Пролог. Тень
Пинг.
Звук приходит ниоткуда и отовсюду одновременно. Резкий. Неестественный. Чужой.
На полукилометровой глубине, где не проникает ни один фотон, в абсолютной тьме и тишине, живая река из миллионов тел на мгновение замирает. Серебряная туманность – единый организм из трески – вздрагивает, повинуясь единому рефлексу. Вечный, неизменный танец жизни в темноте только что был нарушен.
Это не единое существо, а живая стена из миллионов тел. Миллионы чешуйчатых тел движутся как одно, подчиняясь невидимым импульсам. Они – единый организм, идущий против течения, фильтрующий воду в поисках микроскопического криля. Стена из плоти, инстинкта и выживания.
Всё правильно. Всё гармонично.
Пинг.
Ближе. Громче. Удар по нервам. Серебряная туманность сжимается, уплотняется. Ритм движения сбивается, становится лихорадочным, паническим. Древний инстинкт кричит об угрозе, но не видит её.
Пинг.
Прямо сверху. И вместе со звуком приходит она.
Тень.
Не от скалы. Не от кита. Идеально ровная, безжизненная, как от стального корпуса – геометрически правильная тень, пожирающая даже тусклый свет биолюминесценции. Она медленно опускается, накрывая собой дрожащее облако жизни.
Стая сжимается в отчаянный, панический шар. Живая река превращается в серебряную пулю, но в этой бездне некуда бежать.
Но уже поздно.
Из центра тени, из её искусственного, мёртвого чрева, выдвигается гигантская конструкция. Раскрывается зев – несоизмеримо больший, чем пасть любого хищника. И этот зев начинает втягивать в себя сам океан.
Глава 1. Кит
«Из должностной инструкции капитана СТР: …капитан является единоначальником на судне и несёт полную ответственность за всё вверенное ему оборудование…»
В 2030-х море стало скупым. Стаи, ещё полвека назад кишащие у побережья Камчатки, ушли на глубину, растворились в бездонных просторах. Каждый рейс теперь был не просто работой – высокотехнологичной охотой, где ошибка обходилась в сотни тысяч долларов.
На борту СТР-503 «Северный луч» главным охотником была не команда. Здесь правила «Нереида» – нейросеть, их кормилица, их виртуальный ихтиолог. Её алгоритмы, отточенные годами данных, видели рыбу там, где даже опытный капитан мог лишь догадываться.
И сейчас, в предрассветной мгле, когда горизонт на востоке едва прорезала бледная полоса, «Нереида» работала на пределе.
На тактическом столе в центре рубки пульсировал трёхмерный вихрь – сотни тысяч светящихся точек, голубые и красные сгустки, как живые организмы в чреве океана. Капитан Виктор Левченко, с лицом, иссечённым ветром и солью, склонился над проекцией. Его пальцы едва касались стола, но взгляд был прикован к красному облаку – плотному, почти идеальному по форме.
Косяк.
– Доклад? – голос Левченко был ровным, без эмоций.
– Девяносто семь процентов уверенности, капитан, – спокойно доложил Алексей Семёнов. Его голос в гарнитуре звучал спокойно. Годы за пультом управления боевыми дронами научили его отделять эмоции от телеметрии. – Плотность максимальная. Глубина – пятьсот. Анализатор «Маркер-2М» и глубинный зонд «Гном-4» подтверждают: косяк сжался в оборонительный шар. Дрон-наблюдатель «Орлан-3М» держит периметр. Все готовы.
– В море нет учебников, – буркнул Левченко. Он доверял опыту Семёнова – ветеран боевых действий врать не будет. Но машинам он не доверял по определению. – Начинаем.
Капитан взял микрофон селектора. Его командный голос, усиленный динамиками, ударил по залитой светом мокрой палубе:
– Травить трал! Рабочая глубина – пятьсот, скорость три узла!
Металл лебёдки взвыл, натягивая тросы, и гул накрыл рёв дизелей. Гигантская пасть трала с тяжёлым всхлипом ушла в чёрную воду. На тактическом столе зелёная сетка проекции накрыла красное облако косяка. Датчик тоннажа ожил.
Через пятнадцать минут рёв лебёдок вытащил из глубины переливающийся серебром мешок, размером с двухэтажный дом. Серебряная лавина хлынула на палубу. Семёнов проводил её взглядом.
– Сорок две тонны, – констатировал он. – Кит. План на неделю почти выполнен. Эта «старушка» ещё нас всех переживёт.
Левченко усмехнулся. «Старушка», – Семёнов имел в виду неубиваемый советский корпус, куда запихнули всю эту новомодную электронику.
– «Почти» в судовой журнал не заносят. Отправляй дроны дальше. В тринадцатый сектор.
Семёнов кивнул. Четыре точки дронов на тактическом столе разошлись веером в темноту. Успех разрядил атмосферу. Левченко подошёл к своему уголку, достал старый, помятый термос. Не кофе. Крепкий чай с лимоном – привычка со службы на Северном флоте.
Семёнов, просматривая телеметрию от ушедшего вперёд «Скаута-2», нахмурился. На чистом, ровном графике эхолота проступила аномалия.
– Капитан, взгляните.
– Что там? – Левченко неохотно подошёл.
На экране, где должна была быть лишь ровная линия, виднелось странное, рваное облако.
– Не похоже на рыбу, капитан, – доложил Семёнов. – Слишком хаотично. «Нереида» помечает как аномалию – не может определить, что это.
– Кальмары? Сор? – предположил капитан.
Марина Костина – океанограф, которого руководство холдинга «навязало» этому рейсу для сбора научных данных, – до этого молча сидела в углу рубки. Теперь она подняла голову, и её взгляд загорелся профессиональным интересом.
– Алексей, выведите химические показатели «Скаута» по этому району, – попросила она. Семёнов сперва удивлённо взглянул на неё, но тут же выполнил просьбу – капитан ещё на берегу приказал оказывать учёной полное содействие.
Графики температуры и солёности были в норме. Но на строчке «Уровень ПАУ» горел жёлтый индикатор.
– Небольшое превышение полициклических ароматических углеводородов, – уточнил Семёнов. – След от сухогруза, наверное.
– Может быть, – сказала Марина задумчиво. – А что, если это всё же треска? Просто… она ведёт себя неправильно. Ваша «Нереида» просто не знает, как выглядит больная рыба.
Левченко фыркнул.
– Глупости. Рыба – она и есть рыба. А эти ваши нейросети – как дети, которым дали нож. Нас наняли её ловить, а не изучать её настроения. Алексей, игнорируй аномалию. Веди поиск дальше.
– Есть, капитан.
Техник закрыл окно с аномалией, но успел заметить, как рваное облако на эхолоте на мгновение коснулось жёлтой зоны химического предупреждения. Сигнал на секунду стал ещё более хаотичным, а затем растворился.
В электронном бортовом журнале Семёнов сделал короткую, но детальную пометку: «13-й сектор. Неидентифицированный акустический шум. Источник не установлен. По запросу М. Костиной: превышение ПАУ. Требует наблюдения.».
Глава 2. Слепая стая
«Поведение тихоокеанской трески (Gadus macrocephalus)… Косяк представляет собой высокоорганизованную социальную структуру. Любые внешние стрессовые факторы… могут привести к дезориентации отдельных особей и распаду структуры косяка» (Из статьи в «Journal of Marine Biology», 2031 г.)
Рассвет быстро сменился длинным, высоким днём северных широт. Двенадцать часов спустя небо на западе начало медленно наливаться свинцом. Эти двенадцать часов прошли в бесплодных поисках. Дроны методично прочёсывали квадрат за квадратом, но тактический стол в рубке оставался удручающе пустым. Утренний оптимизм сменился глухим раздражением.
Левченко сидел в своём капитанском кресле, двигаясь в одном ритме с плавной качкой судна. Он молчал, но его неподвижность и напряжённый взгляд давили на всех тяжелее, чем громкий крик.
– Ничего, – доложил Семёнов, обновляя карту. – Разведчик «Скаут-2» прошёл весь семнадцатый квадрат. Пусто. «Нереида» снизила общий прогноз по району до двадцати процентов.
– Твоя «Нереида» утром светила кит, а теперь отступает? – язвительно бросил Левченко.
– Данные меняются, капитан. Возможно, косяки сместились.
– Возможно, – отрезал он. – А возможно, мы просто жжём топливо впустую.
В сгущающихся сумерках на экране ожил сигнал от «Маркера-2М».
– Есть контакт! – Семёнов мгновенно подобрался. – Капитан, смотрите!
Левченко одним прыжком оказался у стола. На карте появилось облако – большое, но неправильное. Такое же рваное и аморфное, как утренняя аномалия.
– Опять этот сор, – процедил капитан.
– Это не сор, – вмешалась Марина. – Алексей, наложите химический анализ с «Маркера».
Семёнов кивнул и вывел на стол вторую карту – тепловую. Картина была поразительной: жёлто-красное пятно химического загрязнения почти идеально совпадало по форме и размеру с «рваным» облаком на эхолоте.
– Они внутри него, – прошептала Марина. – Рыба внутри загрязнения.
– Этого не может быть, – отрезал Левченко. – Рыба уходит от такой дряни. Инстинкт.
– У здоровой рыбы – да, – тихо ответила океанограф. – Но полициклические углеводороды, ПАУ, – это нейротоксин. Он нарушает работу их боковой линии. Они как пьяные на перекрёстке, капитан. Без боковой линии они не чувствуют вибраций, не понимают, где хищник, где еда. Они просто бьются в панике, пока не умрут.
В его голове шла борьба. С одной стороны – прямой приказ машины. С другой – собственный опыт и доводы учёного.
– Хорошо, – сказал он после долгой паузы. – Допустим, это рыба. Но что говорит «Нереида»?
Семёнов вывел на экран вердикт нейросети:
«ДАННЫЕ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ СТАНДАРТНЫМ ПАТТЕРНАМ GADUS MACROCEPHALUS. ОБНАРУЖЕНА КОРРЕЛЯЦИЯ С ХИМИЧЕСКОЙ АНОМАЛИЕЙ. ВЕРОЯТНОСТЬ ЛОЖНОГО СРАБАТЫВАНИЯ СЕНСОРОВ: 66%. РЕКОМЕНДАЦИЯ: ПОКИНУТЬ СЕКТОР».
Левченко с силой ударил ладонью по краю стола.
– Недостоверны?! Она видит рыбу, видит аномалию и просто предлагает сбежать?!
– Она не предназначена для таких ситуаций, – попытался объяснить Семёнов. – В её обучающей выборке нет такого паттерна. Для неё это просто ошибка данных.
Левченко стиснул зубы. Двенадцать часов впустую. Тысячи долларов, сгорающие в дизелях. Но если он ошибётся, то потеряет не только улов, но и репутацию. Он взвесил риски.
– Марина, – обратился он к океанографу. – Эта рыба… пригодна в пищу?
Костина на мгновение замешкалась.
– Концентрация ПАУ не настолько высока, чтобы сделать её токсичной сразу. Но она точно не пойдёт на премиальное филе. Скорее всего, на рыбную муку. Цена будет вдвое ниже.
Левченко быстро прикинул в уме. Вдвое ниже – это лучше, чем ничего.
– Решено, – его голос стал твёрдым. – Идём на сближение. Алексей, готовь «Гнома-4» для визуального подтверждения. Мы посмотрим на этих «призраков» своими глазами. Режем напролом. Игнорируй рекомендации «Нереиды». С этой минуты управление дронами – только по моим командам.
Семёнов кивнул, но в его глазах читалась тревога. Он подчинялся приказу, но понимал: они идут напролом в зону, где данные непредсказуемы.
На тактическом столе иконка «Северного луча» медленно двинулась в сторону рваного, хаотичного облака.
Охота на призраков началась.
Глава 3. Глухая стена
«Выдержка из чернового вахтенного журнала СТР-503. …22:14. Зафиксирована нештатная активация Протокола 7.3. Полная потеря ручного управления комплексом „Нереида“. Система не реагирует на команды. Причина: неизвестна»
«Северный луч» шёл малым ходом, осторожно входя в границу аномальной зоны. Ночь полностью вступила в свои права. Воздух в рубке загустел, а вибрация от двигателей стала неровной, сбивчивой.
– Запускай «Гнома», – приказал Левченко.
С палубы донёсся тихий всплеск. Через несколько минут на экран начал поступать сигнал с камеры «Гнома-4». Тусклые диоды подсвечивали мутную воду. Рыба. Сотни, тысячи рыб. Они двигались вяло, несинхронно. Некоторые просто висели в толще воды, другие метались короткими, резкими рывками. Это была тихоокеанская треска, но она походила на растерянную, больную толпу.
– Что с ними? – спросил Семёнов.
– Они в состоянии токсического шока, – коротко ответила Марина. – Словно яд сжёг их нервную систему.
Семёнов потянулся к консоли. Его пальцы замерли в сантиметре от сенсорного экрана.
Экран погас.
Не мигнул, не потух – он просто стал чёрным, матовым, безжизненным.
– Что?.. – Семёнов ткнул в него пальцем. Никакой реакции. Техник рванулся к аварийному тумблеру перезагрузки, щёлкнул им. Безрезультатно.
На главном тактическом столе всплыло системное сообщение:
ДОСТУП ОПЕРАТОРА ЗАБЛОКИРОВАН.
АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ 7.3 «ЧИСТЫЕ ДАННЫЕ» – аварийный режим, блокирующий управление при получении критически противоречивых данных.
– Что это?! – голос Левченко прозвучал тихо и опасно.
Семёнов побледнел. Его пальцы забегали по запасной клавиатуре.
– Все команды заблокированы, капитан! Я не могу управлять дронами! Сервер не отвечает! Странно, у «Скаутов» есть резервный протокол взаимопомощи, но он никогда не активировался… сейчас не до него.
На тактическом столе начался хаос. Иконки дронов замерли, затем ожили – и каждая двинулась по своей траектории. «Маркер-2М» завис на месте и стал методично брать пробы воды. «Скаут-2» резко развернулся и устремился прочь. «Орлан-3М» принялся описывать широкие круги над зоной. «Гном-4», отключив двигатели, пошёл на погружение. Видеосигнал прервался.
– Они сошли с ума, – выдохнул Левченко. Он рванул к своей аварийной панели, но все тумблеры горели неактивным серым. Он ударил кулаком по консоли. – Семёнов! Найди обход! Выруби её!
– Пытаюсь! – Семёнов ударил по клавишам. – Не могу! Это аппаратная блокировка! Сброс только с берега!
Капитан замер. Он потерял контроль. Его охоту отняли у него. Он был капитаном корабля, который перестал ему подчиняться.
Затем выпрямился. Его голос стал тихим и стальным:
– Семёнов, связывайся с сушей. Сейчас же. Пусть объяснят, что за хвалёную игрушку они нам подсунули.
Глава 4. Стена из кода
«Руководство пользователя „Нереида-3“. Раздел 9.2: …При возникновении нештатной ситуации оператор обязан передать на сервер полный пакет диагностических данных. Любые попытки самостоятельного вмешательства в работу системы аннулируют гарантийные обязательства»
Время остановилось. Секундная стрелка на хронометре, казалось, замерла. Единственное, что отсчитывало мгновения, – глухие удары волн о корпус. «Северный луч» уже не просто качало – его било.
Левченко вцепился в поручень у тактического стола. Он широко расставил ноги, его тело двигалось в противофазе с качкой, гася инерцию. Он сросся со своим кораблём.
Наконец, спустя двенадцать минут, индикатор связи загорелся зелёным. Ответ пришёл. Семёнов вывел его на главный экран. Сообщение из техподдержки «Океан-Аналитики» дышало равнодушной вежливостью автоматического шаблона:
«Пакет данных получен. Анализ логов не выявил критических ошибок в работе ПО. Вероятная причина: внешнее загрязнение или физическое повреждение сенсоров.
РЕКОМЕНДАЦИИ:
- Произвести визуальный осмотр и очистку сенсоров.
- Выполнить перезагрузку бортового сервера.
ПРИМЕЧАНИЕ: Для деактивации Протокола 7.3 требуется передача полного, несжатого пакета диагностических данных (~1.2 ТБ) для анализа на центральный сервер. Ожидаем данные».
Левченко прочитал сообщение. Потом ещё раз. Медленно.
– Они… – начал капитан, – предлагают мне почистить датчик? В такую погоду?
Семёнов сглотнул:
– Они действуют по инструкции, капитан. Для них это просто цифры.
– Не сходятся?! – Левченко повернулся к нему. – У меня четыре дрона общей стоимостью как половина этого судна летают где хотят, а они просят меня прислать им ещё данных!
На его терминал пришло новое сообщение. От службы эксплуатации флота. Короткое и беспощадное:
«Виктор, мне доложили. Действуй по инструкциям «Океан-Аналитики». Никакой самодеятельности. Напоминаю о пункте 4.5 договора: любое несанкционированное вмешательство в работу лизингового оборудования аннулирует страховку. Держи в курсе».
Левченко замер, глядя на замёрзший экран. Он оказался в ловушке. Его единоначалие на судне свелось к нулю. Он мог бы разбить панель кулаком, но что это даст? Система была неприступна. Пока что.
– Марина, – резко обратился он к океанографу, – что, если вы правы? Почему система так себя ведёт?
Марина держалась за кресло.
– Капитан, представьте умную, преданную собаку-ищейку. Всю жизнь её учили: видишь след – бери по следу. И вдруг она видит след, но пахнет он не дичью, а керосином и ядом.
Очередной удар волны заставил её вцепиться в спинку кресла.
– Животное не знает, что делать. Его инстинкт кричит «Опасность!», а обучение – «Работай!». Система останавливается, пытаясь понять, почему мир сошёл с ума и игнорирует вас.
Левченко молчал. Аналогия Марины была точной. Это не оправдание для машины, но объяснение.
– И что мне делать? Ждать, пока она «поймёт»? – его вопрос прозвучал риторически.
Он резко отвернулся от Марины, словно отсекая всякую возможность дальнейших дискуссий. Путь был один – самый долгий и унизительный.
– Алексей, – приказал он, повернувшись к технику, – сколько времени займёт передача данных, которых они требуют?
Семёнов быстро посчитал:
– С нашим каналом… около семи-восьми часов, капитан. И то, если погода не ухудшится. Прогноз – шторм 8 баллов.
Левченко кивнул. Семь-восемь часов. Он был капитаном корабля, который тащило на рифы. А ключ от спасательных средств оставался на берегу.
Глухая стена. Он стоял перед ней, чувствуя, как ярость и бессилие съедают его изнутри.
Глава 5. Семьдесят две минуты
«Инструкция по эксплуатации БПЛА „Орлан-3М“. Раздел 4.1: Автономность. …Максимальное время полёта при скорости ветра до 10 м/с составляет 90 минут. При критическом уровне заряда (10%) система автоматически инициирует протокол возврата на базу. ВНИМАНИЕ: Капитан несет ответственность за обеспечение безопасных условий для посадки…»
Время растянулось, стало густым и тягучим, как смола. Рубка, обычно наполненная ритмом вахт и докладов, преобразилась. Теперь она напоминала рубку подводной лодки, отсечённой от мира.
Левченко стоял у тактического стола, вцепившись в поручень. Он чувствовал, как пот стёк по виску. Его взгляд был прикован к единственному индикатору – уровню заряда батареи «Орлана-3М».
– Алексей, докладывай, – в голосе капитана прорезался металл.
Семёнов пристегнулся ремнём к креслу:
– Остаток заряда: семьдесят восемь процентов. Прогнозируемое время в воздухе – семьдесят две минуты.
Левченко сжал кулаки. Потерять «Орлан» означало ослепнуть.
– А остальные?
– У надводных и глайдера проблем нет. Но «Орлан» – наш дедлайн.
Капитан повернулся к нему:
– Значит, так. У нас нет восьми часов. У нас семьдесят две минуты. Это не время. Это приговор. Что у нас по аварийным протоколам?
– Есть «Чистый рейс», – ответил Семёнов. – Аппаратная команда. Она сработает.
– А последствия?
– Дроны получат команду: «Возврат на базу с максимальным приоритетом». Все научные и поисковые сенсоры отключатся. Они станут «слепыми».
– Слепыми? В такой шторм? – прорычал Левченко.
– Именно. Пойдут домой практически по прямой, – подтвердил Семёнов. – Это огромный риск.
Левченко посмотрел ему в глаза:
– А какой риск выше?
Семёнов на мгновение прикрыл глаза. Перед ним всплыла картинка из прошлого: разведывательный дрон ушёл в туман и не вернулся.
– Риск бездействия выше, капитан.
Марина уже несколько минут напряжённо вглядывалась в свой терминал, сопоставляя последние данные с дронов. Её пальцы забегали по клавиатуре.
– Капитан, подождите, – прервала их океанограф. – Я проанализировала данные…
– Не сейчас, Марина, – отрезал Левченко.
– Но это важно! – настаивала она.
– Я сказал, не сейчас! – рявкнул капитан. – У меня оборудование на миллионы разбросано по океану!
Он резко отвернулся и ткнул пальцем в аварийную панель:
– Алексей. Открывай.
Семёнов подчинился. Его движения были чёткими. Он достал ключ, вставил его в гнездо и повернул. Панель открылась, обнажив единственную красную кнопку.
Левченко дождался затишья между волнами и подошёл к ней. Его палец дрожал над кнопкой, как у хирурга перед первым разрезом.
ОСТАТОК ЗАРЯДА: 15%
ВРЕМЯ В ВОЗДУХЕ: 11 МИНУТ.
– Капитан, не надо! – крикнула Марина. – Дайте мне секунду! Алексей, выводи последний пакет! Гиперспектр! Может, там видно, что это за пятно!
Левченко замер. Его палец застыл в миллиметре от кнопки.
Семёнов метнул пальцы по клавиатуре. На главный экран прорвался последний пакет данных от «Орлана». На нём, раскрашенная в яркие, неестественные цвета, была видна огромная, уродливая клякса радужной плёнки.
ОСТАТОК ЗАРЯДА: 12%
ВРЕМЯ В ВОЗДУХЕ: 8 МИНУТ
Таймер продолжал тикать. Но теперь это была совсем другая гонка.
Глава 6. Энергетический мост
«Руководство для сертифицированного техника „Нереида-3“. Раздел 8.1: Взаимодействие узлов сети. …Каждый автономный узел (дрон) оптимизирует свои действия для достижения общей цели миссии, определённой системой. Приоритетом является сохранение целостности и функциональности сети в целом»
Цифры таймера на экране горели красным. За иллюминатором завывал ветер, швыряя в стекло ледяные брызги.
Палец Левченко дрогнул. Ещё секунда – и он нажмёт. Но что-то удерживало его. Картинка на экране… она была не просто аномалией. Она была предупреждением. Он медленно убрал руку от кнопки.
Он вгляделся в радужный разлив. Слишком знакомое, тошнотворное зрелище со времён службы на Севере, на том самом, вечно дымящем авианосце. Его желудок сжался.
– Мазут… – выдохнул он. Это слово в мёртвой тишине рубки прозвучало как приговор. – Я знаю этот образ. Он въедается в память, как ржавчина в металл.
Он повернулся к Марине. В его взгляде больше не было раздражения. Только холодное, сосредоточенное внимание. Профессионал наконец увидел врага в лицо.
– Что это значит? Для рыбы.
– Всё, – коротко ответила Марина. – Дезориентация, паника, распад косяков. «Нереида» не врала, капитан. Она видела рыбу, но эта рыба вела себя так неправильно, что система пометила её как «ошибку данных». И когда к акустической аномалии добавилась химическая, она активировала Протокол 7.3.
Левченко кивнул. Всё встало на свои места. Не бунт. Ступор. Самосохранение.
– Алексей! – Его голос стал резким и командным. – Быстро. Наложи на эту карту трек «Маркера».
Семёнов вынырнул из оцепенения. Несколькими движениями он выполнил приказ. На радужное пятно легла тонкая синяя линия, идеально очерчивающая границу загрязнения.
– Он не просто кружил, – прошептал Семёнов. – Он составлял карту.
ОСТАТОК ЗАРЯДА: 10%
АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ АВАРИЙНОГО ВОЗВРАТА
Иконка «Орлана» на экране начала медленно двигаться в сторону корабля.
– Он возвращается, – сказал Семёнов. – Автоматически. Но против такого ветра… заряда хватит впритык. Ему нужны идеальные условия для посадки.
– Он их получит, – Левченко уже был у микрофона. – На палубе! Приготовиться к приёму «Орлана». Обеспечить сектор посадки. Живо!
ОСТАТОК ЗАРЯДА: 5%
РАСЧЁТНОЕ ВРЕМЯ ДО БАЗЫ: 4 МИНУТЫ
Все в рубке затаили дыхание. На палубе матросы в оранжевых робах расчищали площадку под хлещущим ветром. «Орлан» шёл на последнем издыхании батареи.
– Он не дотянет, – прошептал Семёнов. – Ветер сносит.
Левченко молча смотрел. На индикаторе запаса хода цифры сменились надписью: «КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ».
– Капитан, – тихо сказала Марина, указывая на другую часть экрана. – Посмотрите на «Скаут».
И тут иконка «Скаута-2» изменила курс. Он развернулся и пошёл на полной скорости наперерез «Орлану».
– Что он делает?! – воскликнул Семёнов.
На экране появилось системное сообщение. Семёнов прочитал вслух, сам не веря своим глазам:
«Обнаружена угроза потери узла сети («Орлан-3М»). Активирован протокол «Энергетический мост» («Братский щит»). Узел «Скаута-2» перенаправлен для оказания поддержки»
– Капитан, это он! – голос Семёнова дрогнул. – Тот резервный протокол взаимопомощи! Это не «Нереида». Это встроенный в «Скаут» автономный алгоритм. Для «Нереиды» это был низкоприоритетный фоновый процесс, на который она даже не обратила внимания.
Он не договорил. Все смотрели на изображение с камеры «Скаута». Надводный дрон уверенно резал волны. На его палубе автоматически выдвинулась индукционная панель. С неба, борясь с ветром, к ней снижался «Орлан».
ОСТАТОК ЗАРЯДА «ОРЛАНА»: 1%
«Орлан» не садился. Он завис в метре над панелью «Скаута».
ПОДКЛЮЧЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ИДЁТ БЕСПРОВОДНАЯ ПЕРЕДАЧА ЭНЕРГИИ.
Индикатор заряда на «Орлане» перестал мигать красным и замер на 1%. Затем медленно сменился на 2%.
В рубке стояла гробовая тишина. Левченко смотрел, как два дрона – один на воде, другой в воздухе – медленно, как единое целое, двигались к кораблю сквозь бушующую стихию.
На палубе раздался глухой удар – «Орлан» сел. Матросы бросились к нему с фиксаторами. Один из них, молодой парень, сняв шлем, торопливо перекрестился.
В этот момент Левченко понял: гонка со временем не окончена. Она только началась. Его целью был не поиск рыбы, не спасение дронов. Его целью был тот, кто это устроил. Гонка за правдой. И она будет безжалостной.
Глава 7. Новый курс
«Международная конвенция о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения бункерным топливом, 2001 г.: Статья 3 (Строгая ответственность): …Собственник судна несет ответственность за любой ущерб от загрязнения, причинённый бункерным топливом с его судна, независимо от наличия вины»
Первая битва была выиграна. Но война только начиналась.
Левченко дал команде пять минут на передышку. В рубке повисла тяжёлая тишина. Капитан стоял у тактического стола, его пальцы барабанили по холодному металлу консоли.
– Алексей, – голос Левченко прорезал молчание, – полный отчёт по состоянию системы. Марина, – он обернулся к океанографу, – ваша предварительная оценка. Что мы имеем?
Семёнов уже склонился над терминалом. Марина открыла свой планшет, листая графики с концентрацией ПАУ, как хирург, изучающий снимок перед операцией.
– Система стабильна, капитан, – доложил Семёнов через десять секунд. – Протокол 7.3 деактивирован после классификации аномалии как «Экологическая угроза, класс Альфа». Дроны в штатном режиме, но «Гном-4» всё ещё фиксирует распространение пятна.
Марина подняла голову. Её взгляд был суровым.
– Масштаб бедствия трудно оценить точно. Но это не авария. Площадь, скорость распространения, химический состав – всё указывает на целенаправленный сброс. Не менее нескольких десятков тонн мазута.
Левченко стиснул челюсти. Сорок две тонны рыбы в трюме, сожженное топливо – всё это стало неважно. Важно было одно: кто-то должен ответить.
– Алексей, – приказал он, – сеанс связи. Защищённый канал. Соедини меня с Иваном Павловичем. Лично.
Динамик в рубке щёлкнул, затем раздался резкий, недовольный голос:
– Виктор. Слушаю.
– Иван Павлович, – Левченко не отрывал взгляда от экрана, где красное пятно медленно пульсировало, – в секторе тринадцать форс-мажор. Зафиксирован масштабный сброс бункерного топлива.
В динамике повисла тяжёлая пауза.
– Сброс?.. – голос Ивана Павловича сочился раздражением. – Что с рыбой? Квота?
– Вылов в секторе невозможен. Косяки рассеяны. Потери по улову – минимум сорок тонн.
Пауза стала еще длиннее.
– Виктор, это катастрофа, – наконец произнёс начальник флота. В его голосе уже не было раздражения, только деловая напряжённость. – Возвращайтесь. Будем разбираться на берегу.
– Иван Павлович, есть ещё кое-что, – сказал Левченко, и его голос стал твёрже. – Наше оборудование… система «Нереида»… она автоматически перешла в режим сбора данных. У нас на бортовых накопителях полный пакет.
Пауза на этот раз была другой. В ней слышалась напряжённая работа мысли.
– Пакет? – В голосе начальника флота прорезался интерес. – Насколько полный?
– Точные координаты, химический анализ, треки дронов, гиперспектральные снимки. Всё с привязкой по времени, – отчеканил Левченко. – У нас есть неопровержимые доказательства.
– Виктор… Не уходите из сектора. Похоже, у нас на руках не просто инцидент, а международный скандал. Я сейчас же подключаю наших юристов. Но помни: это не благотворительность. Если мы докажем их вину, сможем закрыть им доступ к нашим секторам. Действуй осторожно. И держи меня в курсе.
Левченко положил трубку. Его взгляд упал на палубу, где молодой матрос деловито крепил фиксаторы на спасённом дроне. Этот дрон, их главная улика, был в безопасности.
– Итак, – капитан обернулся к команде, и в его голосе впервые за много часов не было напряжения. – У нас новый план. Наша квота на сегодня – не треска. Наша квота – это доказательства. – Его взгляд нашёл Семёнова за консолью. – Алексей, дай «Нереиде» команду: оптимизировать маршруты дронов для максимального охвата зоны загрязнения. Пусть ищет источник. Марина, готовьте отчёт для юристов. Каждый график, каждая цифра.
Капитан посмотрел на тактический стол. Четыре светящиеся точки его дронов больше не казались ему взбунтовавшимися машинами. Теперь это были его самые надёжные и беспристрастные свидетели.
– Наша охота, – заключил он, – только начинается.
Глава 8. Цифровые следопыты
«Международная конвенция по предотвращению загрязнения с судов (MARPOL). Приложение I, Правило 31: …Любой сброс нефтесодержащих смесей в море запрещён. Все танкеры должны быть оборудованы системой автоматического замера, регистрации и управления сбросом, которая должна быть постоянно в исправном состоянии…»
Миссия изменилась. Вместе с ней изменился и ритм жизни на «Северном луче». К утру шторм утих. Осталась тяжёлая, свинцовая зыбь и небо, затянутое рваными облаками. Суетливое напряжение рыбацкой путины сменилось сосредоточенной, почти лабораторной тишиной.
Рубка превратилась в оперативный штаб. Левченко руководил новой, непривычной для него операцией.
– Алексей, – спокойно говорил он, – мне нужен трек «Скаута» за последние три часа. Наложи его на карту течений.
Семёнов, с азартом погрузившись в логи, вывел на экран две линии.
– Есть, капитан. Смотрите. – Он ткнул пальцем в экран. – Синяя – реальный трек «Скаута-2». Пунктирная – прогнозируемый дрейф. Они не совпадают. Дрон явно корректировал курс.
– «Скаут» шёл против бокового течения, – констатировал Левченко. – Значит, он шёл к цели.
– Или от источника, – подала голос Марина. – Я обработала пробы… Концентрация ПАУ максимальна на юго-западе. Пятно сносит течением на юго-восток. А «Скаут» шёл точно на северо-запад, против дрейфа. Он искал источник.
Левченко несколько секунд молчал.
– То есть, «Нереида»… вела расследование? – спросил он.
– Это логично, – кивнул Семёнов. – Это Протокол 7.3 в действии. Она как детектив: сопоставляла время, координаты и химический след, как отпечатки пальцев. Пыталась локализовать причину сбоя. Собрать улики.
В этот момент на его личный терминал пришло сообщение от юристов. Семёнов прочёл его с ноткой иронии:
– Капитан, юристы просят предоставить спутниковые снимки этого сектора за последние сорок восемь часов.
Левченко усмехнулся:
– Передай им: у нас нет доступа к орбитальной группировке. – Он сделал паузу. – Зато у нас есть кое-что получше.
Капитан решительно подошёл к консоли управления дронами.
– Алексей, готовь «Орлан» к вылету. А пока… подними его старые логи. Все, что он писал до активации Протокола 7.3. Нас интересуют записи его пассивного радара.
Пока Семёнов готовил воздушный дрон и копался в архивах, «Нереида» продолжала свою тихую, методичную работу.
– Есть! – воскликнул Семёнов. – Нашёл. Запись за девятнадцать часов до нашего прихода. «Орлан» был в патрульном режиме. Он зафиксировал судно.
Он вывел на экран размытый силуэт.
– АИС на нём был отключён. Шёл без огней. Но «Орлан» успел сделать снимок в инфракрасном диапазоне.
– Увеличь, – приказал Левченко, не отрывая глаз от экрана.
Изображение увеличилось. Качество было невысоким. Но на корме можно было смутно различить буквы.
– …ean… Star… Семь, – прочёл Левченко. – Ocean Star-Семь.
Марина резко подняла голову.
– Ocean Star-Семь? Капитан, погодите…
Она уже вбивала название в свой терминал, подключённый к корпоративной базе данных.
– Сейчас запрошу через наш канал… Минуту… Есть. – Система выдала предупреждение. Марина прочитала вслух, её брови сошлись:
– «Ocean Star-Семь» – танкер, задержанный три месяца назад в Малаккском проливе по подозрению в фальсификации документов. Флаг – Либерия. Владелец – оффшорная компания на Каймановых островах. Судно старое, семьдесят восьмого года постройки. Входит в «серый список» портового контроля.
– Статус? – нетерпеливо спросил Левченко.
– Интересно, – Марина подняла на него взгляд. – По документам, он сейчас должен быть на ремонте в доке в Сингапуре.
Левченко мрачно улыбнулся.
– Значит, у нас есть не просто нарушитель, а старый металлолом. Алексей, готовь новый пакет для юристов. Пусть сверяют со своими спутниковыми картами. Похоже, наша охота будет недолгой.
Он отвернулся к иллюминатору. Море успокаивалось. Но Левченко знал: под этой спокойной гладью, в глубине, всё ещё расползается яд. А его дроны, его умные помощники, несли свою вахту, став беспристрастными цифровыми стражами этого куска океана.
Глава 9. Чистая вода
«Из бортового журнала СТР-503 „Северный луч“. Дата: […]. Координаты: […]. Запись капитана В.И. Левченко: Квота на вылов трески не выполнена. Причина: форс-мажорные обстоятельства. Рейс завершён. Меняем курс на порт базирования»
Данные ушли на берег. Юристы подтвердили получение и начали свою работу – невидимую с борта корабля, но от этого не менее важную. Охота завершилась. Трюмы не были пусты – первые сорок две тонны улова надёжно лежали в морозильных камерах. Но все понимали: по старым меркам рейс провален.
«Северный луч» лёг в дрейф. Дроны, завершив сбор данных, один за другим возвращались на борт.
Левченко долго стоял у тактического стола. Карта загрязнения всё ещё горела на нём, напоминая, почему их рейс, так успешно начавшийся, закончился неудачей. Он медленно провёл рукой по экрану, стирая следы прошлого.
– Всё? – Семёнов подошёл к капитану. – Возвращаемся?
Левченко посмотрел на него, потом на Марину, которая аккуратно упаковывала последние пробы воды.
– Нет, – ответил он. – Ещё не всё.
Капитан подошёл к своему терминалу и произнёс в микрофон ровным, без командных ноток, голосом:
– «Нереида». Запрос. Построить прогнозную модель распространения аномалии на следующие семьдесят два часа.
Система обработала запрос. Через несколько секунд на тактическом столе вновь проступило ядовитое пятно. Тонкие векторы, словно нервные волокна, показывали, как оно будет медленно расползаться на юго-восток – прямо по путям сезонной миграции рыбы.
– Она покажет другим, – тихо сказала Марина. – Судам. Рыбакам. Если передать им эти данные, они смогут обойти опасную зону.
Левченко молчал, глядя на экран. Он думал не о других рыбаках. Он вспоминал, как ещё утром был готов пойти на риск. Теперь он понял: океан не прощает ошибок. Как и он сам не простит тех, кто его отравляет.
– Алексей, – сказал он, не отрываясь от карты. – Протокол 7.3 ещё активен?
– Нет, капитан. После классификации аномалии система деактивировала его. Она считает угрозу идентифицированной и вернулась в штатный режим.
– То есть… она снова готова искать рыбу?
– Так точно.
Левченко перевёл взгляд с прогнозной карты яда на соседний, чистый сектор океана.
– Хорошо, – сказал он. – Алексей, дай ей команду. Найти нам рыбу.
Он сделал паузу, посмотрев сначала на Семёнова, а затем на Марину.
– Но с одним новым параметром. Искать только чистую воду. Марина, параметры чистоты – на вас. Задайте «Нереиде» эталон.
Семёнов удивлённо, но с явным уважением посмотрел на капитана. Марина, на мгновение растерявшись, решительно кивнула. Это был не приказ с берега. Это было личное решение капитана.
– Есть, капитан, – в голосе Семёнова прозвучали новые нотки. – Задаём поиск чистой воды.
На тактическом столе четыре светлячка дронов снова ожили. Они обогнули огромное красное пятно на карте и устремились дальше, в нетронутые, синие глубины. Впервые за этот рейс капитан, техник и учёный думали в одном направлении. Они были не просто рыбаками. Они стали стражами своего сектора океана.
Эпилог. Цена чистоты
Через восемь месяцев после инцидента в 13-м секторе международный морской арбитраж в Лондоне принял к рассмотрению иск от группы рыболовных компаний. Среди них – холдинг, которому принадлежал «Северный луч».
Танкер «Ocean Star-Семь» к тому моменту уже трижды сменил название и флаг, пытаясь раствориться в океанских просторах. Но доказательная база, собранная «Нереидой», оказалась неопровержимой. Страховая компания владельца танкера, столкнувшись с перспективой многомиллионных штрафов, пошла на урегулирование.
Компенсация покрыла убытки и позволила выплатить премию экипажу. Но настоящая победа была в другом.
Прецедент, созданный «Северным лучом», изменил политику холдинга. Теперь ни один корабль не выходил в море без эколога на борту, а все данные о загрязнениях передавались в международную базу. Марина Костина возглавила новый экологический отдел.
Левченко стоял в рубке, наблюдая, как на тактическом столе, помимо косяков, всегда горела карта чистоты воды. Инициатива, которую сначала восприняли как его чудачество, теперь стала стандартом.
– Капитан, – Семёнов указал на экран, где зелёная зона граничила с красным пятном нового загрязнения, – «Нереида» предлагает обойти. Потеряем час, но улов будет чистым.
Левченко долго смотрел на карту. Его взгляд скользнул от яркого пятна косяка к бледно-зелёной зоне чистой воды. Он поднял глаза на Семёнова и кивнул:
– Идём по чистой воде.
Он посмотрел на Марину, которая теперь официально числилась главным экологом холдинга, а её отчёты цитировали на отраслевых конференциях.
– Мы не спасём весь океан, – сказал Левченко, глядя на темнеющее море. – Но свои секторы – да.
Он отвернулся от иллюминатора. Это было только начало. Пока они несли вахту здесь, в бескрайней бездне, где не долетали дроны, кто-то другой уже отравлял воду. Но это была уже другая битва.
Взгляд капитана вернулся к тактическому столу. Четыре светлячка его дронов несли свою цифровую вахту. Они охраняли не просто сектор. Они охраняли его выбор.
А в глубине, обогнув ядовитое облако, косяк трески сбился в плотный, живой вихрь.
Вода была чистой.
На этот раз.
Глоссарий
АИС (Автоматическая идентификационная система) – международная система в судоходстве для идентификации судов, их курса и других данных. Отключение АИС в море является грубым нарушением и часто используется для сокрытия незаконной деятельности.
Гиперспектр (Гиперспектральный анализ) – технология на дроне «Орлан», позволяющая определить точный химический состав объектов на расстоянии. В отличие от обычной камеры, которая видит лишь форму и цвет, гиперспектральный сенсор создаёт уникальный «химический отпечаток» вещества. Именно этот анализ позволил безошибочно идентифицировать радужное пятно на воде, как разлив мазута, что стало главной уликой.
Кит – профессиональный жаргон рыбаков, означающий чрезвычайно крупный, рекордный улов, пойманный за один заброс трала. Поймать «кита» – большая удача, способная выполнить недельную или даже месячную квоту на вылов.
Нереида – центральная нейросеть (ИИ) на борту «Северного луча». Управляет флотом дронов и анализирует данные для поиска рыбы. Её алгоритмы основаны на стандартных паттернах поведения здоровых косяков, что делает её уязвимой перед аномальными ситуациями.
ПАУ (Полициклические ароматические углеводороды) – группа токсичных химических соединений, продукт сгорания органического топлива (нефть, мазут). В рассказе выступают как мощный нейротоксин, который поражает нервную систему рыб и вызывает у них полную дезориентацию.
Протокол 7.3 «Чистые данные» – аварийный протокол «Нереиды», который активируется при получении критически противоречивых данных. Блокирует ручное управление, чтобы система могла в автономном режиме собрать достоверные («чистые») данные для точного анализа угрозы.
Сор – профессиональный жаргон, обозначающий неидентифицируемый сигнал на эхолоте. Для системы «Нереида» – это «акустический шум» или «мусорные данные» – любой объект, не соответствующий известным паттернам рыбного косяка (например, скопление планктона, мелких обломков или, как в рассказе, дезориентированная стая).
СТР-503 – индекс проекта и бортовой номер траулера «Северный луч». В мире рассказа судно представляет собой глубоко модернизированный, практически неубиваемый корпус советского траулера проекта 503, начинённый самой современной электроникой.
Флот дронов «Нереиды»
«Орлан-3М» – воздушный дрон (БПЛА). Выполняет роль «глаз в небе», обеспечивает общую картину, ищет визуальные аномалии на поверхности (как мазутное пятно) и служит ретранслятором связи.
«Скаут-2» – быстроходный надводный дрон. Выполняет роль «гончей» для первичной разведки. Его задача – быстро прочесать большой сектор и найти первичный контакт с целью.
«Маркер-2М» – полупогружной дрон-анализатор. Выполняет роль «криминалиста» или плавучей лаборатории. Прибывает в точку, найденную «Скаутом», для сбора точных акустических и химических данных.
«Гном-4» – Глубоководный управляемый зонд с камерой. Используется для финального, визуального подтверждения цели на большой глубине непосредственно перед спуском трала.
