Серебрянский Д. — Край Вселенной — 14

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия

——————————————————————————————

– Где мы, Эдвард?

– На краю, Джон, на краю.

– Почему на этом краю так темно, Эдвард? Мы живы?

– Живы, Джон. Просто мы на краю Вселенной.

Эдвард и Джон примостились на обрыве. Впечатляющих размеров обрыв есть, пожалуй, самая интересная вещь в целой Вселенной от её края до края. Оказалась бы эта бездна за краем нашего сознания; оказалась бы предоставленной кем-то свыше, прыгнув в которую возможно почувствовать невероятное и очутиться совершенно в другом месте. Впечатляющее и удивительное в этом месте может многое изменить, ведь тогда будут опровергнуты столь важные – теория Большого взрыва, которая описывает начало расширения Вселенной из одной точки, и закон Хаббла (закон всеобщего разбегания галактик), который описывает это самое её расширение. Ведь никто прежде не стоял на обрыве Вселенной; теперь же, кажется, он слишком близок: обрыв, на котором похоже, что человек может оступиться и упасть в невероятной черноты бездну, поглощаясь тьмой. Космическая темнота окутывала пространство. Может быть это туннель, который выведет в чудесное будущее, и поможет преодолеть путь, который начнётся в одном месте и завершится в другом?

Джон, возбуждённый подобной затеей, был готов прямо сейчас совершить прыжок в неизвестность.

– Эдвард, разве у Вселенной есть край?

– У всего есть край, Джон. Всему есть предел. У всех существует
грань, Джон.

– И что же, Эдвард, мы прыгнем?

– Мы прыгнем, Джон. Мы прыгнем вместе. Главное не бойся.

– Я готов, Эдвард.

– Пора!

 

***

 

Оказаться на самом краю мира невероятно, и этот мир, по всей вероятности, совсем безмятежный. Мой брат Эдвард мечтал найти это место задолго до того, как мы запланировали здесь оказаться. Наше путешествие совершенно невероятно вообразить, но тем не менее оно реально.

Однажды, нам с Эдвардом пришла идея посетить «Тихий лес» на окраине нашего чудесного городка и, конечно, будучи интересующимися всеми благами этого мира, мы отправились туда. К сведению, «Тихий лес» – это совершенно невиданной красоты заповедник с кучей различных видов растений, деревьев и зверей. Пожалуй, одним из самых приятных моментов в нём – ловить остатки солнечных лучей, прячущихся за спинами огромных хвойных деревьев. В тот день Эдварду и пришла мысль: несмотря ни на что мы должны найти край мира. Тогда у меня зародилась идея, ставшая впоследствии мечтой жизни о полёте в космос и открытии тайны путешественников во времени. Глупо, конечно, однако, что с меня было взять.

Лежал бы космос ближе к нам, несколько минут потребовалось бы, чтобы там очутиться. Иногда я представлял, что космос намного ближе, чем он есть, в особенности, когда наблюдал его отражение в ночной воде. Неописуемо красиво, и так хочется окунуться в космическую воду.

– Сколько времени уйдёт на то, чтобы нам найти край мира, Эдвард?

– Нельзя сказать точно, Джон. Но мы его обязательно найдём. Обязательно…

Сказать ребёнку обязательно, значит дать ему надежду на то, что что-то определённо должно случиться. Это не так, как у взрослых; это так, как у детей. Поэтому, идя вечером домой, я был полон энтузиазма. Это был дом на Восток-Грейтон-стрит. Конечно, я поделился новостью с родителями, а они нас с Эдвардом поддержали.

– Прекрасно мальчики! Вы молодцы, – сказала мама и отправила нас спать, а отец кивнул, и уголок его губ дёрнулся от улыбки.

Следующим утром мы с Эдвардом снова пошли в лес. Я следил за шелестящей листвой, следил за высокими деревьями, застывшими на одном месте на целые столетия, видел птиц, неустанно повторяющих одно и то же пение. Я ощущал дневную прохладу, а ведь за пределами лесистой территории стоял жарковатый воздух.

Мы наслаждались прогулкой и не следили за быстротечным временем. Вот бы на Земле день длился дольше. Но дольше он не длился, и к вечеру пришлось возвращаться домой.

Тем вечером отцу вспомнилась история, которую он слышал в детстве – оно было далеко за плечами, однако он помнил эту историю наизусть. В ней говорилось о том, что счастье можно найти там, где его нет; счастье можно нарисовать цветными карандашами из увиденного сегодня или вчера; счастье можно вдохнуть потоком свежего воздуха, закрыв перед этим глаза; счастье – способность выбраться за пределы своего дома, и в конце концов счастье – это даже любой шанс повстречаться с близкими. Те дети, которые понимали значение этих слов, запоминали это значение навсегда. Как говорил отец: «А среди моих братьев и сестёр эти слова были всегда самыми важными».

История мне понравилась, – всё-таки она помогла мне шире открыть глаза на мир, – поэтому мой сон в ту ночь был действительно
спокойным.

Через несколько месяцев мы с Эдвардом сидели в кабинете нашего школьного психолога. Вроде бы его звали Уэйд Лерман. Все вокруг заходили к нему по одному, кроме двух братьев: психолога это заинтересовало.

– Приветствую вас, мальчики. Сразу попрошу вас называть меня Уэйд. – Мы согласно кивнули. – Мне хотелось бы коротко побеседовать с вами и провести несколько тестов для своей практики. Вы согласны?

– Да, – ответил я с уверенностью.

– Да, – буркнул в ответ Эдвард.

– Я вижу, что вы очень хорошо ладите друг с другом; нечасто встретишь подобное, – доктор определённо хотел услышать от нас свои догадки на счёт предстоящего разговора, – однако, это неплохо. Но как вам удаётся?

Скрестив пальцы, я смотрел на свои руки. Почему-то всё время хотелось водить большими пальцами вверх и вниз. Карябать ногти к тому времени я отучился, – это было не лучшей моей привычкой, – но вот пальцы… Кажется, если человек нервничает, то делает именно так. Но только не я. Мне всегда казалось, что обращать внимание на такие мелочи, что, конечно не редкость, это словно видеть и причислять характер по почерку к определённому типу: большие буквы и размашистое написание говорит о сильном характере, а маленькие о недостаточности этой силы. Однако существуют и такие нюансы, как
наклон, форма, образ и т.п.

Определённо Эдварду и мне с ответом на вопрос Уэйда Лермана спешить было некуда. Нужный ответ ясно бы дал понять, как мы живём.

– Что это за вопрос? – проворчал Эдвард. – Мы братья, а что ещё требуется, чтобы понять?

– Хорошо, Эдвард. Ведь тебя так зовут? – кивнул и улыбнулся психолог.

Эдвард помрачнел и посмотрел ему прямо в глаза.

– Да.

Уэйд Лерман вопросительно возвёл руку и продолжил:

– Эдвард, ты считаешь, что у близких родственников иная связь?

– Я не знаю, как это работает, но думаю, что это устроено примерно так, – задумался он.

– Отлично, Эдвард. А что думаешь ты, Джон? – внезапно сменил свой интерес психолог.

Я не знал, что ответить лишь потому, что не знал об этом ничего. Я просто жил со своими родителями и братом в одном доме.

– Наверное, Эдвард прав, и я соглашусь с ним, – выдохнул я.

Психолога же явно не устраивал такой ответ. Он жаждал от меня большего.

– Наверное? Мне интересно, что думаешь ты, Джон? У тебя ведь есть своя собственная теория… позиция… я прав?

Мне не нравилось, что разговор строился в форме допроса, но выбора не было. Пришлось рассказать, как мы проводили вместе
время: во что играли, какие рассказывали друг другу истории и о прогулках в лес, который заинтересовал Уэйда Лермана.

– Что заманчивого вы находите в том лесу? –
провозгласил он.

– Мир, – пробормотал тогда я.

Мой. Любимый. Лес.

Сказанное мной, вероятно, вызвало повод для раздумий. Разумеется отвечал я так, как и думал – не более и не менее. Однако с тех пор начались мои размышления о каждом пройденном мной шаге. И какой мир я имел в виду?

Уэйд Лерман сделал пару каких-то записей в свой блокнот и отложил его в сторону, аккуратно положив сверху ручку. Не отрывая от неё взгляд, он явно о чём-то думал. Что-то меня самого заставило задуматься. Если у него были на тот момент дети, что же он спрашивал у них? Какие оценки получили в школе? Куда и с кем ходили на прогулку? О чём мечтали?

– Джон, я рад, что в тебе сохраняется столько энтузиазма. И пускай тебе много раз скажут о том, что скажу сейчас я,
но не забывай – не растеряй свой энтузиазм. Ну Эдвард, а ты молодец. Так держать! – выложил школьный психолог Уэйд Лерман. – Пожалуй, не смею вас больше задерживать. Тестов для вас не будет.

Я кивнул, поднялся со стула и направился к выходу. Эдвард же задержался, и я поймал его взгляд перед закрывающейся за мной дверью. Кабинет снаружи оказался не таким просторным, как внутри, а главным его
атрибутом были книжные шкафы. Лампы кабинета казались тусклыми из-за чего лицо Эдварда выглядело мрачным.

О том, что после этого разговора Эдвард посещал психотерапевта, я узнал лишь спустя долгие годы.

 

Спустя несколько лет Эдвард начал ссориться с родителями: напряжение чувствовалось во всём доме и отложилось в моей памяти яркими пятнами краски, которые оттереть возможно лишь, приложив некоторые усилия. В тот день он впервые сказал родителям горькие слова о том, что их ненавидит. Наверное, это был переходный возраст. Он сбегал из дома, но всегда возвращался; он напоминал бунтаря.

Но со мной Эдвард всегда вёл себя иначе. Многие даже восхищались тем, насколько привязанность между нами была нерушимой, прямо как Вавилонская башня.

– Что с тобой, Эдвард? Ты не счастлив? – как-то раз спросил его я.

– Со мной всё хорошо, Джон, – посмотрел мне в глаза Эдвард и взъерошил волосы на моей макушке. – Помнишь, когда отец рассказывал нам про историю о счастье?

– Да, Эдвард. Она мне очень понравилась.

– Мне тоже, Джон… Мне тоже. Так вот, послушай, счастье для меня, это найти край нашей Вселенной. Никогда прежде я
так не мечтал об этом так, как сейчас. Поэтому в будущем я обязательно его найду. Если ты хочешь, то можем искать его вместе.

– Конечно! – ответил ему глупый мальчишка.

 

В один из последующих дней мы с Эдвардом
стояли за ограждением, отдалявшем нас от «Тихого леса». Те деревья, которые казались мне могущественными, рушились и падали под давлением приборов тяжёлых машин. Кто-то принял решение принести в жертву часть леса; рядом был воткнут
указатель с надписью:

 

Начало строительства: –.

Конец строительства: –.

 

Это означало, что лес для нас закрыт.

– Придётся нам искать какое-то новое место для прогулок, Джон, – не сводил взгляд с машин Эдвард.

– А он мне так нравился, – с разочарованием взглянул я на Эдварда.

– Мне тоже. Но сделать мы уже ничего не можем.

Такого же нового места, чего и следовало ожидать, мы уже не нашли. Ужасно нечестно.

 

***

– Где мы, Эдвард?

– На краю, Джон, на краю.

– Почему на этом краю так темно, Эдвард? Мы живы?

– Живы, Джон. Просто мы на краю Вселенной.

Несколько минут назад я проснулся от внезапных толчков. Пульс отдавал в вески так, будто голова была зажата в тески. Я наблюдал за тем, как темнота космоса окутала всё вокруг. Эдвард пытался меня поднять и, видимо, после того, как я пожаловался ему, что хочу ненадолго закрыть глаза и отдохнуть, прошло уже предостаточно времени.

– Эдвард, разве у Вселенной есть край? – ещё раз задам глупый вопрос я.

– У всего есть край, Джон. Всему есть предел. У всех существует грань, Джон, – в очередной раз ответит мне Эдвард.

– И что же, Эдвард, мы прыгнем? – пройдёт дрожь по моим слабым рукам, а моё чувствительное восприятие заставит сознание сотворить причудливые образы.

– Мы прыгнем, Джон. Мы прыгнем вместе. Главное не бойся.

От слов Эдварда мне становится немного легче, ведь я ему доверяю.

– Я готов, Эдвард, – запрокидывая голову, отвечаю я в последний раз.

– Пора!

 

***

 

С тех пор как мы оказались на краю бездны прошло двенадцать лет. По словам моего брата Эдварда, то был край Вселенной. Мои воспоминания – это всё, что со мной остаётся с тех пор.

По правде сказать, главным источником моего смятения остаются не наши сходства, а наши отличия. Пытаясь расшифровать каждое слово, сказанное Эдвардом, чтобы его
понять, я не приду ни к чему важному, ведь на самом-то деле я не знал про него почти ничего. Что оказывало на него ощутимое воздействие? Чем он руководствовался при совершении своих действий? В своих воспоминаниях о будущем я видел для нас жизненную уверенность, совмещённую с радостью почти в каждом дне. Если бы я только смог увериться в этом снова.

Сейчас мне двадцать два года, и я осознаю, что мой брат Эдвард хотел не того же чего и я. Ему бы сейчас было двадцать
восемь. Воспоминания – нечто очень даже интересное, ведь спустя некоторый промежуток времени представляется возможным заглянуть в прошлое и в некоторых случаях этот
взгляд будет не из приятных. Благодаря Эдварду я смог пройти подготовку космонавтов к первому полёту, и на данный момент приблизился к космосу как никогда.

Родителям было очень стыдно за то, что они не осмелились мне вовремя рассказать о происходящем с Эдвардом. К тому же, по их словам, я бы и не понял. После произошедшего они дали слово, что не оставят свой дом, как бы сложно не приходилось с ним справляться.

Несомненно, что путь, который избрал Эдвард к чему-то и привёл. Возможно это и был край Вселенной, а отнюдь не оставленная Эдвардом надежда. Край Вселенной… вот только лишь в виде обрыва на Земле с безмятежной пучиной, в которой не было видно конца. И даже сейчас хочется верить, что моя дрожь в коленях была нашей совместной дрожью, а надежда о том, что моего брата не просто посещали чрезвычайно необыкновенные, исключительные и удивительные мысли с суицидальными наклонностями, – по-научному это называется
«суицидальная идеация», – а поистине те мысли, благодаря которым он хотел найти и доказать науке, что у Вселенной всё же есть край, мной сохраняется. Возможно, теперь Эдвард стал путешественником во времени, и когда-нибудь он пошлёт весточку о самом ценном: как устроены невидимые человечеству границы мироздания.

Я не горжусь тем, что каким-то образом выпустил руку своего брата; просто она начала выскальзывать, а я лишь успел
вскрикнуть: «Не…!»

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок в отдел фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале