Романов А. — Таксидермист-11

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия

——————————————————————————————

Данка была хороша.

Длинные, плавных линий, розоватые к пальцам,  синеватые к основанию, руки (что говорило о её готовности отложить яйца), совсем розовые запасные руки, ноги — Дан его раздери, какие у неё были ноги! — плотные, почти квадратные, уверенные, многообещающие, судя по форме пальцев и тому, как они двигались; и ещё этот замечательный, обрамляющий оба плечевых нароста, пояс чудных, прозрачных, остро пахнущих чешуек!..

Ванг дождался, когда данка отвернётся и втянул воздух. Подвернул хвост, чтобы она раньше времени не увидела, что тот сменил цвет с зелёного на почти красный. Оглядел зал с чучелами добытых им инопланетных животных.

Данке должно было понравиться.

Всем данкам это нравилось.

Смотреть на чучела инопланетных животных и слушать связанные с ними истории.

Это был отличный способ завести данку в спальню. Многократно проверенный, он срабатывал почти всегда. Тем более с данкой, у которой ещё не было имени — таких достаточно было иногда провести по главному проходу музея (так скромно про себя называл зал Ванг), после чего они сами устремлялись в спальню — из зала в неё вёл особой формы и расцветки пандус.

Он, хромая на обе ноги (они у него в отличие от ног данки были длинные и худые, и, не синие, как у неё, а почти зелёные, и были изуродованы каждая тремя страшного вида шрамами), прошёл чуть вперёд, указал ей на крайний экспонат — огромный, весь покрытый шипами — шипы на морде, на животе, и на шее, даже в пасти у него были шипы — и принялся про него рассказывать.

Прыгают на высоту трёх своих ростов, да.

Бегают — в два раза быстрее, чем даны.

Реакция — знает ли она, какая у них реакция?

А знает ли она, что нужно сделать, чтобы такого убить?

А что нужно сделать, чтобы потом его довезти — в целости и сохранности?

А как правильно такого выпотрошить?

Данка ничего этого, конечно, не знала, и Ванг принялся с удовольствием рассказывать.

Как он его выслеживал, убивал, как паковал, и как потом потрошил. Под конец рассказа данка заметно взволновалась — то ли от устрашающего вида экспоната, то ли от рассказа, то ли от близости Ванга (ему хотелось думать, что от последнего). У неё порозовели чешуйки, покраснели кончики пальцев, стал подрагивать кончик хвоста.

Следующий экземпляр, который стоял напротив первого, через проход, размером был меньше, и вид у него был не такой страшный, как у первого; можно даже сказать, совсем не страшный.

Четыре тонкие ноги, копыта, длинная голова, пасть с мелкими зубами, короткая шерсть.

Это был гноф.

Реакция так себе, бегает плохо. Убить легко. Но вот найти…

Знает она, как трудно такого найти?

Он принялся рассказывать, как искал гнофа, как ползал четверо суток по шейку в проклятых болотах, как сидел двое суток на дереве, куда его загнала стая местных шакалов, и как потом (на двенадцатые сутки, измученный, голодный) нашёл-таки гнофа, прикончил мерзавца, и тащил его потом на себе к кораблю.

Данкины глаза наполнились восторгом, побледневшие было чешуйки снова порозовели.

Ванг подумал, что если дело пойдёт такими темпами очень скоро они окажутся в спальне.

Завернул за спину в очередной раз некстати вылезший хвост — тот был уже ярко-красным весь, а на кончике даже малиновым, и повёл данку дальше.

Дальше было трое мордокрылов — покрытых длинной шерстью, с широкими крыльями, с телом, состоявшим, казалось, из одной головы.

Один тан — с длинным чешуйчатым телом, с россыпью глаз вдоль позвоночника, с множеством маленьких ног.

Огромный, похожий на плод дерева Ых — с такими же снизу отростками, с такой же жёсткой плохопробиваемой шкурой,  которого так и не удалось прикончить, не повредив ему эту шкуру, «звездочёт».

Целый ряд небольших, но чрезвычайно быстрых, за которыми едва успевал взгляд, моргов — плоских, треугольных, с твёрдыми, длинной в две данкины ладони, клювами, которыми они запросто пробивали грудную броню офицерского костюма первого класса.

Мордокрылов Ванг добыл на Синей планете — планете с бешеной атмосферой, почти без воды, с ненормально большими, дважды в сутки, температурными перепадами — там он чуть не угробил корабль, чуть не угробился сам, и сидел потом на пару с тремя пойманными замороженными экземплярами почти четыре месяца в ожидании спасательной шлюпки.

Он очень любил рассказывать именно эту историю — впечатление на данок она производила сильнейшее.

Тана он подстрелил случайно, прямо рядом с кораблём, подстрелил из корабельного энергомета, когда пополнял запасы иридия, но всегда всем рассказывал, как он долго и упорно его выслеживал, и чего это ему стоило. Рассказывал, что мало его просто убить — нужно убить его правильно. А что значит убить правильно — в данном, конечно, случае? Убить правильно, значит, в первую очередь не повредить драгоценную оболочку. И как, спрашивается, такое возможно, не повредить оболочку, если для того чтобы лишить тана жизни, его нужно буквально разрезать на куски? Это целое искусство — не повредить шкуру тому, кому не повредить её в принципе невозможно (при этом он умалчивал, конечно же, о корабельном энергомете, который просто сжёг тана изнутри).

С проклятым «звездочётом» он столкнулся, когда охотился на совершенно другого зверя, и этот мерзавец чуть не оторвал ему верхнюю основную пару рук.

С моргами они воевали целым отрядом — и это была не просто охота, а целый военный рейд. И это тоже была одна из любимых историй Ванга — проверенная, надёжная, действующая безотказно.

Тот момент, когда данка начала терять интерес Ванг пропустил – то ли это произошло тогда, когда он рассказывал про тана, то ли ей не понравилась история про моргов — всё-таки там было мало неожиданных поворотов, было много крови, и много чисто охотничьего, изрядно разбавленного военным, юмора.

Он закончил про моргов, завернул руку за спину, прижал непослушный хвост — тот вовсю рвался обвиться вокруг данки, и влезть туда, куда влезать ему было ещё рано, повернулся и понял, что данка совсем (как он рассчитывал!) не готова.

Дан её раздери! Она не то, что была не готова, она даже, судя по изменившемуся запаху, собралась уходить. Равнодушно хлопала обеими парами глаз, опустила острые свои, безупречные в своей беззащитности, ушки.

Этого допустить было ни в коем случае нельзя, нужно было срочно что-то делать, и Ванг, демонстративно хромая, демонстративно поглаживая обе покалеченные ноги прямо по страшным их шрамам (данкам всегда нравились его ноги, а в особенности — шрамы, это был признак безусловной мужественности и стойкости), пригласил данку в боковой проход.

Там у него был особый экземпляр. Экземпляр специально для таких сложных случаев. Странный и даже страшный — он был не похож ни на один из выставленных в зале. Если каких-то животных данка могла видеть до этого, то такое животное видеть она точно не могла. После истории о том, как он этот экземпляр добывал — да что там истории, после одного, этого экземпляра, вида, Вангу уступала, как правило, самая привередливая и недоступная данка.

Он дошёл до угла зала.

Встал у прозрачного куба.

Приготовился к тому, что сейчас будет.

Данка ахнула.

Данка заметно задрожала.

Данка спросила:

— Что это?

Это были первые произнесённые ей слова — Ванг почувствовал удовлетворение. Голос её были мягким, тихим и таким волнующим, что он убрал за спину вторую руку — одной парой хвост удержать стало совсем невозможно.

Ванг гордо выпрямился.

Ванг расправил плечи.

Ванг отставил одну ногу в сторону, так, чтобы свет падал точно на верхний (самый уродливый) шрам.

Ванг начал вещать.

Охотиться за животным было тяжело.

Животное очень умное — самое умное из всех, за кем Вангу приходилось охотиться.

Отчаянно храброе — храбрее Ванг не встречал.

Уродливое — видела ли она что-нибудь более странное и неприятное?

В то же время — редкое, можно сказать, уникальное. Такое есть только в его коллекции.

Пальцы данки снова порозовели, кончик хвоста задёргался, и тоже порозовел, чешуйки вокруг плечевых наростов снова налились розовым.

Ванг принялся рассказывать, как он за животным охотился.

Как впервые увидел его — бредущего по равнине вдоль леса. Как следил за ним целые сутки. Как устроил ему ловушку — и животное вырвалось. Устроил другую — оно снова ушло. Рассказал, как гнал его потом по равнине вдоль леса. Как загнал его в яму, как сломал ему ноги — показал ей ужасные на ногах животного шрамы. Как отчаянно оно отбивалось, как молило потом о пощаде, и что пришлось Вангу сделать, чтобы его прикончить — последнее он расписал во всех подробностях.

Под конец рассказа Данка вся трепетала — кончик хвоста её стал красным, чешуя вокруг плеч встопорщилась.

— Это экземпляр из ТОГО САМОГО сектора? — спросила она (прочитала надпись на кубе).

«Тот самый» был сектором космоса, навсегда закрытым для полётов. Закрытым именно из-за этих страшных животных.

— Да, — лаконично ответил Ванг.

— И все они настоящие? — тихо спросила она, и повела рукой вокруг. — И всё что ты сказал — правда?

Ванг понял — данка готова.

По тону, с которым был задан вопрос, по тому, как она по-особому складывала прекрасные свои синие губы, по отчаянно покрасневшим чешуйкам, по глубинной сути самого вопроса — на самом деле она была совершенно уверена, что экземпляры настоящие, уверена, что он рассказал ей правду, на самом деле это совершенно её не волновало, она и без этого готова была пойти с ним в спальню.

Ему оставалось сказать «да» — и они тут же пойдут; или «нет» — и она вернётся к себе.

Он уверенно сказал «да», и уже не сдерживая неприлично красный свой хвост, осторожно взял данку за вторую пару рук.

Она приблизилась к нему, коснулась плечевым наростом его нароста — подтвердила желание спариться именно с ним.

Ванг посмотрел на странный, но всегда безотказно действующий экспонат — на его длинные, голые, без всякой шерсти или чешуи, руки, на длинные и такие же голые ноги, на гладкую, покрытую волосами только сверху голову, на уродливый, совсем не такой как у данов, нос, прозрачные, расположенные фронтально, глаза, на беззащитно выступающие на боках сквозь кожу рёбра.

Посмотрел на надпись на постаменте: «Человек, третья планета от звезды, возраст тридцать местных лет»; на заклеивающую ненужное сейчас пояснение «макет, имитация, не является настоящим чучелом», полоску.

Погладил обе, с таким трудом сращённые, нижние конечности. Подумал, что кто из них двоих был тем, кто тогда на самом деле упал в яму, кому сломали ноги, кто отчаянно отбивался, молил о пощаде, и кого тогда чуть не прикончили, сейчас уже не так важно.

И то, что образец не настоящий, тоже неважно — он и не мог быть настоящим. Никому не удавалось добыть настоящий и никогда бы не удалось — после встречи с проклятым гуманоидом Ванг в этом был совершенно уверен.

Неважна даже причина, по которой данный сектор был закрыт, и тот факт, что Ванг был единственным, кто уцелел в том страшном походе.

Важно, что она сейчас пойдёт с ним. Важно, что данки всегда после того, как видят этот экземпляр, идут с ним.

Он посмотрел на алый, налившийся кровью, хвост данки, на её прекрасные, почти квадратные, обещающие необыкновенное наслаждение, ноги, повторил про себя: да, они все настоящие, и всё это чистая правда; и неторопливо повёл данку к лестнице.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале