Чогоровский В. — Сорок зим назад — 27 .

Произведение поступило в редакцию журнала "Уральский следопыт" .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок "в отдел фантастики АЭЛИТА" с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

        Мой старый товарищ, неугомонный весельчак Саша Губин взялся довезти меня до Поморского монастыря. Он прекрасно понимал, что именно здесь находилась моя последняя надежда на чудотворное исцеление. В монастыре находились мощи Святого Лаврентия  Келарского. Мне необходимо было приложиться к мощам, поскольку верить больше ни во что, пожалуй, и не оставалось. Почти двадцать лет назад я получил тяжёлое ранение в боевой операции, с большим трудом снова встал на ноги и вернулся к обычной жизни… Хотя, как сказать к обычной? Разумеется, после того, что мне довелось испытать, жизнь уже больше никогда не могла стать обычной. Несмотря на то, что я старался по возможности достаточно много времени уделять своёму здоровью, последствия ранения не заставили себя ждать.  Что-то в конце концов пошло не так.

   Несколько лет назад у меня появились определённые проблемы со здоровьем, которые я  никак не связывал со старым ранением. Поначалу показалось — лёгкое недомогание, с кем не бывает. 

  —  Справлюсь, — подумал я тогда, —  малость побеспокоит, и пройдёт. Может слишком понервничал или подстыл где-то.

  Обычно на такие вещи никто никогда не обращает внимания. А спустя некоторое время все оказалось гораздо хуже и я неожиданно для себя понял, что все уже зашло слишком далеко. Все методы лечения были испробованы, заплачено немало монет бескорыстным служителям Гиппократа, и иным шарлатанам от медицины. Однако, увы… Все оказалось тщетно. Верить дальше в обнадёживающие результаты лечения уже было нельзя. Этот бесконечный спектакль с участием внимательных целителей действительно превратился в некий фарс, в непрерывное выкачивание денег из уже почти пустых карманов пациента.

 Оставалось последнее: обратиться за помощью к  Богу.  Печально, что для осознания всего этого пришлось проделать такой нелёгкий и бесплодный тернистый путь. Любому из нуждающихся, даже совсём безнадёжным больным, Господь порой даёт такую возможность: поверить в себя, получить путь к исцелению. Однако вся проблема в том, что спасти любого из нас сможет только вера, и в этом-то и вся загвоздка. Если все предпринятые шаги оказываются напрасными, значит, вера человека, ищущего спасения, была не столь и сильна.

   Итак, я  отправился с Губиным в далёкий Поморский монастырь.

   Мы медленно брели вдоль монастырской стены, и я с восхищением, задрав голову, оглядывал величие старинных белокаменных стен и играющих золотом куполов церквей.

   Я почти подошёл к массивным металлическим входным воротам, когда неожиданно услышал голос, обращённый ко мне: 

  —   Служивый, не проходи мимо, подай на пропитание.

   Я с сочувствием посмотрел на просящего. Передо мной стоял седой, как лунь, старик, одетый совсём не по погоде, в рваное холщовое рубище.

 —   Да, отец, конечно, — растерялся я.

 —    Я начал судорожно искать, в каком кармане у меня лежит хоть какая-то медная мелочь. Однако ничего не нашлось, и мне пришлось достать бумажник  и отдать старику первую попавшуюся купюру.

  Сначала я даже не понял, чем меня так загипнотизировал его взгляд. Но потом.. Потом я неожиданно все вспомнил. Глаза! Глаза старика были необыкновенного удивительного василькового цвета!

  —   Вот, возьми, отец, — я протянул купюру старику, —  а откуда тебе известно, что я служивый?

  —   Мне много что известно, солдатик, — старик внимательно посмотрел на меня, — всего-то так сразу и не расскажешь, а если захочешь послушать, так не поленись: как приложишься к мощам и выйдешь из монастыря, найди меня. О том-о сём покалякаем. Ты ведь к мощам приехал приложиться, или я не прав?  По тебе видно, что не турист. По нужде ты здесь, по большой.

  —   По нужде, отец, ты прав, по нужде, —  ответил я.

    Я  подумал ещё тогда, что не мощи, а, возможно, этот старик станет самым важным для меня событием в этой поездке.

   Так и стояли передо мной до тех пор, пока я прикладывался к святой раке, эти удивительные, цвета василькового льняного поля, невероятные глаза старика.

   Вновь оказались мы у монастырских ворот часа через полтора. Старика, как и следовало ожидать, уже нигде не было видно.

  —   Наверное, поспешил мою сотню пропивать, — грустно предположил я. А я-то ему поверил. Э-эх, святая простота! Жаль, мне так хотелось ещё раз увидеть его по-детски наивный взгляд. Ну, значит, не судьба. Скверная погода, скверное настроение и ещё более скверное самочувствие.

  Мы неторопливо побрели с Губиным прочь от ворот монастыря по дорожке, ведущей вдоль северной стены монастыря к нашей припаркованной машине. У последней сторожевой башни стены, там, где она поворачивала на восток, стояла разношёрстная горстка попрошаек, просящих подаяния у проходящих мимо приезжих. И вдруг неожиданно, в последнем из них я узнал свою пропажу.  Я попросил Губина подождать в машине, а сам поспешил к старику.

  Немного не дойдя до него, я скорее почувствовал, что все-таки старик меня ждал. Он поднял ко мне свои необыкновенные васильковые глаза, наполненные добротой и детской наивностью, и опустил просящую руку. Он кивнул и сделал шаг ко мне.

 —  Что, уже вернулся, служивый? —  старик перекрестился. — Помолился мощам? Ну и хорошо. Так что ты хотел узнать? Почему я тебя служивым-то назвал? Хорошо, давай-ка отойдём отсель немного, расскажу тебе, о многом расскажу. Могу рассказать, касатик, больше, чем ты сам о себе знаешь, — старик глубоко вздохнул.

  —  Тяжёлая тебе доля досталась, солдатик. Не каждый бы на твоём месте такую ношу вынес. Знаю, как ты воевал. Как тебя судьба-злодейка испытывала. Знаю, как лучший друг твой спас тебя от неминуемой погибели. Вынес тебя, немощного, из-под огня. Давно это было. Давно и далеко. В тех местах, где не бывает снега и зимы. Так это было, ничего не пропустил? — старик вопросительно взглянул на меня.

 —  Да, все верно,- только и смог я промолвить, не сразу сообразив что мне сказал старик, — я действительно был там. «В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части». Так, кажется, когда-то сказал поэт.  Это было в Анголе, в 76-ом году. Когда-то я и мои товарищи были туда направлены как военные советники.

  —  Да, отец, было и такое, — я непроизвольно кивнул, потрясённый его необыкновенной осведомленностью.

 —   Обманули тебя тогда, покуражились над тобой государевы людишки. Обещали вам блага земные по возвращении, да только наперёд всё знали стервятники, что никто из вас назад живым уже не вернётся, что лосылают вас на верную погибель.  Могу сказать тебе даже имя человека, который все это придумал, отправил вашу группу в тартарары, да только…Только ведь ни к чему оно уже тебе, нет его давно в живых. Господь воздал ему по заслугам его.

   —   Непонятно, как это тебе, солдатик, удалось выжить в такой мясорубке. В рубашке ты родился, касатик.

  —   Так я один оттуда и вернулся, друзья-то все мои действительно остались там, все мои товарищи боевые полегли. Все, до одного. Кто не от ран, тот от тех ужасных болот в джунглях, где мы оказались после нашего неудачного десанта. Ждали нас, ждали, когда ещё на землю не приземлились. Половину бойцов ещё в воздухе отстреляли, ну а тех, кто уцелел… Пришлось отступать с боями, ну и загнали нас черномазые тогда в болота. Малярия и болотная лихорадка очень быстро завершили наш бесславный рейд. И первым, как это ни покажется странным, от лихорадки погиб наш эскулап. Почти месяц выбирались мы из этих болот. Ну а прибыл я на эвакуационный пункт в джунглях уже в полубессознательном состоянии, именно на плечах своёго друга, Юрки Максименко, старлея, который и тащил меня с поля боя на себе почти двадцать километров. Сам то он не успел в вертолёт заскочить, очередь из автомата в спину положила его. Вечная ему память! Даже тело его пришлось там оставить, иначе бы не успели убежать. Да.. Мы просто-напросто сбежали, иначе бы не спаслись.  Да, не могу все это вспоминать без слез. Взрослый мужик, мне уже скоро полтинник, а вот каждый раз, как вспомню – словно тисками сердце сжимает! Горько про это мне вспоминать, это моя боль и мой крест. До сих пор виню себя перед товарищими своми, которые погибли в том далёком ноябре 76 -ого, считаю что в их погибели и моя вина тоже есть. Да я и сам потом по госпиталям почти два года валялся, пока ходить снова не научился и мозги на место не встали.

 —  Знаю, голуба, все знаю. Не вини себя, касатик. Вы были содатами, выполняли чужую волю  —  какая может быть вина у людей подневольных? Ну а жинку твою тоже можно понять, что не стала она тебя ждать. Не верила она, что ты на ноги-то встанешь. Ты ведь почти год лежал, никого не узнавал и ходил под себя. А она… Она ведь моложе тебя почти на десять лет, ей то ещё хотелось пожить по-людски. Не по себе ты это дерево срубил, хлопец, не по себе. Ты уж прости её, служивый. Не она ведь тебя в жизни добивалась, сам захотел ее красоту для себя приберечь.

—   Давно простил, отец, да только после этого кончилось у меня к женщинам доверие. Так я больше и не женился. Привык один жить. Конечно, иногда накатывает грусть-тоска на моё одиночество, да я уже к нему привык, держусь, хоть и не всегда получается. Честно скажу, отец, порой выть хочется.

 —  Знаю, знаю, —  старик смахнул горькую слезу, — да, служба, тяжёлая тебе доля досталась, а сейчас ещё это хвороба твоя. К мощам приехал приложиться — это ты, конечно правильно сделал. К мощам припасть нужно, это обязательно поможет. Конечно, святой Лаврентий обязательно передаст твою просьбу Господу нашему.  И  Господь поможет тебе, обязательно поможет. Только вот одно досадно…Не сразу до Господа дойдёт твоя просьба, может и не успеть. Вот такая оказия. Придётся подождать. Тут уж ничего не поделать, уж больно много у него нынче просителей. И всём нужно помочь, и всём срочно. Сложно до него сейчас стало достучаться. Занят он теперь, очень занят.

 —   А знаешь, служивый, —  старик  осторожно посмотрел по сторонам, словно опасаясь кого-то, — разбередил ты мне душу. Жалко мне тебя. Пожалуй, смогу я тебе кое-чем помочь. Исцелить тебя не в моих силах, мне это не дано, но смогу тебе дать кое-что иное. Возможно, даже более для тебя ценное в настоящий момент.

   Он сунул свою суховатую руку в рваную холщовую котомку, висевшую у него на плече, малость покопался в ней, и в руке у него неожиданно появился какой-то небольшой продолговатый светлый предмет.

  —   На-ко  вот, возьми, сокол ясный, пригодится.

   Он быстро сунул мне в руку отливающий металлическим блеском небольшой цилиндр, по форме и размерам чем-то напоминающий охотничий патрон. Цилиндр был тёплым, и как мне показалось, в тот момент, когда я его взял в руки, издал странный, едва слышный звон.

Я прислушался: нет, вроде, показалось. Цилиндр  безмолвствовал.

 —   Что это, отец? — я растерянно посмотрел на старика.

 —   Это? Это всего лишь ключ. Симелианский ключ. Никому не предлагал, а тебе вот… Разжалобил ты меня, касатик. Первый раз со мной такая оказия случается. Надо же.

 —  Симелианский ключ? От чего ключ-то, отец? Одними загадками говоришь, — я  повертел в руке странный предмет.

  —  Я  ведь уже сказал,что не смогу тебе помочь с исцелением. Ну, не в моих это силах. Но я могу предложить тебе нечто иное. То, чего тебе сегодня так не хватает, того, что так стремительно убегает от тебя, унося, словно строптивая бурная река, все твои надежды, мечты  да, наконец, и само здоровье. Я могу помочь тебе в самом важном и необходимом для тебя сейчас. Это ключ, который способен прервать ход времени. Это ключ к вечности.

  —   Правда, сразу скажу: он сможет тебе послужить только в одну сторону. Он поможет тебе отбыть в прошлое. С его помощью ты можешь вернуться  в любое время, когда ты уже ходил по земле. Например, оказаться снова  в своём беспечном детстве и всё начать сначала.

  —   А что, разве такое возможно? — спросил я его скорее машинально, даже не осознав сначала смысл услышанного от старика.

  Конечно, я не поверил тому, что мне сказал старик. Когда-то давно, в юношеском возрасте, я, как и многие мои сверстники, увлекался научной фантастикой.  Из всего того, что я успел тогда почерпнуть, я отлично запомнил один интересный факт.  Все маститые учёные, непререкаемые авторитеты по части физической науки, однозначно утверждали, что, с точки зрения науки, путешествия во времени невозможны. Во всяком случае, с позиции той науки, которая была в наше время.

   С недоверием  я посмотрел на старика. Да нет же, нет! Он меня просто-напросто разыгрывает.

  —  Возможно, касатик, возможно. В этом мире возможно всё, нужно лишь очень сильно захотеть. Просто ты об этом ещё не знаешь. Сегодня ты об этом даже не думай, сегодня ты ещё в гостях у святого Лаврентия. А вот как вернёшься домой, вспомни то, что я тебе сейчас скажу, и сделай для себя верный выбор.

   Услышав это, я немного опешил. Может показалось? Старик как будто читал мои мысли!Нет, скорее  все-таки показалось.

 —  Да только мне так кажется, что у тебя сейчас и выбора-то особенного нет. Впрочем, не мне об этом судить. Ты сам прекрасно знаешь, что тебе не столь уж много отведено Всевышним  времени, твоя болезнь сжигает тебя изнутри. Не стану лукавить и ходить вокруг да около, может быть, это будет и жестоко с моей стороны, да только будущая весна станет для тебя последней. Выходит, что я знаю кое-что, о чем тебе бы знать пока и не следовало. Поэтому… Поэтому послушай что я тебе сейчас скажу. Ключ, который сейчас находится у тебя в руках, поможет тебе вернуться в те годы, когда ты был юн, полон сил и здоровья. Тебе лишь нужно выбрать время и место, куда ты пожелаешь вернуться. И это будет началом твоёй новой жизни. Тебе останется лишь выбрать исходную точку.

   —   Вспомни, касатик, с чего бы ты хотел начать всё сызнова. А как надумаешь — действуй, не медли. Ты должен очень хорошо вспомнить все то, что произошло в тот день, иначе навряд ли у тебя получится снова туда попасть. Я понимаю, что это далеко не просто. Ну, ничего не поделаешь, это необходимое условие, это требование самого ключа. Как только вспомнишь, что случилось в тот далёкий день, нужные слова сами к тебе придут, тебе их подскажет глас Божий. Тебе останется всего лишь произнёсти вслух слова, которые прозвучат в твоёй голове, чтобы подтвердить своё согласие на твоё возвращение.

  —   Ну, и, конечно, небходимо в этот самый момент обязательно держать в руках этот самый ключ. И если велико твоё желание и тверда память, всё сбудется. И попадёшь ты в то время, когда снова сможешь увидеть своих родителей ещё молодыми и счастливыми. Ты сам сможешь попробовать построить заново свою судьбу, чтобы избежать ошибок своёй прошлой жизни. Ведь память о том, что было с тобой в этой жизни останется теперь с тобой навсегда. Надеюсь, что это сможет несомненно помочь тебе на новом пути.

  — Конечно кое-что сейчас может тебе показатся невероятной нелепостью, не иначе. Попробуй сам представить:  ребёнок, обладающий разумом и памятью взрослого мужчины. Поэтому тебе придётся смириться со своёй новой участью — ты будешь должен больше молчать и меньше говорить. Всю информацию из этой жизни ты должен оставить только для себя. Пророк из тебя, увы, не получится.

 —  И что, вот всё вот так просто? —  разумеется, я не поверил старику, несмотря на то, что он так достоверно обрисовал некоторые, одному мне известные, моменты моей прошлой жизни.

 —   Ну, не то чтобы так всё просто. Необходима вера, а вот с этим как раз у многих из вас большие проблемы. Сам-то ты до того как сюда попал и к мощам приложился, да  и то, лишь по нужде великой, когда последний раз в церкви-то был? Не помнишь? А вот я могу тебе подсказать. В Казани это было, ровно двадцать лет назад.

  —   Да откуда тебе все это известно, отец? Кто ты в конце-концов? — я вновь был поражён его необыкновенной проницательностью, поскольку эти события касались только лично меня.       

   —   Кто я? — старик усмехнулся, — А ты внимательнее, повнимательней приглядись, касатик, авось и заприметишь что знакомое.

   Лицо старика и впрямь имело уж слишком знакомые мне черты.

 —    Где же я мог его видеть? — мучительно вспоминал я. —  Черты лица славянской наружности. Конечно! Ну конечно, вспомнил!  Именно такие лица, как у старика, я видел много раз! Лицо такое, словно с иконы. Иконы? Да нет, нет, не может быть, нет, нет!

  —   Ну почему же не может? Может, очень даже может, — неожиданно спокойно произнёс старик, словно вновь прочёл мои мысли, —  Да только не бери это в голову. Это всего лишь совпадение. Простое совпадение. Да, постарайся, как начнёшь всё сначала, не потерять ключ. Будь повнимательнее. Ключ для тебя — теперь гарантия от разного рода коварных неожиданностей. Ещё неизвестно, куда ты попадёшь. В сложную минуту ключ всегда сможет тебе помочь. И не только советом. В любой момент ты сможешь вернуться в исходную точку по прежней дороге. Храни его как зеницу ока. Он станет частью твоёй судьбы.

  Я недоверчиво посмотрел на старика. Да нет же, всё-таки меня он просто разыгрывает, ведь так не бывает, не может быть.

  Моя рука непроизвольно нащупала в кармане странный продолговатый предмет, именуемый ключом, достал его, повертел в руках и неожиданно увидел то, на что в первый момент не обратил внимания. На одном из торцов цилиндра, который был изготовлен из отливающего синевой незнакомого металла, было выгравировано странное изображение, более похожее на некий готический символ. Что-то похожее я видел в одном древнем алфавите, однако, где именно, сейчас это уже не представлялось возможным вспомнить. На мгновение мне показалось, что по изображению пробежала какая-то мелкая рябь, словно по экрану старого телевизора. Я коснулся изображения большим пальцем, стараясь протереть торец цилиндра, и не поверил своим глазам. Символ стал неожиданно растворяться и буквально спустя минуту исчез окончательно.

    Я быстро перевернул цилиндр. С другой стороны ключа моему взору предстал совершенно гладкий торец. И что бы это могло значить?

  —  И что бы это могло значить? —  спросил я вслух и оторвал взгляд от ключа. Вопрос был обращён в пустоту, старика передо мной не было.

           

   В Лихоборск мы должны были вернуться только на следующий день. Дорога была такая же скверная, как в любой российской глубинке, разбитая, словно после бомбёжки. Поэтому мы решили не рисковать, а остановиться в первой попавшейся на нашем пути придорожной гостинице. И действительно, спустя час или чуть более того после наступления темноты такая гостиница  действительно встретилась на нашем пути. На еле освещённой вывеске гордо красовалась надпись:  «Аризона» и чуть ниже, уже более мелкими буквами — «Кемпинг».

  —  Ну что же, —  подумал я про себя, — видимо другой «Кемпинг» может встретиться нам только под утро, поэтому ничего не остаётся, как остановиться здесь…

  Конечно,  я догадывался, с каким набором удобств можно встретиться в таком захолустье.  В силу своих профессиональных навыков, я никогда не был избалован комфортом, поэтому минимум удобств и полное отсутствие любого сервиса  давно стали для меня нормой существования, чего совершенно нельзя  было сказать о Губине.

  Но, по всей видимости, путешествие оказалось для него столь утомительным, что он только и смог упасть на единственный в этом номере диван и уже через минуту сладко и безмятежно храпел, подложив под голову невесть откуда взявшийся матерчатый валик. Я подошёл к небольшому единственному в комнате окошку и сквозь холод оконного стекла уставшими от долгого напряжения глазами невольно попытался всмотреться в кромешную черноту ночного небосклона. На опаловом ночном небе почти не было облаков, и холодный бледный свет золотистый луны не спеша разливался по спящим полям, исчезая в тёмной, почти чёрной полосе далёкого леса. Звезды едва дрожали далёкими сверкающими россыпями драгоценных камней, теряясь в бесконечной глубине волнующего мироздания.

  —  Черт побери, — подумал я тогда, — стоит лишь на несколько минут задержать свой взгляд на этой фантастической красоте, от которой трудно оторвать свой взор, и волей-неволей становишься философом.

  Как же удивительно и прекрасно мироздание! Созерцая ночные бездны пространства, так же, как и я сейчас, наши далёкие предки придумывали далёким созвездиям удивительные названия и даже не подозревали, что уже миллионы лет назад, задолго до их рождения, из необозримых далёких и холодных глубин Вселенной на встречу с нашей голубой обречённой планетой отправился безжалостный каменный гость. Миллионы лет в безмолвном одиночестве он спешит ей навстречу, чтобы в мгновение ока испепелить моря, стереть с ее поверхности все сущее, не оставив даже мельчайших бактерий. Да что там говорить. Моё физическое состояние определённо вызывало глубочайший пессимизм. Увы, философия не мой конёк. Я опустился на единственный, стоящий у окна колченогий стул и достал из кармана то, что старик называл сёмилианским ключом.

   В этот момент мне вспомнились недавние слова старика:  «Как вернёшься домой, тогда и сможешь воспользоваться ключом».

  Почему-то ждать завташнего дня совершенно не терпелось, и я решил испробовать сей чудодейственный предмет прямо сейчас.

  Предположим, что старик совсём не лукавил и у меня действительно появился сейчас тот самый необыкновенный шанс, которого ждёт всю свою жизнь каждый из нас. Ну что ж, в таком случае остаётся самая малость: вспомнить всю свою прошлую жизнь, чтобы решить с чего начать и где находится начало того самого чистого листа. С какого места? Прошло почти сорок лет с той поры, когда я начал делать в жизни свои многочисленные неисправимые ошибки. Если честно, я весьма смутно помнил о тех событиях, которые происходили в столь далёком для меня прошлом.

  Но с другой стороны, если мне удастся вернуться в то забытое время, пусть это даже будет дистанция в сорок лет, да ещё с багажом свершившегося горького опыта, вполне вероятно, что в моих силах изменить многое, очень многое. Почему бы и не попробовать.

  Ну что же. Попробую предположить, где на этот раз нужно будет «подложить соломку»…

  —  Итак, с чего же начать? Попробую-ка для начала поставить во главу угла своё образование. Конечно, на это стоило обратить внимание прямо со школы, причём с самого первого класса. На этот раз нужно больше внимания уделить хорошему образованию. Не шалопайствовать и постараться на этот раз избежать горький опыт неудачной военной карьеры. Необходимо получить хорошее образование в приличном учебном заведении, предположим, пусть это будет  МГУ  или, предположим, Бауманка. Во всяком случае, выпускникам таких вузов в то время были открыты все двери. Это, несомненно, даст мне шанс в последующем не только получить интересную работу, но и за время обучения приобрести нужных и верных друзей. Ну что ж. Пожалуй, это верное решение.

  —   Начинаешь думать в верном направлении, —  подумал я, —  Что очень на тебя непохоже.

  —   Однако, —  пришла мне в голову совершенно неожиданная  мысль, —  а ведь когда я получу образование, всё для меня уже изменится настолько, что весь спасительный багаж моего сказочно богатого опыта из прошлой жизни окажется для меня абсолютно бесполезным.

    Увы, как ни печально, но это было действительно так, оставалось надеяться на свой личный голос разума. Ну что же, в конце-концов, и такой вариант хорош.

    Я задумался. Ну что же, этого следовало ожидать. Неожиданно для себя я понял, что в этот момент все мои мысли были заняты совсём не планированием  собственного будущего. 

Я думал сейчас о Виктории. Мне было тогда 17 лет. Когда мы встретились, она работала в библиотеке, ну а я иногда заходил к ней за книгами. Она была на несколько лет старше меня, и была чертовски привлекательной! Конечно, вполне понятно, что личное восприятие женской красоты вопрос весьма субьективный, но… Встретив ее взгляд, я всегда старался отвести глаза, потому как просто- напросто не знал, как вести себя дальше и о чем говорить. Её скромное обаяние сводило на нет всю мою былую решительность.

    Мы смотрели друг на друга каждый раз с немым вопросом в глазах и… молчали. Чёрт побери, из-за своёй проклятой стеснительности я так и не смог тогда сделать шаг навстречу.  Но увы. Тогда ничего так и не произошло. Много лет я вспоминал о ней, как о лучшей женщине, которая могла бы быть  в моей жизни.  Где сейчас она? Что с ней? Пусть на этот раз со мной произойдёт всё, что угодно, но теперь в этой новой жизни для меня останется только одна женщина —  и это будет Виктория. Пусть на этот раз наша любовь изменит весь этот мир так, как этого захотим мы сами. Почему бы и нет. Если я смогу изменить свой мир, то почему мой новый изменившийся мир не сможет изменить всё, что меня окружает?

  —   Да, —  признался я себе, —  пожалуй, я готов.

  Все аргументы говорили в пользу моего возвращения в новое прошлое. Во всяком случае, впереди меня точно не ждёт ничего хорошего, кроме неприятных сюрпризов тяжёлой неизлечимой болезни и горькой пустоты грядущей беспомощной и беспощадной старости.

  Конечно, можно совсём сложить руки. Тем более уже ничего не остаётся, как только успокоить себя старой минорной песенкой про года, которые действительно, наверное, для кого-то стали настоящим богатством. Но в данном случае это не для меня. Я сильнее сжал в руке тёплый цилиндр, зажмурил глаза и …..

  Непрерывная карусель моих уставших мыслей замедлилась и вдруг неожиданно остановилась. Передо мной, словно издалека, словно на какой-нибудь старой фотографии, начали проявляться картинки из моей далёкой юности. Хлопья тумана постепенно медленно таяли, и память приобретала все более и более чёткие очертания. Это была школьная линейка!  Моя первая школьная линейка! Первый класс!

    Передо мной, словно в замедленной съёмке, возникали друг за другом лица моих будущих одноклассников, счастливые и немного настороженные.  Под невысокими нарядными жёлто- красными клёнами стояла моя будущая первая учительница, а чуть поодаль —  наши молодые взволнованные родители. Бог ты мой, как же давно всё это было! Прозвенел пронзительный школьный звонок.

  —  Начнём с этого места? —  неожиданно зазвучал в моей голове знакомый голос.

 Как я  и предполагал, что, если это и случится, если действительно мне удастся попасть в своё прошлое, моим проводником в новой реальности будет именно тот, кто и подарил мне такую возможность. Поэтому я ничуть не удивился, услышав знакомый голос «своёго» старика.

  —   Да, — ответил я без всяких колебаний, — я готов.

  —  Тогда тебе остаётся только произнёсти вслух:  «Помоги мне изменить мой мир, Господи, и начать всё сначала».

   Это станет твоим согласием на последующее изменение структуры времени и пространства. Насколько ты понимаешь, для тебя уже никогда не получится вернуться в тот мир, где находишься сейчас. Всё то, что будет с тобой происходить в дальнейшем, будет происходить уже в иной реальности, в другом измерении. Твоя настоящая жизнь — это страница, которую ты уже перелистнул, и далее она уже тебе не принадлежит.

  Я открыл глаза. Гуров всё так же безмятежно храпел на старом потёртом диване.

—    Везёт же человеку, —  позавидовал я ему, —  а я вот уже много лет мучаюсь бессонницей, и, как с ней бороться, совершенно не представляю.

  За окном стало темнее, появились тяжёлые неповоротливые облака, в которых успела спрятаться наша далёкая ночная соседка. Я снова посмотрел  на умиротворённо храпящего Гурова и чуть слышно произнёс:

 —  Господи…  Помоги мне изменить этот мир.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале