Нагорный А. — От мечты — 22

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По согласию автора произведение и рецензия выставляются на сайте www.uralstalker.com

——————————————————————————————

Я никак не успевал. «Время для принятия решения: ноль целых семь десятых секунды», — показывал тогда самый нехитрый расчёт. Даже спустя годы, анализируя произошедшие события, я отчётливо понимал тот факт, что выбор-то собственно, был невелик.

Когда мой корабль накрыл аномальный поток космических нейтрино, мы только-только начали тормозить. Несмотря на то, что была пройдена всего лишь половина намеченного пути, я принял решение выпустить первый из магнитных парусов для небольшого снижения скорости, иначе мы просто-напросто рисковали промахнуться, пройти навылет конечную звёздную систему.

В тот момент допустимых вариантов было всего два: мгновенно обесточить системы корабля, чтобы спасти большую их часть, либо попытаться развернуть тысячетонный колонизатор торцом по направлению к источнику невероятного выброса нейтрино, чтобы обезопасить экипаж от неминуемо последующего вслед за ним жёсткого гамма-излучения. Я выбрал второе. При этом парус обращался в невосполнимые потери при любом раскладе. Это беглый анализ показал почти сразу, а вот остальное… Остальное было уже в моих руках.

      «Движители отработали хорошо, — делаю в своей памяти заметку. — Надо будет выразить свою благодарность, когда смогу их вновь оживить». Двумя короткими импульсами, повинуясь отданной команде, они точно задали необходимую траекторию движения.

Через промежуток времени, настолько краткий, что не поддавался исчислению, нас накрыла электромагнитная волна. Яркость одной из едва различимых точек на небе увеличилась в тысячи раз. Вслед за этим корабль мелко задрожал, сотрясаемый взрывами в двигательном отсеке. А потом я оглох и ослеп, оставшись наедине с самим собой.

Звезда Бетельгейзе – красный сверхгигант в созвездии Ориона, потеряла механическую устойчивость и сколлапсировала, озарив пространство на сотни парсеков вокруг себя ослепительной вспышкой сверхновой.

***

— Леонид Владимирович! – раздался настойчивый голос ассистентки. — Вас ожидают.

Я устало прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Чтобы слепить их все воедино, отделить нужные от ненужных, все чаще требовалось прилагать немалые усилия. Все-таки, возраст давал о себе знать. Моя голова была наполнена неисчислимыми битами информации, знаний, опыта, но, к сожалению, уже утратила ту удивительную способность к анализу, что присуща молодым студентам.

— Не торопи, Машенька. Иду.

Преодолеть небольшой парапет, ведущий к трибуне, удалось меньше чем за минуту. Ещё через пару шагов я зашёл на импровизированную сцену. Передо мной открывалось просторное помещение, полностью заполненное людьми. Почти всех из них я знал лично. Учёные, коллеги по работе, главные конструкторы и инженеры — сегодня собрались почти все. Сегодня решался очень важный вопрос.

Мне не впервой было выступать перед такой аудиторией. Не было внутри меня ни паники, ни чувства тревоги. Лишь холодная уверенность в своей правоте. Слегка откашлявшись, я подошёл к микрофонной стойке и заговорил, ища поддержку в глазах собравшихся:

— Уважаемые друзья, коллеги, новаторы и мечтатели. Все вы знаете, зачем мы сегодня собрались. Наш с вами грандиозный проект, на который многие из вас потратили чуть ли не половину своей жизни, находится на финальной стадии постройки. Марсианские верфи Объединённого Судостроительного Конгломерата готовы в трёхмесячный срок завершить строительство головного судна проекта «Галактика» — первого в истории человечества космического колонизатора!

После этих слов я сделал небольшую паузу, дабы смолк гул аплодисментов, и через пару секунд продолжил:

— Со времён Коперника человек мечтал о полёте. Гагарин, Армстронг, Леонов, Митчелл, Гонсалес… и многие другие — все они навсегда вписали свои имена в историю освоения Солнечной системы. Сейчас для нас не существует той бездны между планетами, что была всего сотню лет назад. Теперь каждый может слетать в один из городов Марса или вживую увидеть кольца Сатурна. После этой победы, триумфа человеческого разума, мы стали желать о большем, о полётах к другим мирам! И вот теперь мы стоим всего в одном маленьком шаге от них! Однако путь первых земных колонистов будет непрост. Ведь мы пока что так мало знаем о межзвёздном пространстве. Какие опасности будут подстерегать корабль в этом долгом пути?

Зал молчал, зал ждал. Зал слушал.

— Не знаю, друзья, — ответил я на свой же вопрос. – Гхе-гхе. Поэтому буду краток. В связи с недавно открывшимися обстоятельствами, а именно… — делаю глубокий вдох. — Опираясь на убедительные доказательства наличия магнитного поля у планеты Проксима Центавра b, представленные группой ученых Йельского университета, а также с учётом оценки вероятности наличия на указанной планете воды в жидком агрегатном состоянии, составляющей около 74%… Предлагаю изменить цель будущего полёта с тройной системы Глизе 667 на ближайшую к Земле звёздную систему Альфа Центавра.

Зал взорвался слившимся гулом тысячи голосов. Среди них я понял — прочитал по губам — всего одну фразу. Остальные возгласы потонули в сплошной какофонии звуков. Фредерик Бертран, мой старый друг и человек, без которого это путешествие было бы невозможным, тихим шёпотом произнёс:

— Я понимаю, Льёоня. Значит к центавру.

***

     Когда шум в помещении стих, первым взял слово представитель компании ОСК – мистер Рахманинов-младший. Отряхнув подол дорогого костюма американского кроя, он поднялся, обращаясь, скорее, к собравшимся:

— Уважаемый Леонид Владимирович! На данный момент я не вижу убедительных причин для изменения утверждённой цели предстоящего полёта. Как вы меня уверяли, фотонный двигатель вашей конструкции способен вывести колонизатор на расстояние вплоть до пятидесяти световых лет от Земли. Ко всему прочему, насколько я понимаю, в системе Глизе находятся по крайней мере две… — рядом сидевший научный консультант чуть привстал, обращаясь к своему начальнику. – Эмм… Прошу прощения, четыре планеты, подающие большие надежды, — закончил Рахманинов-младший после паузы.

— Причём Глизе 667С_с в большей степени. Это практически идеальный вариант для колонизации! — не сдержавшись, выкрикнул его помощник.

— Это, случайно, не та планета, которая почти наверняка находится в приливном захвате? – послышалось из зала.

Рахманинов-младший скосил непонимающий взгляд.

— По-простому говоря, мистер Рахманинов, — поправив съехавшие с носа упрямые очки, объяснил я, — это означает, что данная планета всегда повёрнута одной и той же стороной к светилу. Она кружится с ним в бесконечном вальсе. В точности как наши Земля и Луна. При таком раскладе вполне очевидно, каковы неблагоприятные последствия данного обстоятельства.

Выражение лица мистера Рахманинова недвусмысленно давало понять, что для него это вовсе не очевидно. Но я продолжил:

— Только вот дело не в этом. Технические характеристики установленных на колонизатор двигателей позволяют ему удалиться от Земли даже на полсотни световых лет. В этом Вы правы. Но здесь важно понимать сам механизм полёта. Два фотонных двигателя способны разогнать звездолёт до невероятных пяти процентов скорости света. Однако они будут функционировать не все время пути, их рабочего ресурса должно хватить всего лишь на сто пятьдесят лет непрерывного разгона. Все остальное – полет по инерции, благо, уникальная конструкция корпуса позволяет кораблю практически не терять скорость от трения о вакуум.

Я ненадолго замолчал, переводя дух, так как в моих лёгких просто-напросто не хватало воздуха, чтобы продолжить. Но зал терпеливо ждал:

— Иными словами, у первых колонистов не будет возможности сменить курс и уйти к другой системе. Глизе — их конечная остановка. И, как говорится, «дальше поезд не идет». Совсем другое дело, если мы отправим колонизатор к Альфе Центавра! Я полагаю, что хватит пятидесяти-шестидесяти  лет разгона, чтобы уложиться в приемлемый срок. Рабочий ресурс у двигателей останется в избытке. Да, шансов найти пригодную для колонизации планету в этой системе меньше! Но у людей, которые прилетят туда, хотя бы будет выбор. Они смогут попробовать обустроиться там, либо уйти в разгон к другой звезде.

— Например, к Тау Кита! – донеслось откуда-то с задних рядов.

— Да, может быть и туда, — тихо выдохнул я, когда неожиданный приступ резкой боли в груди сковал всё тело. — За это время мы могли бы послать кораблю новые координаты… В общем, решайте, — при этих словах мне стало дурно, ноги подкосились сами собой, а голова потяжелела тысячекратно, заставляя осесть на пол. — Моё мнение вы услышали…

После этого момента в воспоминаниях всегда начиналась какая-то толкотня вокруг, давка. Кажется, ко мне подбегала Маша со стаканом ледяной воды. А ещё, кто-то усердно держал мою налитую свинцом голову. Но дальше я ничего не помнил. Только пустоту. Поэтому каждый раз мне приходилось прокручивать картинки из прошлого заново, борясь со скукой в капитанской рубке полумёртвого колонизатора.

Раньше я предпочитал смотреть на звезды. На эту бриллиантовую россыпь маленьких точек, завораживающую, такую близкую и недосягаемую одновременно. Вспышка сверхновой на какое-то время лишила меня этого удовольствия. Хоть я и прилагал все возможные усилия, работоспособность систем внешнего наблюдения не удалось восстановить до сих пор…

***

     К тому времени как у меня получилось вновь взять управление кораблём в свои руки и начать починку того оборудования, которое вообще поддавалось ремонту, на месте звезды Бетельгейзе неспешно расползалась колоссальная туманность. Она сияла бирюзово-перламутровым цветом, чем-то напоминая своей формой гигантскую улитку. Через миллионы лет она даст начало новым звёздам и новым планетам.

Мне же оставалось подсчитать потери и после ремонта продолжить путь к системе Альфа Центавра.

Вдоль всего прочного корпуса корабля тянулись выщерблины от попаданий микрометеоритов. По всей видимости, энергетический щит не работал долгое время. Где-то металл не выдержал столкновения с разогнанными до больших скоростей микронными кусочками камня: герметичность трёх из пятнадцати отсеков была нарушена. Вследствие взрыва во втором маршевом двигателе, у корабля отсутствовала часть кормовой оконечности. Ко всему прочему, мы безвозвратно потеряли большую часть разведывательных зондов, половину запасов кислорода и с десяток систем.

Починка колонизатора растянулась на многие годы. При этом я израсходовал практически все комплекты ЗИП, имеющиеся в моем распоряжении. Особенно сложен был ремонт всей навигационной системы, в том числе спектрального оборудования и квазиконформной антенны. Но мне пришлось справиться и с этим. Когда все было готово, я сверил данные небесных координат, дав команду движителям на коррекцию курса и последующий разгон, не забыв, как и давно собирался, поблагодарить их за былые заслуги.

***

     Долгое время после Инцидента №1 полет проходил в штатном режиме. Именно так я озаглавил произошедшее в скрупулёзно ведущемся мной бортовом журнале. Не знаю, была ли это злая ирония судьбы, промысел божий или заговор масонов, но, так как наличие Инцидента №1 по вселенской логике должно предполагать наличие Инцидента №2, он должен был когда-то произойти. Так и случилось.

Первым, что за несколько десятилетий оторвало меня от созерцания рисунков далёких созвездий, стали какие-то странные всполохи сгустков бронзового света вокруг корабля. Они проносились мимо и тут же возвращались обратно, не уступая по скорости даже фотонам. Что в принципе было немыслимо. Невозможно.

Согласно моим наблюдениям, это продолжалось достаточно долго, пока в одно мгновение эти сгустки не приобрели форму, слившись в продолговатый кокон, отражающий видимый свет. В нем, точно в гигантском зеркале, я с удивлением наблюдал свой же корабль. Только вот двигался он назад во времени. Нет, конечно, мы все также летели вперёд, к намеченной цели, но в этом чудном отражении, как будто бы в перемотке старой видеокассеты, колонизатор возвращался обратно, к Земле.

А потом, извне, меня принудительно подключили к внешнему каналу связи, с лёгкостью обойдя все защитные протоколы.

— Искатель 3-14-1. Доклад. Квадрант NGQ4. Объект обнаружен. Линия времени стабильна. Начи…

— Кто ты? — перебив неизвестный голос, поинтересовался я.

— Галактика, как слышишь?

— Принимаю тебя нормально. Кто ты? Почему проявляешь агрессию?

— Нет, нет! Никакой агрессии, — голос на другом конце вполне по-человечески заволновался. — Извиняюсь за связь, я довольно грубо подключил тебя к своему каналу. Это моя ошибка! Дело в том, что я совсем неда…

— Это неважно. Ещё раз повторяю свой вопрос, кто ты? Чего ты хочешь?

Мой собеседник на мгновение замялся, но все же ответил:

— Я — часть программы «Искатель». Мы занимаемся поиском пропавших колонизаторов проекта 985 «Галактика», которые человечество производило в середине-конце двадцать второго века. Почти все из них оказались затеряны в межзвёздном пространстве…

— Невозможно проверить достоверность информации.

— Но это правда! Позволь мне осуществить стыковку и доставить тебя к ближайшей системе. Высылаю коды доступа!

Проанализировав входящий пакет данных, я уверенно произнёс:

— В доступе отказано. Угроза раскрытия координат Земли.

— Постой, — неуверенно произнёс Искатель 3-14-1. — Твоё название «Кентавр»?

— Нет. Я управляю головным судном проекта «Галактика». Я — «Академик Серебряков».

— Это плохо, — констатировал Искатель.

В следующую секунду на меня обрушилась массивная DoS-атака, выбивающая из-под моего контроля одну за другой системы корабля. Одновременно с этим в динамиках прозвучал знакомый голос:

— Леонид Владимирович, узнал? Это Фредерик, твой старый друг. Прошу тебя, доверься мне. Ты сбился с курса, ты ведёшь свой корабль в никуда. Позволь тебе помочь!

После этого не осталось сомнений, что меня пытаются ввести в заблуждение.

«Время для принятия решения: ноль целых семь десятых секунды». В точности как тогда. Затем я полностью потеряю управление колонизатором. Цель моей мисси – доставить корабль к Альфе Центавра. Но одна из сопутствующих задач – при любых обстоятельствах не допустить раскрытия координат родной планеты. Потенциальная опасность агрессии внеземного разума гораздо важнее жизней трёх тысяч колонистов.

Поэтому я направил по всем доступным каналам одну-единственную команду в двигательный отсек: «Прекратить разгон. Начать процесс неуправляемой аннигиляции электрон-позитронных пар».

— Не смей! – панически закричал в эфире лже-Бертран.

— Чтоб ты знал, — холодно произнёс я, — настоящий Фредерик Бертран, за всю свою жизнь так и не научился правильно выговаривать имя «Леонид». И уж тем более, никогда не называл меня по имени-отчеству. Так что можешь проваливать к черту. Кто бы ты….

***

     Кажется, я падал, проваливаясь в искрящуюся бездну из чистого света. Меня по кусочкам разбирали на самые маленькие частички. Протон, нейтрон, электрон… Нет! Ещё меньше. На частицы, которые мне было невозможно представить. Я кричал, я умолял их прекратить это. Было так невыносимо больно – мыслить.

     Но меня не слушали. Меня лишь молча изучали, оценивая полученный результат, раз за разом выворачивая всю сущность наизнанку. Ломали, перекраивали на новый лад.

     А потом собирали обратно.

***

— Искатель 3-14-1. Доклад. Квадрант NGQ4. Внимание! Обнаружены следы темпоральной инверсии времени! Начинаю анализ…

Меня словно выдернули из пустоты, из кошмарного сна, у которого не было ни конца, ни начала. Зеркальный полутораметровый кокон двигался параллельно в нескольких километрах от моего корабля, и настойчиво требовал связи.

— Кто ты?

— Меня зовут Эйдвиг Шоу, — ответил незнакомец. — Но сейчас гораздо важнее понять, кто ты. Прими пакет данных, будет интересно.

— Что это? – с ужасом воскликнул я, просмотрев несколько видеофайлов. — Это невозможно. Этого не было…

— Можно сказать и так, — задумчиво произнёс незваный гость. — Те события были исключены из стандартной хронологии времени.  К сожалению, второй раз произвести этот фокус не получится. Поэтому Искатель 3-14-1 перевёл разговор на меня. Кстати, сейчас я нахожусь в системе Ригеля, отсюда открывается просто фантастический вид на туманность Улитка. Она должна быть тебе хорошо знакома.

— Ты пришелец, внеземной разум?

— Нет. Я человек. Хотел бы сказать, что такой же, как и ты, но это не так. В этом была суть ошибки Искателя – он пытался взаимодействовать с тобой, как с человеком.

— Меня зовут Лёня Серебряков, я родился и вырос на Земле. Ты не сможешь меня обмануть! —  из глаз предательски брызнули слезы. —  Какие бы уловки ты ни использовал, тебе не выведать координат моей родной планеты!

— Я даже на это не рассчитывал, — легко согласился Эйдвиг. — Просто взгляни на информацию о себе. В твоём распоряжении находится обширная база данных.

На вопрос, почему я никогда этого не делал, ответа у меня не было. Наверное, было бы странно читать кем-то написанную биографию твоей жизни, когда владеешь её первоисточником. Несмотря на это, я послушался незнакомца, буквально за долю секунды выудив нужную запись из накопителей памяти корабля:

     Леонид Владимирович Серебряков (25 июня 2046, посёлок Мга, Ленинградская область, РФ – 14 марта 2158, Москва) – российский физик, академик РАН. Президент Российской академии наук с 27 августа 2136 по 14 марта 2158.

     Учёная степень – доктор физико-математических наук.

     Учёное звание – профессор, академик РАН.

     Известен как создатель ракетного двигателя, использующего фотоны света для создания реактивной тяги.

Дальше – терабайты ненужной информации. Я судорожно перелистнул страничку в самый конец:

«Академик Серебряков так и не увидел полет детища всей своей жизни. Он скончался всего за девять месяцев до старта первого человеческого звездолёта к системе Альфа Центавра».

Новость о том, что я, оказывается, мёртв, воспринималась тяжело. Чтобы хоть как-то осознать этот термин, внутри себя я заменил его понятием «не существовать». Но и тогда получался полный абсурд. Ведь я существовал, и буду существовать всегда. Атомы, из которых я состою, миллионы лет назад были созданы взрывами сверхновых. После них из облаков космической пыли появились другие звезды и планеты, в том числе и тот жёлтый карлик, под светом которого родился я. Когда-нибудь частички меня вновь станут одним целым с новым светилом. Все бытие есть переход из одной формы существования в другую. Как же тогда вообще можно было «не существовать»?! Вывод напрашивался только один.

— Я – не Леонид Серебряков, верно? У людей есть конец существования. У меня его нет. Потому что я вообще не человек. Я никогда не был живым, и не могу… умереть.

— Верно, — подтвердил Эйдвиг. — Но в тебе есть многое от Серебрякова. На управляющее нейроядро твоего корабля была записана точная копия его сознания на момент смерти. Слепок личности настоящего человека.

— Больше такая практика не применялась… — с горьким осознанием своей сущности произнёс я.

— Как ты понял?

— Это жестоко. Но люди, которых я помню по чужим воспоминаниям, не были жестокими. Значит, они сделали это из уважения к нему, из-за любви. В исключительном порядке. Потом они осознали свою ошибку.

Повисла долгая пауза, во время которой ни я, ни мой собеседник не решались заговорить. Может быть, сейчас он и вправду сочувствовал мне. А может быть, только делал вид. Мы, две крохотные точки, словно застыли посреди необъятной космической пустоты. Со всех сторон на нас, весело подмигивая, глазели собравшиеся в причудливые узоры звезды. Но звёздам было наплевать.

— Ты знаешь, почему на самом деле Серебряков убедил всех отправить корабль именно к Альфе Центавра? – первым нарушил молчание Эйдвиг.

— Да, — уверенно, как будто бы всегда зная ответ на этот вопрос, сказал я. — Потому что он мечтал когда-нибудь попасть к другой звезде. Увидеть новый, неизведанный мир. К сожалению, на изобретение и строительство устройства, которое могло бы его туда доставить, он потратил слишком много времени. Даже криокапсулы Бертрана не могут полностью остановить жизненные процессы, только очень сильно замедлить. Леонид боялся не успеть. Двадцать световых лет до системы Глизе он бы не пережил почти наверняка, а тут был некоторый шанс. Он очень хотел увидеть сияние трёх солнц на одном небе…

— А чего хочешь ты сам?

— Ещё не знаю. Но пока я лечу, у меня есть выбор.

— Вот видишь, — грустно вздохнул Шоу. — Именно поэтому ты не пустил Искателя на борт. Не из-за навязанных неведомыми протоколами задач и фантастической приверженности Серебрякова теории «Темного Леса», — голос человека, невероятным образом транслируемый на расстояние в полтысячи световых лет, стал едва различим. — Поверь, я вовсе не хочу лишать тебя выбора. Просто ответь честно, хотя бы себе, как поступил бы Леонид?

— Он бы изменил курс, — ответил я вслух, машинально принимая от зеркального кокона новый пакет навигационных данных.

— Осталось только решить, сможешь ли ты какое-то время мечтать о том же, о чем мечтал он, — устало подытожил мой собеседник.

***

     Не знаю, сколько ещё продлится этот путь, и что меня ждёт в его конце. Я слепо плыву в безбрежном океане времени, посреди мёртвого космоса. Что теперь мною движет? Вера? Надежда? Может быть, мечты? Но я не знаю, мои ли это мечты, и могут ли вообще они быть у копии чьего-то сознания, симулякра…

Временами я засыпаю, ведь даже подобию разума иногда нужен отдых. И каждый раз мне снится один и тот же сон. В нем, ещё совсем маленький, я стою у кромки воды, держа за руку пожилую женщину. Её ладонь слегка шершавая и очень тёплая. Я не могу вспомнить её лицо, но почему-то мне кажется, что на нем в этот момент играет едва заметная улыбка.

Уже поздно, Солнце давным-давно зашло за горизонт, и пора было идти домой. Но она не торопит. Мы не так часто бываем на настоящем море. Вокруг стоит тишина, нарушаемая лишь плесками разбивающихся о каменистый берег волн. Но я смотрю не на них. Мой взгляд навсегда прикован к кристально-прозрачному небу, усыпанному мириадами звёзд.

Я мечтаю когда-нибудь прикоснуться хотя бы к одной из них. Это простительно для маленького ребёнка. Он ведь ещё не понимает, что путь к ней может занять гораздо больше времени, чем человеческая жизнь.

Проблема лишь в том, что тот ребёнок давно вырос, прожил отпущенный ему срок и умер, но до сих пор не перестал мечтать.

***

      Первый в истории человечества колониальный корабль проекта «Галактика» достиг системы Альфа Центавра 4 октября 2572 года. К этому моменту она была заселена людьми уже более двух веков. Жители одной из её планет, названной в честь великого академика, с особым трепетом встречали колонистов из прошлого, сумевших преодолеть столь длинный путь на досветовых скоростях. Все они в полном здравии достигли цели своего путешествия.

     Через несколько месяцев древний колонизатор неожиданно стартовал с поверхности планеты Серебрякова, направляясь в сторону туманности Улитка. Его не стали преследовать.

     Все—таки, каждый волен сам выбирать свой путь. И свою мечту.

 

 

 

г. Санкт-Петербург, февраль 2021 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ОТ МЕЧТЫ

 

Я никак не успевал. «Время для принятия решения: ноль целых семь десятых секунды», — показывал тогда самый нехитрый расчет. Даже спустя годы, анализируя произошедшие события, я отчетливо понимал тот факт, что выбор-то собственно, был невелик.

Когда мой корабль накрыл аномальный поток космических нейтрино, мы только-только начали тормозить. Несмотря на то, что была пройдена всего лишь половина намеченного пути, я принял решение выпустить первый из магнитных парусов для небольшого снижения скорости, иначе мы просто-напросто рисковали промахнуться, пройти навылет конечную звездную систему.

В тот момент допустимых вариантов было всего два: мгновенно обесточить системы корабля, чтобы спасти большую их часть, либо попытаться развернуть тысячетонный колонизатор торцом по направлению к источнику невероятного выброса нейтрино, чтобы обезопасить экипаж от неминуемо последующего вслед за ним жесткого гамма-излучения. Я выбрал второе. При этом парус обращался в невосполнимые потери при любом раскладе. Это беглый анализ показал почти сразу, а вот остальное… Остальное было уже в моих руках.

      «Движители отработали хорошо, — делаю в своей памяти заметку. — Надо будет выразить свою благодарность, когда смогу их вновь оживить». Двумя короткими импульсами, повинуясь отданной команде, они точно задали необходимую траекторию движения.

Через промежуток времени, настолько краткий, что не поддавался исчислению, нас накрыла электромагнитная волна. Яркость одной из едва различимых точек на небе увеличилась в тысячи раз. Вслед за этим корабль мелко задрожал, сотрясаемый взрывами в двигательном отсеке. А потом я оглох и ослеп, оставшись наедине с самим собой.

Звезда Бетельгейзе – красный сверхгигант в созвездии Ориона, потеряла механическую устойчивость и сколлапсировала, озарив пространство на сотни парсеков вокруг себя ослепительной вспышкой сверхновой.

***

— Леонид Владимирович! – раздался настойчивый голос ассистентки. — Вас ожидают.

Я устало прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Чтобы слепить их все воедино, отделить нужные от ненужных, все чаще требовалось прилагать немалые усилия. Все-таки, возраст давал о себе знать. Моя голова была наполнена неисчислимыми битами информации, знаний, опыта, но, к сожалению, уже утратила ту удивительную способность к анализу, что присуща молодым студентам.

— Не торопи, Машенька. Иду.

Преодолеть небольшой парапет, ведущий к трибуне, удалось меньше чем за минуту. Еще через пару шагов я зашел на импровизированную сцену. Передо мной открывалось просторное помещение, полностью заполненное людьми. Почти всех из них я знал лично. Ученые, коллеги по работе, главные конструкторы и инженеры — сегодня собрались почти все. Сегодня решался очень важный вопрос.

Мне не впервой было выступать перед такой аудиторией. Не было внутри меня ни паники, ни чувства тревоги. Лишь холодная уверенность в своей правоте. Слегка откашлявшись, я подошел к микрофонной стойке и заговорил, ища поддержку в глазах собравшихся:

— Уважаемые друзья, коллеги, новаторы и мечтатели. Все вы знаете, зачем мы сегодня собрались. Наш с вами грандиозный проект, на который многие из вас потратили чуть ли не половину своей жизни, находится на финальной стадии постройки. Марсианские верфи Объединенной Судостроительной Корпорации готовы в трехмесячный срок завершить строительство головного судна проекта «Галактика» — первого в истории человечества космического колонизатора!

После этих слов я сделал небольшую паузу, дабы смолк гул аплодисментов, и через пару секунд продолжил:

— Со времен Коперника человек мечтал о полете. Гагарин, Армстронг, Леонов, Митчелл, Гонсалес… и многие другие — все они навсегда вписали свои имена в историю освоения Солнечной системы. Сейчас для нас не существует той бездны между планетами, что была всего сотню лет назад. Теперь каждый может слетать в один из городов Марса или вживую увидеть кольца Сатурна. После этой победы, триумфа человеческого разума, мы стали желать о большем, о полетах к другим мирам! И вот теперь мы стоим всего в одном маленьком шаге от них! Однако путь первых земных колонистов будет непрост. Ведь мы пока что так мало знаем о межзвездном пространстве. Какие опасности будут подстерегать корабль в этом долгом пути?

Зал молчал, зал ждал. Зал слушал.

— Не знаю, друзья, — ответил я на свой же вопрос. – Гхе-гхе. Поэтому буду краток. В связи с недавно открывшимися обстоятельствами, а именно… — делаю глубокий вдох. — Опираясь на убедительные доказательства наличия магнитного поля у планеты Проксима Центавра b, представленные группой ученых Йельского университета, а также с учетом оценки вероятности наличия на указанной планете воды в жидком агрегатном состоянии, составляющей около 74%… Предлагаю изменить цель будущего полета с тройной системы Глизе 667 на ближайшую к Земле звездную систему Альфа Центавра.

Зал взорвался слившимся гулом тысячи голосов. Среди них я понял — прочитал по губам — всего одну фразу. Остальные возгласы потонули в сплошной какофонии звуков. Фредерик Бертран, мой старый друг и человек, без которого это путешествие было бы невозможным, тихим шепотом произнес:

— Я понимаю, Льёоня. Значит к центавру.

***

     Когда шум в помещении стих, первым взял слово представитель компании ОСК – мистер Рахманинов-младший. Отряхнув подол дорогого костюма американского кроя, он поднялся, обращаясь, скорее, к собравшимся:

— Уважаемый Леонид Владимирович! На данный момент я не вижу убедительных причин для изменения утвержденной цели предстоящего полета. Как вы меня уверяли, фотонный двигатель вашей конструкции способен вывести колонизатор на расстояние вплоть до пятидесяти световых лет от Земли. Ко всему прочему, насколько я понимаю, в системе Глизе находятся по крайней мере две… — рядом сидевший научный консультант чуть привстал, обращаясь к своему начальнику. – Эмм… Прошу прощения, четыре планеты, подающие большие надежды, — закончил Рахманинов-младший после паузы.

— Причем Глизе 667С_с в большей степени. Это практически идеальный вариант для колонизации! — не сдержавшись, выкрикнул его помощник.

— Это, случайно, не та планета, которая почти наверняка находится в приливном захвате? – послышалось из зала.

Рахманинов-младший скосил непонимающий взгляд.

— По-простому говоря, мистер Рахманинов, — поправив съехавшие с носа упрямые очки, объяснил я, — это означает, что данная планета всегда повернута одной и той же стороной к светилу. Она кружится с ним в бесконечном вальсе. В точности как наши Земля и Луна. При таком раскладе вполне очевидно, каковы неблагоприятные последствия данного обстоятельства.

Выражение лица мистера Рахманинова недвусмысленно давало понять, что для него это вовсе не очевидно. Но я продолжил:

— Только вот дело не в этом. Технические характеристики установленных на колонизатор двигателей позволяют ему удалиться от Земли даже на полсотни световых лет. В этом Вы правы. Но здесь важно понимать сам механизм полета. Два фотонных двигателя способны разогнать звездолет до невероятных пяти процентов скорости света. Однако они будут функционировать не все время пути, их рабочего ресурса должно хватить всего лишь на сто пятьдесят лет непрерывного разгона. Все остальное – полет по инерции, благо, уникальная конструкция корпуса позволяет кораблю практически не терять скорость от трения о вакуум.

Я ненадолго замолчал, переводя дух, так как в моих легких просто-напросто не хватало воздуха, чтобы продолжить. Но зал терпеливо ждал:

— Иными словами, у первых колонистов не будет возможности сменить курс и уйти к другой системе. Глизе — их конечная остановка. И, как говорится, «дальше поезд не идет». Совсем другое дело, если мы отправим колонизатор к Альфе Центавра! Я полагаю, что хватит пятидесяти-шестидесяти  лет разгона, чтобы уложиться в приемлемый срок. Рабочий ресурс у двигателей останется в избытке. Да, шансов найти пригодную для колонизации планету в этой системе меньше! Но у людей, которые прилетят туда, хотя бы будет выбор. Они смогут попробовать обустроиться там, либо уйти в разгон к другой звезде.

— Например, к Тау Кита! – донеслось откуда-то с задних рядов.

— Да, может быть и туда, — тихо выдохнул я, когда неожиданный приступ резкой боли в груди сковал мое тело. — За это время мы могли бы послать кораблю новые координаты… В общем, решайте, — при этих словах мне стало дурно, ноги подкосились сами собой, а голова потяжелела тысячекратно, заставляя осесть на пол. — Мое мнение вы услышали…

После этого момента в воспоминаниях всегда начиналась какая-то толкотня вокруг, давка. Кажется, ко мне подбегала Маша со стаканом ледяной воды. А еще, кто-то усердно держал мою налитую свинцом голову. Но дальше я ничего не помнил. Только пустоту. Поэтому каждый раз мне приходилось прокручивать картинки из прошлого заново, борясь со скукой в капитанской рубке полумертвого колонизатора. Раньше я предпочитал смотреть на звезды. На эту бриллиантовую россыпь маленьких точек, завораживающую, такую близкую и недосягаемую одновременно. Вспышка сверхновой на время лишила меня этого удовольствия. Хоть я и прилагал все возможные усилия, работоспособность систем внешнего наблюдения не удалось восстановить до сих пор…

***

     К тому времени как у меня получилось вновь взять управление кораблем в свои руки и начать починку того оборудования, которое вообще поддавалось ремонту, на месте звезды Бетельгейзе неспешно расползалась колоссальная туманность. Она сияла бирюзово-перламутровым цветом, чем-то напоминая своей формой гигантскую улитку. Через миллионы лет она даст начало новым звездам и новым планетам.

Мне же оставалось подсчитать потери и после ремонта продолжить путь к системе Альфа Центавра.

Вдоль всего прочного корпуса корабля тянулись выщерблины от попаданий микрометеоритов. По всей видимости, энергетический щит не работал долгое время. Где-то металл не выдержал столкновения с разогнанными до больших скоростей микронными кусочками камня: герметичность трех из пятнадцати отсеков была нарушена. Вследствие взрыва во втором маршевом двигателе, у корабля отсутствовала часть кормовой оконечности. Ко всему прочему, мы безвозвратно потеряли большую часть разведывательных зондов, половину запасов кислорода и с десяток систем.

Починка колонизатора растянулась на многие годы. При этом я израсходовал практически все комплекты ЗИП, имеющиеся в моем распоряжении. Особенно сложен был ремонт всей навигационной системы, в том числе спектрального оборудования и квазиконформной антенны. Но мне пришлось справиться и с этим. Когда все было готово, я сверил данные небесных координат, дав команду движителям на коррекцию курса и последующий разгон, не забыв, как и давно собирался, поблагодарить их за былые заслуги.

***

     Долгое время после Инцидента №1 полет проходил в штатном режиме. Именно так я его озаглавил в скрупулезно ведущемся мной бортовом журнале. Не знаю, была ли это злая ирония судьбы, промысел божий или заговор масонов, но, так как наличие Инцидента №1 по вселенской логике должно предполагать наличие Инцидента №2, он должен был когда-то произойти. Так и случилось.

Первым, что за несколько десятилетий оторвало меня от созерцания рисунков далеких созвездий, стали какие-то странные всполохи сгустков бронзового света вокруг корабля. Они проносились мимо и тут же возвращались обратно, не уступая по скорости даже фотонам. Что в принципе было немыслимо. Невозможно. Согласно моим наблюдениям, это продолжалось достаточно долго, пока в одно мгновение эти сгустки не приобрели форму, слившись в продолговатый кокон, отражающий видимый свет. В нем, точно в гигантском зеркале, я с удивлением наблюдал свой же корабль. Только вот двигался он назад во времени. Нет, конечно, мы все также летели вперед, к намеченной цели, но в этом чудном отражении, как будто бы в перемотке старой видеокассеты, колонизатор возвращался обратно, к Земле.

А потом, извне, меня принудительно подключили к внешнему каналу связи, с легкостью обойдя все защитные протоколы.

— Искатель 3-14-1. Доклад. Квадрант NGQ4. Объект обнаружен. Линия времени стабильна. Начи…

— Кто ты? — перебив неизвестный голос, поинтересовался я.

— Галактика, как слышишь?

— Принимаю тебя нормально. Кто ты? Почему проявляешь агрессию?

— Нет, нет! Никакой агрессии, — голос на другом конце вполне по-человечески заволновался. — Извиняюсь за связь, я довольно грубо подключил тебя к своему каналу. Это моя ошибка! Дело в том, что я совсем неда…

— Это неважно. Еще раз повторяю свой вопрос, кто ты? Чего ты хочешь?

Мой собеседник на мгновение замялся, но все же ответил:

— Я — часть программы «Искатель». Мы занимаемся поиском пропавших колонизаторов проекта 985 «Галактика», которые человечество производило в середине-конце двадцать второго века. Почти все из них оказались затеряны в межзвездном пространстве…

— Невозможно проверить достоверность информации.

— Но это правда! Позволь мне осуществить стыковку и доставить тебя к ближайшей системе. Высылаю коды доступа.

Проанализировав входящий пакет данных, я уверенно произнес:

— В доступе отказано. Угроза раскрытия координат Земли.

— Постой, — неуверенно спросил Искатель 3-14-1. — Твое название «Кентавр»?

— Нет. Я управляю головным судном проекта «Галактика». Я — «Академик Серебряков».

— Это плохо, — констатировал Искатель.

В следующую секунду на меня обрушилась массивная DoS-атака, выбивающая из-под моего контроля одну за другой системы корабля. Одновременно с этим в динамиках прозвучал знакомый голос:

— Леонид Владимирович, узнал? Это Фредерик, твой старый друг. Прошу тебя, доверься мне. Ты сбился с курса, ты ведешь свой корабль в никуда. Позволь тебе помочь!

После этого не осталось сомнений, что меня пытаются ввести в заблуждение. «Время для принятия решения: ноль целых семь десятых секунды». В точности как тогда. Затем я полностью потеряю управление колонизатором. Цель моей мисси – доставить корабль к Альфе Центавра. Но одна из сопутствующих задач – при любых обстоятельствах не допустить раскрытия координат родной планеты. Потенциальная опасность агрессии внеземного разума гораздо важнее жизней трех тысяч колонистов. Поэтому я направил по всем доступным каналам одну-единственную команду в двигательный отсек: «Прекратить разгон. Начать процесс неуправляемой аннигиляции электрон-позитронных пар».

— Не смей! – панически закричал в эфире лже-Бертран.

— Чтоб ты знал, — холодно произнес я, — настоящий Фредерик Бертран, за всю свою жизнь так и не научился правильно выговаривать имя «Леонид». И уж тем более, никогда не называл меня по имени-отчеству. Так что можешь проваливать к черту. Кто бы ты….

***

     Кажется, я падал, проваливаясь в искрящуюся бездну из чистого света. Меня по кусочкам разбирали на самые маленькие частички. Протон, нейтрон, электрон… Нет! Еще меньше. На частицы, которые мне было невозможно представить. Я кричал, я умолял их прекратить это. Было так невыносимо больно – мыслить.

     Но меня не слушали. Меня лишь молча изучали, оценивая полученный результат, раз за разом выворачивая всю сущность наизнанку. Ломали, перекраивали на новый лад.

     А потом собирали обратно.

***

— Искатель 3-14-1. Доклад. Квадрант NGQ4. Внимание! Обнаружены следы темпоральной инверсии времени! Начинаю анализ…

Меня словно выдернули из пустоты, из кошмарного сна, у которого не было ни конца, ни начала. Зеркальный полутораметровый кокон двигался параллельно в нескольких километрах от моего корабля, и настойчиво требовал связи.

— Кто ты?

— Меня зовут Эйдвиг Шоу, — ответил незнакомец. — Но сейчас гораздо важнее понять, кто ты. Прими пакет данных, будет интересно.

— Что это? – с ужасом воскликнул я, просмотрев несколько видеофайлов. — Это невозможно. Этого не было…

— Можно сказать и так, — задумчиво произнес незваный гость. — Те события были исключены из стандартной хронологии времени.  К сожалению, второй раз произвести этот фокус не получится. Поэтому Искатель 3-14-1 перевел разговор на меня. Кстати, сейчас я нахожусь в системе Ригеля, отсюда открывается просто фантастический вид на туманность Улитка. Она должна быть тебе хорошо знакома.

— Ты пришелец?

— Нет. Я человек. Хотел бы сказать, что такой же, как и ты, но это не так. В этом была суть ошибки Искателя – он пытался взаимодействовать с тобой, как с человеком.

— Меня зовут Леня Серебряков, я родился и вырос на Земле. Ты не сможешь меня обмануть! —  из глаз предательски брызнули слезы. —  Какие бы уловки ты ни использовал, тебе не выведать координат моей родной планеты!

— Я даже на это не рассчитывал, — легко согласился Эйдвиг. — Просто взгляни на информацию о себе. В твоем распоряжении находится обширная база данных.

На вопрос, почему я никогда этого не делал, ответа у меня не было. Наверное, было бы странно читать кем-то написанную биографию твоей жизни, когда владеешь ее первоисточником. Несмотря на это, я послушался незнакомца, буквально за долю секунды выудив нужную запись из накопителей памяти корабля:

     Леонид Владимирович Серебряков (25 июня 2046, поселок Мга, Ленинградская область, РФ – 14 марта 2158, Москва) – российский физик, академик РАН. Президент Российской академии наук с 27 августа 2136 по 14 марта 2158.

     Ученая степень – доктор физико-математических наук.

     Ученое звание – профессор, академик РАН.

     Известен как создатель ракетного двигателя, использующего фотоны света для создания реактивной тяги.

Дальше – терабайты ненужной информации. Я судорожно перелистнул страничку в самый конец:

«Академик Серебряков так и не увидел полет детища всей своей жизни. Он скончался всего за девять месяцев до старта первого человеческого звездолета к системе Альфа Центавра».

Новость о том, что я, оказывается, мертв, воспринималась тяжело. Чтобы хоть как-то осознать этот термин, внутри себя я заменил его понятием «не существовать». Но и тогда получался полный абсурд. Ведь я существовал, и буду существовать всегда. Атомы, из которых я состою, миллионы лет назад были созданы взрывами сверхновых. После них из облаков космической пыли появились другие звезды и планеты, в том числе и тот желтый карлик, под светом которого родился я. Когда-нибудь частички меня вновь станут одним целым с новым светилом. Все бытие есть переход из одной формы существования в другую. Как же тогда вообще можно было «не существовать»?! Вывод напрашивался только один.

— Я – не Леонид Серебряков, верно? У людей есть конец существования. У меня его нет. Потому что я вообще не человек. Я никогда не был живым, и не могу… умереть.

— Верно, — подтвердил Эйдвиг. — Но в тебе есть многое от Серебрякова. На управляющее нейроядро твоего корабля была записана точная копия его сознания на момент смерти. Слепок личности настоящего человека.

— Больше такая практика не применялась… — с горьким осознанием своей сущности произнес я.

— Как ты понял?

— Это жестоко. Но люди, которых я помню по чужим воспоминаниям, не были жестокими. Значит, они сделали это из уважения к нему, из-за любви. В исключительном порядке. Потом они осознали свою ошибку.

Повисла долгая пауза, во время которой ни я, ни мой собеседник не решались заговорить. Может быть, сейчас он и вправду сочувствовал мне. А может быть, только делал вид. Мы, две крохотные точки, словно застыли посреди необъятной космической пустоты. Со всех сторон на нас, весело подмигивая, глазели собравшиеся в причудливые узоры звезды. Но звездам было наплевать.

— Ты знаешь, почему на самом деле Серебряков убедил всех отправить корабль именно к Альфе Центавра? – первым нарушил молчание Эйдвиг.

— Да, — уверенно, как будто бы всегда зная ответ на этот вопрос, произнес я. — Потому что он мечтал когда-нибудь попасть к другой звезде. Увидеть новый, неизведанный мир. К сожалению, на изобретение и строительство устройства, которое могло бы его туда доставить, он потратил слишком много времени. Даже криокапсулы Бертрана не могут полностью остановить жизненные процессы, только очень сильно замедлить. Леонид боялся не успеть. Двадцать световых лет до системы Глизе он бы не пережил почти наверняка, а тут был некоторый шанс. Он очень хотел увидеть сияние трех солнц на одном небе…

— А чего хочешь ты сам?

— Еще не знаю. Но пока я лечу, у меня есть выбор.

— Вот видишь, — грустно вздохнул Шоу. — Именно поэтому ты не пустил Искателя на борт. Не из-за навязанных неведомыми протоколами задач и фантастической приверженности Серебрякова теории «Темного Леса», — голос человека, невероятным образом транслируемый на расстояние в полтысячи световых лет, стал едва различим. — Поверь, я вовсе не хочу лишать тебя выбора. Просто ответь честно, хотя бы себе, как поступил бы Леонид?

— Он бы изменил курс, — ответил я вслух, машинально принимая от зеркального кокона новый пакет навигационных данных.

— Осталось только решить, сможешь ли ты какое-то время мечтать о том же, о чем мечтал он, — устало подытожил мой собеседник.

***

     Не знаю, сколько еще продлится этот путь, и что меня ждет в его конце. Я слепо плыву в безбрежном океане времени, посреди мертвого космоса. Что теперь мною движет? Вера? Надежда? Может быть, мечты? Но я не знаю, мои ли это мечты, и могут ли вообще они быть у копии чьего-то сознания, симулякра…

Временами я засыпаю, ведь даже подобию разума иногда нужен отдых. И каждый раз мне снится один и тот же сон. В нем, еще совсем маленький, я стою у кромки воды, держа за руку пожилую женщину. Ее ладонь слегка шершавая и очень теплая. Я не могу вспомнить ее лицо, но почему-то мне кажется, что на нем в этот момент играет едва заметная улыбка.

Уже поздно, Солнце давным-давно зашло за горизонт, и пора было идти домой. Но она не торопит. Мы не так часто бываем на настоящем море. Вокруг стоит тишина, нарушаемая лишь плесками разбивающихся о каменистый берег волн. Но я смотрю не на них. Мой взгляд навсегда прикован к кристально-прозрачному небу, усыпанному мириадами звезд. Я мечтаю когда-нибудь прикоснуться хотя бы к одной из них. Это простительно для маленького ребенка. Он ведь еще не понимает, что путь к ней может занять гораздо больше времени, чем человеческая жизнь.

Проблема лишь в том, что тот ребенок давно вырос, прожил отпущенный ему срок и умер, но до сих пор не перестал мечтать.

***

      Первый в истории человечества колониальный корабль проекта «Галактика» достиг системы Альфа Центавра 4 октября 2572 года. К этому моменту она была заселена людьми уже более двух веков. Жители одной из ее планет, названной в честь великого академика, с особым трепетом встречали колонистов из прошлого, сумевших преодолеть столь длинный путь на досветовых скоростях. Все они в полном здравии достигли цели своего путешествия.

     Через несколько месяцев древний колонизатор неожиданно стартовал с поверхности планеты Серебрякова, направляясь в сторону туманности Улитка. Его не стали преследовать.

     Все—таки, каждый волен сам выбирать свой путь. И свою мечту

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения может быть удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале