Ямщиков К. — Знакомое слово аукцион — 19

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Едва наступила земная ночь, как в небе зажглась крупнейшая из звёзд. Казалось, её можно было потрогать рукой, — только вот людей, способных на это, давно уже не помнил прибрежный камень, давно не видели холодные тропы.

Планета молчала.

Летевшая к ней звезда не была звездой; резво пылал в небе ангел, бог, притворщик далёкой галактики. Видевшие его люди — в ту пору, когда ещё были живы и могли видеть, — теряли рассудок, до конца жизни припоминая ветхие хмурые крылья, ромбовидные щёлки глаз, из которых полыхал тайный огонь, и бесконечно святую ухмылку.

Существо это не было ни ангелом, ни богом. Существо было торговцем.

На человечий манер — исключительно в моменты посещения Земли — оно звало себя Герзердо. Выдуманное имя смягчало долгие вздохи работы. Забавно, как люди, спасаясь от бессмыслицы, разбили вечность на составные, наделив её минутами, часами, сутками, годами; Герзердо не понимал подобной предосторожности, но наслаждался ей, как ловким капризом, в крае, далёком от истинной Мудрости.

Вот уже тысячу земных лет — вряд ли он что-то перепутал в подсчётах — Герзердо пытался продать эту планету по особо низкой цене. Никто не брал крошечный шарик даже за восемь Бо, хотя ни одна другая планета не стоила дешевле. А ведь были места куда хуже – к примеру, Таррцех, громадина, обитавшая в Галактике Веретено; эта планета не имела постоянной формы и каждые семь лет (если пользоваться земными иллюзиями) переплавлялась из круга в треугольник, из треугольника в параллепипед.

Неудивительно, что жившие на ней таррцехцы вымирали целыми стаями, возрождаясь затем в уцелевших фрагментах планеты. Наблюдать всё это было крайне забавно — ровно до той поры, пока Таррцех не приняла форму конуса намного раньше положенного срока. Не приспособившиеся к перемене жильцы сгинули, и планета опустела. Благо, быстро нашёлся покупатель, — чудак из Высшего Сознания, коллекционировавший всяческие непригодные для существования местечки. Герзердо надбавил цену и сбыл Таррцех столь удачно, как и представит себе не мог.

А Земля спросом не пользовалась. Коллеги отбрыкивались от неё, точно от злого проклятия. За долгие годы Герзердо так и не понял, почему.

Изучать этот голубой шар он приноровился ещё давным-давно, когда люди были живы и лишь зачинали свою цивилизацию. И то, что для них тянулось тысячелетиями, Герзердо наблюдал не больше пары-тройки протяжных вздохов. Жизнь землян протекала слишком быстро, точно кадрами ускоренной перемотки; и проступали из-за хаоса все нелепые ошибки, допущенные случайно.

Однажды Герзердо навестил Землю в пору её расцвета.

Протекал двадцатый век. Крошечный шарик готов был лопнуть от открытий. Одни грозились ядерными боеголовками, другие снимали легендарные киноленты, третьи писали книги, за которые умерщвлялись четвёртыми, что никогда бы ничего не написали; мир бушевал, сверкал, безумствовал. Предугадывать людские перемещения было занимательно — да настолько, что Герзердо замешкался и забыл вернуться домой на очередной консилиум Сознаний.

Увлечённый людскими маршрутами, Герзердо решил сам поучаствовать в них. Приземление случилось в полночь 8 декабря 1954 года; не желая никого пугать, Герзердо рухнул прямо в Каспийское море, где его многоцветный пламень уныло потух. Существо, наделённое истинной Мудростью, поразили бренная мёрзлая суша, краски лесов, сущности, обитающие в них, деревенские дети, охотящиеся друг на друга плотными снежными ядрами, погонщики скота, города, заснувшие до утра и где-то погромыхивающие деклассированными элементами; крохотный шарик оказался царством необычайных явлений, и в ту ночь Герзердо оценил Землю по-настоящему.

Человечий язык — почему-то расколотый на тысячу псевдоязыков и жутких диалектов — оказался прост в освоении. Пролетев над цепью мировых столиц, Герзердо впитал в себя фантомы чужого мышления и вскоре мог с лёгкостью понимать каждую земную личинку. Ему было интересно сопереживать мелким человечьим страстям, из-за которых планета вскоре и опустела; забавы эти отдавали подлинной исследовательской страстью.

Без испугов не обошлось. Наутро после визита Герзердо сотни людей по всей планете заявили о том, что видели Нечто; правда, описать его толком не получалось. Человеческое воображение быстро наделило космического гостя внешностью, которой он не владел: щупальцами, тысячью рук, чешуёй, жабрами и прочей чушью. Взаправду наделённое лишь истинной Мудростью, существо ещё долго наслаждалось последствиями своего визита.

И вскоре люди умерли. Это случилось в год невероятной засухи: одно из государств пустило по миру чудовищный вирус — злосчастного воздушного паразита, в сравнении с которым былые планетарные козни казались пустым звуком. За несколько месяцев человечество истребило себя дочиста, так и не рискнув осознать происходящее, хотя бы на мгновение задержать неминуемую энтропию.

Герзердо долго недоумевал, пролетая над пустынным шариком, по-прежнему хранившим на себе океаны, острова, архипелаги; для кого же теперь жило это удивительное царство света и мрака?

Тогда-то и возникли мысли об акте купли-продажи.

3084-й человечий год стал первой из несчётных попыток передать Землю в надёжное Сознание. Первым делом Герзердо обсудил возможную транспортировку планеты в Фонд Истёкших Цивилизаций (конечно, на человечьем языке название этого места звучало куда лучше, нежели на языке Мудрости), но там дали решительный отказ. Недоумевая, почему Фонду неинтересна Земля, её чудесные острова и гулкие пещеры, Герзердо устроил всеобщую трансляцию собственных видений.

История планеты никого не убедила, — даже великих Старейшин.

С первой попытки прошла тысяча земных лет. Один вид этого одинокого заблудшего шарика, висящего в космической черноте без всякой цели, пробуждал в Герзердо представление о стыде, макет чувства, которое почившие земляне испытывали непрестанно. Так и приходилось — визит за визитом — отбивать планету от рук мелких галактических паразитов, всяческих Гус’Ахо и Бижиже. Эти кочевые племена разоряли попадавшиеся им на пути бесхозные пространства, нанося тем невероятный вред. После них продавать что-либо не представлялось возможным, — заметив на товаре следы грязных племён, коллеги из Сознания презрительно скрещивали конечности и испарялись.

До недавних пор Герзердо забыл о своих торговых стремлениях. Лишь скромно подлетал к Земле, подолгу разглядывая мирный голубой шарик, а затем возвращался обратно, в Гул Сознания, чтобы переваривать разум Космоса, отвечать ему долгим гудением и неизбывной скукой. Да, существование землян казалось куда более весёлым, глупым, и Герзердо не покидала мысль, что он с лёгкостью бы променял всю свою Мудрость, все свои бесконечные возможности лишь на то, чтобы прожить короткую, волшебную, как просверк мимолётной кометы, жизнь.

И думалось, что Земля будет вечно бесхозна, а он будет вечно привязан к ней, точно величайший из спутников. Каждый земной год — что для Космоса не значило и десяти вздохов — Герзердо навещал бесхозную планету и наблюдал, наблюдал за ней, пока коллеги не объявляли очередной Консилиум, дабы насытить гудением голодные червоточины.

Всё это было там, в несуществующем прошлом.

Теперь Герзердо блуждал вдоль опустелых столиц с причудливым осознанием того, что Землёй заинтересовался кто-то ещё. Когда всяческий интерес к продаже был потерян и самоцелью стала охрана бесхозной парии, среди коллег объявился безумец, насыщавший червоточины столько вздохов подряд, что вконец утерял Мудрость. Он стал жертвой Долга и посмешищем для Старейшин. Отброшенный всеми, безумец увлёкся скупкой планет и проявил в этом деле невиданную щедрость, загребая всё, что видел.

Подлетев к Герзердо в один из Консилиумов, он заявил о том, что сам жаждет приобрести Землю и поставить её на полку драгоценностей. Представлению об удивлении не было конца: вот уж небывалая ситуация. Безумец вспомнил о незавидном жильце Солнечной системы. Конечно же, Герзердо согласился на продажу, но позже, облетая кольца Сатурна, задумался о правильности своего решения. Взаправду ли он хотел отдать Землю в ненадёжное, сломанное червоточинами Сознание?

Решившись на расторжение договора, Герзердо назначил цену в пятьсот Бо, что по меркам солидных торговцев означало невозможность сделки. Никто не стал бы платить столь огромной частью Сознания за тщедушную планетку, затенённую куда более величественными сёстрами. Помнится, даже Шо-Яко, королевство разумного воздуха, продали за триста Бо. Куда уж Земле до этой зловещей махины?

Однако безумец согласился на столь дикую цену и заявил, что заплатит сполна, до мельчайшей крохи отмеренного Сознания.

Герзердо вмиг стал известен в торговых кругах. Прежде перебивавшийся жалкими доходами от сбыта той или иной неприметной космической уродихи, теперь он почивал на лаврах; даже великие Старейшины проявили интерес к существу, сумевшему договориться о продаже какой-то Земли за пятьсот Бо.

Отовсюду поползли конкуренты. Стремясь обогнать безумца в его безумстве, они предлагали шестьсот, семьсот Бо; шума становилось всё больше. Чуть ли не каждое существо, наделённое истинной Мудростью, забыло о своём предназначении и теперь желало лишь одного: попасть в историю самого масштабного акта купли-продажи.

Герзердо медлил с ответом. Цена росла в невиданных пропорциях. Количество возможных клиентов перевалило за три десятка Сознаний, что было абсолютным рекордом, ведь их, существ, наделённых истинной Мудростью, всего-то около сотни.

Полный тяжёлых раздумий, этой ночью Герзердо последний раз навещал Землю бесхозную. Пролетая над мёртвыми, давно утопшими в забвении городами, вспоминал те ирреальные годы, когда земляне вовсю кипели идеями и стремились превозмочь самих себя, добраться до глубин Космоса, встретиться с инопланетными расами (даже не зная, что уже встречались с ними), узнать, наконец, великую тайну мироздания. Удалось им, прытким человечкам, лишь выбраться наружу, да и то на крайне жалкую дистанцию.

Потоптались по Луне, разглядели Марс, и всё.

Вымерли.

Не зная, как выйти из сложившейся ситуации, Герзердо перебирал в уме изобретения землян: смешные ракеты, пышущие жаром открытий, ядерные боеголовки, способные описать над землёй грибовидные облака дивной расцветки, порох, фейерверки, письменность, компьютеры, всемирную паутину, портативные телепорты, биологические модификаторы, и не мог вспомнить ничего, что помогло бы ему в решении торгового вопроса.

Пролетая далеко за Каспийским морем, памятником своей давней посадки, Герзердо ощущал чьё-то незримое присутствие; макет странного, совершенно незнакомого опыта. Да, по земле носились всё те же звери, свободные от преследований и жертвоприношений, однако где-то поблизости дышало существо, слабо с ними соотносимое. Сознание улавливало движения мыслей живого человека!

Ошеломлённый, Герзердо приземлился посреди туманной степи. Человек был совсем рядом, но где? Неужели он попросту бродит вдоль чахлых трав, разглядывает ночное небо, усыпанное непостижимыми для него звёздами, дышит воздухом, которым давно уже никто не дышит?

Тогда Герзердо увидел — вдали, нелепым бурым силуэтом, — медленно бредущего землянина.

Невозможно! Как Сознание допустило подобную оплошность? Уверовать в то, что человечество вымерло, закончилось, отошло в глубинную память Космоса, и не заметить одного-единственного человечка, всё ещё мелькающего близ лесов?

Взмахнув ветхими хмурыми крыльями, громадный, как небоскрёб, Герзердо подлетел к человеку вплотную и перегородил ему путь.

Старый землянин ничуть не испугался – его лицо выражало тягучее спокойствие. Мрамор морщин таил в себе два робких глаза, глядевших на Герзердо с беззастенчивостью ковыля. На крохотном теле – изношенное тряпьё, лишь отдалённо напоминающее одежду.

Герзердо не знал, как себя повести. Заговорить с землянином на его же наречии – но не испугает ли это хижину древней плоти, не заставит её рассыпаться, исчезнуть? Приклонив тяжёлую, пышущую космическим светом голову, Герзердо промолвил:

—  Как случилось, что ты выжил, человек?

Землянин ничего не ответил. Лишь встряхнул седыми волосами, почесал чумазый нос.

Герзердо задумался: сколько же лет этому человеку? Если копошение мировой истории — для существ, наделённых истинной Мудростью, — пролетает в несколько земных суток, то почему этот старик ещё не превратился в сохлый скелет?

Оставалось лишь одно земное слово: бессмертие. Иначе это ничем не объяснить. Старик не мог умереть, потому что Космос наградил его своим дыханием. Ужас человечества прошёл для него стороной; но как, как подобное оказалось возможным?

Герзердо обрушил на степь гром своего вечного голоса:

— Как тебя зовут, человек?

Поглядывая в ромбовидные глаза пришельца, землянин рассмеялся. Что-то сильно его рассмешило — то ли крылья, подрагивающие на холодном ветру, то ли необъятные конечности, обтянутые фосфорически пылающей кожей.

Герзердо замер, настроившись на частоту чужого мышления. Один сплошной хаос; бесцветные ассоциации, наслаивающиеся друг на дружку асимметричным потоком. Никаких мыслей у землянина нет, но почему?

Потому что тот безумен.

Наконец Герзердо понял, что приключилось с этим бессмертным; читая страшную сказку земли, наблюдая за своими же сородичами, мрущими от глобального вируса точно мельчайшие насекомые, он потерял голову и скопившуюся в ней идентичность.

Следовало понять это намного раньше — хотя бы по чудаковатому блеску глаз.

Ты, бессмертный, пережил всё на свете, но даже этого не осознал. Что тебе остаётся? Питаться ягодами, растеньями, избегать хищных зверей, пить из холодной стремнины, насыщая кости целительной свежестью? Это твоё проклятие, — носить под сердцем дарованную Космосом вечность.

Землянину было так смешно, что он схватился ладонями за живот. Дряблый подбородок сотрясался от волн скрипучего, заржавелого смеха.

Разглядывая свою чудесную находку, Герзердо вспомнил земное слово, которое помогло бы ему спастись из торговой ловушки.

Верно, аукцион.

Ему всего лишь стоит организовать всеобщий консилиум, посвящённый продаже Земли. Он покажет коллегам голубой шарик, спрессованный до ничтожных размеров, и дождётся итоговой цены, бешеной гонки предложений.

Ничего другого не оставалось.

Герзердо разглядывал хохочущего человека и проникался макетом жалости, одного из главных земных чувств; он не понимал, куда следует деть этот живой артефакт после того, как планета перейдёт в коллекцию одного из Сознаний.

Может, достаточно забрать старика с собой, в жаркие угодья комет, и даровать ему знание, к которому так порывисто тянулся весь его вымерший род? Но как седовласый безумец сможет оценить величие Космоса, если ничего не осознаёт? Возможно, его попросту заворожит полёт небесных существ?

Герзердо разомкнул свою пустынную лапу и вопросил:

— Ты пойдёшь со мной наверх, человек?

Землянин лишь звонко пискнул, коснувшись своими пальцами огромной лапы пришельца.

 

Издали планета казалась прежней.

Заключив старика в пузырь материализованного дыхания, Герзердо рассматривал драгоценнейший из товаров и величайшую из планет.

Сейчас он выявит нужную для трансформации энергию, окутает Землю облаком голубой эссенции, и великая планета вмиг уменьшится.

Герзердо загудел туловищем. Опираясь ладонями на прозрачные стенки пузыря, старик увидел, как из живота похитившего его бога выплыл луч ослепительного голубого света.

Тот пронзил Землю, обвил её энергетическим кольцом и сжал до предельно малых размеров.

Подлетев вплотную к уменьшившейся планете, Герзердо поймал её и осмотрел. Чудо трансформации! Теперь Земля была похожа на куриное яйцо.

Остудив её бурным дыханием, Герзердо проглотил пузырь с землянином и помчался домой.

 

Дорога казалась предельно долгой — существо, наделённое истинной Мудростью, уже не замечало того, что мыслит человеческими категориями. Макеты чувств, некогда воспринимавшиеся условно, не более чем крупицами сухой теории, теперь полыхали в Сознании столь же явственно, как полыхали в нём червоточины.

Герзердо мчался к таким же, как он, не осознавая случившейся перемены.

 

Консилиум бурлил перебранкой. Повсюду гремели тяжёлые крылья, надменные взоры. Существа, наделённые истинной Мудростью, перекрикивали друг друга, объявляя всё новые и новые цены. Тот безумец, что первым вызвался купить Землю, сидел позади прочих, увлечённый разглядыванием соседского затылка.

Планета, дыханием Герзердо ставшая хрупкой, как стекло, таилась в сердцевине летающего энергетического скипетра. Земля наблюдала час невиданных потрясений, хотя даже о них не догадывалась.

Старейшины гудели ветвистыми языками. Ромбовидные щёлки их глаз пылали янтарём, светом сложнейшего размышления, не нуждающегося в сторонней помощи.

Голоса сотрясали плывущий посреди галактического сумрака Храм. Сознания десятков существ толкались друг о друга, выдавая предложение за предложением.

В эти мгновения Герзердо и сам не понимал, что творил, — шарик Земли проплывал перед глазами потенциальных хозяев, невинный и робкий, а сумасшедший старик наблюдал за причудливым аукционом изнутри своей прозрачной клетки.

Наверное, то были мгновения славы.

— Восемь тысяч Бо! Девять тысяч Бо! Девять с половиной тысяч Бо! Десять…

Голоса дробились, крепли, увязали в громоподобных интонациях.

Он, Герзердо, попросту не мог объявить конец аукциона: цена продолжала расти вопреки всем мыслимым доводам.

— Одиннадцать тысяч Бо! Двенадцать тысяч Бо! Тринадцать тысяч Бо! Четыр…

Герзердо взглянул на старика, сидящего внутри летающего пузыря, и почувствовал нечто исключительное. Даже у землян не было слова, способного обозначить подобное озарение.

— Пятнадцать тысяч Бо! Шестнадцать тысяч Бо! Семнадцать тысяч Бо! Восем…

Должно быть, после аукциона Герзердо станет самым Сознательным среди своих коллег, и Старейшины предложат ему занять почётное место.

Глотки существ, наделённых истинной Мудростью, темнели от перенапряжения. Казалось, совсем скоро кто-то из них не выдержит и свалится замертво, даруя Храму свою энергию.

— Девятнадцать тысяч Бо! Двадцать тысяч Бо! Двадцать одна тысяча Бо! Двадцать…

Старик забил по стенкам пузыря хилыми восковыми кулачками. Он что-то видел, о чём-то предупреждал замешкавшегося Герзердо.

Летающий скипетр переходил от существа к существу, дразня каждого заключённой в сердцевине планетой.

Наконец Герзердо опомнился, выплыл из глубины озарения и взглянул на старика. Тот пищал внутри своей клетки, не в силах предотвратить неминуемое.

Одно из существ, наделённых истинной Мудростью, озлобилось настолько, что взмахнуло лапой, задев плывущий в воздухе скипетр.

Планета Земля выскочила из энергетической сердцевины и на мгновение задержалась над головами аукционеров.

Еле заметные пятнышки лесов, морей, архипелагов сверкнули в свете десятков взоров.

Шарик рухнул на пол и покатился мимо существ.

— Хватайте его! Скорее! – возопил Герзердо, пылая бесцветным гневом.

Аукционеры сорвались со своих мест и ринулись за весело катившейся планетой; та и не думала останавливаться, мелькая мимо громадных лап и бездумных синтетических колонн.

Безумец, сидевший у входных дверей, услыхал наконец всеобщую возню. Не понимая, в чём дело, он взглянул на сверкающий пол и заметил, что Земля катится совсем близко.

— Хватайте же! Кто-нибудь! – доносилось из глубины воющей крылатой толпы.

Нервно фыркнув, безумец грохнулся прямо на шарик, обхватил его громадными лапами. Толпа замерла – и посреди Храма повисло материализованное ожидание. Колонны пульсировали от неистового дыхания существ, наделённых истинной Мудростью.

Безумец разомкнул дрожащие лапы. В них лежали осколки голубой планеты.

По Храму разлилось эхо всеобщего разочарования.

И показалось, что на мгновение, запрятанный в летающий пузырь, старик возвратился к себе далёкому, бесконечно юному, вернулся к первоначальному младенцу, которым был когда-то, — и протянул вперёд ослабевшие руки, точно дитя, на глазах которого разбили любимую игрушку.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале