Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» . Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией. По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com
——————————————————————————————
Ни свет ни заря поднимается с постели Гиви Отаревич Самоорганишвили, директор Псковской чулочно-носочной фабрики. Впереди много важных дел: фабрика не просто градообразующее предприятие, от неё зависит экономика всей ПНР. Обязательность и повышенное чувство ответственности – характерные черты Гиви Отаревича, каждому своему занятию он отдаётся с душой. Вот и сегодня, прежде чем встать и позавтракать, он исполнил супружеский долг увлечённо, с огоньком, как и подобает образцовому семьянину, мужчине в самом расцвете лет.
В его ежедневнике первым пунктом стоит посещение офиса республиканской Службы безопасности: пора получать новый загранпаспорт. В имеющейся синей, цвета государственного флага, книжечке нет больше места для отметок – её хозяину постоянно по делам службы приходится пересекать границы сопредельных республик. А как иначе! Продукция фабрики – высочайшего качества и пользуется спросом повсеместно, от Карело-Мурманской конфедерации до Санкт-Петербургской империи, от Новгородского удельного княжества до Московского олигархата.
Несмотря на ранний час, на лестничной клетке Гиви Отаревича уже поджидает Татьяна Львовна Вчерашняя из квартиры напротив. В этом нет ничего удивительного, ведь по-другому Самоорганишвили не перехватить. Шансов – ноль, день у него расписан по минутам. Но в жестком расписании он всегда найдет полчаса, чтобы выслушать одинокую женщину, разделить волнения и тревоги простой учительницы начальной школы. И не станет отделываться формальностями, а, сердечно откликнувшись на приглашение, посетит её гостеприимный дом и по сложившейся традиции быстро, но эффективно, без лишних слов поднимет настроение соседке. Что скрывать, многие испытали на себе это умение, эту интимную магию Самоорганишвили!
Вот и Верочка, оператор центра госуслуг, едва увидев в своём окошечке Гиви Отаревича, буквально расцвела. Не каждый день к тебе приходит получать загранпаспорт человек, известный всей Псковской народной республике, руководитель, от которого напрямую зависит благосостояние её граждан! Бережно, аккуратно, с любовью берёт Верочка биометрические данные Самоорганишвили. И пусть мечты уносят её сейчас далеко, поручения командования младший лейтенант Службы безопасности ПНР Вера Попугайло забыть не может. Одно из них – по окончании необходимых процедур препроводить Гиви Отаревича к заместителю начальника СБ полковнику фон Шнитцельбауху. Деловая обстановка – не помеха для проницательности директора фабрики. Опыт подсказывает ему, что Верочка скрывает за сухими фразами и скупыми движениями доброе, отзывчивое сердце. Отправляясь к полковнику, Самоорганишвили вручает Верочке визитку и ободряюще напутствует: «Звони вечером, э!».
В кабинете фон Шнитцельбауха всё говорит о суровых буднях, подчиненных железной дисциплине. На столе – папка с донесениями общественных информаторов, над головой хозяина кабинета – портрет основателя независимой Псковщины Ивана Петровича Федорасова, когда-то – простого секретаря областного отделения партии «Яблоко», а ныне – бессменного почётного президента свободной суверенной ПНР. Переводчик говорит Гиви Отаревичу, что полковник фон Шнитцельбаух рад видеть его в добром здравии. Интересы республиканской безопасности требуют уточнить у Самоорганишвили несколько вопросов. А именно: с какой целью в начале текущего 2041 года он посетил Кавказские Штаты Америки и провёл две недели в городе Тбилиси?
У Гиви Отаревича нет секретов от государства. Он, открыто глядя в глаза полковнику, поясняет: «Слушай, надо было дела порешать, туда-сюда, с друзьями поговорить. На Кавказе, если приехал, вариантов нет – шашлык-машлык кушай, хинкали кушай, лобио кушай, вино-шмино пей! За две недели ничего не успеть, дорогой!».
Фон Шнитцельбаух уточняет через переводчика: «В этой поездке с вами был директор ювелирного завода Григорий Дрипапа из Кенигсбергского воеводства. Зачем? Что вы обсуждали с ним в Кавказских Штатах?».
Самоорганишвили чист перед родиной. «Э-э-э, Дрипапу сто лет знаю, — отвечает он. – Когда-то с ним на Украине вместе работали, уголь там, газ, подсолнечное масло-шмасло. А потом Украина развалилась, смотрим: везде англосаксы, венгры, румыны, поляки и, кстати, граждане великой Германии. Нам совсем никуда не пролезть стало. Дрипапа поехал янтарь в море ловить – янтарь знаешь, камень такой доисторический? А я сюда, носки-чулки делать, такие приятные получаются, честное слово, нога радуется. Я ему позвонил: в Тбилиси хочешь? Он кричит: хочу, конечно. Ну, и поехали вместе по делам».
«Мы с вами несём высокое звание скобаря, — твёрдо говорит фон Шнитцельбаух, и так же твёрдо вслед за ним чеканит переводчик. — Мой долг – предупредить вас, что грузинско-американское влияние угрожает суверенитету республики. Заокеанские дельцы через свои марионеточные образования пытаются насадить здесь, у нас, свою агентуру, поставить под контроль псковскую экономику. Будучи частью общеевропейского дома, мы должны дать отпор этим посягательствам. В противном случае, перспектива вступления Псковской народной республики в Евросоюз, и без того туманная из-за размеров коррупции и преступности, отложится на значительный срок. Вам следует, Гиви Отаревич, избегать посещения мест, где собираются враги нашей молодой государственности, и тем более – переговоров с ними. Отдельно подчеркну, что вашу командировку оплачивало предприятие, и Служба безопасности проверит корректность ваших представительских расходов».
Самоорганишвили небезразлична судьба Псковского края, его патриотические устремления хорошо известны землякам. «Правильно говоришь! – восклицает Гиви Отаревич. – Я еще подумал, чего они к нам всё время подъезжают с этими разговорами там, в Тбилиси. Люди приехали к вам отдохнуть, с янтарём приехали, с носками-чулками, ты кушай с ними, выпивай, песни хорошие пой, бизнес немножко делай, зачем эти разговоры гнилые про влияние, агентуру-шмагентуру? Я послушал их, говорю Дрипапе: э-э-э, Григорий, почему мы здесь? Что мы здесь забыли? Давай-ка домой, в Европу, не надо нам этих марионеточных, заокеанских врагов. Слушай, мне фабрика не для этого расходы оплачивает. И мы сразу в самолёте быстро-быстро домой полетели».
Долго ещё шло в кабинете обсуждение настоящего и будущего ПНР и её промышленности. Собравшимся было о чём поведать. Звучали откровенные, прямые слова об имеющихся недостатках, надоевших нерешённых проблемах. И конечно, намечены были конкретные пути их преодоления. Как с родным человеком, крепко обнявшись, попрощался замруководителя республиканской Службы безопасности с директором чулочно-носочной фабрики. Дружбе и взаимопониманию не нужны переводчики!
Везде в Пскове, от Крестов до Муровиц, Гиви Отаревича встречают с уважением и радостью. Вот и ресторан имени Александра Невского широко распахнул для него двери. Официантка Леночка, зардевшись от высокой чести, провожает Самоорганишвили в его любимую отдельную комнату. Сколько здесь подарено Леночке простого женского счастья, сколько счастливых минут ею пережито в этих стенах! Вот и сейчас дорогой гость не отказывает девушке во внимании – обед подождёт!
Но и в этой мирной обстановке случаются чрезвычайные ситуации. Едва Гиви Отаревич устало заносит ложку над супом харчо, в комнату врывается, оттолкнув опешившую официантку, блондинистый субъект. Волосы его растрёпаны, взгляд дик. Кто-то после такого вторжения, может быть, вызвал бы милицию, но не таков Самоорганишвили. «Соображайлючис, дорогой, гамарджоба, — раздаётся его спокойный голос. — Куртку сними, проходи, садись, угощайся! Леночка, принеси ему тарелку-шмарелку».
«Вы меня узнали?» — удивлён скандалист.
«Конечно, узнал, — отвечает Гиви Отаревич, принимаясь наконец за суп. – Ты у меня кладовщиком работал, весной уволили тебя за воровство. Как твои дела, дорогой?». Всех работников, и новобранцев, и продолживших карьеру за пределами фабрики, знает директор в лицо и по имени, следит за поворотами их судьбы!
Так и не сняв верхней одежды, Соображайлючис плюхается на стул напротив своего бывшего руководителя. «Я говорю с вами от имени «Ливонского ордена» (организация, запрещённая на территории ПНР), — жарко, но вполголоса произносит он. – Говорю как физическое лицо, выполняющее функции иностранного агента».
Ни один мускул не дрогнул на лице Самоорганишвили: по долгу службы с кем только не приходится ему встречаться. Он понимает, что каждому надо выговориться. А для руководителя главное – уметь слушать и слышать тех, кто несёт к нему свои самые наболевшие проблемы.
«У фабрики в нашем парламенте целая депутатская фракция, — помедлив, излагает суть дела Соображайлючис. – Мы хотим, чтобы ваши депутаты передали нам Пыталовскую волость».
«Кому – нам?» — по-деловому уточняет Гиви Отаревич.
«Великому княжеству Литовскому, — нетерпеливо, насколько позволяет прибалтийский темперамент, выпаливает иноагент. – Это исконно наши земли. Их возвращение в родную гавань — историческая справедливость. Пусть в парламенте поставят вопрос об этом и проголосуют».
«Хачапури будешь? – радушно предлагает Самоорганишвили. – Ты худой стал, жёлтый совсем». Соображайлючис мотает головой. «Ну хорошо, — говорит Гиви Отаревич. – Приду я к депутатам. Что им сказать? Они меня спросят: объясни нам, дорогой, кто такой этот Соображайлючис, откуда взялся, почему мы должны голосовать как он хочет, а?».
Глаза иноагента, и без того шальные, потемнели, стали безумными. «Нас много, — шипит он в бессильной злобе, — я не один. Если не выполните наши требования, мы приговорим к смерти вас и ваших родственников. Взорвём ваши машины и дома. Расстреляем вас на улице».
Но нет, угрозы не в состоянии выбить Гиви Отаревича из колеи. Через множество кризисов провёл он чулочно-носочную фабрику, его не нужно учить, как вести беседу с «крышей», общаться с надзорными органами. Славное предприятие Самоорганишвили было и остаётся лакомым куском для вымогателей всех мастей! И с каждым из них директор легко находит общий язык.
«Волость-шмолость, — улыбается Гиви Отаревич. – Ты не волнуйся так, дорогой. Береги здоровье. Я подумаю».
Соображайлючис вскакивает, силится что-то сказать, но мысли его текут слишком медленно. Он расстроенно машет рукой и выбегает прочь, едва не сбив с ног Леночку, которая явилась с тарелкой и приборами.
«Никогда не разговаривай с незнакомцами, э-э-э! – даёт Гиви Отаревич мимолётный совет официантке. – Сумасшедшие они все, слушай!».
И вот – центральная проходная чулочно-носочной фабрики. Всё здесь родное! Лица передовиков производства на Доске славы, памятник основателю текстильного дела на Псковщине, крепостной крестьянке князей Голенищевых-Кутузовых первой знатной льнотрепальщице здешних мест Агафье Шапляк. На фабричной площади – одна из достопримечательностей города, бессрочная акция протеста работников. Сейчас протестующие на время прекратили шуметь и требовать задержанную зарплату. Они расстелили прямо на асфальте коврики и совершают намаз. Самоорганишвили направляется, как обычно, в самую гущу событий. Он подходит к груде транспарантов с надписями: «Я/Мы Чулочка!», «Гиви, где наши деньги?», «Грабь награбленное!». Здесь Гиви Отаревича с нетерпением ожидают лидер республиканской компартии майор в отставке Родной и настоятель близлежащего храма Святой Параскевы Пятницы отец Паисий.
«Ну что, товарищ Родной, — с неподдельным интересом спрашивает Самоорганишвили, — как там твои рейтинги-шмейтинги, растут?».
«Так точно! – рапортует главный протестник республики. – Вот уже двести работников записали в компартию. Остальные тоже хотят, но у них гражданства нет».
«Будем помогать, слушай, — принимает волевое решение Гиви Отаревич. – Наши рабочие – наша гордость! Наш коллектив – одна большая семья! Нехорошо, товарищ Родной, делить людей: ты – первый сорт, ты – второй, а ты вообще брак».
«Не по-христиански», — подтверждает отец Паисий.
«Разрешите обратиться, — спешит вставить слово Родной, записав указания директора фабрики в блокнотик с красной обложкой, — а, может быть, получится хотя бы часть долга по зарплате закрыть?».
«Аполитично рассуждаешь, — строго, но не повышая, однако, голоса, поправляет общественника Самоорганишвили. – Кому нужны полумеры? Людям надо кормить семьи, детей воспитывать. Им требуется зарплата в полном объёме. Продолжим работу над этим. Главное – не сбавлять темпы. Не время сейчас расслабляться, слушай. Наша задача сегодня – сохранить всё завоёванное, обеспечить стабильность, уберечь народ от непродуманных реформ, от поспешных решений, понял?».
Родной сконфуженно кивает и, вдохновлённый наставлениями старшего товарища, с новыми силами бросается расставлять протестующих, объяснять им актуальные цели и задачи.
«Построил бы ты им минарет, Гиви Отаревич, — говорит отец Паисий, скорбно наблюдая, как люди на площади сворачивают коврики для намаза. – Ихний мулла, прости Господи, повадился с моей колокольни свои «иншалла» кричать. Прописался, считай, в храме. Мне завтра к патриарху Санкт-Петербургскому ехать, томос получать – охранную грамоту от посягательств Псково-Печёрской обители. Боюсь, когда назад приеду, над храмом моим не крест уже будет, а полумесяц».
Самоорганишвили оборачивается к сияющим куполам и с чувством крестится. Влагой подёргиваются карие глаза директора, сердцем он там, у иконы Святой Параскевы. «Конфликтов на религиозной почве мы не допустим, э-э-э, — задумчиво произносит он. – Ты вот что, отец: лестницу на колокольню разбери, скажи, что совсем она плохая стала, рассыпалась. Скажи, закрыто на ремонт, только денег на него нету. И всё, дорогой».
«Истинно глаголет Слово Божие, — священник вздымает вверх палец, — Господь даёт мудрость; из уст Его — знание и разум».
Ирочка, секретарша и верная помощница Самоорганишвили, хорошо изучила непосредственный, искромётный характер шефа, его готовность сопереживать всем и каждому. Едва Гиви Отаревич переступил порог своей приёмной, как Ирочка поняла: ему нужно хотя бы полчаса отдыха. Иначе – работа на разрыв, без пощады к себе и окружающим. Бокал вина, спокойная музыка, приглушённый свет в директорском кабинете, доверительное, тесное общение утомлённого начальника с опытной подчинённой – и Самоорганишвили снова в строю.
«К вам Покатило Андрей Семёнович, посол от императора Санкт-Петербургского, — уже сухим, деловым тоном докладывает Ирочка.
«Давно не виделись, дорогой, — радуется Гиви Отаревич, усаживая посла в удобное кресло, — давно не заходили в Питере в клубы-шмубы, сто лет уже, э-э-э!».
«Я по делу», — предупреждает Покатило.
«Дело подождёт, — смеётся директор, разливая коньяк. – Слушай анекдот лучше. Сидят два грузина, а мимо похоронная процессия идёт. «Кто это умер?» — один спрашивает. Ему говорят: «Э-э-э, это Гоги умер, потому что всю жизнь пил, курил, с девушками гулял». Посидели ещё, смотрят, другой гроб несут. «Кого хороните?» — «Это Вахтанг, он не пил, не курил, вообще стеснялся сильно, даже с женой». Тогда грузин и говорит другу: «Вайме, всего двадцать минут разница, генацвале! Давай, наливай!».
Посол, отдав дань уважения родине и землякам Самоорганишвили, всё-таки переходит к делу. «Скоро выборы псковского градоначальника, — говорит он. – Сам понимаешь, Гиви Отаревич, во власть полезет всякая шантрапа. А нам нужен достойный мэр, чтобы и местные вопросы решал, и с империей был в добрых отношениях. Есть просьба – поддержать серьёзную кандидатуру. Финансист, два банка обанкротил, знает все нюансы, хочешь – обналичит, хочешь – выведет куда надо. Его фамилия Подрывайнонен».
Буквально на секунду задумывается директор фабрики, прорабатывая вопрос государственного значения. «Вот ты понимаешь, дорогой, — отвечает он имперскому послу, — я твоего поддержу – мои обидятся. Своих поддержу – ты обидишься. Тут надо пропетлять, слушай. Давай я так своих поддержу, что твои с выборов их снимут за нарушения, э-э-э? И будет твой Подрывайнонен мэром».
«Ты, Гиви Отаревич, не директор, — потрясён Покатило, — ты настоящий министр! Буду тебе должен за содействие!».
«Конечно, должен, — восклицает Самоорганишвили, — обязательно должен. Узнай, твоему финансисту чулки-носки не нужны? Такие приятные получаются, что нога радуется, честное слово!».
Каждую минуту – за дружеской ли беседой, или в деловых переговорах – думает Гиви Отаревич о развитии своего предприятия, о продвижении его продукции на внешний рынок, и в конечном счёте, о благополучии тех, кто отдаёт фабрике свой труд.
В конце рабочего дня нужно хотя бы немного времени посвятить собственному здоровью. Оно ох как важно для руководителя, к которому со всех сторон доверчиво тянутся просители, жалобщики, жертвы несправедливости и, чего уж греха таить, чиновничьего равнодушия. Нечасто посещает Самоорганишвили медицинские организации, ему не до того. Но сегодня он наконец здесь, у доктора Какова. С участием и вниманием выслушивает доктор необычного, заслуженного пациента.
«Что хочу уточнить, — деликатно, щадя целомудрие собеседника, изъясняется Самоорганишвили. – До сих пор у меня было всё – как тебе сказать? – чики-пики. А сейчас как-то на полшестого, э-э-э. Неприятно, слушай. Может, надо таблетку выпить, а?».
«Сколько вам лет?» — спрашивает доктор Каков.
«Сорок семь всего, — горячится Гиви Отаревич, — рано на пенсию мне!».
«А сколько у вас случается половых контактов?».
«Ну, пять-шесть где-то, я не считал».
«В месяц?»
«Что ты, дорогой, в день! – всплёскивает руками Самоорганишвили. – Никуда не денешься, то туда, то сюда меня дёргают, замучили совсем!»
Доктор Каков на некоторое время теряет дар речи. Он наслышан был о легендарном директоре чулочно-носочной фабрики, и вот теперь эти легенды подтверждаются у него на глазах, оказываются правдой жизни, без остатка отданной людям. Всё-таки уникальный, одарённый человек уникален в любой сфере деятельности, где он ни приложит свои усилия.
«Гиви Отаревич, — оправившись от потрясения, произносит доктор, — вам следует просто немного снизить свою активность. Максимум два раза в день. Для начала. Потом придётся дальше снижать частоту».
«И всё? – удивлен Самоорганишвили. – И не надо таблетки пить? А я думал, что причина в этом… как его… анонимизме. Ничего не могу с собой поделать, слушай. Каждый день перед сном анонимизмом занимаюсь».
Долго еще в тот день горела настольная лампа в кабинете доктора Какова. Он почти до самого рассвета увлечён был разгадыванием секретов этого могучего, непревзойденного организма, этой натуры борца и победителя, обладающего не только харизмой и ответственностью, притягательностью и энергией, но и нежностью, умением любить и прощать.
А Гиви Отаревич Самоорганишвили, подарив вечером супруге и детям радость простого душевного общения с мужем и отцом, видел во сне родную фабрику. Впереди его ждал новый трудный день, новые свершения на благо ПНР.
________________________________________________________________________________
каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.
По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале
стёб ради стёба, а вставка очень бородатого анекдота крайнее разочаровало
Красные строки есть (но зря автор их задаёт с помощью функции «табудяция»), буква «ё» почти везде присутствует, но текст стоит выравнивать и по правому краю. Увы, автор не видит разницы между тире и дефисами, а это разные знаки пунктуации. О правильности написания сочетаний прямой и косвенной речи сказать точно не могу- слишком мало в тексте вариантов (но те, что есть, написаны правильно).
Написано – собственно, от этого автора иного и не сильно ожидал.
Немного странный момент – почему упоминается «милиция», а не «полиция», хотя, возможно, автор хотел этим показать, что в новых республиках может снова вернуться милиция. Так же не ясно, что хотел сказать автор, упоминая, что начальник СБ республики разговаривает через переводчика – ну, немецкая у него фамилия, ну и что? Или тут какой-то ну очень тонкий юмор, или… не знаю, что.
Относительно сюжета. Небольшая юмористическая зарисовка на тему одного дня любвеобильного грузина, живущего в Псковской Народной Республике. Россия представлена развалившейся на всякие ПНР, Новгородские удельные княжества, Мурманские конфедерации и т.д., причём какая-то осмысленная концептуальная сатира в рисуемой «картине мира» явно отсутствует, и хотя местами коррупционные и т.п. намёки на современность вполне прозрачны, но вся юмор-сатира в тексте – не более, чем стёб ради стёба.
По структуре рассказ, скорее, этакий стёбный очерк, зарисовка. Никакого неожиданного поворота в нём, увы, нет. Элементов «памфлетности» или «антиутопичности» тоже не ощущается – всё перебивает стёб ради стёба, а втавка в сюжет содержания очень бородатого анекдота «про онанизм» оставило крайнее разочарование.
Увы, в УС не подойдёт