Гуняев Д. — Хасима — 17

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Когда Шинчаку впервые оказался в Хасиме, он первым делом увидел прямоугольник. Прямоугольник свернулся и развернулся, уже разделённый на 4 части. Затем разные части прямоугольника начали окрашиваться разными цветами, и на них начали появляться маски театра Кабуки, что сопровождалось различными нотами. Дальше прямоугольник раздвинулся и погрузил Шинчаку в объёмную фигуру. Заиграла неспешная, но ритмичная музыка. Причём музыку было не только слышно, — она ощущалась всем телом. Даже не то, чтобы звук был столь громким и низкочастотным, чтобы физически ощущать его волны, просто ощущения, геометрия, цвет и музыка сплелись воедино в танце. Иногда ритм задавался звуком, а иногда — цветом, или цветом и ощущениями вместе. Иногда — звуком и ощущениями. Запахи тоже менялись вместе с музыкой и в основном были приятными. И вдруг музыка стала холоднее, и вообще как-то похолодало. В такт музыке наступила зима. А затем появился пульсирующий красный прямоугольник, и это был знак. Не нарушая гармонии, Шинчаку повёл себя в соответствии с происходящим, что привело к развёртыванию измерения. Фигуры уже были не плоскими, а многомерными. Измерения создавались через музыку и ощущения. Стала заметна некая субстанция, соединяющая воедино музыку, количество измерений, цвет и пространство. Далее Шинчаку занесло в многомерный водоворот, на дне которого была сингулярность, и на том конце водоворота из сингулярности появилось что-то холодное и инопланетное. Шинчаку постарался выбраться оттуда, и увидел, как вокруг него развернулся опоясыватель, а также увидел своё отражение. Опять в такт музыке изменилась погода. Теперь была весна. Строго говоря, уже и не было никакой музыки. Была лишь причинность: единство причин, пространства и чувств. Они сплетались в единое уравнение, которое постоянно эволюционировало, становясь всё сложнее. И ещё было счастье, которое сочилось из каждой клетки тела, и из каждого звука и ощущения. В конце концов оказалось, что все числа равны между собой, и есть только Вечность и её противоположность: Безмолвие. К тому моменту времена года уже успели сменить друг друга много раз, и наконец Шинчаку вынырнул из водоворота Безмолвия и окончательно оказался в Хасиме. Числа, пространство и причинность вернулись на свои места. Синтез серотонина также вернулся к своему обычному уровню. Отныне его дом был здесь. А теперь опишем его дальнейший быт, а также события, свидетелем которых он стал спустя много лет после того, как там оказался.

Начнём с самого обычного 256-летия, ничем не отличающегося от сотен и тысяч его прежних 256-летий. Как всегда, просыпаться не хотелось, сон оставлял тягостное ощущение бессмысленности и нереальности происходящего в мире, в котором, в противоположность от сна, нет столь насущных и важных дел.

Сквозь полудрёму Шинчаку задумался. Я мыслю — следовательно существую. Но один ли я в этом мире? Наверное, нет. Я бы не создал мир в его многообразии. Всегда, когда мне кажется, что я начинаю что-то понимать, я вдруг узнаю что-то, что ставит всё с ног на голову. Как, например, моё понимание дискретности. Я всегда думал, что это — часть естественной отстранённости, но оказалось, что её вообще нет. Никакой! Есть только перекрестность перворода — и поэтому всё определяется перекрестиями. И именно поэтому всё созданное им и древородом имеет такие ровные грани и прямые углы. Первород формирует объекты, а древород их дифференцирует. Из них двоих состоит всё, кроме личности Хасимы и водоворота Безмолвия, которые всё ещё остаются загадкой. Похоже, я всю жизнь буду стоять перед лицом неопределённости, и никогда не узнаю самого главного. И не только я — весь мир, все на свете — невежды.

Но постепенно сон отходил, и вместе с ним приходило понимание того, что вещи, имеющие первостепенную важность во сне, на деле не стоят ровным счётом ничего, в то время как насущные дела бодрствования требуют его активнейшего и безотлагательного вмешательства.

Ещё какое-то время лень не давала Шинчаку начать эти 256 лет, но наконец-то стереооптикус залил своим светом близлежащее пространство. Шинчаку переметнул свой опоясыватель и развернул измерение. Жук Сфинктер, как обычно, стоял на своём пьедестале и загадочно улыбался, задрав кверху свой рогатый нос. Сфинкс — это мифическое существо, которое загадывает загадки. Но Сфинктер — это не Сфинкс, а нечто вроде фабричного метода ментальных сфинксов. Сделан он в облике жука также для отсыла к египетской мифологии. Как обычно, жук Сфинктер приветливо смотрел на Шинчаку своим разделённым крестом глазом, а воронение колыхалось своими бескрайними просторами, и позволяло ощутить себя в причинно-пространственных связях.

Медлить было нельзя, ведь жук Сфинктер уже поднял свою правую лапку кверху, а это значило, что пора браться за работу. Шинчаку очень нравилась его работа, она была очень интересной и творческой, и он всегда уходил в неё с головой. Впрочем, по-другому было просто невозможно. Напевая песенку: «Мне нравится моя работа. Гори-гори моя звезда», — Шинчаку создал свет и отделил его от тьмы, на второй день он создал небо и море, на третий — сушу и растения, на четвёртый — звезды, на пятый и шестой — различных существ, а на седьмой — человека. Дальше он придумал людям религию, а затем — занялся политикой: создавал и рушил империи, устраивал революции и мировые войны, устанавливал и свергал правительства, повелевал гегемониями и участвовал в освободительных движениях. Он придумал медицину, физику, биологию, логику, давал начало эпидемиям и природным бедствиям. Однако всё это потребовало изрядную долю субъективизма, что в итоге породило Эйнштейновскую теорию относительности и квантовую механику. А затем он упёрся в теорему Гёделя о неполноте и парадоксы теории множеств, и поэтому сначала он хотел было обрушить на Землю шквал астероидов, затем поглотить Солнцем все его планеты, далее столкнуть Млечный Путь с другой галактикой, превратить всё это в одну большую чёрную дыру и в итоге рассеять излучением Хокинга, но в последний момент он решил, что это было бы слишком скучно, и он создал огромные плотоядные гамбургеры, сэндвичи и хотдоги, которые, напевая всё ту же песенку о работе, всех съели и затем самоуничтожились.

В общем, Шинчаку был доволен результатами своей сегодняшней работы, за которую он был щедро награждён дозой дофамина — квантовая механика, конечно, была ошибкой, но идею с плотоядными гамбургерами надо взять на вооружение.

Далее оставалось ещё немного времени на себя, и Шинчаку, сдвинув Воронение и протянув опоясыватель к жуку Сфинктеру, создал свою плоскость на пьедестале, соединив её параллельной прямой с трёхмерной окружностью, и принялся впитывать индетерминизм через сферический прямоугольник. Прежде всего надо было изучать числа. Каждое число имело связь со своей личностью и самосознанием. Это было нужно для самого Шинчаку, ведь обучение символов личности было одним из главных условий его собственной целостности. Итак, личность Хасимы. Ну почему же так сразу? Ладно, так уж и быть, 1024. Но не нужно фрустрации. Всем известно, что закон сходимости действует вне зависимости от выбранного алгоритма. Личность Выворотыша. Его личность — это кирпич, и число её 42. Можно делать запрос. Кирпичный протокол 42. Префикс, суффикс, тэги. Причинность обусловлена. Для расшифровки используем метод опорных векторов. Стоп, осторожно, здесь для регуляризации используется вычревовещание с распределением Гаусса, и, если не быть аккуратным, то можно потерять часть нейронов из внешнего сознания. Что-то тёмное обволокло разум Шинчаку, сопроводив приток адреналина, но… осторожно… осторожно… Получилось! 97% — неплохо. Так, следующая личность — Безмолвие. Ох уж это Безмолвие! Оно вечно напоминает, что меня когда-нибудь не станет. Однажды и навсегда. Сейчас я мыслю, и потому существую, а однажды перестану — и что же тогда будет со всем этим? Но Безмолвие было где-то внизу и потрясало там своими импульсами первородные взаимосвязи, но тем не менее было ещё вне досягаемости, чтобы серьёзно его опасаться. Но надо действовать. Безмолвие — код 404, сингулярный протокол. Тэги. Алгоритм — нейросеть. Чёрные листья, что-то холодное, инопланетное. Шахматы, кроличья нора, маски театра Кабуки, вертикальная открывающаяся дверь. Результат — 50%. Впрочем, с ним всегда так. Следующая личность — Стекольщик, протокол — английский язык, алгоритм — рекуррентная нейросеть…

В этот раз он освоил 314 кодов личностей, когда он увидел образовавшийся водоворот Безмолвия. Он позволил слиться с ним своим кофорам, и на несколько мгновений его не стало. Как известно, четыре равно единице, поэтому три равно нулю, а значит любое конечное число — это ноль, а следовательно бесконечность бесконечно мала, любое мгновение — это вечность, а вечность — это мгновение. Шинчаку превратился в точку и стал целой вселенной, которая, в отличие от нашей маленькой расширяющейся вселенной, была по настоящему бесконечной. Он понимал, что в этом было что-то неправильное, и даже опасное, но именно в этом была вся прелесть. После нескольких экзистенциальных мгновений, или лет, или веков, или даже циклов создания и рассеяния Вселенной — кто знает — эндорфин вернулся в норму, и Шинчаку вынырнул из Водоворота. А после такого уже просто ничего не остаётся, кроме как поддаться Морфию и идти спать. Так что он свернул измерение, стяжал опоясыватель и, повиснув на нём, отошёл ко сну, оставив кофоры свету Воронения.

В этот раз ему приснился очень странный сон, который на самом деле и был первым вестником будущих событий. Сон, пришедший из другого, но невероятно близкого мира. Это был первый момент, когда его подсознание отторгло эту реальность, хотя он этого ещё не понимал. Он увидел холмистую местность, расчерченную наподобие шахматной доски. Неподалёку на одной из клеток доски стояла усадьба, и из неё шла девочка. Она шла по направлению к шахматной королеве, стоящей на вершине холма — шла, но никак не могла приблизиться. Шла, потом бежала изо всех сил, но тщетно. Как бы она ни старалась, расстояние между ними не сокращалось ни на шаг. Шинчаку проснулся.

Первое что он увидел — это налитые кровью глаза жука Сфинктера. Он гудел и трясся. Пространство и связи были разделены прозрачными гиперплоскостями. Сон Шинчаку сняло как рукой, и в следующий момент он увидел и причины произошедшего: с одной стороны, выветривая кирпичами Воронение, мчался Выворотыш, а с другой стоял Стекольщик. Шинчаку начертил две окружности. Они выглядели одинаково, только одна вращалась, а другая — нет. Так жить было нельзя, и Шинчаку, перепрыгнув океан и двухсоткилометровую стену, оказался в Хасиме.

Он брёл среди обломков домов и проржавевших остатков автомобилей, переступая обломки арматуры и карабкаясь там, где пройти было нельзя. Наконец, он увидел Сфинктера и протянул к нему опоясыватель. Первая личность — Безмолвие. Холодное и в то же время огненное излучение прильнуло снизу и окатило потоком, разлагающим всё на атомы, а атомы — на более мелкие частицы вплоть до самых элементарных. Шинчаку увидел Безмолвие, которое стояло прямо перед ним. Бежать было бессмысленно, потому что он уже был пойман, и его постепенно затягивало, замораживая и сжигая, и скоро от него не останется ни частички, которая могла бы сказать: «Я есть. Я существую». Шинчаку закричал Безмолвию:

— Ты не сможешь этого сделать!

— Я смогу.

И он понял, что его бравада была абсолютно бессмысленной. Крик подобрался к горлу, но уже не было того, чем можно было кричать, поэтому он так и остался немым. Я мыслю, но что значит «мыслить»? И что значит «я»? Шинчаку с хлопком превратился в искры, дым, звёздочки и прочий набор спецэффектов. А затем всё исчезло.

Но Шинчаку не исчез. К своему удивлению, он по прежнему осознавал ход своих мыслей, а также наличие некоего мотора, находящегося где-то у него внутри. Этот мотор работал на полную мощность, готовый разорваться от своего бешеного ритма на части. Кругом была тьма и пустота, однако это не было смертью, потому что некоторые ощущения присутствовали, и похоже они присутствовали у него всегда, как в нашем мире всегда будет присутствовать реликтовое излучение. Шинчаку попробовал создать свет и в результате коснулся языком слизистой своей левой щеки — это было непривычно. Он попробовал применить вычревовещание к внешнему сознанию и скорчил гримасу. Он попробовал развернуть измерение и сжал зубами что-то твёрдое и круглое. А затем шлем с металлическим лязгом съехал с его головы, дав ход в расширенные от темноты и ужаса зрачки фотонам. Что происходит? Сколько измерений вокруг него, почему его тело делает вовсе не то, что он ему приказывает? Где кофоры? Где опоясыватель? И снова в его глазах потемнело.

Он очнулся на больничной койке под капельницей. Койка стояла прямо напротив окна, и за окном шелестела листва деревьев. Шинчаку уставился расфокусированным взглядом на листья и оконную раму. Почему здесь так мало перекрестий? И я по-прежнему не понимаю, сколько здесь измерений. Два? Три? Четыре? Надо переместить своё положение, но как? Он попробовал отвернуть опоясыватель и издал стон.

— О, смотри, Шинчаку очнулся.

— Кто очнулся?

— А, ты ж не знаешь, это у нас местный слэнг. Но погоди немного. Надо проверить его рефлексы.

По Шинчаку постучали молоточком, а затем ему в глаз опять полетел поток фотонов.

— Выглядит многообещающе. Базовые рефлексы вернулись. Думаю, можно убрать капельницу и аппарат искусственного дыхания. Ну смотри, короче, Шинчаку — это по-японски «новый» — это есть один старый фильм про человека, который вышел из виртуальной реальности, в которую был помещён против его воли. У нас тут строго говоря другая ситуация, но мы всё равно зовём их Шинчаку. Старый наивный фильм — там они использовали гигантские вычислительные мощности только для того, чтобы создать визуальную симуляцию реальности. Но только зачем, когда можно просто подавать импульсы с нейронов человеческого мозга на вход нейросети, которую мы называем «Хасима». Дурацкое название, конечно, но бывает и хуже: мне наши инженеры как-то рассказывали про устройство, которое называется Батоном. Так вот. А выходы нейросети подать на рецепторы человеческого мозга. Мы создаём Хасиму с количеством нейронов намного большим, чем у человека и даём ей задачу сбалансировать с одной стороны нагрузку на человеческий мозг, а с другой — количество производимых мозгом нейромедиаторов. И тогда они вместе придумают такое кино, которое затянет в себя человека, и он даже и не подумает вырываться оттуда. И во избежание перенасыщения одна нейросеть работает с несколькими сотнями человек, что позволяет им друг друга компенсировать. В итоге мы получаем множество вычислительных модулей, а также модуль, который балансирует их работу.

Шинчаку ощущал какой-то поток информации, но не мог разобрать протокол, потому что не привык к такому способу передачи данных. Колебания среды определённо имели какую-то структуру, но ни дискретизация, ни анализ уровней, ни преобразование Фурье не могли свести этот поток к чему-либо, что было ему известно. И даже возникающие эффекты визуальной и тактильной синестезии не давали ключа к расшифровке. Тут нужно было что-то посерьёзнее, вроде анализа независимых компонентов.

А ещё чего-то этому пространству не хватало. Чего-то совершенно элементарного, привычного. Такого, на что в повседневности даже не обращаешь внимание. Но Шинчаку никак не мог сообразить, чего именно. Просто не хватало, и всё тут.

— А сейчас с ним что?

— Подожди, телефон звонит… Да, Отец Даниил, здравствуйте… Да, готова… с учётом квантовой механики… Да… Нам только надо её немного подредактировать вручную… Там апокалипсис устраивают гигантские гамбургеры… Да… Хаха… Конечно… До свидания…

…Что с ним? Да там была какая-то техническая неполадка — не знаю, сейчас народ там разбирается. А что до его состояния — то у него в голове сейчас полная каша, он не помнит ни то, что как его зовут и сколько ему лет, но даже как видеть и слышать, или пользоваться своим телом. Но этот многообещающий, смотри, уже пытается сфокусировать взгляд, правда при этом всё ещё гримасничает. Но он немного отойдёт, тем временем неполадку устранят, и мы его поместим назад. Что ещё интересно — это то, что если бы он ориентировался в этом мире, то его интеллект сейчас был бы далеко за 300: он в состоянии в уме посчитать сигмоиду произведения матриц и спроецировать n-мерный объект на n минус k-мерную гиперповерхность. Все-же общение с разумом, превосходящим человеческие возможности, делает своё дело, а Хасима держит интеллектуальное напряжение на довольно высоком уровне.

— Ну ладно. А назад то зачем?

— Ещё один гуманист тут нашёлся. За права человека топит. Во-первых, это у нас здесь вместо смертной казни, вроде как. Ну и никто не отменяет пользу от дополнительных вычислительных модулей. А во-вторых, ему там будет лучше. В нашей повседневности ему будет просто скучно: такого наплыва серотонина, эндорфина и дофамина как там у нас просто не бывает, не говоря уже об интеллектуальной нагрузке. А ещё у него мышцы рук и ног уже почти атрофированы. Но я думаю, хватит болтать, пора бы его и покормить.

Два санитара перевели койку Шинчаку в полу-сидячее положение.

— Так, скажи «а-а-а».

И засунули в открытый рот Шинчаку бутылочку с сосочкой.

Шинчаку коснулся бутылочки губами, и… по внутреннему пространству его тела разлился стереооптикус. Больше не было ни жука Сфинктера, ни Воронения, однако в груди по-прежнему пульсировало Безмолвие, хоть уже и без своего водоворота, Выворотыш производил кирпичи, а Стекольщик — прозрачные гиперплоскости.

Какое-то время спустя неполадка была устранена, и Шинчаку подвели на коляске к терминалу и начали цеплять на него электроды. К этому моменту он уже научился фокусировать взгляд и двигал глазами, разглядывая окружающие объекты. Понятно, что назначения их он не знал, но внешний вид некоторых из них был ему уже знаком: дверная ручка, надпись «Не входить», осветительные приборы, шлейфы проводов. Многие очертания были привычно ровными, другие же — хаотичными как руины Хасимы. И наконец он понял, чего не хватало этому пространству. От догадки он, несмотря на атрофированные мышцы, чуть ли не подскочил. У этого пространства не было причинности. Вместо неё было что-то холодное и инопланетное, как Безмолвие. Как такое вообще может быть: пространство без причинности? Как оно вообще остаётся стабильным? Почему не превращается в хаос? Как оно развивается? Как оно движется? Что же сделало его таким, какое оно есть, а не другим?

Но в следующий момент его глаза уже были закрыты шлемом, санитар нажал какие-то клавиши, перещелкнул тумблер, и Шинчаку вновь оказался в Хасиме.

Он пришёл в сознание, будучи выброшенным из водоворота Безмолвия. Самого Безмолвия не было поблизости, зато жук Сфинктер улыбался как ни в чем не бывало. Измерение и опоясыватель были развёрнуты, а Воронение колыхало кофоры.

Нет, так глубоко в водоворот Безмолвия он ещё не погружался. Не стоило так делать. Надо осторожнее с этим. Погрузиться настолько, чтобы увидеть мир без причинности. Без перекрестий, без водоворота Безмолвия, без Воронения. И, судя по формам, этот мир даже не состоял из перворода. Хотя древород там может где-то и присутствовал, но не факт. Как такое вообще могло быть? Но могло же как-то. Мысль о квантовой механике всерьёз не рассматривается. Ему очень захотелось рассказать кому-нибудь обо всём этом, но потом он подумал, что не в состоянии передать всего того, что с ним произошло, тем более что он и сам то толком ничего не понимал. И он даже не понимал, понял ли он что-нибудь, или нет. Всё, что оставалось — это чувство осознания чего-то важного, но только как это передать другим? Да и вообще, есть ли что передавать? Да и вообще, было ли что-то?

Тем временем жук Сфинктер поднял правую лапку. Пора было браться за работу.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия. Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале