппаратных ошибках при операции, представлялась не самой плохой. «За что мне это, за что?» – причитал Фрол. Жалость к себе душила и выдавливала слёзы из глаз.

Некоторое время ему понадобилось, чтобы привести себя в порядок. Потом Фрол позвонил Семёну.

– Ты ещё на работе? – спросил он, не здороваясь.

– Нет…но я в медблоке.

«Конечно, он же у сына в палате,» – подумал Фрол.

– Я подумал над твоим предложением, – сказал он Семёну, – я согласен попробовать.

– Хорошо, приезжай в медблок. Я встречу тебя на станции.

Фрол поехал. Его била дрожь, хотелось разбить окно и выпрыгнуть из поезда. Он сидел в вагоне, мёртвой хваткой вцепившись в поручни. Выйдя на светлый перрон медблока, Фрол сразу увидел Семёна. Тот подошёл.

– Ты принял мужественное решение, – сообщил Семён Фролу.

– Пойдём быстрее, пожалуйста, пока я не передумал, – проскулил в ответ Фрол.

Пока они шли по коридору, Семён справа от Фрола и чуть впереди, показывая дорогу, Фрол пробормотал:

– Это было скорее ваше решение.

– В смысле? – удивился Семён.

– Вы взломали меня.

– Нет.

– Хорош прикидываться. Кто постоянно капал мне на мозги, не ты, скажешь? И приходил ко мне этим утром, потом вечером?

– Нет. Я виделся с тобой всего два раза: когда ты упал с потолка и позже в столовой. Тогда ещё после нашего разговора лампочка перегорела, я всё думал, окликнуть тебя или нет. Но не окликнул – больно взвинченным ты ушёл.

Пути назад для Фрола не было.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале