Шидловская И.- Дарий Донцов-25

Произведение поступило в редакцию журнала «Уральский следопыт» .   Работа получила предварительную оценку редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго  и выложена в блок «в отдел фантастики АЭЛИТА» с рецензией.  По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия

——————————————————————————————

Первая глава

 

В кабинете у главного редактора издательства «Время покажет» Казимира Акакиевича Буздяка одновременно пахло дурно — недорогими сигарами, и недурно — свежезаваренным кофе. Хозяин кабинета, уже далеко не молодой лысоватый мужчина с обвислыми щеками и усами, попивая из огромной чашки с надписью «Любимому шефу» дымящийся напиток, листал рукопись, лежащую перед ним на столе. Посетитель, сидевший напротив, нервно теребил в руках спортивную шапочку, ожидая приговора.

— Ну-с, молодой человек, — редактор строго посмотрел поверх очков в неожиданно дорогой роговой оправе и, опустив глаза, прочитал на титульном листе: — Дормидонт Глупцов.

Названный заёрзал на стуле, хотел было что-то сказать, но только вздохнул.

— Эко вас угораздило, батенька, — покачал редактор головой и, видя непонимание, пояснил: — Я про имечко ваше. И фамилию, — и, противно хихикнув, прибавил: — Ссс. Что имя-с у вас, что фамилия-с, не для печати-с.

Собственные ФИО его явно не смущали, более того, из-за многонациональности их обладатель чувствовал себя причастным не только к славному польскому народу благодаря имени и немного усам; к не менее славному украинскому благодаря фамилии, хоть туда и закралась за века буковка «з», но и ко всей мировой литературе благодаря великому Гоголю, а вернее, его творению, а если быть уж совсем точным, то — отчеству его героя.

Молодой человек заметно оживился.

— А, — облегчённо выдохнул он, — это маменька очень любила старинные имена, вот и назвала. А фамилия наша известная, ещё со времён Петра Первого.

И виновато пожав широкими плечами, довольно симпатичный, но худоватый автор пухлого фолианта, добавил:

— Говорят.

— Ага, ага, — кивнул Буздяк, — этих-то, ваших однофамильцев, всегда хватало на Руси, — Рука потянулась за сигарой. — Но давайте ближе к телу…

Посетитель испуганно вскинул брови.

— … Вашего романа, — как ни в чём не бывало продолжил усач. — Должен отдать должное вашему таланту, а он, замечу, у вас есть, роман получился довольно интересным. Сюжет увлекательный, много новых фишек, приёмов. В общем, мы вас будем печатать, — вынес он вердикт.

У Дормидонта перехватило дыхание. От услышанной новости, сказанной обыкновенным редактором, он словно окаменел, как от взгляда необыкновенной Горгоны. Но Казимир Акакиевич был больше страшен своими ФИО, а так выглядел довольно симпатично, несмотря на крючковатый нос, немного выпученные глаза и широкие брови. К тому же перед глазами у обозванного талантом писателя сразу замелькали перспективы в виде миллионных тиражей, Букеровской премии и всемирной славы, и он ожил.

— Но для начала надо подобрать вам приличный псевдоним.

Окинув взглядом высокую, что даже на стуле было заметно, фигуру будущей знаменитости, редактор пошарил глазами по полкам с книгами и, что-то заметив, вдруг широко улыбнулся, так что даже сразу подтянулись щёки и поднялись усы:

— Дар… ий Донцов! Как вам?

Впрочем, было понятно, что никакой ответ кроме положительного его не устроит.

— Согласны, Дормидонт, на царское персидское имя?

— Да, — неохотно согласился обладатель редкого русского имени, так как понял, что другого выхода у него нет.

— Вот и ладушки, — погасив сигару в пепельнице, потёр руки редактор. — Заключим договор, и можете приступать к серии криминальных романов.

— Как? — растерялся писатель. — Я же пишу про любовь, приключения…

— Вот и пишите про свою морковь, — довольный шуткой, рассмеялся Казимир Акакиевич, — а у нас сейчас востребован криминал.

И немолодой мужчина даже попытался изобразить кое-что руками, заметно оживившись, как мальчишка:

— Пиф-паф! Тра-та-та! Погони, убийства, драки, расследования, мафия, крёстные отцы и дети, в общем. Вот-вот, — вдруг подскочил он на стуле. — И название есть! «Крёстные отцы и дети».

Дормидонт, отныне Дарий, обречённо вздохнув, отправился в юридический отдел…

 

Вторая глава

 

Дормидонт-Дарий со злостью захлопнул ноутбук и возмущённо произнёс:

— Пять серий по десять книг! И всё одно и то же: погони, убийства, драки! На — до — е — ло! Сколько можно?

— «Вот напишете еще одну серию, и пишите что хотите», — перекривил он Буздяка.

— Как бы не так! Вам всё мало! — парировал Донцов.

После такой пламенной речи, ему не свойственной, у расстроенного писателя даже слёзы выступили.

Он сидел за столом сгорбившись, тупо уставившись на клавиатуру. Затем устало провёл рукой по коротко остриженным русым волосам, потёр сначала щёки, давно не бритые, а потом, сняв очки, глаза, красные от долгих часов просиживания у монитора. Встав из-за стола, слегка размялся, прошёлся по кабинету, уставленному шкафами с книгами классиков мировой литературы. Дотронулся до золотистых и серебристых корешков, нежно погладил. Увидев, что на них полно пыли, вытер руки о спортивные брюки с вытянутыми коленками. Щёлкнул кнопкой электрической кофемашины, примостившейся на широком подоконнике, распахнул окно.

Со свежим воздухом, пахнущим ранним октябрём, в комнату влетели звуки одиноких авто и монотонное чухканье метлы. Город просыпался, и на улицах появлялись первые его гвардейцы — дворники.

«Петрович, — с нежностью произнёс Глупцов, как будто увидел родного человека. — Дворник может быть только Петровичем, кто бы сомневался?» — И широко улыбнулся, наблюдая, как пока ещё трезвый гвардеец ловко орудует метлой.

Красная, жёлтая, рыжая и местами ещё зелёная листва, раненная первым морозом, лежала у ног блюстителя чистоты и ждала своего часа быть сметённой в кучи и вывезенной прочь. Дормидонту стало жаль её.

«Пусть бы ещё полежала, порадовала взор… Глядишь, паук бы сплёл из паутины не один узор…» — произнёс грустно писатель, почувствовавший себя вдруг поэтом.

Он уже давно разговаривал сам с собой. У ещё молодого — тридцатилетнего, но робкого и стеснительного, да к тому же очень занятого писателя не было ни друзей, ни любимой девушки. Вся его жизнь проходила в написании книг, очень востребованных и продающихся. Но радости это уже не приносило. Чтиво оно и есть чтиво — никаких премий ему не вручали. Сняли, правда, один фильм, но режиссёр оказался полной бездарностью, и слава сценариста для Дария Донцова тоже не засияла. Да ещё сначала прототип его псевдонима возмущалась, так что уже хотели сменить имя, но потом дела пошли в гору, и известная писательница, решив, что лишний пиар в виде подающей надежды литературной звёздочки ей не помешает, успокоилась.

С ненавистью посмотрел на серебристый гаджет с надкусанным американским фруктом. А ведь он мечтал писать о том, любовь к чему с детства привила ему мать: о прекрасных дамах и хранящих им верность честных и бесстрашных кавалерах, о коварных предателях, которых рано или поздно настигнет кара. Он был мечтателем с большой буквы и с очень доброй душой… И вовсе не кровожадный.

Вот его Анна Каренина не погибнет, а толпы мужчин будут штабелями укладываться на рельсы, отвергнутые прекрасной дамой, а она выберет самого достойного… И кот у него свой будет, не Бегемот, конечно, но очень умный, обаятельный и говорящий… А ещё он напишет об американской мафии, и намного круче, чем ‎Марио Пьюзо… А ещё…

Дормидонт застыл, в глазах блеснул огонёк, затем другой, а через пару мгновений карие глаза горели синим огнём. Мужчина резко вдохнул полной грудью, распрямляя широкие худые плечи. Даже брюки и те подтянулись на острых коленках, чувствуя ответственность момента.

Воодушевлённый какой-то явно новой идеей, Дарий-Дормидонт сел за стол, открыл ноутбук, заброшенный совсем ненадолго, и принялся печатать. В чашке остывал эспрессо… В окно всё так же долетало монотонное чух-чух, но увлечённый новыми мыслями писатель уже не слышал этого…

 

Третья глава

 

— Простите, кто последний? — кило на десять, не меньше, серый полосатый кот, да какой там кот — котяра, вежливо, как и положено воспитанному говорящему животному, обратился к наполняющим большую гостиную стоящим и сидящим людям.

Все посмотрели изучающе на пушистого новичка, но никто ничего не ответил, и каждый продолжил заниматься своими делами. Кот ни капли не расстроился из-за невежливого приёма, а плюхнулся в мягкое кресло и осмотрелся.

На небольшом плюшевом диванчике вальяжно развалился явно иностранец.

«Никак, гангстер», — подумал кот, заметив сначала оттопыренный от кобуры пиджак, где лежал, конечно же, Магнум — первое, что пришло на кошачий ум, а затем и характерные коротенькие чёрные усики, и блестящие штиблеты. Но особенно на эту мысль навела почему-то сигара, которой пыхтел крепкий коренастый мужчина лет тридцати-пятидесяти — кот в человеческом возрасте не очень разбирался.

«Итальянская мафия, не иначе», — сделал полосатик умозаключение, исходя из неглубоких познаний истории, базирующихся в основном на любимом фильме бывшего хозяина «Крёстный отец».

Затем кот перевёл взгляд на окно, у которого стояла томная дама в шляпке с вуалью и в бархатном платье моды девятнадцатого века, театрально держа на отлёте длинный мундштук с дымящейся сигаретой. Время от времени она затягивалась и, видимо, витая мыслями далеко от этого места, выпускала дым в открытое окно. Корсет так стягивал талию, что её запросто мог обхватить одной пятернёй какой-нибудь деревенский мужик. Но таких здесь не было.

Зато были два похожих друг на друга худосочных господина неопределённого возраста и рода занятий.

«Наверное, чиновники, — Такое определение скорее всего бы подошло им. На эту мысль кота наводили чёрные костюмы, светлые рубашки, синие галстуки — типичный дресс-код «белых воротничков». — Но похожи-то, похожи, прямо — двое из ларца, одинаковы с лица», — ухмыльнулся кот.

В углу, за журнальным столиком, резались в карты три азартных молодых человека. Причём один из них был с голым торсом.

«Видимо, проигрался», — не пожалел его котяра.

В центре комнаты на пилоне танцевала девушка. На неё никто не смотрел. Поэтому стриптиз она не показывала, а, наверное, должна была. Кот, не дождавшись эротики, со словами «да ладно, не март на дворе», быстро переключился на следующего оригинала. У стены на гвоздях лежал йог, сложив руки в перманентном приветствии.

Дальний родственник тигра подошёл поближе.

— Намасте, — сложил лапы кот, всегда мечтавший побывать в жаркой Индии — уж очень любил тепло и мечтал встретиться и поболтать с бенгальским дядей. Но поболтать не удалось даже с присутствующим йогом, тот ушёл в себя и ни на что не реагировал.

Ничего не происходило, и хвостатый пушистик на задних лапах подошёл к двери кабинета и прислонил ухо. Тонкий слух поймал звуки — разговаривали двое:

— Но я не хочу об этом писать, — недовольным тоном говорил один.

— Но читателям же понравился мой персонаж, — канючил второй.

— Ну и что! — повысил голос первый. — Я пишу совсем другой роман, о современности. Какие пираты, скажи на милость?

В ответ второй шумно засопел, и первый, уже намного доброжелательнее и спокойнее произнёс:

— Ну хочешь, я напишу продолжение? — У второго вырвался возглас счастья. — Но не сейчас, сначала мне нужно закончить эту работу, так что иди пока, подожди в гостиной.

Любопытный полосатик успел отойти, и массивная дверь открылась, выпуская колоритного персонажа, сверкающего чёрными глазами — настоящего пирата, обвешанного саблями, кинжалами, какими-то блестящими медальками.

«Мама дорогая! — давно кот так не удивлялся. — Это что же, Джек Воробей? Не может быть! Я не верю своим зелёным очам!»

Вышедший и правда был очень похож на героя «Пиратов Карибского моря», но, присмотревшись, можно было заметить и отличия: пониже ростом, поплотнее, по… по… по…

«Как-то много «по» для одного героя», — скривился кот, ему не понравился Неджек Неворобей.

В гостиной повисла непривычная тишина, все бросили свои дела и словно сурикаты гипнотизировали дверь. Через минут пять она открылась, и появился хозяин квартиры, взволнованный и очень довольный.

«Прямо как Туман, конь моего бывшего соседа в деревне, когда его отпускали поваляться в луже. Коня, в смысле. Выглядел таким же придурком. Да и его хозяин не лучше: когда выпивал, ни одной лужи не пропускал. Хоть и не любил. Наверное. Хотя, кто его знает», — вздохнул кот и поспешил на всякий случай поближе к писателю.

 

Четвёртая глава

 

— Дамы и господа! Друзья! — торжественно обратился Дормидонт к собравшимся, обводя всех горящим взглядом.

«Теперь он похож на оскароносца, — сморщил нос кот, отчего белые усы стали торчать не в стороны, а вперёд. — Сейчас начнёт рассказывать, как он всех любит и как благодарен».

— Поздравьте меня, я закончил его! — писатель энергично потряс флешкой. — Я написал пятьсот двадцать четыре страницы «Принесённых аистом»! — Кот не угадал, писатель явно хотел, чтобы благодарили его.

Все зааплодировали, гангстер даже подбросил шляпу одного из «двоих из ларца» к потолку. Та зацепилась за люстру. Никто не засмеялся, выглядело, как в дешёвой американской комедии, да ведь и мафиози был не совсем русским, вернее, совсем не русским.

Обе дамы — и позапрошлостолетняя, подхватившая полы платья, и стриптизёрша, которой нечего было подхватывать, — засеменили к писателю.

— Cher auteur, prends-moi! Après tout, vous avez depuis longtemps élaboré un plan pour le roman «Variety»!* – воскликнула так и не успевшая полностью обнажиться довольно красивая, но с вульгарным макияжем  иностранная девица.

«Француженка, кто бы сомневался!» — по произношению догадался кот, когда-то он увлекался языкознанием.

Девица явно вознамерилась прильнуть к Дарию потным после физических нагрузок телом.  Но хоть оно и выглядело и спортивным, и подтянутым местами, кое-где острое кошачье зрение всё же выхватило неаппетитную апельсиновую корочку целлюлита. Кот скривился, было заметно, что он не хотел бы оказаться на месте писателя.

«Слава кошачьим богам», — В следующий миг вздохнул облегчённо полосатик, увидев, что почти обнажённой, в одном блестящем раздельном купальнике танцовщице писатель не ответил взаимностью и даже немного отстранился от французского тела.

— Нет, меня! — С неожиданной силой оттолкнула вторая соперницу — именно такими выглядели девушки. — Ты же мечтал написать о своей Анне Карениной, — перейдя на «ты», видимо, из-за разницы в возрасте — два столетия как-никак, пусть и литературных — сложила молитвенно руки дама, прикусывая нижнюю губку и не сводя томных глаз с писателя: — Дормидоша, я согласна стать твоей главной героиней и путеводной звездой.

Она провела рукой в ажурной перчатке по правой щёчке, где была нарисована «мушка», приподняла вуаль, открывая миленькое личико с нежным овалом, губками бантиком и большими синими глазами, обрамлёнными чёрными пушистыми ресницами.

«Сейчас поведётся», — спрогнозировал кот, видя, что сердце писателя дрогнуло. Тот не отрываясь смотрел на свою Анну.

— Но-но, дамочки, поосторожней, нам было обещано задолго до вас, — Взяв аккуратно за плечи, двое мужчин-«чиновников» отставили дам в стороны. — Еще до прочтения в девятом классе русского и французского классиков автор зачитывался приключенческими и фантастическими романами Купера, Рида, Верна, Дюма, Беляева…

— Простите, а вы к ним каким боком? — вдруг гневно перебил кот, от которого никто не ожидал такой грубости.

Полосатик подумал, что перечисление классиков могло затянуться, ведь Дормидонт перечитал всю мировую литературу. Практически всю.

— А мы — люди из будущего, — почему-то шёпотом произнесли «двое из ларца», и кот, не видя в них ничего фантастического, на мгновение потерялся в пространстве и времени, но только на мгновение. Собравшись с духом, он выпалил, защищая не только свои честь и достоинство , но и всех, кто томился в очереди:

— Булгакова он тоже рано прочитал! — Показав язык, полосатый хулиган повернулся к писателю и приторным голосочком промяукал: — Мяв дорогой автор, вы же всегда мечтали обо мне — таком умном, таком симпатичном, образованном коте.

Дормидонт кивнул и с надеждой посмотрел почему-то на йога. Вся надежда была на восточную мудрость. Но йогин продолжал как ни в чём не бывало лежать на гвоздях и даже в ус не дул. Потому что у него его не было, как и бороды.

«Подозрительный какой-то йог», — Кот, наконец, понял, что же его смущало в облике лежащего на гвоздях — отсутствие растительности на лице.

Зато в ус дул гангстер. Он, размахивая Магнумом, разогнал всех по местам:

— Мистер Донцов, да плюньте вы на эту шушеру. Пишите обо мне. У меня, знаете, какая история? Обрыдаетесь. Пройдёмте, я вам расскажу, — И открыл дверь в кабинет, пытаясь втолкнуть туда растерянного писателя.

Но тут появилась… она!

 

* — Cher auteur, prends—moi! Après tout, vous avez depuis longtemps élaboré un plan pour le roman «Variety»! (франц.) — Дорогой автор, возьмите меня! Вы ведь давно вынашиваете план романа «Варьете»!

 

Пятая глава

 

Очень высокая, отчасти из-за огромной платформы на чёрных сапогах, девушка лет двадцати спрыгнула с окна. Услышав стук обуви о паркет, все обернулись и ахнули.

Облегающий комбинезон едкого фиолетового цвета из латекса до мельчайших подробностей демонстрировал прелести идеально сложенного девичьего тела. На кожаном с заклёпками чёрном поясе висел бластер, миниатюрный, дамский вариант, видимо. Раскосые, похожие на кошачьи, глаза серого цвета смотрели не отрываясь на Дормидонта. Тот залюбовался и чёрными, до плеч, волосами гостьи, и её правильными чертами лица: ровным носиком с подрагивающими ноздрями, алыми чувственными губами.

Все как заворожённые смотрели в направлении свалившегося на их головы несчастья, очень красивого, все признали сразу и безоговорочно, но к их сожалению, напрочь отнявшее всё внимание писателя.

— Кто ты? — произнёс наконец Глупцов, когда пауза слишком затянулась. Ещё никогда его вид в такой степени не соответствовал старинной фамилии.

— Твоя Аэлита, наверное, — пожала плечами чёрно-фиолетовая девушка с белоснежной кожей. — Или гостья из будущего. Там, — она кивнула на окно, — меня ждёт модуль. Если не будешь обо мне писать следующий роман, я улечу. На другую планету, — запросто сказала красавица, поправляя каре — причёска была сделана идеально, впрочем, как было идеальным всё в героине нового романа — это уже поняли все.

Но никто не хотел упускать свой шанс попасть в новый роман и зажить новой жизнью, и персонажи наперебой начали предлагать свои услуги.

— А давайте я в прошлой жизни была якобы она, — первая очнулась «Анна Каренина». — Сейчас модно писать о реинкарнации, — Она забыла про манерность и театральность и выглядела очень симпатично и естественно.

Кот испытал к ней прилив тёплых чувств, и ему даже стало немного жаль девушку из прошлого.

«Когда теперь Дормидоша о ней напишет», — почесал он лапой за ухом.

— И я, и я из прошлой жизни! — не в состоянии придумать что-то своё, эхом повторила стриптизёрша, продолжая вызывать в полосатике неприятные эмоции — теперь из-за отсутствия фантазии в её французской головке.

— О, а мы-то как раз из будущего, — обрадовались «двое из ларца». — Для нас найдётся местечко, автор? — спросили они в один голос с надеждой — по пятьдесят процентов на каждого.

Но писатель смотрел только на свою звезду, он никого не видел и не слышал, поглощённый созерцанием неземной красоты.

— Так вы хотите сказать, что нам ничего не светит? — возмутилось уже всё полуобнажённое трио игроков, гневно размахивая картами.

«Краплёные, — успел заметить кот. — От негодяи-шулеры».

— Нас можно поместить на другую планету и сделать злодеями, проигрывающими в карты космическую добычу где-то на задворках Вселенной, — предложил один из них, самый накачанный — мышцы так и играли под кожей молодого атлета.

«И когда они только успевают качаться? — удивился кот. — Карты-то лёгкие».

Следующим привлёк к себе внимание американец итальянского происхождения:

— А я не согласен быть второстепенным, тогда уж лучше подожду своей очереди в новом романе, где буду главным героем, — Расстроенный гангстер-мафиози направился на выход, активно жестикулируя Магнумом и напевая какую-то арию из какой-то итальянской оперы какого-то великого итальянского композитора. При этом не очень спешил, всё ещё надеясь, что его остановят. Надежда умерла вместе со щелчком замка закрывающейся за ним двери.

Кот, молниеносно оценив ситуацию и будущие перспективы, ничего не сказал. Он просто покрепче и понежнее прижался к стройной ножке новенькой и потёрся о её руку. Та в ответ погладила пушистика и даже хотела взять на руки, но, увидев размеры, передумала… Правда, не забыла мило улыбнуться. И всем стало понятно, что кот в деле, то есть в новом романе. Это же подтвердил вскоре и Дарий-Дормидонт.

— Я буду писать о тебе, моя прекрасная инопланетянка, даже название романа сейчас родилось… — заплетающимся языком произнёс он.

— Не надо, — приложила девушка тонкие пальчики к губам писателя, отчего тот чуть не лишился сознания. — У меня просьба. Кот’э только возьми, ага? — погладила она другой рукой пушистика, отчего тот тоже чуть не грохнулся в обморок на пару с новым хозяином.

И только йог всё также неподвижно лежал на своих гвоздях, всем видом показывая, как далёк он от человеческо-литературных страстей. Своя нирвана ближе к телу, как говорится…

 

Шестая глава

 

Прошло три года…

 

— Дорогой мой Дормидонт, — Изрядно поседевший, но всё ещё очень резвый Буздяк вскочил со стула и рысцой подбежал к вошедшему писателю. — Как же я рад вас видеть, дорогой мой! — слово «дорогой» напрочь вытеснило все остальные прилагательные из лексикона редактора. — Я уже потерял всякую надежду вас лицезреть, дорогая вы наша звезда! — Неподдельное восхищение чувствовалось и в словах, и в глазах Казимира Акакиевича. — Присаживайтесь, дорогой, я вам кофе сейчас сварю, — Он нажал на кнопку кофемашины и поставил чашку. — Вот, пока полюбуйтесь, — и редактор указал на шкаф.

Все полки были заставлены романами Дария Донцова, теми, которые он написал по заказу издательства. Но на верхней полке особняком стояла одна книга, в чёрном, усеянном серебряными звёздами, переплёте. «Дормидонт Глупцов» — значилось вверху имя автора, внизу название — «Любовь из будущего», а по центру портрет той самой чёрно-фиолетовой дивы с огромным полосатым котом на руках. Дормидонту стало неловко, и он отвёл взгляд от шкафа. Последнюю книгу он напечатал в другом издательстве, в этом как раз шла реконструкция, а ждать он не мог.

— Как вы поживаете, Казимир Акакиевич? — поинтересовался он, сделав ударение на слове «вы».

Слава Богу, хозяин кабинета никогда не слыл занудой и не стал жаловаться на нехватку средств в издательстве и личные проблемы со здоровьем. Поэтому он, показав оттопыренный большой палец — окей по-русски, обратился к долгожданному гостю.

— Дормидонт Жоржевич, у меня всё отлично, а вас позвольте поздравить с высокой наградой. Горд, чрезвычайно горд, — приосанился Буздяк, подбирая животик и поправляя усы, — что лично знаком с обладателем Букеровской премии. Надеюсь, что когда-нибудь буду иметь честь поздравить вас с получением Нобелевской, — а потом почему-то шёпотом спросил. — Но как, мой дорогой, как вам удалось написать такой роман?

— Это всё она, моя муза, — скромно потупил глаза писатель, — без неё ничего бы не было: ни романа, ни меня — самого счастливого на земле человека.

— Я за вас очень, очень рад. Очень, — умилился Буздяк, сложив на животе руки. — А можно на неё взглянуть хоть одним глазком? На вашу музу? — умоляюще посмотрел редактор.

Дормидонт открыл дверь и позвал:

— Любимая, можешь зайти на минутку?

В кабинет стремительно вошла девушка в облегающих голубых джинсах и серой, в тон глаз, шёлковой блузке навыпуск. Светло-русые волосы в толстой косе ниспадали до поясницы, неземной аромат наполнил кабинет. Она мило улыбнулась, обнажив белоснежные зубки, и протянула руку:

— Маша.

— Так просто? — удивился редактор. — Просто Маша? — и, вопросительно посмотрев на Дормидонта, подмигнул: — Просто Мария?

— Нет-нет, что вы, Казимир Акакиевич, никаких «простомарий», меня ждут мои персонажи, я им обещал, — замахал руками писатель. — К тому же теперь я буду писать о Маше, иначе она просто исчезнет, — высокий, подтянутый, уверенный в себе мужчина повернулся и с застенчивой улыбкой посмотрел на свою звезду: — Да, Машунь? — Его облик светился и переливался всеми цветами радуги, во всяком случае, так показалось хозяину кабинета.

— Да, любимый, — согласилась звезда и тут же предложила: — Только обещай мне, что Котэ будет и в следующем романе.

— Обещаю, как же без него, — закивал утвердительно счастливый писатель и, обняв девушку, направился к выходу, где за дверью их ожидал упомянутый герой, развалившийся в кресле и беседующий с одетым по-восточному человеком в белоснежной чалме. Сразу трудно было узнать в нём того, кто в гостиной писателя всё время лежал на гвоздях.

Котэ за это время ничуть не изменился, разве стал чуть толще — сказалось хорошее питание из рук любимой хозяйки, и чуть большим философом — благодаря общению с вернувшимся в мир людей йогом. Тот отрастил усы, бороду, стал настоящим гуру, и теперь они вместе выступали, читали лекции, вели канал на Youtube, делясь человеческой и нечеловеческой мудростью со всеми желающими.

Дверь за парой закрылась, а редактор стоял, боясь вспугнуть необыкновенное ощущение, будто бабочка счастья села ему на сердце и своими усиками пощекотала душу. Но тут дверь приоткрылась, появилась коротко остриженная голова, и он услышал:

— Спасибо за все, Казимир Акакиевич: что поверили в меня, научили работать. За бесценный опыт. Мы вам очень благодарны — и я, и Маша, и мои герои.

Редактор ничего не успел ответить, а дверь уже захлопнулась, и через пару минут под окнами послышались шаги и смех писателя, его музы и их пушистого любимца.

— Вот тебе и любовь-морковь, — Казимир Акакиевич потянулся было за сигарой, но потом передумал. — А ведь Дормидонт прав — нужно писать о том, к чему душа лежит, тогда и будет тебе счастье — в виде любимой девушки и премии Букера, — философски изрёк повидавший немало на своём веку человек, смотря мечтательным взглядом поверх крыш домов.

Погружённый в свои мысли, он не услышал, как, глядя на одинокую фигуру в окне, кот задумчиво произнёс:

— Буздяк… А неплохая фамилия для нового персонажа!

________________________________________________________________________________

каждое произведение после оценки
редактора раздела фантастики АЭЛИТА Бориса Долинго 
выложено в блок отдела фантастики АЭЛИТА с рецензией.

По заявке автора текст произведения будет удален, но останется название, имя автора и рецензия.
Текст также удаляется после публикации со ссылкой на произведение в журнале