Алаев А. — Разговор — 23

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия

——————————————————————————————

Откуда-то снизу стал раздаваться глухой рокот, и он понял, что жена запустила стирку. Тут же сначала замяукал, а потом зашуршал сухим кормом кот. Алпамыс прервал чтение на несколько секунд, но потом продолжил. Дочь (наверное, уже в сотый раз) внимательно слушала эту шотландскую сказку про зелёного тролля и волшебные крючки, подаренные им главному герою, с помощью которых он всегда мог поймать рыбу. На иллюстрации в книжке тролль был женщиной, скорее даже бабушкой, с добрым зеленоватым лицом. Главный герой выглядел как тинэйджер с хорошими манерами и неряшливой причёской. Если верить картинке в этой книжке, то крючки были в состоянии обеспечить его довольно крупной рыбой. «Чинук[1], не иначе», подумал про себя Алпамыс, глядя на серебристые рыбьи тела, едва ли не в пол роста главного героя.  Два неказисто выглядящих рыболовных крючка были тоже довольно крупными, почти что с ладонь мальчика; на картинке, он держал их оба в одной рукой, в то время как в другой была рыба.

Он дочитал книжку дочери и сказал:

— А теперь надо спать! Знаешь ведь почему зелёный тролль подарил эти крючки мальчику? Не только потому, что он накормил последним хлебом её детей, но ещё и потому, что мальчик всегда вовремя ложился спать. Ну может быть за исключением того случая, когда он спасался от непогоды в пещере тролля…

Дочь предсказуемо запротестовала, но Алпамыс, не обращая внимания на протесты, укрыл её одеялом и выключил свет, оставив лишь тускло мерцающий ночничок.

Он вернулся на кухню, где жена, только закончив мыть посуду, уселась за компьютер и открыла экселевский файл, густо усеянный мелкими цифрами в многочисленных столбиках.

— Как он? – спросил он её, имея ввиду старшего сына.

— Все ещё температурит, — ответила та, — я дала ему талейнола. Пока спит.

Алпамыс кивнул и добавил.

— Растолкай меня ночью, если будет надо.

За окном глухо пророкотал гром и послышался шелест дождя, перерастающий в барабанную дробь по стеклу. На улице темнело. Алпамыс задёрнул занавески и почувствовал усталость от напряжённого дня. Но надо было ответить ещё на несколько электронных писем, а ещё он хотел подкорректировать текст, над которым работал урывками вот уже второй месяц. Но работа над текстом была неоплачиваемым хобби, в то время как письма, ожидавшие его внимания, напрямую относились к деловой корреспонденции.

— Тебе ещё Стивен звонил, — сказала ему жена, не отрывая глаз от чисел на дисплее, — ему какая-то функциональность новая нужна на вебсайте.

Алпамыс вытащил из холодильника бутылку пива и приложил ледяную поверхность стекла ко лбу. Вечер обещал быть насыщенным.

Он ненавидел понедельники.

II

К полуночи он добрался до кровати.

Жена уже как полчаса спала. Сын похрапывал; чувствовалось, что простудный насморк брал своё, но талейнол, похоже, все ещё работал. Из комнаты дочери также доносилось едва слышное посапывание. Грома больше не было; барабанная дробь дождя сменилась его лёгким шуршанием по кленовым кронам во дворе.

Алпамыс тихо, чтобы не разбудить жену, улёгся и закрыл глаза. С тех самых пор как он перебрался в Америку, все его время стало чётко делиться на две части – забота о детях, семье и доме и работа.  Второе часто отгрызало время у первого, но он понимал, что давать повод клиентам беспокоится это не вариант, поскольку выплаты по ипотеке их квартиры на севере Сиэттла, требовали беспощадной регулярности. Между этими двумя частями, Алпамыс пытался втиснуть своё увлечение сочинительством; он писал небольшие рассказы на разные темы и в разных жанрах, некоторые из которых даже были опубликованы (бесплатно, разумеется, но его это не расстраивало) в литературных журналах.

Он мысленно пробежался глазами по тому самому тексту, что хотел подправить сегодня вечером. Деловая рутина, перехлестнувшая через обычные бизнес-часы, опять не дала ему такой возможности. Это был рассказ в жанре хоррор, в котором демоническое существо из мифологии казахов Жалмауыз Кемпир, обычно представляемое в виде уродливой старухи, оказалась лишённой возможности питаться традиционным для неё образом (вампиризм и каннибализм) из-за прогресса в казахских степях. Люди перестали кочевать и жить в юртах. Они даже перестали бояться Жалмауыз Кемпир, считая её не более чем суевериями прошлого и частью вымысла в народных сказках. Старухе пришлось адаптироваться к новым реалиям, и она нашла интересную стратегию. Но для этого ей пришлось перебраться за океан (Алпамыс посвятил целую главу её приключениям по этой непростой миграции) и начать использовать свои экстра-сенсорные способности (тут он присочинил про такие способности, казахская мифология о них ничего не упоминала). Жалмауыз Кемпир, в его тексте, обладала способностью предвидеть за несколько часов где-будет крупное кровопролитие; поскольку в Америке стрельба с жертвами происходит постоянно, старуха могла оказаться в том месте, где было много крови. Но вставал вопрос как получить к ней доступ непосредственно на месте? Ей пришлось импровизировать и иногда она прикидывалась экспертом из полицейской лаборатории, которой нужно было обследовать трупы жертв до приезда полиции…

Алпамыс понял, что начинает дремать. Жалмауыз Кемпир, в форме американского полицейского, с седыми волосами убранными под фуражку, стояла над жертвой очередной бессмысленной бойни в американской средней школе. Со зловещей улыбкой она смотрела на лужу крови рядом с трупом, жутковато вращая челюстью с жёлтыми клыками. «Что-то чересчур страшно получается…», подумал Алпамыс и погрузился в сон.

III

Когда он проснулся, шума дождя за стеклом уже не было. Он встал и приоткрыл окно. В лицо дунуло приятной свежестью после осеннего дождя. Откуда-то издалека послышался гудение железнодорожного состава. Он бросил взгляд на будильник, стоящий на тумбочке у кровати; было ровно три часа ночи.

Стараясь не шуметь, он отправился в туалет. Выйдя из него, он услышал, как кот шуршит сухими кормом. «Кто же лопает по ночам?», сонно подумал он и посмотрел в тот угол, где стояла кошачья миска с едой. В полумраке различался силуэт кота.

— Коту твоему схуднуть пора, у него как минимум фунт лишний.

Алпамыс резко вздрогнул и больно ударился рукой об косяк двери в туалет. Голос был женским и каким-то старческим. Он стал лихорадочно шарить глазами по гостиной, всматриваясь туда откуда исходил голос. Мысли о том, кто это и что теперь делать, отпихивая другу друга, вращались в голове как косяк сардин из документального фильма канала БиБиСи «Голубая планета», который он смотрел как-то раз. Он начал шарить рукой по стене, пытаясь найти выключатель и уже собираясь крикнуть жене, чтобы та просыпалась, как голос сказал:

— Не волнуйся и не шуми. Я тут в кресле у окна.

Алпамыс включил свет в гостиной. В кресле у окна сидела пожилая женщина крупной комплекции, одетая в старомодное платье с грязным фартуком поверх него. На голове у ней был завязан пёстрый платок, так как это до сих пор принято у апашек в удалённых казахских аулах. Крупный нос на её лице можно было бы назвать римским, если бы не зеленоватый оттенок. Присмотревшись, Алпамыс понял, что все лицо у женщины было зеленоватым, равно как и большие руки с крупными крючковатыми пальцами. Женщина улыбнулась и сказала.

— Так тебе понравилась деталь о том, что Жалмауыз Кемпир была в форме американского полицейского? Лично мне – да!

Любопытство странным образом взяло вверх над страхом перед неизвестной дамой, бог знает каким образом оказавшейся в его доме.

— Кто вы? – выдавил из себя Алпамыс, окончательно перестав что-либо понимать.

Женщина вновь улыбнулась. Несмотря на её странный и немного пугающий вид, улыбка у ней была беззлобной и даже как-то располагающей к себе.

— Меня назначили быть с тобой. Как будто бы у меня хлопот меньше, чем у других! Нет, ты не волнуйся, я ко своим обязанностям отношусь как следует и нареканий в мой адрес пока не было. Но почему, спрашивается, у меня таких как ты уже больше дюжины, а вот у Венеры всего парочка? Я, между прочим, уже лет сто как в отпуске не была!

— Венера это кто? – полушёпотом спросил Алпамыс, будучи в полном тупике.

— Ну, это мы её так называем за глаза. Она в обнажённом виде напоминает Венеру Милосскую внешним видом. Только с руками, разумеется. Нет, ты только правильно пойми – я к ней хорошо отношусь, но у ней таких как ты всего двое, а ты у меня уже тринадцатый!

«Я у неё тринадцатый…», подумал он, изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь крупицы смысла в происходящем.

— Анна Петровна, — представилась женщина и поправила сползший набок платок, — в других местах меня называют по-другому бывает… Но для тебя просто Анна Петровна. Так же, как и твоя учительница в первом классе, помнишь?

Алпамыс помнил. Но откуда она знает? Даже жена не знала, как звали его учительницу в то далёкое время, когда он, будучи ребёнком, привезённым из аула на отшибе к востоку от Усть-Каменогорска, жил на севере Алматы и ходил в начальную школу.

— Видишь, как жизнь складывается порою, — продолжила она, не ожидая ответа, — жил на севере Алматы, а теперь вот на севере Сиэттла. Это нормально. Даже неплохо для тебя как для творческой личности. Хорошие идеи приходят к творческим людям там, где перемешано много народов и культур. Бывает, разного рода эксперты объясняют это законами комбинаторики, что, мол, больше народов и культур – больше комбинаций и, как результат, больше вероятность, что какие-то из этих комбинаций удачнее других для творческого воплощения, причём необязательно на бумаге. Ну что тебе сказать по этому поводу? Это не совсем так.

— Почему? – просил Алпамыс, начавший постепенно приходить в себя от шока.

— Эксперты эти просто не принимают во внимание, что я, Венера и все остальные наши коллеги просто любят такие места. Комбинаторика тут не причём. Почему – долго объяснять. Но это также как с кухней. Если, скажем, мне нравятся шанхайская лапша и сувлаки[2] из баранины, то какой мне смысл появляться в, скажем, австрийском Клагенфурте, где нет Чайна-тауна или греческой диаспоры и самое яркое блюдо это шницель с квашенной капустой?

— После событий пятнадцатого года можно предположить, что там теперь можно найти неплохой баба-гануш[3], — сказал Алпамыс, вспомнив про кадры с канала CNN, на которых бесконечные потоки беженцев сирийской войны пересекали границу Австрии.

— А ты малый не-промах! Вижу, что не зря меня назначили к тебе, — Анна Петровна вновь растянула свои губы цвета болотной жижи в улыбке – Ты прав, обстоятельства могут меняться, равно как и наши предпочтения. Иногда до смешного доходит. Вот скажем Венеру взять опять же. Венерочка, она прекрасна, спору нет, и мы любим её от всей души, но и на старуху, как говорится, бывает проруха. Ты вот читал же казахский эпос об Алпамысе?

— Да, читал, — ответил Алпамыс.

— А знаешь ли ты этот же самый эпос является центральным не только у казахов, но и в народных сказаниях каракалпаков, башкир и узбеков? Ну с небольшими вариациями разумеется.

Алпамыс нахмурился и почесал в затылке.

— Про каракалпаков и башкир знал, про узбеков нет. Узбекская литература она от эпоса в реальность сдвинута немного в отличии от казахов или киргизов; у них ведь Навои и Бабур[4] есть, которых у кочевников нет, — сказал он задумчиво.

— Про Навои слышала немало, с ним, поверишь ли, опять же Венерочка трудилась. Но вернёмся к эпосу об Алпамысе. Так вот – Венера у нас немного ленива и поэтому, работая с тогдашними сказителями у всех этих народов она решила, что один и тот же сюжет можно, как сейчас модно говорить, реюзнуть[5]. На неё начальство сердилось за это, даже порицали при всех. Но, во-первых, тогда не было ещё разных вот этих вот строгих законов об интеллектуальной собственности; а во-вторых – ну кто из нас не без греха?

— Я всегда думал, что все эти народы составляли одно целое, когда эпос этот появился, поэтому он у всех и присутствует, — вновь нахмурился Алпамыс.

— Я тебя не осуждаю. Откуда тебе было знать о том, что Венера у нас лениться порою?

Из спальни послышалось шуршание одеял и сонное бормотание. Анна Петровна приложила указательный палец к губам, давая понять, что надо быть тише. Алпамыс на цыпочках отправился в спальню. Жена перевернулась на другой бок; прямо рядом с ней, на одеяле уютно угнездился кот, положив усатую морду на скрещённые лапы. Дочь тихо сопела рядом. Из комнаты сына напротив доносилось тяжеловатое храпение. Алпамыс зашёл к нему и приложил ладонь ко его лбу. Сын все ещё слегка температурил. Он поправил ему одеяло, вернулся к жене и передвинул спящего кота в угол кровати. Тот недовольно мяукнул. Прикрыв дверь в спальню, он вернулся в гостиную.

— К утру пройдёт. Я про температуру у сына, — сказала Анна Петровна, когда он вошёл в гостиную и бесшумно уселся на пол.

Они молча смотрели друг на друга некоторое время. Печать растерянности на лице Алпамыса сменилась его обычной, несколько усталой, серьёзностью. Казалось, он стал что-то понимать в происходящем.

— Я представлял вас совсем иначе, — сказал он наконец.

Анна Петровна прикрыла зеленоватой ладонью рот, стараясь не смеяться слишком громко, и затряслась в немом хохоте.

— А что же ты думал? Что я должна выглядеть как Ким Кардашьян? Или может Ана Кабрера?[6] Ты бы знал кого послали курировать Стивена Кинга… Вот уж кто мог бы пожаловаться!

Он вопросительно посмотрел на неё.

Алпамыс любил книги Стивена Кинга, хотя и находил его чересчур резковатым местами. После нескольких лет жизни в Америке, он стал довольно сносно читать по-английски и с ужасом понял, сколько терялось при переводе текстов Кинга с английского на русский и насколько блёклая картина представлялась русскоязычному читателю после такого перевода. Буквально накануне он читал его рассказ «Ур», в котором Кинг, мастер вымысла, смешал в одно целое совершенно разные концепции – научно-технический прогресс в виде устройства для чтения «Киндл» и мистическое окно в потусторонний мир, которое иногда открывалось при чтении книг на нем. Анна Петровна поправила платок на голове, оголив свой мутно-зелёный, изрезанный морщинами лоб, и Алпамыс вспомнил как в этом рассказе Кинга приятель главного героя спрашивал того, какой конкретно «Киндл» он заказал и бывают ли они не белого цвета. «Это Америка», отвечал главный герой, «тут ты не найдёшь ничего в исключительно белом цвете». В оригинале фраза звучала как “This is America; nothing comes in just white”; ёмкость английской фразы и сложность в её грамотной интерпретации на русский иллюстрировала как много терялось при переводе.

— Я даже не буду его имя называть, чтобы не пугать тебя, но это тебе не я и не Венерочка. Это, скажем так, один пожилого вида джентльмен с ханскими, если так можно выразиться, замашками. Он сидит у него в подвале и требует кормить его, причём так, что мама не горюй!

Впервые на лице Анны Петровны появилось серьёзное выражение и даже с оттенком тревоги. Алпамыс вспомнил как как-то раз видел интервью с Кингом на YouTube, в котором тот говорил, что для того, чтобы появились шансы стать хорошим писателем, писать надо не менее четырёх часов в день – роскошь, которую себе Алпамыс мог позволить весьма нечасто. Он почесал в затылке и глубоко вздохнул.

— Ну так вот, джентльмен этот очень строг со Стивеном. Феодал конкретный! Чуть что не так, так сразу кулаком по столу. Мы с Венерочкой совсем другие, у нас подход мягче. Мягче, но тоже довольно строгий.

— Что вы имеете ввиду? – насторожился  Алпамыс.

— Я вот Мишу Жванецкого курировала одно время, — сказала Анна Петровна, — у него фраза такая хорошая есть: «Одно неверное движение и ты – отец!». Это он шутить пытался, но на самом деле Миша имел ввиду тоже самое, что Стивен выразил словами «Иногда, гуляя по пляжу, мы находим неразбитые чашки с не отколотыми ручками». Ну вот ты, скажем, «сочинил» сюжет про Жалмауыз Кемпир в Америке; задай себе вопрос – а откуда он взялся, сюжетец этот?

Алпамыс внимательно посмотрел на Анну Петровну и кивнул, давая понять, что он понимает, о чем та.

— Ну так вот, все, о чем я прошу – это не откладывать в долгий ящик «сочиненные» сюжеты и идеи. Это трудно, я знаю. Но надо. Ты думаешь, что ты вот уехал из Казахстана и все новости про него или про, скажем, Назарбаева, они как бы тебя не касаются, потому что ты тут, и приехать навестить родню в Алматы или родном ауле в любой момент сможешь. Так? Ты вот точно так же думаешь, что вот, мол, времени больше появится и ты сможешь все написать, что когда-либо хотел. Это не так. Может прийти время — не сможешь. «Теперь он уже не может, то, что раньше ему было лень»[7], как пел один подопечный Венерочки.

Они смотрели друг на друга. Складки морщин на зелёном лбу Анны Петровны забавно двигались вверх-вниз, но Алпамысу было не смешно. Он прикоснулся ладонью к своему лбу и почувствовал холодную испарину.

— И ещё кое-что, — добавила она, — я понимаю, что всегда есть соблазн упомянуть обо мне где-нибудь. Никто тебе, конечно же, не поверит и это нормально. Но если вдруг ты будешь обо мне писать, то не делай этого так же буквально, как тот сказочник из Шотландии в своей истории о волшебных крючках…

Из спальни послышался глухой резкий звук, и он понял, что проснувшийся кот спрыгнул с кровати на пол. Алпамыс встал и бесшумно проскользнул в спальню; кот действительно был на полу и потягивался, дугой выгибая позвоночник. Едва слышно мурлыкнув, он деловито отправился в сторону входной двери. Алпамыс  проводил кота до двери и выпустил его на улицу. Вернувшись в гостиную, он увидел, что кресло, в котором столь массивно восседала Анна Петровна было пустым. Он огляделся. Все выглядело так, как и должно было выглядеть. Казалось, её и не было тут никогда вовсе и даже кепка сына, лежавшая на кресле, была непримятой, равно как и куртка дочери, свисающая со спинки.

IV

Сквозь сон Алпамыс услышал, что телевизор на кухне уже вещал утренние новости с местного канала. Приятный аромат кофе, тянувшийся оттуда же, соблазнительно щекотал ноздри. Жена, ещё со времён жизни в Казахстане, могла экономить на чем угодно, но только не на кофе. Алпамыса это не напрягало, даже наоборот – он всегда мог рассчитывать на то, что его рабочий день начнётся с чашки крепкой бодрящей арабики.

Он встал, натянул домашние штаны и прошёл на кухню. Сын уже завтракал. Алпамыс приложил руку к его лбу; температуры не было.

— Как форсунки? Все еще подзабиты? – спросил он его и потрепал по голове.

Сын пропыхтел сквозь нос, давая понять, что насморк ещё не прошёл.

— Ешь быстрее! Тебе в школу пора! – жена строго указала хрустящему сухим завтраком сыну на часы и поставила перед Алпамысом чашку с дымящимся кофе.

Сын быстро доел и потопал в коридор перед входной дверью, жена посеменила за ним, недовольно бурча что-то. “See you!”, услышал он перед тем хлопнула дверь.

Алпамыс сделал глоток. Сводку новостей в телевизоре сменил рекламный блок. Высокая блондинка на каблуках и в короткой юбке с приветливой улыбкой зазывала принять участие в благотворительной лотерее. Алпамыс равнодушно смотрел на неё, думая о ночном разговоре.  «И чего только не приснится… Сон разума рождает чудовищ…», подумал он, вспомнив как устал накануне.

— Твоя любимая, — язвительно сказала ему жена, подливая ему кофе.

— Кто? Она? Да мне вообще блондинки не нравятся! – с нарочитой эмоциональностью запротестовал Алпамыс, глядя на жену, с лица которой не сходила усмешка.

— Ну как же? Ты ведь говорил как-то раз, что она, мол, муза твоя. Как посмотришь на неё, так тебе и пишется легче.

— Ничего такого я про блондинку эту не говорил! – вновь запротестовал Алпамыс.

Зазвонил мобильник. Через несколько секунд жена оказалась погруженной в разговор с кем-то с работы. Алпамыс допил кофе, с жадностью вытряхнув из чашки последние капли. «В Висконсине ставка налога на собственность совершенно другая, а добавленную стоимость надо высчитывать отдельно!», довольно строго отчитала она кого-то и повесила трубку.

— Пора дочь будить, — сказала она ему, бросив сотовый себе в сумку.

Алпамыс встал из-за кухонного стола и отправился в спальню. Пройдя несколько шагов он обернулся и сказал:

— Музы, мне кажется, они разные бывают. Могут быть и не блондинками.

Жена язвительно улыбнулась и стала искать что-то в холодильнике.

Он прошёл в спальню. Дочь все ещё сопела во сне. Книжка, которую они читали с ней накануне, лежала у кровати, раскрытой на той странице, где начиналась сказка о зелёном тролле и волшебных крючках. Алпамыс скользнул по ней взглядом и понял, что что-то было не так. Он взял книгу и внимательно посмотрел на иллюстрацию. Зелёная женщина-тролль и главный герой, мальчик лет тринадцати, выглядели абсолютно также, как и вчера. Как и вчера выглядела рыба в одной руке мальчика. Как и вчера выглядели крупные рыболовные крючки в другой его руке.

Отличалось лишь их количество – сегодня их у него в ладони было три.

Алпамыс потёр виски и глубоко вздохнул.

— Малыш, пора вставать, — сказал он дочери и слегка потормошил её.

Он знал, что день его будет долгим и трудным, полным не всегда приятных телефонных разговоров и работы на компьютере. Что голова к вечеру будет болеть от количества полученной информации. Что надо будет нарастить памяти в компьютере жены и поменять батарейки в игровой приставке детей. Что надо будет зайти в Home Depot[8] и купить новый смеситель для раковины на кухне. Что, если у сына пройдёт насморк, его надо будет взять на тренировку по бейсболу. Что надо будет почитать книжку дочери на ночь.

Знал он также и то, что следующую главу в истории о Жалмауыз Кемпир он начнёт писать сегодня вечером каким бы уставшим и вымотанным он не был.

 

 

Примечания и Disclaimer:

Данная история является чистым вымыслом, любое совпадение имён, фамилий, кличек, прозвищ и названий населённых пунктов – абсолютная случайность.

 

[1] Чинук – крупная разновидность Тихоокеанского лосося.

[2] Сувлаки – блюдо греческой кухни.

[3] Баба-гануш – ближневосточное блюдо из жареных баклажанов, зёрен кунжута и оливкового масла.

[4] Алишер Навои – тюркский поэт 15-го века; Захир-ад-дин Мухаммад Бабур – тюркский государственный деятель 15-16-го веков, поэт и писатель. Оба автора в советской литературной традиции считаются корифеями узбекской литературы.

[5] От английского to reuse, что в переводе означает «использовать снова».

[6] Ким Кардашьян – известная американская медийная персона и фотомодель. Ана Кабрера – популярная американская журналистка. Обе женщины отличаются эффектной внешностью.

[7] Строка из песни легендарного российского барда Бориса Гребенщикова.

[8] Home Depot – сеть супермаркетов строительных и хозяйственных товаров в Северной Америке.

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок в отдел фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале