начало

 

Ли Сянь, последний император тангутского царства Си-Ся, пытался задобрить Темуджина богатыми дарами, но ничего не вышло.

Кюрбел-Хатун, жена Ли Сяня, которую Темуджин взял к себе в наложницы, в первую же ночь укусила всесильного правителя, предварительно обработав зубы ядом калотрописа. Кюрбел-Хатун бросилась в Жёлтую реку, на берегу которой стоял ханский шатёр, а Темуджин умирал долго и мучительно – три дня и три ночи.

Поэтому не стоило строить иллюзий относительно дальнейшей судьбы полностью разгромленного Тангутского царства. Было ясно, что Угэдэй, наследовавший империю Темуджина, как только уничтожит других претендентов на престол, направит свои войска на землю бывшей империи Си-Ся, чтобы полностью истребить весь народ тангутов.

Янхал-Аба не стал дожидаться этих событий. Он предложил членам своего рода отправиться на север, чтобы найти новое место обитания. Путь лежал через монгольские земли, но Янхал-Аба удачно миновал все ханские кордоны. Он слушал Землю, и Земля указывала ему правильный путь. К небольшому сначала обозу присоединялось всё больше и больше тангутских отрядов и родов, бесцельно кочующих по степи, и к озеру Бай-Куль вышло не менее десяти сотен воинов и двадцати сотен женщин и детей.

Однако здесь тангуты не стали задерживаться надолго. Переночевав на берегу озера, они намеревались двигаться дальше на север – настолько велик был их страх перед монголами. Осталось решить, как обойти озеро – с севера, где было холоднее, и измотанные долгим переходом тангуты могли не выдержать, или с юга, где была вероятность встретиться с отрядами Темуджина.

Но утром оказалось, что за ночь озеро сковало льдом – тонким, как слюда, но достаточно крепким, чтобы по нему прошёл весь тангутский отряд.

Прошло ещё трое суток пути вдоль широкой, скованной льдом Энхэрхэ, и когда караван встал на очередной привал, к Янхал-Аба подошёл его старший сын, Эхе-Хубон.

— Янхал-Аба, мать хочет здесь остаться. Ей понравилось это место. Ей кажется, что оно станет нашей родиной.

— Родина у нас одна, Эхе-Хубон, и мы её уже потеряли.

— Не время скорби о потерянном, Янхал-Аба. Тангуты могут начать новую жизнь. Мать чувствует это. И это может случиться здесь.

— Мать не права, Эхе-Хубон. Знаниями, данными мне от предков, я вижу, что здесь нам не будет покоя.

— А где он, покой, Янхал-Аба?

— Покой в кургане…

— Янхал-Аба, как старший сын, я даю команду ставить юрты. Я верю матери. Ей было видение от Тэнгри. Она с ним говорила…

— Она говорила, но не поняла смысла сказанного…

— И ещё…

Эхе-Хубон замялся, но Янхал-Аба уже знал, что хочет сказать сын.

— Сегодня ночью ты видел Кюрбел-Хатун?

— Да, отец.

— И что она говорила?

— Ничего. Просто приходила ко мне. Это был первый раз с тех пор, как мы расстались. Тогда, за день до сдачи Инчуаня, она говорила мне про калотропис, но я ничего не понял. Я знал, что лисы вырыли нам нору. Я мог увести её из крепости.

— Не вини себя, Эхе-Хубон. Орёл уже проглотил бабочку… Всё было предрешено.

— Откуда ты знаешь про бабочку и орла, отец? – поражённо спросил Эхе-Хубон.

— Я знаю, что ты любил её, что ты скучаешь по ней, — продолжал Верховный жрец, не отвечая сыну. — Кюрбел-Хатун всё сделала правильно. Она спасла нас.

— Люди говорят по-другому…

— Я слышал, что говорят люди. Они считают, что воины Верховного Правителя преследуют тангутов, потому что Кюрбел-Хатун убила Темуджина. Но это не так. Темуджин принял решение уничтожить нас ещё восемь лет назад, когда император Ли Цзенсу прогнал его посланника. И если бы Темуджин остался жив, никто бы из тангутов не выжил. Угэдэю было уже не до нас. Много кто хотел унаследовать трон Темуджина после его смерти, и Угэдею пришлось бороться за этот трон. Мы успели уйти…

Некоторое время отец и сын стояли в тишине.

— Раз ты видел Кюрбел-Хатун, я соглашусь с тобой, Эхе-Хубон. Давай останемся здесь, — прервал молчание Янхал-Аба. — Но внуки твои узнают, что я был прав. Им придётся уходить…

— Уходить – куда?

— Они уйдут дальше. Для всех будет казаться, что тангуты бесследно исчезли, но они будут возвращаться.

— Когда?

— Пройдёт шесть раз по девять кругов, ещё два круга и ещё девять лет – и лишь тогда тангуты вернутся сюда. Но вернутся они по-другому.

— Как, Янхал-Аба?

— Это они решат сами. Мы должны оставить им коридоры, а как ими воспользоваться – это их дело.

— Какие коридоры?

— Раз ты решил остаться здесь – коридоры тоже будут здесь. Их сделаю я, потом – ты, потом – твой сын. Мы должны успеть сделать их до твоих внуков. У них времени уже не будет.

— Но, Янхал-Аба, я не умею их делать.

— Тебе будет видение, и ты узнаешь…

— Когда?

— Только после моей смерти…

— Ты не умрёшь, Янхал-Аба! Ты бессмертен!

Великий Жрец рассмеялся. Впервые с тех пор, как покинул разрушенный Инчуань.

— Это неправда, Эхе-Хубон. Я знаю, что люди так говорят, что твоя мать так говорит, но это – неправда.

Едва сын ушёл, Янхал-Аба стал думать о священном послании. Без него не стоит начинать строить коридор. Когда они только заходили в долину Унга-Турэн, Янхал-Аба приметил необычный камень, гладкий с одной стороны, словно скифское зеркало. Янхал-Аба знал, что написать на этом камне, и он напишет это уже завтра.

 

Телекомпания «Пеликан»

Кирилл Рябиков, корреспондент телекомпании «Пеликан», ровно в 16 часов, вернувшись из поездки в Гаханы, направился в студию, чтобы отсмотреть черновой материал. Практически сразу за ним в аппаратную влетел гендиректор Веремеенко.

— Ну что, Кирилл, есть тема?

— В общем, есть, Сергей Витальевич, только вот мы отсняли почти полтора часа исходников. Мне на просмотр, расшифровку синхронов и монтаж понадобится не меньше четырёх часов.

— Какие четыре часа, Кирилл? Какая расшифровка? У нас выпуск через два часа. А с тебя я планировал открываться. Ты мне лучше скажи – щуки есть?

— Есть.

— Кусали мальчика?

— Не то что кусали – они ему в хлам ногу разорвали! Только вот я разговаривал с доктором, и он выразил сомнение…

— К чёрту – доктора, к чёрту – сомнения. Сильно не заморачивайся на деталях. Главное: щука – мутант. Почему – мутант? Потому что плохая экология. Плюс – тезис о том, что мы отправляем детей в летний лагерь, а они там живут совершенно бесконтрольно. Настолько бесконтрольно, что на них щуки нападают. Понял?

— Понял, Сергей Витальевич, только вот доктор считает…

— Кирилл, никаких «только вот». Через два часа сюжет должен лежать у выпускающего редактора. И он должен быть в том ключе, о котором мы с тобой договаривались.

Кирилл Рябиков сделал сюжет через один час сорок минут.

 

Инцидент в детском лагере

ВВК (ведущий в кадре)

До областного центра дошли жуткие слухи о нападении щуки-мутанта на детей из летнего лагеря «Степной Орёл», расположенного в пятнадцати километрах от райцентра БаяндАй, возле деревни ГахАны. Подробности происшествия выяснял наш корреспондент Кирилл Рябиков.

АЗК (автор за кадром)

Летний оздоровительный лагерь «Степной Орёл» находится в трёх часах езды от областного центра возле деревни Гаханы. Родители с удовольствием отдают детей в этот лагерь, рассчитывая, что их отпрыски поправят здесь здоровье на свежем воздухе и натуральных продуктах. Однако, вчера в лагере случилось чрезвычайное происшествие. Щука напала на ребёнка.

Синхрон (титры: Миша Колобаев, вторая смена, второй отряд):

— Мы с Вадиком пошли на пруд. Мы в прошлом году здесь тоже купались. Но нам никто не сказал, что щуки завелись. Мы только вошли в воду, а Вадик как заорёт. Я его вытащил, из ноги кровища хлещет. Тут вожатые прибежали, директор лагеря, Вадика унесли.

АЗК (автор за кадром):

Предположительно, на школьника напала большая рыба. Скорее всего, щука. Дети, отдыхающие в первой смене, рассказывали, что в небольшом озере Гаха-Нур, которое находится возле лагеря, неожиданно завелись щуки. Эти обычно осторожные хищницы вели себя крайне неадекватно.

Синхрон (титры: Василий Голубев, вожатый):

— Дети рыбачили на карасей, но не успевали они вытащить карася, как на него, как на живца, клевала щука. Большинство щук сорвались. Вы же понимаете, настрой наших удочек на щуку не рассчитан. Но некоторых удалось поймать. Потом мы уху из них варили. Очень даже ничего.

АЗК (автор за кадром):

Администрация лагеря, безусловно, должна была оповестить о случившемся департамент образования администрации региона, правоохранительные органы, и уж, во всяком случае, предупредить о феномене ребятишек, которые приехали во вторую смену. Однако, этого сделано не было. Почему? Администрация лагеря от комментариев отказалась.

Интершум:

— Кто вам давал разрешение на съёмку? Уберите камеру!

АВК (автор в кадре):

— Сейчас за моей спиной находится то самое озеро Гаха-Нур, где и произошло нападение щуки на ребёнка. Вы видите, что размеры озера не превышают гектара. Щуки здесь не водились никогда. Учёные говорят: всех организмов, которые теоретически могут обитать в таком озере, для пропитания одной щуки хватит лишь на две-три недели.

АЗК (автор за кадром):

Более того, оценивая поведение щуки, учёные в неофициальной беседе предположили, что это животное-мутант. Причиной для необратимых мутаций могла послужить плохая экология, которая, к сожалению, в последнее время становится отличительной чертой нашего региона.

Как только сюжет прошёл по новостям и Рябиков получил скупую похвалу от начальства за оперативность («хотя, конечно, можно было бы, Кирилл, и поглубже копнуть»), журналист вернулся в аппаратную, где на монтажном столе оставался рабочий материал. Он покрутил кассету вперед-назад, пока не нашёл, наконец, нужный фрагмент.

Зря Веремеенко не стал его слушать. Щука-мутант, бесконтрольность – всё это, конечно, неплохо, но вне сюжета остался весьма любопытный синхрон, который, с одной стороны, никак не подвёрстывался к основной канве инцидента в лагере «Степной Орёл», но, с другой стороны, добавлял ещё больше загадочных деталей в происшедшее.

 

Синхрон с кассеты

(Кирилл Рябиков) – Скажите, Андрей Баирович, вы первый осмотрели мальчика. Какой характер носили его раны?

(Андрей Мангазаев, врач Баяндаевской ЦРБ) – Это рваные раны, типичные для нанесения острым предметом. Характер их не акцентированный, то есть каких-либо усилий, направленных именно на причинение травмы, со стороны кого-либо не предпринималось. Повреждения касательные, но площадь поражения достаточно большая.

(Кирилл Рябиков) – Эти повреждения действительно нанесла щука? Может, в воде какая-нибудь арматурина торчала?

(Андрей Мангазаев) – Нет. Во-первых, в озере никакой арматурины нет и быть не может. Там уже несколько лет дети купаются, и ничего не происходит. Во-вторых, характер повреждений говорит о том, что они оставлены живым существом. Только вот насчёт щуки у меня большие сомнения…

(Кирилл Рябиков) – А кто это тогда?

(Андрей Мангазаев) – Знаете, одно время я работал в Ольхонской ЦРБ, в Еланцах. И как-то с Байкала нам доставили поляка. Польского дайвера. Он занимался тем, что снимал для ЮНЕСКО какой-то фильм про нерп. Он с напарником работал в районе Ушканьих островов. И вот как-то они в подводном гроте заметили нерпу. Стали снимать её. Сначала она не обращала на них внимания, а потом, по мере приближения камеры, стала вести себя всё более беспокойно – двигалась из стороны в сторону, крутила головой. Поляки решили, что она так играется с ними, и подплыли ещё ближе. И вот когда до нерпы оставалось несколько метров, она рванула прямо на них. Нерпа сорвала с поляка маску, вырвала камеру – она так и осталась лежать где-то на дне – и когтями разорвала лицо, практически от подбородка до уха. Поляка привезли ко мне через три-четыре часа после происшествия. Он всё ещё находился в шоковом состоянии. Я обработал ему рану, и сейчас, когда я вспоминаю этот случай, невольно сопоставляю его со случившимся вчера в детском лагере. Я уверен на все сто процентов: характер ранения совершенно идентичен. Думаю, на мальчика напала байкальская нерпа.

(Кирилл Рябиков) – У меня сразу два вопроса, и я, честно сказать, не знаю, какой вопрос мне задать первым: как нерпа оказалась в этом пруду? и почему она вела себя так агрессивно?

(Андрей Мангазаев) – Сначала отвечу на второй вопрос. И в случае с польским дайвером, и во вчерашнем происшествии нерпа вела себя совершенно одинаково, потому что была испугана и пыталась защитить себя в меру своих представлений о самозащите. Нерпа никогда не нападёт на человека, пока она не решит, что оказалась в безвыходном положении. Дайверы загнали её в грот, в замкнутое пространство, мальчик потревожил её в маленьком озере, которое также явилось для нерпы замкнутым пространством… А вот как она попала в это пространство, то есть в озеро – вопрос действительно интересный.

(Кирилл Рябиков) – Да, как? Нерпа – байкальское животное, а до Байкала – почти 150 километров. Кстати, и щука – байкальская рыба. Видимо, она попала в Гаха-Нур тем же способом, что и нерпа…

(Андрей Мангазаев) – Знаете, Кирилл, пока я работал в Еланцах, мне старики часто рассказывали, что существует некие подземные коридоры, которые связывают многие водоёмы Прибайкалья между собой. Большую часть времени эти коридоры закрыты, но иногда, неизвестно по какой причине, они открываются. Старики говорили, что этими коридорами раньше пользовались шаманы с непонятной для простых людей целью, но сейчас, когда потомственных шаманов почти не осталось, эти коридоры могут сами по себе открываться, а потом сами по себе закрываться. Я думаю, если эти коридоры действительно существуют, то они использовались для создания энергетических связей и определённого энергетического поля. Почему я так решил? Однозначного ответа я дать не могу. К такому умозаключению меня привели рассказы стариков в совокупности. Кто-то что-то намекнул, кто-то добавил какую-то деталь, и в итоге у меня возникла такая уверенность. Несколько лет назад я читал на эту тему статейку в районной газете «Наше Прибайкалье». Там как раз об озере Гаха-Нур и рассказывалось. После этой публикации редактора зачем-то уволили, газету изъяли из библиотек, но статью успели положить на какой-то сайт, и она, думаю, там до сих пор лежит. Поищите в интернете через поисковики – может, найдёте, если вам, конечно, это интересно.

Кирилл Рябиков остановил магнитофон. Интересно – неужели действительно в Интернете лежит статейка из районной газеты «Наше Прибайкалье» про подземные энергетические коридоры?

Рябиков вышел из аппаратной, сел за свой рабочий стол. Компьютер работал. Журналист зашёл в «яндекс», набрал в поисковой строке «озеро Гаха-Нур». Единственная ссылка, которую откопал во всемирной паутине поисковик, отправляла на ту самую статью из газеты «Наше Прибайкалье».

 

Периодика, сайт «Наше Прибайкалье»

Бермудский треугольник на озере Гаха-Нур

Две недели назад группа молодых людей из Усть-Орды гостила у одного из родственников в деревне Гаханы. В разгар веселья, когда изрядно уже было выпито, молодёжь решила искупаться. Приятели отправились на озеро Гаха-Нур, что в паре километров от деревни. Молодые люди долго блуждали по местности и хотели было уже поворачивать назад, как неожиданно набрели на долгожданное озеро. Даже не озеро – озерко около ста метров в поперечнике. И никакой растительности рядом – ни камышей, ни кустов, ни деревьев.

— Это и есть знаменитый Гаха-Нур? — удивился один из молодых людей (звали его Алексей). — Да я его переплюнуть смогу!

Неожиданно перед молодыми людьми появился какой-то старик.

— Осторожно, — предупредил он. — Это озеро священно и обид не прощает…

Слова старца, однако, не произвели на молодёжь должного впечатления, и компания шумно веселилась до тех пор, пока не обнаружила исчезновения Алексея. Тот словно в воду канул.

На берегу лежала его одежда — штаны, рубашка и ботинки. Купальщики долго ныряли, но так и не найдя товарища, решили вызвать профессионального водолаза. И каково же было их удивление, когда, вернувшись в Усть-Орду, они обнаружили «утопленника» возле одного из ларьков. Выглядел он по меньшей мере странно — в одежде с чужого плеча, с напуганными, блуждающими глазами. На вопросы товарищей Алексей не смог дать внятного ответа:

— Ничего не знаю. Последнее, что помню, нырнул в озеро…

Эту историю, напоминающую застольную байку, можно было бы воспринять с иронией, если бы не одно «но»: старожилы деревни Гаханы относятся к содержанию подобных рассказов не иначе как к реальным, вполне допустимым событиям. Одна из самых старых легенд об озере гласит, что когда-то, около ста лет назад, а может быть, и раньше, в озере утонул двухгодовалый жеребёнок.
Очевидцы утверждали, что животное, желая напиться, скользнуло в воду и уже не появилось из неё. Однако через несколько дней жеребёнка, целого и невредимого, обнаружили на Ордынском озере неподалёку от улуса Гушитский. Как жеребёнок оказался в пятидесяти километрах от Гаха-Нура, было полной загадкой, и неудивительно, что появились предположения, будто озеро каким-то чудесным образом, возможно, подземным каналом, связано с Ордынским.

В более поздние времена высказывалось мнение о пространственно-временном континууме, о проявлении в этом месте «эффекта бермудского треугольника», когда предметы и существа попадают как бы в другое измерение. Это мнение подпитывалось тем фактом, что и Бермуды, и Гаха-Нур находятся в месте разлома земной коры, где, как правило, и наблюдаются необъяснимые явления. В том, что Гаха-Нур связан с подземным миром, никто из старожилов не сомневался.

Местные шаманы говорят, что Гаха-Нур по своему значению не уступает Байкалу. Квасным патриотизмом здесь и не пахнет, поскольку речь идёт не о физическом, а метафизическом значении.

Сергей Маслаков, Наше Приангарье, № 22, 10 июня 1996 г.

Материал действительно был любопытный. Причём, явно не в формате обычной «районки». Особенно Рябикова порадовало словосочетание «пространственно-временной континуум». Но зачем же редактора увольнять?

Впрочем, немного подумав, Рябиков пришёл к выводу, что нашёл достаточно простой и очевидный ответ на этот вопрос. Сегодня в лагере ему говорили, что «Степной Орёл» открылся летом 1996 года. Материал в «Нашем Прибайкалье» вышел в самом начале лета этого же года. Районное начальство явно было не в восторге, что местность, где открывается детский лагерь, получит сомнительную славу Бермудского треугольника. У начальства, видимо, были определённые виды на этот лагерь: раскрутка в районе экологического туризма, расширение рынка сбыта сельхозпродукции, явно какие-то личные интересы… В этом случае понятно и недовольство материалом, и увольнение редактора газеты.

Что касается предположения доктора Мангазаева о появлении в озере Гаха-Нур нерпы, которую затянуло туда из Байкала, то оно, в принципе, подтверждалось автором статьи, неким Сергеем Маслаковым. Логично предположить, что несколько дней назад в районе деревни Гаханы внезапно открылся подземный коридор, который связал Гаха-Нур с Байкалом. По коридору в Гаха-Нур пошла щука, а потом и нерпа. А, может, этот коридор открылся не сам, а его кто-то открыл?

 

Коминтерна, 29, 21 июня 2007 года

— Итак, Олег Станиславович, расскажите, что произошло с вами со времени нашего последнего разговора? – Даржинэ сидела в единственном кресле в квартире Манцева и неотрывно смотрела на энергетика.

— А со мной должно было что-то произойти? – Манцев пытался говорить равнодушно, даже с некоторой иронией, но тревога, а временами и испуг отчётливо проскальзывали в его голосе. – Ничего со мной не произошло.

— Погодите, Олег Станиславович, не гоните лошадей, как говорила моя бабушка. Не далее как в этот вторник вы мне позвонили и рассказали, что человек из вашего сна, которого мы определили как шамана из красной юрты, заявил вам, что он будет возвращаться. Так?

— Так.

— За эти ночи – то есть сегодня и вчера – вы ещё хотя бы раз видели этот сон?

— Один раз видел, один раз – нет.

— И когда вы его видели, он снова сказал вам, что будет возвращаться?

— Да.

— То есть этот сон был таким же, как вы видели ранее?

— Не совсем. Когда он что-то достаёт из кармана халата перед тем, как этот самый халат сжечь, он говорит «табан», а сегодня ночью он сказал «зурген». Собственно, «зурген» он и раньше говорил, но последнее время я от него только «табан» слышал.

— А где вы спали вчера ночью?

— Я перебрался с вашего матраца на диван. Какая разница – где спать, раз он везде приходит?

— Понятно. Теперь я обязана вас спросить: вы готовы максимально правдиво отвечать на мои вопросы?

— Да.

— Предупреждаю, что в ходе нашей беседы я буду применять методы гипноза – только методы, потому что, по большому счёту, гипнотизировать я не умею. Вы готовы к этому?

— Да.

— Замечательно. Итак, в течение последнего месяца в вашей жизни произошло некое событие, которое вы тщательно скрываете от всех – даже от близких друзей. Какое это событие?

— Знаете, Даржинэ, я понимаю, что должен вам всё рассказать, но я надеюсь, что это всё останется между нами…

— Безусловно.

— Я нашёл клад. Не то, чтобы клад, а так – чью-то заначку. Восемь золотых монет в серебряной оправе.

— А почему вы скрываете это от всех? Вы же не украли эти монеты, наконец…

— Ну, знаете, начнутся всякие слухи, сплетни. Завидовать начнут. Приукрасят. Кто-нибудь стуканет милиции, что я нашёл клад. Пойди потом доказывай – клад это или находка…

— В смысле? А в чём разница – клад или находка?

— Это чисто юридические тонкости. Клад – это умышленно спрятанные ценности, и я должен их сдать государству, получив вознаграждение в 50 процентов от оценочной стоимости клада. Находка – что-то потерянное кем-то когда-то, и, по большому счёту, я могу оставить её себе. Если, конечно, это не культурная ценность. Ну а в этом случае…

— Понятно, Олег Станиславович. К делу этот правовой ликбез не относится, хотя я почему-то уверена, что вы нашли именно клад. Эти монеты прятали умышленно, и мы вместе попробуем разгадать, с какой целью. Итак, когда это случилось?

— Что случилось?

— Ну, когда вы нашли клад, или, как вы говорите, находку?

— 7 июня.

— Вы были один?

— Да. Разве что дед Никита был, местный пастух, но перед находкой клада он ушёл домой. За меня молиться или что-то вроде этого…

Голос Манцева становился всё более ровный, лишённый интонаций. Даржинэ поняла, что энергетик начал входить в лёгкий гипноз. Сейчас ему предстоит снова пережить те минуты, когда он нашёл свой клад, но теперь с ним будет она, Даржинэ, и она не должна ничего упустить.

— Зачем за вас молиться?

— Он намекал, что сегодня должно что-то произойти. Он, мол, потомок шамана, и он что-то чувствует. Мы с ним некоторое время поговорили. Потом я достал сало, положил на пень. Прилетел дятел, утащил сало. Дед Никита изменился в лице и сказал, что это – знак, и что он должен пойти покапать где-то возле священного места. И ушел.

— Я не поняла – что именно знак? Что дятел утащил сало?

— Да.

— А в чём тут знак?

— Не знаю. Дед Никита что-то сказал по-бурятски, но я не понял, что именно.

— Вспомните, что именно он сказал? Как это звучало?

— Хухэ шунтул. Он принял твой дар. Он заметил тебя, — с усилием проговорил Манцев. Даржинэ показалось, что «хухэ шунтул» энергетик сказал каким-то не своим, совсем чужим голосом. «С украинским акцентом», — вспомнила вдруг она слова Секретарева.

— Вы уже когда-то слышали эти слова, не так ли? Слова хухэ шунтул?

— Не помню.

— Постарайтесь вспомнить, Олег Станиславович.

— Не помню.

— Хорошо, что было дальше?

— Я походил некоторое время и нашёл эти монеты.

— Где нашли?

— В шаманской роще. Дед Никита сказал мне, что это – бывшая шаманская роща. Я ходил полчаса, наверное – тишина. Потом раздался звук и цифры – две девятки, но я копать не стал.

— В смысле – две девятки?

— На детекторе – цифровой дисплей, и при каждом звуковом сигнале даётся характеристика цели по её проводимости и индуктивности. Цифры эти значения и показывают.

— А почему вы копать не стали? Испугались чего-то?

— Да ничего я не испугался… Просто когда такие цифры – никто не копает. Это обычно мусор.

— Но вы же стали копать. Почему?

— Я походил вокруг. Других звуков не было. Я вернулся и решил выкопать эту цель, чтобы по ней определить, есть ли перспектива дальнейших поисков. Бывает современный мусор – консервные банки, тюбики от зубной пасты, алюминиевые ложки. Их находишь – значит, тут жили недавно, и площадка интереса не представляет. А бывает мусор, но старинный: сбруя, украшения, фрагменты подсвечников. Значит – жили давно, и есть смысл искать дальше. Чтобы понять, что к чему, я стал выкапывать эту цель.

— Где лежала цель?

— Полянка. На ней – остатки от юрты.

— Брёвна, что ли?

— Нет, не брёвна. Как таковых остатков нет. Но я видел, что тут стояла юрта. По опыту. Трава немного другая и есть небольшое возвышение. На самом краю юрты этот сигнал и был.

— Прежде чем вы стали выкапывать, ничего не произошло?

— Ничего.

— Погодите. Вспомните ещё раз.

— Я взял лопату, и тут мне показалось, что где-то дерево упало. Я посмотрел по сторонам, но ничего не увидел. Тогда я стал копать и достал монеты. Сначала мне показалось, что это сбруя: монеты были вставлены в оправу и связаны друг с другом. И лишь потом понял, что выкопал золото.

— Что вы почувствовали?

— Как что? – восторг, возбуждение, эйфорию…

— И всё?

— Что-то в грудь кольнуло. Резко так, но сразу отпустило. Я решил, что это от радости какой-то спазм случился или что-то вроде этого.

— Потом?

— А потом ничего. Я положил монеты в сумку, достал бутылку водки, покапал. Остатки водки поставил возле пня, на котором сало лежало, когда его дятел унёс, – и домой поехал.

— Почему возле именно этого пня? Вы же монеты в другом месте нашли, на полянке какой-то…

— Дед Никита говорил, что это пень – от дерева, на котором висел шаман Анхалаев. И юрта, где я монеты нашёл, вроде как тоже анхалаевская была. Вот я и поставил там бутылку.

— Что значит – висел? Его повесили, что ли?

— Я тоже сначала думал, что это его красные повесили, но потом узнал, что так шаманов хоронили. Укладывали в мешок и к дереву в шаманской роще подвешивали.

— Понятно. Вы поехали домой?

— Поехал.

— И что?

— И ничего. Приехал домой, и всё было нормально, пока эти сны не начались.

— Так, погодите. Про сны поговорим отдельно. Мне надо отдохнуть. Я чувствую, что теряю с вами связь. У вас кофе есть?

— Что, простите? — после некоторой паузы спросил Манцев.

— Кофе, говорю, есть?

— А, кофе… Конечно, есть.

— Сделайте мне чашечку. И себе тоже. Нам надо немного отдохнуть. Вы помните, Олег Станиславович, о чём мы только что говорили?

— Смутно. Единственно, когда вы спросили меня про мои ощущения, и я вспомнил о том, как меня в грудь кольнуло, я словно снова пережил это чувство…

— То есть вас опять кольнуло?

— Да. Очень явственно. Мне даже кажется сильнее, чем тогда. Это плохо?

— Не знаю. Не обращайте пока на это внимания. Давайте попьём кофе, а потом постараемся продолжить…

 

Телекомпания «Пеликан», 3 июля 2007 года, утренняя планерка

— Итак, кто из присутствующих сможет мне рассказать, что произошло вчера утром в эфире? — Сергей Веремеенко, генеральный директор телекомпании «Пеликан, обвёл всех тяжёлым взглядом. Во всяком случае, ему сильно хотелось, чтобы его взгляд был тяжёлым. В его кабинете собрались все, кто хоть как-то был причастен к выпуску утренних новостей: инженеры, монтажёры, часть журналистов.

Веремеенко понимал, что на этот вопрос ему никто не ответит. То, что случилось вчера утром, в понедельник 2 июля, было вне его понимания. В 7.30 как обычно московским сетевым партнёром было оставлено окно под выпуск новостей. В эфир вышла программа новостей за пятницу. Повтор, конечно, не сказать, что сильно свежий, и Веремеенко всегда бесила необходимость выходить в утренний эфир с вечерним выпуском. Ладно, когда это был выпуск, записанный накануне. Но пятничные новости в понедельник… Однако, готовить свежий выпуск новостей и, соответственно, платить зарплату за работу в выходные дни у телекомпании не было денег.

Но в этот раз выпуск был совершенно не тот. Точнее говоря тот, но сюжет про происшествие в детском лагере был изменён кардинально! Последний блок «автор за кадром» был совершенно другой, чем в вечернем эфире, который выходил в пятницу! Вместо намёков на плохую экологию, которые Веремеенко видел вполне логичными, в сюжете толковалось про какие-то коридоры.

— Кирилл, объясни мне, что случилось? — Веремеенко обратился к Кириллу Рябикову, автору злополучного сюжета.

— Не могу знать, Сергей Витальевич, — неожиданно по-военному промямлил Кирилл, который и в армии-то ещё не успел послужить.
Веремеенко ответ понравился. Он понял, что выглядел грозно, раз Кирилл ответил по-военному, однако загадка от этого не разрешилась.

— Андрей? — Веремеенко обратился к Андрею Полякову, заместителю по технической части.

— Что – Андрей? Вы же знаете, что ещё в пятницу в 23.30 весь наш эфир был доставлен на вышку. Там он лежал до утра этого понедельника. Если бы на ОРПТЦ даже и решили похулиганить, у них нет аппаратуры, чтобы произвести перезапись. Да и кому это, по большому счёту, надо? Я понимаю – рекламный или предвыборный сюжет…

— Если у нас такая дисциплина, то и предвыборный сюжет смогут перемонтировать, — продолжал бушевать Веремеенко. — У тебя есть запись вчерашнего эфира на 7.30?

— Конечно.

— Давай взглянем ещё раз.

 

Инцидент в детском лагере, эфир 2.7.07, утренний повтор выпуска от 29.06.07

ВВК (ведущий в кадре)

До областного центра дошли жуткие слухи о нападении щуки-мутанта на детей из летнего лагеря «Степной Орёл», расположенного в пятнадцати километрах от райцентра БаяндАй, возле деревни ГахАны. Подробности происшествия выяснял наш корреспондент Кирилл Рябиков.

АЗК (автор за кадром)

Летний оздоровительный лагерь «Степной Орёл» находится в трёх часах езды от областного центра в степном районе возле деревни Гаханы. Родители с удовольствием отдают детей в этот лагерь, рассчитывая, что их отпрыски поправят здесь здоровье на свежем воздухе и натуральных продуктах. Однако, вчера в лагере случилось чрезвычайное происшествие. Щука напала на ребенка…

— Перематывай, Андрей, я это уже сто раз видел. Давай конец сюжета, — раздражённо сказал Веремеенко.

…АВК (автор в кадре):

— Сейчас за моей спиной находится тот самое озеро Гаха-Нур, где и произошло нападение щуки на ребёнка. Вы видите, что размеры озера не превышают тысячи квадратных метров. Щуки здесь не водились никогда. Учёные говорят: всех организмов, которые теоретически могут обитать в таком озере, для пропитания одной щуки хватит лишь на две-три недели.

АЗК (автор за кадром):

Впрочем, характер ранений, которые получил ребёнок, говорит о том, что в озере находится не щука, а байкальская нерпа. Она попала сюда посредством энергетических коридоров, которые открываются в этой местности с определённой периодичностью. Но если до сего момента они открывались стихийно, то на этот раз они открылись с вполне определённой целью. Опасайтесь – занал аюл – открытых коридоров!

— Кирилл, это твой голос? – спросил Веремеенко, стараясь выдержать усталые интонации.

— Мой.

— И что?

— Что – и что?

— Это ты говоришь?

— Нет, не я.

— А голос твой?

— Да.

— И как ты это объяснишь?

— Не могу знать, — снова обратился к военному уставу Рябиков.

— Что такое занал аюл?

— Не могу знать.

— Сергей, ну что ты привязался к парню? – снова вступил в разговор Андрей Поляков. – Ежу понятно, что он физически не мог перемонтировать сюжет.

— Раз ежу понятно, то тебе, Андрей, должно это быть понятно вдвойне, – вскипел Веремеенко. – Кто, по-твоему, перемонтировал сюжет?

— Полтергейст, — пожал плечами Поляков.

 

Коминтерна, 29, 21 июня 2007 года

— Итак, продолжим, — Даржинэ поставила кофейную чашку на единственный стол в квартире Манцева. Здесь же были навалены старинные монеты, фрагменты конской сбруи, пуговицы и товарные свинцовые пломбы. Одна из пуговиц на мгновение отвлекла её внимание:

— Герб Нерчинска. Интересно, как она сюда попала?

— Знаете, Даржинэ, по пуговицам, а особенно по торговым пломбам можно восстановить многие события истории, — увлечённо заговорил Манцев.

— Погодите, Олег Станиславович, — остановила его Даржинэ, увидев, что кладоискатель, похоже, сел на любимого конька, — вы расскажете мне об этом позже. Сейчас мне хотелось бы продолжить наш разговор.

— Опять гипноз?

— Нет. На этот раз мы попробуем обойтись без гипноза. Если, конечно, вы попытаетесь всё максимально вспомнить.

— Что именно?

— Когда у вас появился первый сон?

— Ну, я сейчас уже не вспомню…

— Оттолкнитесь от того дня, когда вы нашли золото… Вы его нашли, приехали домой – и спали нормально?

— Нормально.

— Сна не было?

— Нет.

— И когда он появился?

— Так… Я был в шаманской роще в четверг… А сон появился, кажется, в субботу… Точнее сказать, в ночь с субботы на воскресенье, — сомнение в голосе энергетика сменилось уверенностью.

— Почему вы вспомнили? В субботу или воскресенье произошло что-то ещё?

— Ничего не произошло. В субботу мы с Игорем Секретарёвым съездили в поля, порылись… Ничего особенного не нашли. Кстати, Нерчинскую пуговицу я тогда и откопал. Вечером приехал домой. Смотрю: в подъезде какие-то личности шарятся. Я сразу подумал: золото пришли тырить! Бегом в квартиру – оно на месте. Успокоился, мозгами пораскинул… В подъезде были бичуганы какие-то – откуда им про золото знать? Однако решил его перепрятать. То есть до этого я его вообще не прятал. Оно в кухонном шкафу лежало, в кружке. Я его из кружки достал и разложил монетки по разным местам: одну в кружке оставил, другую – в холодильник. Ну и так далее…

— А одну в кровати спрятали, под матрацем?

— Откуда вы знаете? – испуганно пробормотал Манцев.

— Не знаю, а предполагаю. Я что-то в этом роде и ожидала услышать. Более того – я могу вам рассказать, какого именно года монетка лежит у вас в кровати. Погодите – дайте посчитать… 1881 года… Проверьте.

Манцев подошёл к кровати, приподнял матрац, достал монету. Она так и оставалась в серебряном окладе.

— Это действительно 1881 год, — прошептал он. — Как вы догадались?

— Я вам объясню это, Олег Станиславович, но в своё время. У меня есть одна мысль, и если я вам её вот прямо сейчас расскажу, не получится чистоты эксперимента, который я запланировала на сегодня. Итак, после того, как мы с вами встретились в первый раз, вы перестали спать в кровати, перебрались на матрац, который постелили на полу. Верно?

— Да.

— Это был тот самый матрац, который я вам дала? Вы его накачали, как я вам говорила, и потом легли спать?

— Да.

— Вы спали две ночи – с двенадцатого на тринадцатое, с тринадцатого на четырнадцатое – и никаких снов не видели. Так?

— Так.

— В ночь на пятнадцатое человек в халате появился снова. Что изменилось?

— Где изменилось?

— В вашей постели.

— Да ничего не изменилось. Как спал на вашем матраце, так и спал.

— Подушка оставалась прежней?

— Да.

— Одеяло?

— Да. Точнее нет. Я поменял одеяло.

— Почему?

— Я пролил на прежнее одеяло реактив, которым чищу монеты, и его пришлось постирать.

— А в новом одеяле, которым вы укрывались взамен прежнего, была спрятана ещё одна монета. Так?

— Так, — испуганно прошептал Манцев.

— И я опять вам могу сказать её год – 1872-й. Проверьте.

Манцев протянул руку к одеялу, которое лежало тут же, на диване, где он сидел, и откуда-то из недр одеяла извлёк ещё одну монетку. Она также была в окладе.

— Да, — бесцветно сказал Манцев. – Пять рублей. 1872-й год. Чистого золота один золотник 39 долей…

Несколько секунд и Даржинэ, и Манцев молчали. Потом энергетик не выдержал:

— Скажите, наконец, честно – со мной происходит что-то страшное? Что мне делать?

— Я думаю, надо всё-таки посмотреть начало.

— В смысле? Что вы имеете в виду? Какое начало?

— Сегодня вы ляжете спать с самой старой монеткой. Она, кажется, 1836-го года?

— Да.

— Вот её и положите рядом с собой. Под подушку, в одеяло, под матрац. Куда угодно – главное она должна быть на минимальном расстоянии от вас. Другие монеты уберите подальше. В ту же кружку, например, где вы их изначально хранили. А завтра мы снова встретимся с вами.

 

Периодика, «Российская газета»

В 21.00, как раз в тот момент, когда Манцев размышлял, куда бы ему положить монетку 1836 года, в его квартиру позвонили. Энергетик подошёл к двери, прислушался – тишина. Звонок не повторялся, и никакого движения на лестничной клетке слышно не было. Посмотрел в глазок – пусто.

— Кто там? – нерешительно спросил Манцев.

Никто не ответил.

— Кто там? – повторил Манцев более уверенно.

И снова без ответа.

Тем не менее, Манцев открыл дверь. На лестничной клетке, на полу, лежала «Российская газета» – первой полосой вниз, последней – вверх. Маленькая заметка в подвале полосы была обведена красным карандашом. Манцев поднял газету и прочитал её.

 

«Центробанк выпускает монеты к 300-летию вхождения Хакасии в Россию

Банк России 16 июня выпустил в обращение памятные монеты из драгоценных металлов, посвящённые 300-летию добровольного вхождения Хакасии в состав России, а 18 июня — три серебряные монеты серии «Красная книга» с изображениями кольчатой нерпы, степного луня и краснопоясного динодона.

К 300-летнему юбилею вхождения Хакасии в состав России в обращение поступят: серебряная монета номиналом 100 рублей (масса драгоценного металла в чистоте 1 килограмм, проба сплава 925), золотая монета номиналом 50 рублей (масса драгоценного металла в чистоте 7,78 грамма, проба 999), золотая монета номиналом 10 тысяч рублей (масса драгоценного металла в чистоте 1 килограмм, проба 999).

Монеты имеют форму круга диаметром: серебряная монета номиналом 100 рублей и золотая монета номиналом 10 тысяч рублей — 100,0 миллиметра, золотая монета номиналом 50 рублей — 22,6 миллиметра.

На оборотной стороне серебряной монеты расположены изображения жителей Хакасии в сценах быта на фоне каменных столбов, гор и парящего над ними орла, золотой монеты номиналом 50 рублей — рельефное изображение герба Республики Хакасия, золотой монеты номиналом 10 тысяч рублей — изображение плотины гидроэлектростанции на фоне гор.

Тираж серебряной монеты номиналом 100 рублей — 500 штук, золотой монеты номиналом 50 рублей – 1,5 тысячи штук, золотой монеты номиналом 10 тысяч рублей — 100 штук.

Все три памятные серебряные монеты номиналом 1 рубль серии «Красная книга» имеют форму круга диаметром 33,0 миллиметра (масса драгоценного металла в чистоте 15,55 грамма, проба сплава 925).

На оборотной стороне одной монеты расположены рельефные изображения двух кольчатых нерп, второй — рельефное изображение летящего степного луня, третьей — рельефное изображение краснопоясного динодона. Тираж монеты — по 12,5 тысячи штук каждого вида.

«Российская газета», № 130, 19 июня 2007 года»

Под материалом, на нижнем поле газеты, всё тем же красным карандашом кто-то приписал:

Саг эхилхэ!

 

Москва, аэропорт Домодедово, 21 июня, 20.05

— Вы ведь встречались раньше с Олегом Манцевым, не правда ли? Знаете его лично?

Борис Волков, редактор специализированной газеты «Кладоискатель и золотодобытчик», только что прошёл регистрацию на рейс 778 авиакомпании «Сибирь» и намеревался проследовать на посадку. Человек, подошедший к нему и справлявшийся о Манцеве, был Волкову совершенно незнаком.

— Я его видел всего один раз, хотя и при не совсем обычных обстоятельствах… А вы, собственно, кто такой и по какому поводу интересуетесь Олегом?

— Моё имя вам ничего не скажет. У меня к вам просьба: передать вот этот футляр лично Олегу. Я сообщу ему, что футляр находится у вас. Как только вы прилетите на место, Олег с вами свяжется…

— Это, надеюсь, не бомба? – глупо пошутил Волков.

— Не бомба. Это монета, которую Олег давно уже разыскивает. Мне удалось приобрести её, и я считаю своим долгом передать монету Олегу. Мы когда-то договаривались на этот счёт…

— Если это такой раритет, то почему вы доверяете его мне, совершенно незнакомому человеку?

— Во-первых, я вас знаю достаточно для того, чтобы доверить вам эту вещь. Во-вторых, уверяю вас, эта монета представляет истинную ценность только для Олега Манцева – и ни для кого более. Я бы мог отправить её по почте, но время поджимает. Обстоятельства складываются таким образом, что он должен получить монету немедленно.

— Раз так – хорошо, я передам ему монету. Только я не знаю ни его телефона, ни где он живёт…

— Не беспокойтесь. Он сам свяжется с вами. Спасибо, что помогли…

Человек передал Волкову маленький свёрток и словно растворился в зале вылета аэропорта Домодедово. Народу было не так много, но человек умудрился затеряться среди тех немногих пассажиров, что кучковались возле стоек регистрации в ожидании своих рейсов.

Волков изучил свёрток. В клочок газеты – похоже, «Московского комсомольца» – завёрнуто что-то небольшое и круглое. Волков осторожно надорвал край свёртка, заглянул внутрь. Действительно, в нумизматическом футляре лежала золотая монета. Современная, российская, выпущенная к какой-то круглой дате. Распознать её Волков не смог, хотя считал, что неплохо знает новейшую нумизматику. Рвать свёрток дальше Волков счёл неудобным и решил отложить идентификацию монеты до встречи с Манцевым.

 

Красная юрта

В самой середине юрты, в очаге, выложенным белым камнем, горел огонь. Возле него сидело несколько человек – восемь мужчин и одна женщина. Главным был человек, одетый в синий халат с красной оторочкой, подпоясанный широким поясом – тоже синим, но более тёмного оттенка. На голове этого человека был надет шлем с рогами, в руке он сжимал трость. Лицо закрывали многочисленные верёвочки, закреплённые на шлеме. К трости было подвешено около полутора десятков колокольчиков и просто кусочков меди, связанных попарно. От этого, стоило человеку пошевелиться, по юрте шёл равномерный звон.

На поясе у человека в синем халате был закреплён кисет. Время от времени он доставал из него щепотку каких-то трав и кидал в огонь. Едва трава достигала пламени, как вспыхивала ярким, неестественно жёлтым цветом.
Человек в синем халате бормотал какие-то слова, все остальные молчали.

Наконец, когда в очередной раз пламя полыхнуло жёлтыми языками, он отчётливо произнёс:

— Алты.

— Алты, — повторила единственная в юрте женщина, взяла клубок красной шёлковой нити и направилась к выходу из юрты. На голове женщины было богатое украшение из множества серебряных монет. Тем монетам, которым не хватило места на головном украшении, каким-то непонятным Манцеву образом крепились к плотному темно-синему халату и свисали на кожаных ремешках до ярко-красного – пронзительно красного – пояса. На шею было надето украшение из восьми золотых монет в серебряной оправе.

Она шла прямо на Манцева, который только сейчас понял, что он тоже присутствует в юрте при этом странном обряде. Манцев попытался бежать, но не смог, потому что висел слева от входа в юрту в виде какой-то газообразной субстанции. Более всего он походил на облако. Ему стало страшно. Он понял, что если женщина сейчас просто сильно махнёт рукою, то Манцев разлетится по всей юрте – и кто его знает, смогут ли его молекулы снова собраться вместе?

Однако женщина настолько аккуратно прошла рядом, что Манцеву даже показалось, будто она не только видит его, Манцева, но и знает о его опасениях быть рассеянным по юрте. Женщина откинула войлок, скрывающий дверь, и вышла на улицу. Манцев заметил, что по ходу движения она разматывала клубок, а его конец был закреплён на стреле, воткнутой прямо в землю возле человека в синем халате. Манцев был уверен, что это – шаман, и не просто шаман, а обладающий особой силой.

Манцеву нестерпимо хотелось увидеть, что происходит на улице. Он слегка напрягся, чтобы заставить себя переместиться ближе к двери. Это ему не удалось, но уличная картинка появилась перед ним сама собой. Женщина, по-прежнему разматывая красную нить, дошла до родового сэргэ и девять раз обвязала его нитью. Потом уселась рядом прямо на землю и стала ждать.

Ожидание продлилось меньше минуты: раздался шум крыльев, рядом с женщиной пролетела какая-то яркая птица и села на сэргэ.

— Хухэ шунтул, — прошептала женщина.

 

Коминтерна, 29, 22 июня 2007 года, 7.00

— Олег, теперь вы, надеюсь, знаете, что делать? – голос в телефонной трубке был Манцеву совершенно незнаком.

— В смысле – знаю?

— Вы видели эхилхэ и у вас есть газета, в которой все написано.

— Кто такой эхилхэ, какая еще газета?

— Та газета, которую вы получили вчера вечером. Там все написано, — повторил голос, и связь прервалась.

Манцев еще некоторое время послушал короткие гудки, положил трубку.

Странный звонок. Впрочем, не более странный, чем все то, что происходило с ним последнее время. Да и сон сегодня ночью был совсем другой по сравнению с теми, что он видел раньше. Сон был длинный, непонятный, тревожный – но, удивительное дело, Манцев готов был пересказать весь сон в подробностях. Оставалось, однако, непонятное чувство досады, что он видел что-то интересное и необычное, но оно осталось где-то там, в другом мире.

И это что-то по независящим от него обстоятельствам он недоглядел. «Этот сон – вовсе не сон, — подумал вдруг Манцев. – Это то, что когда-то было».

 

Коминтерна, 29, 22 июня 2007 года, 7.25, телефон

— Олег Станиславович, доброе утро.

— Доброе утро, Даржинэ.

— Что же, Олег Станиславович, от вас ни слуху – ни духу? То вы мне звоните каждый день по поводу и без повода, а сегодня, когда, по моим предположениям, у вас ночью должно было происходить что-то интересное, молчите…

— Да я, собственно, и собирался вам позвонить. Но вот только что мне звонил какой-то сумасшедший, толковал про газету…

— Какую ещё газету?

— Вчера вечером мне кто-то под дверь положил газету. Положил, позвонил в дверной звонок и ушёл. Когда я открыл дверь, звонившего не было, а газета лежала.

— И что за газета?

— Да ничего особенного. «Российская газета» за этот вторник. Одна заметка было обведена красным карандашом. В ней говорится о выпуске новой партии монет, посвящённых то ли Туве, то ли Хакасии.

— Монеты золотые?

— В смысле?

— Эти самые хакасские или тувинские монеты – золотые?

— Да, и золотые там тоже есть.

— Так, понятно… И что же хотел от вас человек, который позвонил вам сегодня утром?

— Он сказал мне, что, мол, теперь я якобы знаю, что я должен делать. Я ответил, что ничего не знаю. Тогда он сказал: смотри газету. Ещё говорил про какой-то эхилхэ.

— Кто такой эхилхэ?

— Шут его знает! Первый раз такое слово слышу!

— Да уж… А сон-то у вас сегодня был?

— Да.

— Отличался от прежних?

— Ещё как отличался!

— Я должна услышать от вас, что вы видели. Скоро буду. Никуда не уходите.

 

22 июня 1836 года, улус Гаха-Мельзан

Доржи-Баяр сидел возле летней юрты, курил трубку и готовился к духаряну. Два дня назад, день назад и сегодня он гнал тарасун. Об этом знали все соседи, и Доржи-Баяр ждал, что вечером они обязательно придут к нему. Такова традиция, которая насчитывала века: чаша с тарасуном идёт по кругу и каждый из присутствующих говорит добрые слова в адрес хозяина и его дома.
Доржи-Баяр устроил духарян по важному для себя поводу. Он ездил в Хогот, на ярмарку, и продал всех шестерых коней, которых взял с собой. Верхоленские купцы не торговались. Дали ровно те деньги, которые он требовал. Заплатили золотом. За каждого коня по новой пятирублёвой монете. Все – нынешнего, 1836 года выпуска. Это было немного странно – получить сразу шесть совершенно новых монет, но Доржи-Баяр не стал забивать себе голову вещами, которые, по большому счёту, не имели к нему отношения. Он знал, что успешную сделку надо завершать подношениями онгонам белой пищей и свежим тарасуном. Отсюда и появилась мысль о духаряне.

Доржи-Баяр рассчитывал, что он успеет провести духарян ещё вчера. Тарасун, в общем-то, уже был готов в достаточном количестве. Но местный шаман Анхалай был занят на каком-то важном родовом обряде, а без шамана проводить духарян не рекомендуется. На родовой обряд к Анхалаю, как рассказали Доржи-Баяру, попали только старейшины анхалаевского рода, включая старуху Убэгэ-Долгон, которую Доржи-Баяр откровенно побаивался.

В Гаха-Мельзанах ходила история, как Убэгэ-Долгон однажды выследила капсальских мэргэн-ябо, которые вместо того, чтобы выращивать свой скот, уводили чужие стада к себе в Капсал – тем и жили. Как-то один подросток из улуса Шото-Мельзан заметил конокрадов, пустился в погоню, но те убили паренька. И вот возле холмов Тангахай сила разгневанной Убэгэ-Долгон чудесным образом настигла капсальцев. Мэргэн-ябо были повержены, и на этом месте осталась лишь гора крупных валунов, очертаниями похожих на всадников.
На Тангахае было священное место, где росла сосна с тремя стволами. Говорили, что это когда-то была обычная сосна, но когда Убэгэ-Долгон применила свою чудесную силу, дерево в одночасье разделилось натрое. Многие из Гаха-Мельзан ездили на Тангахай поклониться этой святыне, но Доржи-Баяр не был там ни разу – настолько велик был его страх перед Убэгэ-Долгон.

А накануне случилась необъяснимая для Доржи-Баяра вещь: Убэгэ-Долгон заходила к нему.

— Хорошо поторговал, Доржи-Баяр?

— Баярлаа, Убэгэ-Долгон, неплохо.

— Я знаю, тебе дали золото. Алты. Не торгуясь.

Доржи-Баяр замялся.

— Я всё знаю Доржи-Баяр. Мне нужно это золото.

И пока Доржи-Баяр раздумывал, как бы уйти от ответа и достойно завершить разговор, Убэгэ-Долгон добавила:

— Не бойся. Я возьму лишь одну монету, а взамен дам свою.

Она сняла со своего хоолопши золотой полуимпериал в серебряном окладе.

— Это тебе, Доржи-Баяр. А теперь дай свою монету.

Доржи-Баяр повиновался.

— А теперь слушай, Доржи-Баяр. Раз в девять лет, в месяц мангихарай хара, ты будешь ездить на ярмарку в Хогот. Можешь продавать мурин или ухэр, или ещё что-то – дело твоё. С тобой всегда будут расплачиваться золотой монетой. Ты будешь отдавать одну алты мне, взамен получать другую. И так будет 60 лет и ещё 12 лет.

Доржи-Баяр кивнул, не поднимая глаз. Он понимал, что вряд ли проживёт так много, но страшился выразить какое-либо сомнение.

— Ты прав, Доржи-Баяр. Ты не проживёшь 60 лет и ещё 12 лет. Ты уйдёшь раньше, — Убэгэ-Долгон читала его мысли, словно открытую книгу. — Твои дети сделают это. А если они не успеют, то твои внуки. Помни об этом Доржи-Баяр, и у тебя всегда будет хорошая торговля.

С этими словами Убэгэ-Долгон вышла.

Доржи-Баяр уже сутки обдумывал этот разговор. Но каких-то выводов пока не сделал. Всё выглядело странно – это единственное, к чему пока пришёл Доржи-Баяр. От тревожных размышлений его отвлекли какие-то крики. Возле озера Гаха-Нур собрался народ и что-то оживлённо обсуждал. Доржи-Баяр вскочил на коня и направился к озеру. Возле самого озера он заметил, что берег, ещё вчера ровный, гладкий и жирный от глины, обвалился и сколько бы Доржи-Баяр не вытягивал шею, дна провала он не видел. Вплотную подъехать к провалу и заглянуть внутрь Доржи-Баяр не решался. Один из соседей сообщил Доржи-Баяру, что в яму провалился жеребёнок – причём, похоже, из его, Доржи-Баяра, стада.

Доржи-Баяр немало опечалился случившимся. Нельзя сказать, что он любил каждое своё животное. По традиции, за скотом здесь особо не следили: стада паслись сами собой, сена на зиму почти не готовили, и нередко случалось, что в те года, когда снег был особенно глубок и до прошлогодней травы лошади и коровы не могли добраться, они питались войлоком и старой одеждой. Но так бездарно потерять жеребёнка – когда тот провалился в какую-то яму, появившуюся буквально на ровном месте, – это Доржи-Баяру сильно не понравилось.

Впрочем, слишком явно высказывать свое недовольство Доржи-Баяр не стал: в отдалении он заметил Убэгэ-Долгон. Как всегда, в темно-синем дэгэл, который она носила и зимой, и, несмотря на жару, летом. На голове – даруулга, на шее – хоолопши, обвешенная монетами. Убэгэ-Долгон восседала на белом коне – сагаан-мурин – и с явным интересом наблюдала за происходящим. Доржи-Баяра вдруг осенила догадка: неожиданный провал мог быть связан с обрядом, который проводили Анхалай и Убэгэ-Долгон. Устрашившись, что Убэгэ-Долгон сейчас прочитает его мысли и почувствует его раздражение, Доржи-Баяр поспешно поскакал в сторону своей юрты.

Предстоял духарян, и к нему надо было основательно подготовиться.

 

Коминтерна, 29, 22 июня 2007 года, 10.00

— Пока всё, что вы, Олег Станиславович, мне рассказали, вполне укладывается в известные мне исторические реалии середины девятнадцатого века. Некий шаман в компании старейшин проводил какой-то обряд. Тот факт, что на обряде присутствовала женщина, говорит о том, что этот обряд носил родовой характер. Женщина явно была немолодая – так?

— Да. Я бы сказал, что обычная старуха. На ней был красный пояс, а на голове – украшения из серебряных монет. На шее – золотые монеты. Штук восемь, если я правильно посчитал. От неё шла какая-то энергия – я до сих пор не понял, положительная или отрицательная. Энергия – и всё. Я словно чувствовал, будто она чувствует, что я нахожусь там…

— Ну не знаю, почему эта женщина произвела на вас такое впечатление. Скорее всего, она даже не обладает качествами шаманки. Обычно на подобных обрядах присутствовала самая старая женщина рода — хранительница очага и традиций. Когда я преподавала историю, помню – читала в одной книге, что в каждом роде обязательно была такая женщина. За ней было закреплено много родовых обрядов. Например, когда племя кочевало, при переправе через водную преграду, она бросала в воду серебряные монеты, чтобы переправа прошла успешно. Этот факт, кстати, вам будет особенно интересен как кладоискателю. Или, например, при лечении больных ей поручалось помогать шаману при проведении обряда. Помогать – в смысле проводить разные технические работы: поднести-отнести. И то, что вы рассказываете, подтверждает это. Именно ей доверили протянуть красную нить от шаманского очага к родовому сэргэ. То есть, по сути, выполнить вспомогательную работу для того, чтобы шаман, который сам не мог отойти от костра, установил связь с предками.

— Зачем?

— Ну тут я могу лишь предполагать. Например, в начале обряда шаман проводил некие установочные, основополагающие операции. Он кидал в огонь траву. Судя по всему, богородскую. Обычно она использовалась для шаманских обрядов. И каждый раз трава горела жёлтым цветом. Если вы правильно разобрали слова, то и шаман, и женщина-старейшина сказали слово «Алты». Верно?

— Да.

— На языках монгольской группы «алтан» или что-то вроде этого означает «золотой». Я думаю, что по ходу обряда был определён цвет: раз трава горит ярко-жёлтым, значит цвет: жёлтый или золотой. Зачем этот цвет нужен, думаю, станет ясно дальше. Вы согласны с этим, Олег Станиславович?

— Пожалуй, да.

— Потом женщина вышла к родовому сэргэ. Думаю – правда, уверенности в этом у меня нет – так участники обряда пытались определить обрядового тотема. То есть то животное, которое будет помогать проводить этот обряд, следить, чтобы всё проходило нормально. Племена монгольской группы всегда уделяли большое внимание наличию тотемного животного. Верили, что без него, в одиночку, шаман не сможет провести то или иное действие. В нашем случае шаман сам не стал определять этого тотема, и призвал на помощь предков. Родовые онгоны отправили к сэргэ птицу хухэ шунтул. Буквально на днях я уже спрашивала у вас об этой птице. Помните?

— Нет.

— Вы находились тогда в состоянии лёгкого гипноза и поэтому забыли. Но сейчас-то вы можете мне сказать, где и когда вы уже слышали это название — хухэ шунтул?

— Дед Никита… Да, дед Никита говорил про этого самого шунтула, когда дятел унёс сало, которое я положил на пень в шаманской роще. Это случилось буквально за час до того, как я нашёл золото…

— Это вы мне уже рассказывали. Но мне казалось тогда, а сейчас я в этом уверена – вы слышали про хухэ шунтула и раньше.

— Нет.

— Да.

— Погодите… Когда я сидел в библиотеке и читал про шаманскую рощу заметку 1943 года, там как раз упоминался хухэ шунтул. Мол, его видели в шаманской роще, когда началась её вырубка. Ещё какой-то пионер нарисовал на полях газеты птицу-мутанта, и я подумал: вот это, видимо, и есть хухэ шунтул.

— Какой ещё пионер, Олег Станиславович?

— Ну, я это так представил себе. Какому-нибудь пионеру поручили в своё время изучить подшивки военного времени. «Подвиг советского народа в Великой Отечественной войне», «Победа ковалась в тылу» и так далее. Пионеру было скучно, он прочитал заметку и нарисовал этого самого хухэ шунтула. Потом, через несколько номеров, рисунок повторялся – и снова на полях газеты. Возле рисунка была ещё одна заметка про шаманскую рощу. Финальный аккорд, так сказать: активиста убили, недобитого кулака арестовали…

— И как выглядел этот хухэ шунтул на рисунке, как вы считаете, пионера?

— Знаете, какой-то гибрид совы и дятла. Хотя на дятла походит больше, чем на сову…

— А почему вы так уверены, что это именно пионер развлекался?

— Ну, может не пионер, а просто подросток какой-нибудь… А вы думаете по-другому?

— Честно говоря, да. Кто-то – и явно не пионер и не подросток – этими рисунками пытался привлечь именно ваше внимание к этим заметкам. Чтобы именно вы прочитали про шаманскую рощу, поехали именно туда и нашли именно то, что вы там нашли…

— Ну, Даржинэ, не знаю…

— Давайте сойдёмся на том, что вы будете считать этого человека пионером, а я всё-таки останусь при своём мнении. Рассказывайте, что вы видели во сне дальше – после того, как хухэ шунтул уселся на родовое сэргэ.

— Женщина с красным поясом вернулась в юрту. Она опять прошла мимо меня в полуметре – примерно так же близко, как вы сейчас от меня сидите. Я снова подумал: всё, сейчас-то меня уже точно по юрте разнесёт на молекулы. Но я продолжал, как мне казалось, сохранять компактность. Женщина подошла к человеку в синем халате и в рогатой шапке, сказала: хухэ шунтул. Человек повторил: хухэ шунтул. Потом он задвигался, запрыгал, загремел своими медяшками. Закричал по-птичьи. Мне опять показалось, что меня, наконец-то, увидели – и весь этот сыр-бор он из-за меня поднял. Но быстро понял: на меня никто не глядел – ни женщина, ни человек с рогами, ни остальные люди. Может, они и знали, что я там нахожусь, но внимания не обращали.

— Так вас видели, или нет – как вы, Олег Станиславович, считаете?

— Странные вы вопросы, Даржинэ, задаёте… Это же сон был. Это моё воображение придумало… Как они могли меня видеть? Или вы тоже считаете, что это не сон?

— Что значит – тоже? А кто ещё так считает? Вы сами?

— Да, — после некоторой заминки признался Манцев. — Когда я только проснулся, у меня была чёткая уверенность – все, что я видел, когда-то происходило в реальности. Но потом я посидел, подумал, попил кофе и понял, что такого не может быть. Просто не может быть, потому что это невозможно…

— Не будем спорить по этому поводу. Тем более, что ни вы, ни я ничего доказать друг другу не сможем. Что вы видели дальше?

— Дальше мужик с рогами прыгал, опять по-птичьи кричал. В общем, как мне показалось, вошёл в конкретный транс. Тростями гремел так, что за километр, наверное, слышно было. Кидал в огонь траву – как вы говорите, богородскую, и она опять вспыхивала каким-то неестественно жёлтым светом. Всё это продолжалось очень долго. Остальные в это время сидели и молчали. Потом, в принципе, начались знакомые вещи. Мужик сбросил халат в огонь, и пламя вспыхнуло до потолка. Хорошо – наверху юрты отверстие было, и огонь весь наружу ушёл, а так бы загорелась юрта – однозначно. Потом мужик с рогами что-то вытащил – то ли из кармана, то ли из кисета, зажал в руке. Кто-то из присутствующих прошептал что-то типа «нэгэн»…

— Что дальше, Олег Станиславович? – обозначила своё присутствие Даржинэ, заметив, что энергетик замолчал.

— А ничего. Рогатый строго так посмотрел на говорившего: мол, чего раньше батьки в пекло лезешь? Потом повторил «нэгэн». А дальше я проснулся…

 

Местность Унга-Турэн, Год Могой седьмого лунного цикла

— Слушай внимательно, Эхе-Хубон. Это наш последний разговор – сегодня ночью я уйду в курганы…

Эхе-Хубон сделал протестующий жест и уже был готов что-то сказать, но Янхал-Аба, тангутский шаман, остановил старшего сына:

— Не перебивай меня, Эхе-Хубон. Тебе ещё много придётся говорить в этой жизни, а мне осталось мало. Поэтому уважай мою старость. Сегодня утром я слышал, как совсем рядом упало дерево – и это верный знак того, что мне пора уходить.

Эхе-Хубон замолчал и покорно склонил голову, внимая старику.

— Я тебе говорил про коридоры. Говорил в тот день, когда мы пришли сюда. Я знаю, что ты каждый день помнил про тот разговор, но ты ни разу не заговорил со мной об этом. Ты поступал правильно, полагая, что знания придут в тот момент, когда они станут необходимы. И вот этот момент настал.
Эхе-Хубон опять попытался что-то сказать, но отец уже не обращал на него внимания. Взгляд Янхал-Аба был обращён внутрь, он перестал замечать то, что происходило вокруг.

— Я установил великий камень и сделал три коридора. Тебе предстоит сделать три, ещё три сделает Тугал-Хубон, мой внук и твой сын. Не говори ему ничего, пока не придёт время.

— А зачем нужны коридоры? – вставил-таки слово Эхе-Хубон.

— Через четыре круга и ещё половину круга тангуты исчезнут. К тому времени должны быть готовы девять коридоров. По этим коридорам через 48 кругов и ещё 7 кругов тангуты смогут вернуться – и, возможно, это будет большая сила. Камень, который стоит в самом начале долины Унга-Турэн, у священной горы Турэн-уул, куда Тугал-Хубон гоняет наше стадо, — великий камень. Там написано на нашем языке, что мы будем возвращаться. Пока камень будет оставаться на этом месте, мы сможем вернуться.

— Кто это – мы, Янхал-Аба? Я и ты?

— Не только. Вернутся все тангуты, которые пожелают это сделать.

— Но как они узнают, что можно возвращаться?

— За курганами, Эхе-Хубон, — не только камни и сырость. Там другой мир, в котором нет преград для общения. Тангуты будут знать, что они могут вернуться. Только все ли захотят это сделать? Мы ценим жизнь, находясь здесь, но в курганах приходит спокойствие, и многие выберут именно его.

— Все тангуты захотят вернуться. Я уверен в этом, Янхал-Аба…

— Погоди, Эхе-Хубон. Ты говоришь так, пока молод. Когда наступит старость и придёт жизненный опыт, ты, возможно, и изменишь свою точку зрения. В любом случае, захотят тангуты вернуться, или нет – коридоры откроются через 48 кругов и ещё 7 кругов. Они будут открываться постепенно, по одному. Не чаще, чем один коридор в девять лет. Как их открывать – наши предки выберут сами.

— Ты хочешь сказать, Янхал-Аба, что мы вместе с конями, оружием полетим через какие-то коридоры, и нас выбросит наружу?

— Как это будет происходить, выберем мы сами. И наши предки помогут нам в этом. Но я не думаю, что всё произойдёт так, как ты описываешь, Эхе-Хубон. Время, проведённое в курганах, плохо скажется на нашей внешности, – Янхал-Аба едва заметно улыбнулся. – Я думаю, мы вернёмся по-другому. Но мы решим это позже, когда придёт время, – повторил он.

— Как я узнаю, Янхал-Аба, что мне настала очередь строить коридоры? – помолчав, спросил Эхе-Хубон. – И как, всё-таки, их строить?

— Видишь мою ладонь? – старик протянул сыну правую руку. Там, где у большинства людей находился большой палец, у Янхал-Аба было два пальца. – Давным-давно, когда умер твой дед – мой отец, большие пальцы на моих руках раздвоились. Это знак избранности. Человек с двойным большим пальцем много чего может. Я уйду в курганы, и через некоторое время то же самое случится с твоими большими пальцами. Будет немного больно, но ты вытерпишь. И тогда к тебе придёт знание того, как строить коридоры. Это несложно. Нужно учитывать энергетическое поле Земли. Знать, где проходят её силовые поля. Видеть подземные полости, которые облегчат задачу построения коридоров. Но не забивай сейчас себе голову ненужными знаниями. Придёт время – и ты всё поймёшь сам.

Верховный жрец помолчал. Эхе-Хубон тоже не прерывал тишину. Он знал отца и чувствовал, что тот хочет сказать что-то важное.

— Я знаю твоё отношение к Кюрбел-Хатун, — наконец, промолвил Янхал-Аба. — Я не одобряю их, потому она – жена императора. Но после курганов все равны. Когда мы будем возвращаться, ты, наверное, захочешь встретиться с Кюрбел-Хатун.

— Почему «наверное», отец?

— Курганы меняют людей. Может, к тому времени тебе уже будет неинтересна Кюрбел-Хатун, и ты предпочтёшь спокойствие.

— Нет, — пылко вскричал Эхе-Хубон. – Это невозможно.

— Хорошо, — спокойно продолжил разговор Янхал-Аба. – Смотри – вот «зэбэ» и «хангай». Они помогут вам встретиться, когда вы будете возвращаться.

С этими словами старик извлёк из сумки две стрелы. Он хранил их ещё со времени великой битвы с армией Темуджина.

— Видишь, Эхе-Хубон, одна стрела изготовлена по-особому, в виде четырёхгранника. Так делали только наши, тангутские мастера. Эти стрелы мы называли «хангай». Монголы делают наконечники стрел с тремя гранями – они называют их «зэбэ». Вторая стрела – это как раз и есть «зэбэ». Сейчас мы пользуемся монгольскими стрелами «зэбэ», потому что все наши мастера были убиты людьми Темуджина, и техника изготовления стрел «хангай» потеряна. Эти стрелы ты должен установить в одном из коридоров, который ты построишь. Они помогут встретиться тебе с Кюрбел-Хатун. Когда вы вернётесь – обязательно найди хангай-зэбэ. Они должны быть рядом с вами, иначе тангутам придётся вернуться в курганы.

 

Аэропорт Иркутск, зал прилета, 22 июня 2007 года, 11.10, телефон

— Борис Евгеньевич, доброе утро, это вас Олег Манцев беспокоит. Кладоискатель. Мы встречались несколько дней назад. Обстоятельства, правда, были не совсем обычные, если вы помните, конечно…

Редактор газеты «Кладоискатель и золотодобытчик» Борис Волков ровно 15 минут назад вышел из самолёта авиакомпании «Сибирь», выполнявшего рейс Москва – Иркутск. В столицу он летал на выходные дни – походить по барахолкам, блошиным рынкам, приобрести что-то стоящее для своей коллекции. Собирал Волков, что попало: монеты, старинное столовое серебро, фарфор, предметы быта. В итоге, его квартира превратилась в настоящий музей. Только вот экспонаты очень скоро заняли едва ли не всё жизненное пространство, и Волкову порой приходилось решать настоящий квест, чтобы добраться до какой-нибудь нужной вещи, размещённой где-то на верхней полке книжного шкафа.

Вот и на этот раз он не удержался, чтобы не купить на Вернисаже в Измайлово пару старых книг конца XIX века и три чайные пары агитационного фарфора Чехонина. Деньги заплатил приличные, но оно того стоило.

Остальные дни тоже получились насыщенными: Волков спокойно, без спешки, обошёл несколько музеев, встретился с университетскими друзьями, зашёл в пару коммерческих структур, которые торговали металлодетекторами, аксессуарами для активного отдыха и договорился о рекламе.

В итоге, поездку можно было бы записать в актив, тем более что летал Волков за счёт редакции «Кладоискателя», — если бы не странная встреча в аэропорту. В чём может заключаться необходимость в немедленной передаче какой-то монеты? И как он должен искать в Иркутске кладоискателя Олега Манцева, если он видел-то его всего один раз и никаких контактов, естественно, не взял?

И вдруг этот звонок. Манцев сам звонил ему.

— Да, Олег, слушаю.

— Борис Евгеньевич, хотел проконсультироваться у вас. Тут недавно выпустили монеты, посвящённые 300-летию вхождения Хакасии в состав России. Золотые и серебряные. Возможно, вы что-то знаете о них. Есть в этих монетах что-то особенное?

— Если честно, Олег, я ещё их не видел. Не думаю, что в них есть что-то примечательное. Скорее всего, обычный выпуск к памятной дате. Но чтобы точно ответить на твой вопрос, надо, конечно, узнать о них подробнее. И знаешь, Олег, у меня для тебя небольшая посылка…

— Для меня? Откуда?

— Какой-то человек в аэропорту передал. В Москве. Сказал, что для тебя. Что ты сам на меня выйдешь. Сказал передать срочно. Вот очень срочно. Что эта посылка для тебя очень важна.

Откровенно говоря, Волков уже подзабыл, что именно сказал ему странный человек в аэропорту, передавая посылку для Манцева. Но она почему-то изрядно тяготила его. Волкову хотелось избавиться от неё как можно быстрее.

— Давай вечером встретимся где-нибудь после рабочего дня в удобном для тебя месте, и я тебе её передам. Ну, или на ближайших выходных – завтра или послезавтра.

— Могу прямо сейчас встретиться, — неожиданно для Волкова предложил Манцев. – Я в отпуске, мне не надо ждать конца рабочего дня. Вечером я хотел в одну деревеньку уехать, до понедельника.

— Конечно, — обрадовался Волков. — Минут через 30 я уже буду дома. Приезжай. Микрорайон «Зелёная Падь», дом 18. Первый подъезд. На домофоне набери тоже 18. Я открою.

 

Посёлок Харанцы, аэропорт Хужир: UIIH, 22 июня 2007 года, 12.15

— Володя, у тебя чего на лётном поле творится? Коровы ходят, овцы… Это аэродром, или пастбище какое-то?

Дмитрий Штольц, пилот вертолёта Ми-2 авиаотряда РОСТО, обращался к Владимиру Прокопьеву – человеку, который встречал его возле одноэтажного, сложенного из некрашеного бруса домика, выполнявшего функции аэровокзала, на краю лётного поля аэродрома Хужир.

— Так, кроме тебя, Дима, тут уже почти никто и не летает. Вот трава и растёт. Забор в мае я поднял, укрепил как мог, а он снова упал. Не на чём ему держаться уже. Прогнило всё. Как я запрещу коровам тут пастись?

Владимир Иннокентьевич Прокопьев был на Ольхоне легендарной личностью. Окончил курсы радистов, почти десять тысяч часов налетал на самолётах Ту-104. Некоторое время отработал директором аэропорта в Качуге, потом его перевели на должность старшего диспетчера в аэропорт Иркутск. Работа была во многом административной, а ему хотелось какой-то живой, активной деятельности. В полёты его уже не брали, даже вторым пилотом, возраст – не тот, и Прокопьев попросил перевести его на Ольхон, в аэропорт Хужир, где как раз открылась вакансия начальника аэропорта. Случилось это после того, как действующий на тот момент начальник прибыл на планёрку к руководству в совершенно пьяном состоянии. Было это в 1976 году, и с тех пор Прокопьев не покидал Ольхон.

А в середине девяностых рейсы на остров отменили. Много чего тогда отменяли, вот и самолёты до Хужира – тоже. Однако, Прокопьев свою работу не бросил. Поддерживал лётное поле в нормальном состоянии, красил аэродромные знаки, следил за ветроуказателями. Верил, что через некоторое время самолёты снова полетят на Ольхон.

В здании аэровокзала всегда было электричество, работала рация, радиолокационное оборудование. Лётчики лесоавиаохраны, РОСТО, авиаклубов знали, что аэропорт Хужир всегда готов принять любое воздушное судно – естественно, в тех пределах, насколько позволяла его посадочная полоса, и охотно садились в Харанцах, даже если для этого не было объективной необходимости. Знали, что дядя Володя всегда предложит какие-нибудь плюшки, которые постоянно пекла его жена, Герольда Михайловна, и обязательно – чай с байкальскими травами. К чаю полагались мёд, варенье или свежее молоко.

Вот и сейчас начальник аэропорта обратился к Штольцу с привычным предложением:

— По чайку, Дмитрий Генрихович? У меня тут для тебя свежий мёд припасён.

Прокопьев знал, что Штольц обожал мёд, особенно собранный на Ольхоне. В одно из прошлых посещений Штольцем Харанцов они уже общались по поводу местного мёда. Сошлись на том, он обладает каким-то необычным, притягательным вкусом.

— Давай, Владимир Иннокентьевич, но недолго. Я не один. Эколог у меня сидит, или биолог – не помню уже. Девчонка молоденькая. Начальство навязало.

— Зачем?

— Ну, она, вроде, должна убедиться, что лесных пожаров нет, и написать что-то вроде докладной. Я так понял.

— Так зови её сюда!

— Звал уже. Не хочет. Стесняется, наверное. Молодая совсем.

— Зря не хочет. Мне сейчас как раз биолог нужен. Есть у меня вопрос к биологу.

— Какой ещё вопрос, Володя? Неужели остались вещи, о которых ты что-то не знаешь?

— Представляешь, Гена, остались! Птицы.

— Чего птицы?

— Какие-то птицы здесь завелись. Дня три-четыре назад. Летают возле поля. Я уже 30 лет тут работаю, а таких птиц никогда не видел. Сначала мне показалось – совы летают. Но днём – откуда совам взяться? Пригляделся – а у них клюв длинный. Не как у цапли, конечно, скорее что-то типа колибри.

— Какие-то мутанты, судя по твоим словам.

— Ага, мутанты. Я тоже так подумал. Вот и хотел у биолога спросить, кто это может быть. И если действительно мутация – чем она вызвана? Может, тут выбросы какие-то идут…

— Да какой там биолог? Девчонка молодая. Год или два назад институт закончила. Уверен, что не знает ничего. Сейчас же не обучение – одно название. Главное – денег со студентов срубить. Точнее, с их родителей. А тебе не иначе как профессор нужен, чтобы этих птиц распознать.

Спустя почти час, после пары чашек чая с мёдом, Штольц вернулся к вертолёту. Филатова что-то торопливо рисовала в блокноте.

— Зря, Татьяна, не пошла. Чай бы попили. Ну и Владимир Иннокентьевич хотел твою консультацию получить. Как биолога.

— О чём консультация?

— Да какие-то странные птицы последнее время тут летают. Мутанты. Типа совы.

— А я их видела, Дмитрий Генрихович. Они прилетали сюда, на вертолёт садились. Мне показалось, что они на меня смотрели. Внимательно так. Мне даже как-то не по себе стало. Взгляд у них какой-то необычный, словно у человека. Я тоже таких птиц никогда не видела. Хотя я не орнитолог, конечно. Вот сейчас пытаюсь в блокноте их нарисовать, пока не забыла.

 

Микрорайон «Зеленая Падь», 18, квартира Волкова, 22 июня 2007 года, 12.50

— Вот, — Волков протянул Манцеву свёрток, полученный от странного человека в аэропорту Домодедово.

В свёртке оказался нумизматический футляр, о чём Волков, впрочем, уже знал. В футляре – монета. Явно золотая и без следов хождения. «Состояние – анциркулейтед», — машинально отметил про себя Волков.

— Что за монета такая? – удивился Манцев. – 50 рублей… Здесь российский герб, а тут, — он перевернул монету с аверса на реверс, — что-то непонятное… Татарстан, что ли? Или Адыгея?

Неожиданная догадка осенила Волкова.

— А, может, это как раз и есть юбилейная монета Хакасии? Та самая, о который ты меня, Олег, спрашивал? Ты же не так просто этой монетой интересовался?

Волков безошибочно нашёл в груде книг, лежавших под столом, справочник с гербами российских регионов.

— Да, это барс на щите амазонок, — удовлетворённо заключил он. – Хакасия. Юбилейная монета, посвящённая 300-летию вхождения республики в состав России. Могу я спросить тебя, Олег, почему ты именно об этой монете меня сегодня спрашивал? У тебя что-то связано с этой монетой?

— Да как вам сказать, Борис Евгеньевич… Если честно, ничего не связано. Но последнее время вокруг меня происходят какие-то странные события. Вы были свидетелем одного из них. Я имею в виду публикацию в «Кладоискателе», которая, в итоге, оказалась не публикацией. И вот история с этой монетой из той же серии. Знаете, я, наверное, поеду домой. Мне надо всё в очередной раз обдумать.

Удерживать его Волков не стал. Он немного устал после перелёта, и ему хотелось нормально выспаться.

 

Такси «Легион», А 809 РА/85 RUS, Коминтерна, 29, 22 июня 2007 года, 13.58

— Всё, приехали, — военный пенсионер Александр Марков остановил свою машину возле дома № 50 по улице Коминтерна. Дом № 29 находился на другой стороне дороги, но там остановка была запрещена. Пассажир выглядел молодым и здоровым человеком. Ничего с ним не сделается – перейдёт дорогу, рассудил Марков.

— Извините, вы не могли бы подъехать к третьему подъезду, — неожиданно попросил пассажир. – Вот через эту арку и сразу направо. Гээхдэхэ. Первый… Подъезд. От арки…

Марков не очень любил, когда его просили довезти до подъезда. Понятно, когда холодно или маленький ребёнок спит… Тут же – взрослый человек, без багажа, без сумок. Но Марков работал в такси, и с желаниями клиентов приходилось считаться. Причём, тут клиент, похоже, нездоров. Последние слова явно дались ему с трудом. И ещё какое странное слово… Или это не слово, а какой-то необычный кашель…

— Ухэн! — сказал клиент каким-то необычным, глухим голосом, словно говорил из-под подушки, когда машина проезжала под аркой.

— Простите, не расслышал?

Но клиент не отвечал. Ничего не ответил он и спустя несколько секунд, когда Марков во второй уже раз сказал: «Всё, приехали».

Марков повернулся назад. Клиент не подавал признаков жизни. Из груди его торчало что-то длинное и тонкое – Марков точно не разглядел, что именно. Но крови не было.

 

Село Горхон, 22 июня 2007 года, 16.50

Никита Хахалов не был в шаманской роще ровно две недели. С тех пор как хухэ шунтул внезапно принял дар от человека со странным прибором, дед Никита старался вообще не выходить из дома, а уж передвигаться в направлении рощи – и подавно. Он сослался на внезапное недомогание, и временно передал полномочия пастуха своему племяннику.

С одной стороны, дед Никита понимал: тот факт, что хухэ шунтул забрал чьё-то сало, не даёт, по большому счёту, повода вести ему, Никите Хахалову, затворнический образ жизни. С другой стороны, он был уверен: в роще что-то происходит, и ему присутствовать при этих событиях вовсе не обязательно. Он считал себя потомком шаманов, время от времени пытался проводить мелкие родовые обряды, и последнее время он постоянно чувствовал, что где-то недалеко появилась какая-то мощная незримая сила, источник которой Хахалов, как ни старался, определить не мог.

Но сегодня, похоже, в рощу всё-таки придётся идти. Накануне туда ушло пастись стадо, и одна из коров не вернулась. Племянник, вооружившись биноклем, колесил на велосипеде по окрестностям до наступления темноты, но корова словно сквозь землю провалилась.

Дед Никита собирался отправится на поиски ещё утром. Но дотянул, в итоге, почти до вечера. Надеялся – вдруг корова сама придёт? Но она не приходила. Пришлось брать у племянника бинокль и идти самому. Племянник просился в помощники, но дед Никита пошёл один. Чувствовал, что молодёжь вовлекать в это дело не стоит.

Первым делом дед Никита наведался в бывшую шаманскую рощу. Он ожидал увидеть здесь какие-то значительные перемены, но сначала не заметил ровным счётом ничего нового. Тогда он проследовал к тому месту, где когда-то росло дерево старика Анхалаева. И здесь деду Никите открылась совершенно неожиданная картина.

Анхалаевского пня, по сути дела, уже не было. Он превратился в кучу трухи. Создавалось впечатление, что по нему ударили каким-то гигантским молотом. Рядом с остатками пня лежали осколки стекла, куски металла, обрывки каких-то верёвок. В полусотне метров от бывшего пня блестела лужа. Она выглядела здесь некой инородной частью пейзажа. Действительно, вспоминал дед Никита, лужи здесь никогда не было, да и дождей над Горхоном последнее время не наблюдалось.

Словно зомби, дед Никита зашагал к воде. Когда да неё оставалось не более пяти-шести шагов, он вдруг почувствовал, как неведомая сила тянет его вперёд. Не успев толком понять, что происходит, дед Никита заскользил по ставшей почему-то мокрой траве в сторону лужи. Он упал, выронил бинокль, попытался зацепиться за кустики крапивы. Её листья больно обжигали руки, но дед Никита продолжал цепляться. Крапива выскальзывала из его рук, рвалась, словно тонкая леска – и уже через несколько секунд дед Никита почувствовал, как холод воды обхватывает его со всех сторон. Инстинктивно, перед тем как полностью погрузиться в воду, он глотнул побольше воздуха – и в тот же момент потерял сознание.

 

Год Бар восьмого лунного цикла

Эхе-Хубон не верил своим глазам. Перед ним стояла Кюрбел-Хатун. Она выглядела точно так же, как и 28 лет назад – в тот день, когда они простились у крепостной стены Инчуаня, последнего оплота некогда могущественного тангутского царства Си-Ся, Великого государства Белого и Высокого.

— Кюрбел-Хатун, — восторженно зашептал Эхе-Хубон. – Ты совсем не изменилась, а я постарел. Ты узнаёшь меня – Эхе-Хубона, сына Верховного Жреца Янхал-Аба?

— Конечно, узнаю, — улыбнулась Кюрбел-Хатун.

— Темуджин… Как он отпустил тебя?

— Молчи, Эхе-Хубон. У нас мало времени. А сделать надо многое. Пошли, я покажу тебе кое-что.

Эхе-Хубон только сейчас заметил, что лежит в красном шатре на богатом ложе, похожем на царское.

— Это шатёр Ли Сяня? Где император? Он сдал город Темуджину?

— Не задавай много вопросов, Эхе-Хубон. Всё равно я не смогу ответить на них.

— Почему, Кюрбел-Хатун?

— Потому, что я пришла к тебе с другой целью. Мне надо тебе многое показать. Вставай, Эхе-Хубон, — повторила она своё приглашение.

Эхе-Хубон вышел из шатра. Он совершенно не узнавал местность. Всё вокруг казалось очень странным. Деревьев не было вообще – даже в отдалении. Гора, у подножья которой стоял шатёр, походила на сопку Турэн-уул, но священных сосен, стоявших возле самой вершины, не было и в помине. Трава была короткой, почти невидимой, как первые дни месяца кукушки – хугэн дуунай хара.

Эхе-Хубон пригляделся: земля дышала, пульсировала, словно живая.
Верховный Жрец Тангутского царства Янхал-Аба стоял в отдалении.

— Отец, — прошептал Эхе-Хубон. – Ты уже вернулся? Ты не стал ждать, пока пройдут девять раз по шесть кругов и ещё два круга?

— Подойди сюда, Эхе-Хубон. Я покажу тебе то, что должен показать. Настало время. – Голос Верховного жреца казался ровным и спокойным, словно не было долгого, длиной в девять лет, расставания с его единственным сыном.

Эхе-Хубон приблизился к отцу. Возле него земля дрожала особенно заметно. Так было почти три круга назад, ещё в Инчуане. Тогда в землях государства Си-Ся ломалась и крошилась земля. Длилось это недолго, минуты две, не больше. Но этого оказалось достаточным, чтобы всех охватил страх. Белый дракон – Сагаан Лу – проснулся в своей пещере и почувствовал себя неуютно. Янхал-Аба сразу сказал, что это – к большой беде. Так, в итоге, и вышло.

— Ты чувствуешь? – обратился Янхал-Аба к своему сыну.

— Конечно, отец. Дрожит всё. Помнишь – как тогда, в Инчуане?

— Нет. Это другое. Тогда Сагаан Лу подавал нам знаки. Но Ли Сянь предпочёл не замечать их.

— А что это, отец? Я опять чувствую дрожь…

— Газаар, — промолвил Янхал-Аба. – Это Земля. Она готова открыться тебе, Эхе-Хубон. Готов ли ты к познанию?

— Ну же, Эхе-Хубон! Не бойся! – Кюрбел-Хатун по-прежнему стояла возле шатра, но прекрасно слышала, о чём говорят отец и сын.

— Да, я готов, — твёрдо ответил Эхе-Хубон.

 

Коминтерна, 29, 22 июня 2007 года, 13.55

Сразу после встречи с Волковым сотрудник энергетической компании и кладоискатель Олег Манцев почувствовал себя откровенно неважно. Снова возобновилось жжение в груди. Но если раньше оно мгновенно проходило, то сейчас нарастало с каждым мгновением. Если так пойдёт дальше, то он не сможет терпеть. Может, вызвать «скорую»?

Он вышел из подъезда. Такси подошло меньше, чем через минуту. Белая «корона». На крыше – оранжевая лампочка с шашками. На боку надпись – «Легион».

Манцев сел на заднее сиденье.

— На Коминтерна? — уточнил водитель.

— Да, — выдохнул Манцев. Именно выдохнул, а не сказал. Манцеву казалось, что он говорит не ртом, как обычные люди, а откуда-то прямо из груди.

«Корона» медленно поехала между многоэтажками микрорайона «Зелёная падь». И вдруг Манцев увидел, что сидит вовсе не в такси, а в деревянной юрте-восьмистенке. Возле каждой из стен, кроме западной, где была полка с разными колокольчиками, оберегами, и южной, где располагался вход, стояли красные сундуки, разрисованные крупными яркими цветами. Над каждый сундуком – по девять онгонов. Всего – 54. В центре горел огонь. Пламя от него поднималось к отверстию на самом верху юрты. У огня сидел тангут. На голове – шлем с рогами, лицо, как обычно, закрыто разноцветными верёвочками и подвязками, на ногах – сапоги с загнутыми носками. Он был одет в синий халат с нашитыми шкурками каких-то мелких животных и множеством побрякушек – медных, железных, которые издавали ровный металлический шум, хотя тангут, на первый взгляд, вообще не шевелился.

Человек, сидевший возле огня, молчал. Бросал в огонь траву, и пламя вспыхивало ярко-желтым светом. Алты. Богородская трава, понял Манцев, хотя раньше никогда не видел богородскую траву и не знал, как она выглядит.
— Алты, — на этот раз тангут чётко произнёс это слово.

Манцев понимал, что обращаются к нему, но не знал, что ответить.

Тангут, сидевший до этого спокойно, стал вдруг покачиваться вперёд – назад, вперёд – назад. Он бросал траву в огонь и качался всё быстрее. Наконец, он вскочил на ноги.

— Алты, — закричал тангут. Манцеву послышались в этом крике какие-то птичьи нотки. Алты-алты – Манцеву казалось, что когда-то, ещё в детстве, возможно, он слышал, как такой крик доносится из лесной чащи. Алты-алты…

Манцев внезапно стал понимать, чего от него хотел тангут. Он засунул руку в карман, нащупал нумизматический футляр. Там лежала юбилейная монета, посвящённая 300-летию вхождения республики в состав России, только что полученная от Волкова.

— Третий подъезд, к третьему подъезду. Через арку, — это произнёс он, Манцев.

А потом ещё кто-то добавил:

— Гээхдэхэ.

Сначала Манцев не понял, чей это голос, а потом догадался: это он сам и сказал. Некому больше было. Тангут уже был в конкретном трансе и вообще ничего говорить не мог.

Манцев достал монету.

— Ухэн!

Манцев опять не понял, кто это сказал. Но по окатившей его жгучей боли догадался, что это странное слово вырвалось из его, Манцева, груди, словно он его выдохнул.

— Ухэн!

Боль в груди стала нестерпимой. Манцев понял, что теряет сознание.

Внезапно он стал видеть себя со стороны. И сидит он не в юрте, а опять в такси: белая «корона», оранжевые шашки. Машина поворачивает в хорошо знакомую арку.

И в этот самый момент Манцев, который смотрел на всё сверху, увидел, как юбилейная монета – барс на щите амазонок – ярко заблестела в руках другого Манцева, который находился в такси. От монеты пошли прямые жёлтые лучи. Такие же лучи пошли сверху – ровно оттуда, где у Манцева прямо над аркой была квартира: Коминтерна, 29-32. Лучи выстроились в сложную геометрическую фигуру. Её грани мерцали, пульсировали, менялись местами, словно притирались друг к другу. Наконец, фигура приобрела правильные, симметричные очертания.

— Ухэн!

Это кричал уже не Манцев. Это кричал тангут. Громко, уверенно, торжествующе…

 

Периодика, Газета «Смена», 30 июня 2007 года, № 77

Пенсионера депортировали?

История с исчезновением сельского пастуха обрастает всё новыми подробностями

Пенсионер Никита Хахалов, об исчезновении которого уже сообщали районные средства массовой информации, обнаружен вчера утром почти в двухстах километрах от деревни Горхон, где его видели последний раз ещё 22 июня. Туристы, вышедшие на пеший маршрут с турбазы «Новая Зама», заметили пожилого человека в порванной одежде, который бесцельно брёл вдоль байкальского берега. Человек назвался Никитой Хахаловым. Он так и не смог объяснить, как оказался столь далеко от своего дома.

Как нам сообщили в ОВД Баяндаевского района, в минувшую пятницу Хахалов вышел из дома на поиски заблудившейся коровы, и с тех пор о нём не было известий. Родственники и односельчане сначала организовали поиск пенсионера самостоятельно, потом обратились в соответствующие службы. Однако, результата это не дало. Высказывались предположения, что пастуха мог задрать медведь. Местные охотники, правда, полагали, что это очень маловероятно: в тайге уже начала поспевать ягода, а в условиях хорошей кормёжки медведь крайне редко нападает на людей. Не говоря уж о том, что медведей в окрестностях Горхона не видели уже много лет.

В пользу «медвежьей» версии говорил лишь тот факт, что и злополучную корову, из-за которой начался весь сыр-бор, обнаружить также не удалось. Поэтому родственники Хахалова посчитали, что оба – и животное, и человек – стали жертвой хищника. При этом особой печали родственники не высказывали. Они рассказали, что, согласно местным поверьям, быть задранным медведем – почётно. Это означает, что Хара Баабгай – Хозяин Тайги – особым образом отметил не только погибшего, но и весь его род.

И вот неожиданная новость из Замы. Как рассказал нам по телефону Олег Самуилов, директор турбазы, в минувший вторник около восьми часов утра группа туристов вышла на двухдневный маршрут, рассчитывая к следующему утру достичь легендарного мыса Рытый. Туристы продвигались по Байкальской Тропе, проложенной вокруг озера.

Примерно в десяти километрах от турбазы они заметили пожилого человека, двигавшегося им навстречу. Человек выглядел очень измождённым, одежда висела на нём лохмотьями. Он рассказал, что его зовут Никита Хахалов, он – житель села Горхон Баяндаевского района. Как он оказался на берегу Байкала в практически ненаселённом месте, пенсионер объяснить не смог.

Всё, что он помнил, было уже известно представителям правоохранительных органов и спасателям: ближе к вечеру 22 июня он отправился на поиск коровы – и с этого момента в его памяти наступил провал.

Врач турбазы «Новая Зама» Магомед Магомедов осмотрел Никиту Хахалова, но никаких серьёзных отклонений в состоянии здоровья не обнаружил. Единственное – пенсионер был крайне истощён, что вполне объяснимо ходом событий последних дней. Трое суток пастух питался только ягодой и съедобными кореньями.

Это происшествие в очередной раз заставило местных старожилов вспомнить о существовании неких коридоров, которые связывают побережье Байкала с сакральными местами на Большой Земле. Коридоры имеют энергетический характер, однако время от времени они якобы служат для реальной телепортации людей и животных. В бурятских улусах передают из поколения в поколение историю, как жеребёнок, упавший в озеро Гаха-Нур, был обнаружен через несколько дней на берегу Ордынского озера живым и невредимым.

Виктор Кораблёв, кандидат технических наук, старший научный сотрудник НИИ земной коры СО РАН, который считается специалистом по анормальным явлениям, комментируя эту историю, заявил, что он тоже слышал о наличии неких энергетических коридоров, но явных доказательств их существования до сих пор не встречал. Виктор Львович намерен съездить на турбазу «Новая Зама», и попробовать выяснить подробности этой истории.
Константин Ковалёв

 

Следственное управление СКП РФ по Иркутской области

Из допроса Березовского Александра Васильевича, 1970 года рождения, спасателя первого класса Байкальского поисково-спасательного отряда, проживающего по адресу: пос. Никола, ул. Вторая Линия, 6:

«По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. Около 17.00 22 июня я находился на базе Байкальского поисково-спасательного отряда в посёлке Никола. Нам поступило сообщение о возможном падении вертолёта на Байкале. На тот момент мы не знали ни марку вертолёта, ни место предполагаемого падения. В 19.00 первая группа спасателей из шести человек на катере «Мангуст» отправилась на место катастрофы. Примерно через полчаса на вертолёте Ми-8 вылетела вторая группа. В вертолёте, включая двух пилотов, находилось 10 человек, среди них был и я.

Место крушения вертолёта Ми-2 мы нашли в пять часов утра 23 июня по масляному пятну. Где-то к полудню погрузилась первая группа водолазов, потом – вторая. Я был в первой группе. Со мной погрузился Володя Самойлов. Мы увидели тело, но подобраться к нему не смогли, оно было сильно зажато. Других тел в вертолёте не было. Я лишь потом узнал, что там мог быть второй человек. Складывалось впечатление, что вертолёт ударился о какой-то камень или какое-то иное массивное тело – но никакого камня, который мог настолько сильно смять вертолёт, мы в пределах видимости не обнаружили. Потом решили, что это он так об воду ударился.

Когда я осматривал кабину пилота в поисках какой-либо металлической детали, с помощью которой можно разогнуть деформированные фрагменты вертолёта и попытаться вытащить пилота, то заметил в кабине стрелу. Она выглядела очень старой. Я взял её с собой. Зачем я это сделал, не знаю. Это получилось инстинктивно. Потом она исчезла. Каким образом, я не знаю. Мы обсуждали этот вопрос и предположили, что стрелу могла унести птица для своего гнезда.

Как стрела могла оказаться в кабине пилота, я не знаю. При нас никаких стрел не было, подводных ружей у нас нет. Никаких дайверов или подводных охотников в месте крушения вертолёта я не видел. Стрела совсем не походила на те, которыми пользуются при подводной охоте. Вопрос, можно ли сбить стрелой вертолёт, мы не обсуждали. Моё личное мнение, что нельзя.

После нас с Самойловым погружалась вторая группа водолазов. Их задачей было вытащить человека из вертолёта, но они тоже не смогли. Кто входил во вторую группу, я не помню точно. Должны были погружаться Женя Басаргин и Алексей Горшков, но я не помню, погружались именно они или кто-то другой.

24 июня вертолёт с помощью лебёдки и буксировочного троса подтащили ближе к берегу. После этого получилось разрезать кабину и вытащить тело пилота. Я в тот раз не погружался. Погружались Самойлов и Горшков. Видели ли они в кабине что-то необычное, я не знаю.

О причинах крушения вертолёта также ничего пояснить не могу. На месте крушения находилась комиссия из РОСТО, аэроконтроля и Росаэронавигации, однако они не обсуждали с нами те выводы, которые сделали по итогам осмотра вертолёта».

Из допроса Горшкова Алексея Алексеевича, 1977 года рождения, спасателя первого класса Байкальского поисково-спасательного отряда, проживающего по адресу: г. Иркутск, м-н Северный, д. 16, кв. 8:

«По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. 25 июня я в паре Владимиром Самойловым совершил погружение к вертолёту Ми-2. Я уже погружался к вертолёту 23 июня, но тогда моим напарником был Женя Басаргин. Вытащить пилота мы не смогли. Он был сильно зажат кабиной.

Во второе погружение нашей задачей было с помощью гидравлических ножниц вырезать фрагменты кабины и достать пилота. С задачей мы справились. Никаких посторонних предметов я в кабине не заметил.

Про то, что в вертолёте нашли стрелу, мне рассказал Александр Березовский. Хотел мне показать её, но она куда-то исчезла.
Относительно причин падения вертолёта ничего сообщить не могу. Моё мнение, что стрелой нельзя было сбить вертолёт».

 

Буфет БСПО

— Лёха, ты же никому не скажешь?

— Чего случилось, Саня? – Спасатель первого класса Алексей Горшков накануне ночью зачем-то взялся смотреть игру «Кубань» — «Химки». Совершенно неинтересный футбол, но он упорно досмотрел его до конца. В итоге, лёг в три часа, откровенно не выспался, и сейчас остро нуждался в чашечке кофе. Чтобы не было скучно, присел за столик к Александру Березовскому, хотя остальные столы были совершенно свободными.

— Не, ну ты скажи – ты же никому не скажешь? – продолжал настаивать Березовский.

— Никому, — пообещал изрядно заинтригованный Горшков.

— Так вот. Стрела.

— Что стрела?

— Ну ты же не будешь смеяться?

— Да не буду, конечно. Тем более, эту стрелу я так и не видел. Только со слов Самойлова знаю, что у вас там в кабине какая-то стрела была.

— В том-то и дело.

— В чём – в том-то?

— Я всем сказал, что стрелу на скалу положил, а потом она исчезла. Следователю вообще придумал версию, что стрелу птицы унесли.

— Ну да, там же были птицы. Какие-то странные, словно стервятники. Я до сих пор думаю, что ту девчонку, которая тоже в вертолёте была, а потом исчезла, эти птицы и съели.

— Так вот стрела… Её не было на скале. Её вообще на поверхности не было. Когда мы уже поднимались, стрела вывернулась, выскочила у меня из руки и уплыла.

— Да ну, — с сомнением в голосе сказал Горшков. – Как стрела вывернуться-то могла?
— Ну вот видишь – и ты не веришь. Я знал, что не поверит никто. Поэтому всю эту историю и придумал, что стрела будто бы со скалы исчезла. На самом деле она вот как-то вывернулась у меня из рук, словно щука или угорь – да, как угорь, скорее – и куда-то вбок уплыла. Я как ни смотрел – нигде не мог её разглядеть.

— Да, история, — Горшков задумчиво тянул кофе. Надо было как-то отреагировать на слова Березовского, но он откровенно не знал, как.

— Действительно, история, — повторил он, когда кофе закончился. – А, может, ты как-то сам её выронил? У меня, бывало, пару раз – руки от напряжения немели под водой. Вы же кабину разогнуть пытались, вот и прихватило руки…

— Да ничего у меня, Леха, не прихватило. Я же говорю – стрела сама вырвалась. Зря я рассказал тебе эту историю. Знал же, что не поверишь. Но ты мне слово дал никому не рассказывать – помнишь?

— Конечно, помню. Никому не скажу. Могила.

 

Центральный РОВД г. Иркутска, докладная

«Начальнику Центрального РОВД г. Иркутска, подполковнику милиции Филину Н.Ю.»

«Докладываю, что 23 июня 2007 года мною было принято дело, возбуждённое в отношении неустановленных лиц по статье 103, ч.1 УК РФ «Убийство». Потерпевший – Манцев Олег Станиславович, проживающий г. Иркутск, ул. Коминтерна, 29, кв. 32, сотрудник Иркутской энергетической компании. Предположительно убийство было совершено накануне, 22 июня, в 14.00 в автомобиле «Тойота-Корона», 1994 года выпуска, г/н А 809 РА/85 RUS. Факт смерти пострадавшего был подтверждён врачом «скорой помощи» Телегиной М.А. в присутствии медсестры Афанасьевой Г.И.

23 июня в 12.25 мне было передано оперуполномоченным Казаковым А.А. вещественное доказательство, изъятое на месте предполагаемого преступления: стрела деревянная с металлическим наконечником неизвестного происхождения, а также личные вещи убитого. В этот же день в 14.30 я связался с дежурным патологоанатомом Галкиным Я.З., чтобы узнать о результатах вскрытия потерпевшего Манцева О.С. Галкин сообщил мне, что тело в морг не поступало.

Тело не поступило и в последующие дни. На мой вопрос, где может быть тело, оперуполномоченный, старший лейтенант милиции Казаков А.А. сказал, что 22 июня около 17.00 к месту предполагаемого преступления по адресу г. Иркутск, ул. Коминтерна, 29, третий подъезд, для транспортировки тела в морг судебной экспертизы прибыл спецтранспорт. Но тела Манцева О.С. в машине «Тойота-Корона», г/н А 809 РА/85 RUS уже не было. Оперуполномоченный Казаков А.А. посчитал, что тело увёз экипаж «скорой помощи», а он не заметил этого, поскольку был занят допросом водителя а/м «Тойота Корона» Маркова А.А. Позднее, после допроса врача Телегиной М.А., выяснилось, что они тело не забирали, поскольку доставка тела в морг не входит в их обязанности. Оперуполномоченный Казаков А.А. знал о том, что доставка тела в морг не входит в обязанности медиков, но поскольку тела не было, посчитал, что врачи проявили инициативу и отвезли тело на экспертизу.

Прошу начать служебную проверку по факту исчезновения тела потерпевшего Манцева О.С.

Старший следователь Центрального РОВД г. Иркутска, капитан милиции Сотников А.М.»

— Саня, это что за ерунда? – подполковник милиции, начальник Центрального РОВД города Иркутска Николай Филин обращался к оперуполномоченному Александру Казакову. Старший лейтенант Казаков стоял перед начальником по стойке смирно. Рядом, также вытянувшись и задрав голову куда-то в небеса, стоял капитан Сотников.

— У нас убитые среди бела дня исчезают, — продолжал подполковник, так и не получив ответа на свой вопрос, который Казаков, судя по всему, посчитал за риторический. – Мало того – исчезают, так я ещё узнаю об этом последним.

— Никак нет, — подал голос Сотников.

— Что – никак нет?

— Не последним. Вы третьим узнали. После меня и старшего лейтенанта Казакова. Остальные – не в курсе.

— Как это – не в курсе? Яша из морга – в курсе?

— Нет. Он знает, что ему тело не привезли, но не знает, что оно исчезло. Думает, что где-то в другом месте экспертизу проводили.

— Врачи «скорой»?

— Они вообще ничего не знают. Осмотрели тело и уехали. Даже никакой справки не написали. Сказали – пусть, мол, наш эксперт думает, что к чему.

— А чего там думать? Парня убили – правильно? Убили стрелой. Стрела – в вещдоках.

— Да как-то странно всё это, товарищ подполковник, — подал голос Казаков. – Стрела-то была, но крови от неё ни на одежде, ни на теле убитого не было. Вообще никакой. Я стрелу трогать не хотел, но когда врачи тело перекладывали, она вообще из раны выпала.

— Как так выпала?

— Не знаю, товарищ подполковник, выпала – и всё…

— Сотников, на экспертизу отправлял стрелу?

— Да, отправлял. Следов крови не обнаружено. По происхождению стрелы эксперт затрудняется дать оценку. Говорит – каменный век какой-то. Посоветовал в музей сходить.

— Кто это у нас шутник такой? Тёзка мой, Коля Малых?

Сотников промолчал. И так, получается, он вроде как Казакова подставил. Написал рапорт, не предупредив об этом оперуполномоченного. Теперь ещё и Малых под ударом оказался.

— В партизанов играем? Ну-ну… Я и так знаю, что Малых. Других шутников у нас нет. – Подполковник Филин помолчал пару секунд. – Родственники – что? Тоже не знают, что тело исчезло?

— Чьи родственники?

— Ну не мои же, Андрей. Родственники убитого.

— Так нет у него родственников.

— Как так? Взрослый человек. Нормальная работа. Живёт в хорошем доме в престижном районе, а родственников нет?

— Жил, Николай Юрьевич.

— Чего жил?

— Он жил в хорошем доме. Сейчас не живёт уже. Умер.

— Ещё один шутник у нас появился – я правильно, Андрей, понимаю?

Сотников вытянулся ещё сильнее.

— Извините, товарищ подполковник.

— Как говорят мудрецы, слово – не воробей, вылетит — устанешь извиняться. Понял, капитан?

— Так точно.

— Жена у него была?

— Так точно.

— Что ты, Андрей, заладил: так точно, так точно. Говори, что удалось выяснить.

— У Манцева действительно была жена. Потом они развелись. Сейчас она живёт во Владивостоке. У неё новая семья. Общих детей с Манцевым нет. Мы с ней переговорили по телефону. Если честно – не похоже, что она сильно переживает.

— Квартира при разводе Манцеву досталась? Безо всяких условий?

— Это квартира родителей Манцева. Они умерли. Отец – в 1996 году, мать – в 1999-м. Она была приватизирована, Манцеву досталась по наследству ещё до свадьбы. Соответственно, при разводе квартира не входила в их общее имущество. Всё, что было у них общего, Манцев передал при разводе жене. Она сама так сказала.

— Гм, — задумчиво сказал Филин. – Нормальный поступок нормального мужика. А чего развелись-то?

— Манцев был кладоискателем. Ну и немного двинулся на этом. Так жена сказала. Пропадал в полях все выходные, отпуск. Иногда мог и посередине рабочей недели на ночь в поля уехать.

— Чёрный копатель… Понятно… Всех их ждёт такая вот участь, — уверенно сказал Филин.

— Почему, Николай Юрьевич? – не удержался Сотников.

— Потому что роют они на кладбищах, в заброшенных деревнях. Там энергетика плохая, болезни всякие. Ты слышал, капитан, про такой город – Зашиверск?

— Никак нет.

— А ты, Саня?

— Тоже нет.

— Всё понятно с вами. А знаете, что случилось с археологами, которые в этот Зашиверск приехали и вскрыли могилы на кладбище? Они все заболели и умерли в течение месяца. Вот так вот…

— Что касается нашей истории, — продолжил подполковник Филин. – Раз тела нет, родственников нет, на стреле крови нет и вообще непонятно, что это за стрела и имеет ли она отношение к смерти Манцева, поступим так. Пусть это дело у тебя, Андрей, ещё полежит. Ты сильно по нему не усердствуй. Поработай, конечно, но без фанатизма. Поговори ещё раз с водителем, с врачами скорой. Может, какие-то люди есть, с кем Манцев последнее время много общался. Успокой их, что всё нормально, тело нашли, оно некриминальное. Потом напишем отказ, передадим в архив. Тебе, Саня, задание: появится жмур без дома – без имени, бомж, короче – оформляй как Олега Станиславовича Манцева и подавай на погребение.

— Саня, ты извини, что не предупредил о докладной, — уже в коридоре обратился Сотников к оперуполномоченному. – Меня в коридоре Филин встретил. Что нового? – спрашивает. А я возьми и ляпни – труп пропал. Он меня сразу к себе потащил, в приёмную посадил. Сказал – пиши докладную. Прочитал – и сразу тебя вызвал. Не было возможности предупредить.

— Да не парься, Андрей. Ну, предупредил бы ты – и чего бы изменилось? Нашлось бы тело? Рано или поздно всё равно пришлось бы на ковёр идти. Сегодня у Филина настроение, похоже, хорошее – так что нормально всё прокатило.

 

Словарь использованных слов

• Хангай – четырехгранный наконечник стрелы
• Зэбэ – трехгранный наконечник стрелы
• Баэхты – остановись
• Барунтэ – слева от входа в юрту
• Баярлаа – спасибо
• Нэгэн – первый
• Табан – пятый
• Зурген – шестой
• Ухэн – девятый
• Саг турген ябана – Время идет быстро
• Саг эхилхэ – Время пришло
• Зуб шидхабэри – ты поступил правильно
• Занал аюл – бойся
• Алты, алтан – золото, золотой
• Дуурэбэ – всё кончено
• Гээхдэхэ – опаздывать
• Саг соогоо – вовремя
• Шолмо эмэ – колдун, шаман
• Мэргэн-ябо – скотовод
• Газаар – земля
• Сагаан Лу – белый дракон
• 1 амьсгал – мера времени, 4 секунды
• Чинлуур – мера времени, 24 секунды
• Баэт харва’а – стрельба из лука
• Яараарай – поторопись!
• Шолмо эмэ – колдун
• Моритон хун – всадник
• Хулээ – ждать
• Дуу басагай – младшая сестра
• Мангихарай хара — июнь
• Уулэн – облако
• Хоног – сутки
• Буряад улсын сугалган — Бурятская национальная Дума
• Ухэр – Корова
• Баабгай – медведь
• Бар – Тигр
• Туулай – Заяц
• Луу – Дракон
• Могой – Змея
• Морин – Лошадь
• Тахяа – Курица
• Нохой – Собака
• Гахай – Свинья

Календарь

• Год Нохой пятого лунного цикла — 1226 год
• Год Гахай пятого лунного цикла — 1227 год 
• Год Могой седьмого лунного цикла — 1245 год
• Год Бар восьмого лунного цикла – 1254 год
• Год Туулай восьмого лунного цикла — 1255 год
• Год Тахяа девятого лунного цикла — 1273 год
• Год Хулгана шестидесятого лунного цикла – 2008 год

 

 Окончание следует 

Вернуться в Содержание журнала

 

 

Легенда о медведе

«Давно это было, когда горы эти выше стояли, когда вершины их падали к подножью. Жил тогда в горах добрый мансийский бог, ходил в шкуре мамонта, а потом в медвежьей, добрых манси никогда не обижал. Но вот стали манси воевать из-за охотничьих угодий и пастбищ, много было зла, много крови пролилось. Рассердился бог на манси, снял с себя звериную шкуру, переоделся в золотую и навсегда спрятался в глубокую пещеру, вход в неё никто не знает. Душа бога улетела на небо, но ежегодно прилетает в образе медведя и гостит в пещере. И видеть того медведя, кроме шамана Никиты Бахтиярова, никому не дано. Однажды, когда бог переодевал звериную шкуру на золотую, он сломал себе коготь. Этот коготь и есть мой амулет, он достался мне от прадедов». Рассказав легенду, шаман показал геологу и отполированный дымчатый топаз в форме когтя.

 

Дневник геолога

Эта легенда так и осталась бы мифом, если бы не получила реального продолжения. В той же «Северной звезде» далее автор пишет, что в июле 1953 года геолог Яхонтов в таёжном доме манси увидел старую полевую сумку, которую хозяин нашёл где-то в тайге. Открыв её, Яхонтов обнаружил среди полевых журналов дневник Емельянова. Из него следовало, что, рассказав легенду о медведе начальнику геологической партии Е.П. Молдаванцеву, Емельянов услышал от него предположение, что медведь действительно мог существовать и попал к вогулам от сподвижника Ермака Ивана Кольцо.

Дело в том, что в 1582 году Ермак послал в Москву Ивана Кольцо и полусотню казаков с богатыми подарками царю и челобитной о завоевании Сибирского ханства. Зимний путь лежал с Лозьвы на запад, вверх по реке Ивдель, через перевал в верховья Вишеры и далее до Чердыни. Передвигались казаки на оленьих упряжках, с проводниками вогулами и, возможно, что фигура медведя была платой вогулам за помощь в перевозке людей и груза. Также из дневника следовало, что, расспросив ещё одного молодого манси, Емельянов получил косвенные подтверждения, что на реке Тошемка есть пещера, нижний вход в которую завален камнями, и шаман строго запретил туда даже приближаться, иначе покарает бог. Вдохновлённый такой информацией, Емельянов решил попробовать отыскать пещеру, тем более что его отряд работал на реке Тошемке, притоке Ивделя. В одной отвесной скале он увидел узкую щель, спустился к ней на верёвке и протиснулся в пещеру, которая постепенно расширилась. На пути был провал, через который были перекинуты жерди, а за ним в небольшом гроте стояла фигура медведя, отлитая из бронзы.

 

Глаза, клыки, язык и когти были сделаны из драгоценных рубинов, аметистов и турмалинов, одного когтя на лапе не хватало. Оглядев грот, Емельянов обнаружил ржавый меч, на котором якобы было написано на старославянском: «Иван Кольцо, милостию божией раб великого государя всея Руси Иоанна Васильевича Четвёртого». Также у стены стояли винтовки и пулемёт.

Емельянов решает, что фигуру медведя он унести не сможет, слишком он тяжёлый и лаз в пещеру маленький, надо будет вернуться с инструментом и выломать драгоценные камни, которые имеют большую ценность. Через некоторое время, взяв отпуск, он тайком пробирается на реку Тошемка. По пути он узнает, что молодого манси, который проговорился ему про пещеру, нашли в тайге убитого. На этом дневник заканчивается, и дальнейшая судьба Емельянова не известна. Когда он не вернулся из отпуска, были организованы его поиски, которые закончились безрезультатно. Так как геолог больше не вернулся к семье, а его сумка с дневником была найдена в тайге, можно предположить, что либо шаман Бахтияров расправился с Емельяновым, либо он просто погиб в лесу. Вот такая легенда…    Сведений о геологах Емельянове и Яхонтове в открытых источниках обнаружить не удалось. Молдаванцев Евграф Перфильевич долгое время работал на Урале, был начальником геологической партии.

 

Шаман Бахтияров

Личность шамана Бахтиярова Никиты Яковлевича интересна, о нём стоит рассказать подробнее.

 

 

Точных данных о дате его рождения нет. В источниках разные сведения предположительно около 1879 года: проживал в верховьях реки Вижай, возле устья рек Тохта и Анчуг. Вот данные из списка поселений манси за 1903 год: «Тохтапавыл. На правом берегу реки Тохта, левый приток Вижая, две версты вверх по реке от устья, 12 человек 2 юрты: Бахтияров Яков Степанович, жена, 2 сына, 2 дочери.

 

Бахтияров Степан Кириллович, жена, сын, невестка, внук, внучка». Одним из сыновей Якова и был Никита. Судя по данным метрической книги села Няксимволь, 08.01.1912 года заключён брак между «инородцем Бахтияровым Никитой Яковлевичем, живущим по реке Лозва и инородческой дочерью Анастасией Петровной Тасмановой». 

 

Азбука уральских вогулов

В 1902 году по инициативе Екатеринбургской епархии была составлена азбука уральских вогулов. «В августе месяце для участия в составлении азбуки на вогульском языке пригласил архиерей священника походной церкви Петра Мамина, как имеющего непосредственное общение с вогулами, и предложил ему подыскать грамотного, более или менее развитого и способного вогула, хорошо знающего русский язык. По прибытии священника Мамина и природного кочевого вогула Никиты Я. Бахтиярова в Екатеринбург была составлена комиссия из горного инженера П.И. Паутова, Петра Мамина и вогула Никиты Я. Бахтиярова. Совместными трудами сих лиц была составлена азбука на вогульском языке с краткою грамматикою, переведены на вогульский язык несколько молитв и составлен был словарь вогульских слов с переводом их на русский язык». (Екатеринбургские Епархиальные Ведомости 1202 г., № 12, № 23). В Серовском филиале ГАСО есть «Список граждан Ивдельского района, занимающихся оленеводством» за 1924 год. В пауле на реке Вижай указаны: Бахтияров Никита Яковлевич 46, его жена Ольга 55, его сестра Агриппина Яковлевна 26, её сын Пётр 5, брат Никиты Николай Яковлевич 25. В том же архиве есть «Список туземцев, проживающих в Ивдельском и Гаринском районах Свердловской области по состоянию на 01.07.35 г.». В пауле Анчуг указаны: Бахтияров Никита Яковлевич 56, жена Ольга Савельевна 65, сестра Агриппина Яковлевна 40, племянник Пётр Иванович 17.

 

Посёлок Тошемка

В 1935 году Уральский комитет содействия народам Севера отправил в созданный для сселения манси посёлок Тошемка на одноимённой реке сотрудников для ознакомления с социально-экономическим положением манси. Вот данные из записей, касающиеся Бахтиярова Н.Я.: 25.05.35. Совещание на посёлке Тошемка, участвовал среди прочих манси Бахтияров Никита Яковлевич, шаман, с женой и дочерью. Из его выступления: «хлеб дорогой, купить денег нет, грамотные люди обманывают. Корову надо, молоко люблю. Жена против, ухаживать не будет». В 1938 году туземный посёлок Тошемка посетил этнограф Чернецов В.Н. Записи из его дневника: «12.10. Выехал из Ивделя в Тошемку в 11 утра, к 11 вечера приехал, дорога ужасная. В Тошемке все уже спали. Они здесь сильно погорели и осталось мало жилых домов. Пошёл в дом, где живет Никита Яковлевич, он занимает дом рядом со школой, который один из немногих уцелел от пожара. 19.10. Вышел с Никитой в Анчуг-пауль. Дорогой Никита убил белку, когда обдирал, то дробинки, застрявшие под шкурой, положил в трещину бревна, а на бревно положил передние лапки и кусочек колбасы со словами: «Пусть не сердится, мы её хорошо приняли». Чернецов В.Н. записал от Никиты Бахтиярова множество мансийских сказок, легенд и преданий.

 

Дело шамана

В Ивдельском краеведческом музее есть копия «следственного дела № 22434 по обвинению Бахтиярова Никиты Яковлевича по ст. 58–10 и 182 УК  РСФСР. Начато 13 ноября 1938 г., окончено 13 января 1939 г.».

 

Вот что там сообщается в справке на Бахтиярова Никиту Яковлевича, (орфография сохранена):  «Бахтияров Никита Яковлевич, уроженец Ивдельского района Свердловской области, по национальности манси, активный шаман и крупный кулак-эксплоататор, проживает в юртах в тайге на территории Ивдельского района. Имеющимися в Ивдельском Райотделении НКВД данными Бахтияров изобличается в том, что он является нелегальным шаманом среди народности манси, крупный кулак, имеющий неизвестные до сего времени органам соввласти крупные стада оленей, на пастьбе которых он эксплоатирует бедняков манси. Известно, что вся проживающая на территории Ивдельского района народность манси находится под полным его антисоветским религиозным влиянием. Он ведёт среди манси антисоветскую агитацию против объединения манси в коллективные хозяйства, против оседлости, разжигает среди манси ненависть к русским и существующему Советскому строю, заявляя, что русские несут только смерть манси. Ежегодно Бахтияров собирает всех манси на один из отрогов Уральского хребта, где возглавляет и руководит жертвоприношениями по случаю религиозного праздника продолжительностью до двух недель.  Кроме того, по показаниям свидетеля Есаулкова, Бахтияров нелегально хранит 3-х линейную боевую винтовку. В следствии антисоветской подрывной работы шамана Бахтиярова население манси всеми силами избегает принимать внедряемые Соввластью вопросы политики, экономики и культуры, не пускают детей в школу, избегают услуг медицинской помощи и особенно организации коллективных хозяйств по оленеводству. Изложенные выше данные подтверждаются показаниями свидетелей Есаулкова, Мальцева и Захалявко. Бахтияров подлежит аресту и привлечению к ответственности по ст. 58–10 и 182 УК РСФСР. 5 октября 1938 г. Село Ивдель. Нач. Ивдельского РО НКВД Мл. Лейтенант Гос. Безоп. /Попов/». 

 

Не касаясь социально-политических вопросов уголовного дела, рассмотрим только факты о личности шамана Бахтиярова. В анкете он указан как неграмотный, вместо подписи ставит тамгу – букву «Н», на первом допросе присутствуют прокурор и переводчик. Возникает вопрос: в характеристике епархии он «хорошо знающий русский язык». Однако на последующих допросах переводчик не присутствует, Никита в подробностях и деталях рассказывает о шаманских практиках (других шаманов, свою принадлежность к шаманам он отрицает), то есть хорошо знает русский язык, но писать не умеет. Боевую винтовку у него конфисковали при обыске, (не из той ли партии, что хранилась в пещере?). Свою агитацию среди манси против сселения в посёлки, вступления в оленеводческие колхозы он признает, свидетели приводят его слова: «Надо манси уходить дальше в тайгу, раз здесь появляются русские, то не будет в лесу зверя – русские несут с собой голод и смерть манси. Если будут колхозы, то у манси не будет оленей, они все пропадут». В чём-то был прав шаман: где теперь колхозы и олени? Как известно из уголовного дела, 12 ноября 1938 года Бахтиярова Н.Я. арестовали и присудили пять лет отбывания в местах лишения свободы. Дальнейшая судьба арестованного неизвестна, но в книге П.П. Иевлева «На Уральском севере», содержащей сведения об Ивдельском районе середины XX века, упоминается «Никита Бахтияров, бывший шаман, а ныне знатный охотник госпромхоза». Видимо, пережил лагеря шаман и вернулся в родные края.

 

Свидетельства спелеологов

По свидетельству Екатеринбургских спелеологов, они исследовали почти все пещеры долины Тошемки, но похожей по описанию из дневника, а тем более фигуру медведя и оружие не обнаружили, хотя исследования ещё будут продолжены.

Возможно, шаман перепрятал медведя, в дневнике есть записи, что Емельянов расспрашивал Бахтиярова о местонахождении пещеры и вызвал подозрение. Можно по-разному относиться к этой легенде, но старики манси ещё в начале XXI века что-то знали о бронзовом медведе. В разговоре с одним пожилым манси, затронув сакральную тему, я услышал в ответ саркастическое: «может тебе ещё пещеру, в которой медведь сидит показать…»

 

Вернуться в Содержание журнала

 

Очень ценное дело

Дети! Они почти такие же, как взрослые, только маленькие. Маленькие не только ростом (это как раз не всегда), но и отношением к происходящему. Для пятиклассника «вчера» это уже довольно давно, а «следующим летом» – бесконечно далеко. Тем более, современная жизнь не приучает детей к терпению, к восприятию с осознанием сложностей, продолжающихся в их понимании долго.

Раньше-то не так всё было, скорее всего. Бажов писал: «Взял в дом старик Кокованя шестилетнюю девочку. «Кокованя с утра на работу уходил. Дарёнка в избе прибирала, похлёбку да кашу варила… К вечеру соберутся, и весело им». А потом и вовсе: «Осталась Дарёнка дома, а Кокованя в лес ушёл. Дней через пять воротился Кокованя домой…» Дальше дошкольница (в нашем понимании) несколько дней зимой одна жила в избушке в лесу и встретила оленя Серебряное копытце – источник их будущего благосостояния и таинственного исчезновения любимой кошки. Такой образ жизни нормально воспринимался современниками Бажова, но не современными ювенальными органами большинства развитых стран. В числе прочих компетенций у детей воспитывалось умение и привычка к долгой однообразной работе или времяпровождению.

Теперь большинство подростков время воспринимают по-другому. Ещё в телефон поиграть бесконечное время могут, но любое длительное затруднение вызывает внутренний протест. Даже уроки от веками испытанной модели трансформируются в «занятия в интерактивной форме» и тому подобные развлекалочки. Чтоб не скучали, и легко и быстро чего-нибудь достигали. Постигать при этом не обязательно, главное достичь и зафиксировать достижение. А, не получается решить задачку по алгебре? Искусственный интеллект в помощь, достаточно сфотографировать текст задачки… И распознает, и решит, останется только списать быстренько.

Вот только чем крепче привычки к быстрым достижениям, тем больнее потом начинать жить нормальной жизнью.

Соответственно, если придёт на ум взяться за очень ценное для общества (но совершенно неблагодарное) дело привлечения детей к спортивному туризму, окажется, что большинство интересных объектов им не подходят! Тем более у нас – на Урале.

Не оставят позитивных впечатлений многочасовой подъём на Чувал или Кваркуш, длинная скучная дорога на Жигалан или под Шудью, да и само восхождение на ту же Шудью по длинному однородному осыпному склону уже к середине вызовет ноющие вопросы: «А ещё далеко? А может, хватит уже? А скоро мы пойдём обратно, а?» Возможно, не у всех, но, увы, у многих.

Поэтому, для начального ознакомления детей с туризмом часто выбирают близкие, доступные, затоптанные объекты типа Узкой Улочки или Каменного Города. Заплатил – заходи по дощатой тропинке. Интересные, конечно, объекты, но много ли можно там увидеть? Камни, лес, небольшие скалы – да. Но ведь не ими одними красив родной край. Взрослых туристов в серьёзные походы привлекают горы, перевалы, пещеры, реки, краеведческие объекты, а не одни только останцы. Трудности, на самом деле, притягивают, точнее, привлекает своя способность раз за разом доказывать, что можешь эти сложности преодолеть. Всего этого в Каменном Городе нет, а где есть, там оно всё большое. Вышел в тундру на Полярном Урале – о, во-он он, наш следующий перевал, как на ладони. И идёшь три дня к нему, и идёшь…

 

Привлекательности остались

Однако в Пермском крае расположен довольно уникальный объект, где на очень небольшой площади собрано всё: скалы от учебных до очень сложных, гора, грот, пещера, интересные следы исторической деятельности человека. И что важно, они все маленькие, как задачки в первой части ЕГЭ. Гора – да, гора. На ней даже основные элементы горного рельефа показать и объяснить можно: склон, ребро, контрфорс, кулуар и так далее. Но она маленькая по высоте. Пещера – да, пещера. Два входа, развилки, шкурничек. Тоже всё маленькое.

 

Речь идёт об окрестностях станции Расик в 10 километрах от города Кизела. В советские времена тут чего только не было. Располагалась неподалёку колония, и заключённые добывали в окрестностях станции камень. На гору Америка надо подниматься именно по останкам этой каменоломни. Была полноценная железнодорожная станция, где останавливались на минуту все поезда. В большой двухэтажный кирпичный пристанционный дом на щадящих условиях пускали ночевать березниковских альпинистов, приезжавших на скальные тренировки под руководством Валерия Ульянова, великого энтузиаста, обучавшего детей альпинизму. Но совершенно не было дров – ведь в лесопосадках, где рядками стоят молодые сосны и где традиционно останавливались туристы, летом чуть ли не каждый день кто-то стоял и жёг костёр. Я помню, ещё лет пятнадцать назад мы, собираясь на Расик, по пути заглядывали в лес и забрасывали на крышу «буханки» сушинку-другую. Иначе был риск остаться без костра.

Однако, с тех пор из мира многое пропало.

Пропало не только долготерпение у детей, но и колония, и узкоколейка, по которой добытый камень возили, и железнодорожная станция, да и двухэтажный тот дом превратился в развалины. Дров, зато стало навалом. И привлекательности Расика все остались на месте. Для их подробного описания не хватит не то что статьи, но даже небольшой книжки. Поэтому ограничусь кратким перечислением того, зачем ехать в Расик детям и взрослым.

Взрослые туристы и альпинисты до сих пор любят Расик за удобство тренировок. Если от станции перейти ветхий мост через маленькую речку Кизел, зловонную и буро-жёлтую от шахтных вод, и углубиться в лес, метров через 400 попадаешь в лесопосадки. Здесь обычно и останавливаются на ночь. Лесная дорожка идёт дальше, круто взбираясь на высоченный Опасный (или Красный) камень. На самую вершину можно приехать даже на легковушке, но, к счастью, немногие знают, как.

Если же свернуть с круто поднимающейся вверх дорожки направо сразу за поляной, увидишь маленькие, учебные скалы. Здесь удобно провесить канат, сравнительно безопасно учить основам скалолазания или спуска по верёвке дюльфером (то есть при помощи спускового устройства и в обвязке). Под скалами, немного не доходя до Опасного, бьёт маленький родник, отсюда обычно к бивакам носят воду (так что не забудьте с собой не только котелки, но и пару пластиковых канистр).

 

С позитивными ощущениями

А вот Опасный камень действительно такой. Высота вертикальной стены, до первой полочки, где можно идти ногами, 57 метров. Чуете подвох? Если вы читаете эту статью, то вы специалист по Уралу… а какой же Урал без походов? То есть вы – специалист по походам тоже. А значит, знаете, что на Урале распространены доски-сороковки и доски-пятидесятки (в толщину), а соответственно им – верёвки-сороковки и пятидесятки. В длину. Последние распространены по всему миру, такие уж стандарты сложились. Конечно, это всё из-за наших уральских досок и широко известного анекдота про Ивана-царевича с их участием…

Так вот. Цепляете вы, брутально и уверенно, конец своей пятидесятки за узел «заячьи уши», старательно навязанный вокруг двух (а лучше трёх, четырёх или даже пяти) берёзок около вершинки Красного камня. Орёте во всю мочь: «Верё-овка!!!» и швыряете бухту с обрыва. Конечно, не забыв завязать «восьмёрку» на конце. Как-то раз, из-за такой не завязанной «восьмёрки» на учебных скалах чуть несчастный случай не приключился с молодой и симпатичной… Отточенными лаконичными движениями встёгиваетесь в перила. Подходите к краю. Как там новичкам кричат обычно? Ноги шире, не совсем пристойное слово на букву «ж» ниже… Вам кричать не надо, конечно. Присели лягушкой, брыкнулись – вот вы уже на тонкой ниточке между жизнью и смертью, уверенно управляете скоростью спуска путём прижатия вервия к бедру… Скользите вниз радостно и бодро…

 

Вот и узел. Судорожно тормозите, чтобы «восьмёрка» не упёрлась в спусковое устройство, иначе зависнешь намертво. А до широкой, удобной для выхода со скал полки – метров восемь ещё.

И?

Есть выход, конечно. Верёвку надо просто в правильном месте с Опасного сбросить, чтобы «восьмёрка» на конце в аккурат коснулась узкой скальной полочки. На неё можно кое-как встать, выстегнуться, пройти до следующей скальной полочки, а уж после неё спрыгнуть на финиш. Тут гротик небольшой в скале, в нём даже переночевать без палатки можно. Если долезете, конечно – дальше-то ещё метров пять стены, пусть не отвесной, но всё же…

Вид с камня такой, что дух захватывает – на другие скалы, густые леса, извивающуюся где-то в заоблачной дали под ногами железную дорогу. И страшно же это до потери равновесия, особенно по первости, – шагнуть спиной вперёд в пропасть. Как-то раз одна девушка на спуске настолько разнервничалась, что начала… петь. Идёт она, ме-е-едленно перебирая ногами по вертикальной стене и громко, на всю долину: «Ла, ла-ла-ла»… А мы ждём, сидим. И смешно, и злимся. Остальные тоже хотят съехать, а она всё поёт… и идёт… потихоньку…

 

Да с чаем, да с чабрецом…

Детям Опасный лучше показать только с первой, по ходу, учебной скалы. Если заводить их на верх, то надо очень бдительно следить, чтоб на два-три шага к обрыву не подходили (а площадка там весьма небольшая). Со времён Коковани дети напрочь забыли, что такое опасность. Уж очень их от неё охраняют (да и всех нас – застегните, граждане, ремни безопасности и отдайте ключики нам для полной ясности). Привыкли они, что максимальная угроза в жизни, это «двойка», за которую учитель потом вспотеет оправдываться, и не понимают, что баловство или неверный шаг могут привести прямиком на тот свет. И не привыкли здраво и обоснованно оценивать последствия, как Дарёнка: «Чего бояться. Балаган у нас крепкий, волкам не добиться».

 

Поэтому малышей, с начальной школы и до появления определённого жизненного опыта, лучше всё же водить в другую сторону от станции, на север. Здесь слева стоит та самая маленькая гора Америка. На её отроги за последними домами посёлка можно удобно взойти по каменным ступеням, вырубленным зеками в ходе добычи камня. Чтобы взглянуть вниз, в долину, детишек можно уложить на живот и дать подползти к краю – мама не обрадуется, конечно, грязному животу куртки, но безопасность гарантирована. Лежим, смотрим, фотографируем, не бесимся. Отползли, встали, вместе сфотографировались – пошли дальше.

 

Через железнодорожный мост уходим ещё дальше от станции, пока справа, прямо около полотна, не откроется круглый вход в маленькую пещеру. Не забудьте фонарики и не надейтесь на лампочки в мобильниках. Пещерка хоть и маленькая, но вполне настоящая, и свет тоже необходим настоящий. Каски нужны не слишком, но в нескольких местах всё же головой можно удариться.

 

От пещеры идём обратно и сразу углубляемся в лес, вверх по склону. Здесь откроются нам Мамонтовый (называемый также Расикским) грот, забавные скалы Поцелуйчики, чистый лесной ручей… Обычно такой программы вполне достаточно, чтобы обратно к станции дети пришли вполне умотанные, но с позитивными ощущениями. А это ведь ещё не все достопримечательности. Километрах в трёх на юг по железной дороге находится малопосещаемая Колбасная пещера. Пройдя вдоль высоковольтной линии на окраину Кизела, можно сходить в достаточно сложную для новичков Медвежью пещеру…

 

А ещё Расик интересен растительностью. На скалах тут множится мелкий, еле заметный, но очень ароматный чабрец, в июле – вперемешку с земляникой. На склонах Америки встречается реликтовая липа: видимо, древние ледники сюда не добирались. Осенью перелески густо зарастают съедобными «зонтиками», огромными грибами, похожими на серые тощие мухоморы. Они не слишком вкусные, но глубокой осенью других-то уже нет. Так как мало, кто знает, что они съедобные, их никто и не берёт. Знатоки же, отобрав зонтичек размером точно со сковородку, привозят его домой, поджаривают со специями, заливают взболтанным яйцом… Да с чаем, да с чабрецом…

 

Хорошее, в общем, место – Расик. Привлекательное и, в последнее время, довольно безлюдное. Хотя и с осторожностью доехать до него можно даже на легковушке. Сначала по Кизелу, по брусчатке, а дальше по корявой отсыпной дороге. На человека неподготовленного, оторванного от реальности нашим славным телевизором и игрушками в телефоне, эта часть Кизела производит ошеломляющее впечатление. Из густых зарослей кустов и молодых тополей вдруг выглядывает одиночный угол жилого дома, перекошенного временем… На конечной остановке городского автобуса с шикарным названием «Микрорайон Володарского» долгое время работал магазин с решётками, обустроенный в цельнометаллическом железнодорожном вагоне… Технологические пруды и обширные неведомые развалины дальше по дороге… А сама брусчатка…

 

Не перечислить, в общем, всего. Надо самим увидеть.

И детям показать.

 

Вернуться в Содержание журнала

 

Посёлок под горой – это Тюлюк на одноимённой реке. Сам посёлок, как и северо-западный склон хребта Иремель, находится в Челябинской области, а вершина и противоположные склоны – уже в Башкирии. Издревле башкиры почитали эту гору святой: издали она похожа на седло богатыря. Подниматься на её вершину могли лишь избранные. Говорят, что здесь собрался совет старейшин, когда явилась угроза из монгольских степей. Сегодня этой опасности нет. Сам Чингисхан обитает на вершине этой горы. Да, да! Мы встретили этого парня в палатке почти на самой вершине в укрытии из камней. Имя его Чингисхан, так записано в паспорте.

 

Хороший парень из Белорецка, но поругался с супругой и решил пожить в тишине ветров. Скоро она его простит, думаю. И сегодня у башкир к горе особое отношение. Принято привезти молодую жену перед родами на гору, например…

 

Дорога на Иремель

По дороге на Иремель мы встречали представителей всех соседних регионов: Екатеринбург, Тюмень, Челябинск, Башкирия, Казань, Набережные Челны…  Почти тысячу человек в день принимает гора. Для управления этим потоком был создан КПП при входе на тропу. Сейчас этот хребет имеет статус особо охраняемой территории: Природный парк «Иремель»

 

Для меня это была третья встреча с горой. Когда то, ещё школьником, меня вывел к ней отец в составе группы участников пешего категорийного похода от озера Зюраткуль через хребет Нургуш. В 2000-х мы уже подъехали к Тюлюку на машине. Гостевые дома только возникали. Нам разрешили тогда разбить палатки в каком-то огороде на склоне холма. Здесь же был чум для шоу барабанов у костра. Сегодня Тюлюк – настоящая туристская Мекка. Он пестрит яркими слоганами турбаз: «Роза ветров»; «Горный приют»; «Ветер перемен»… Мы выбрали последнее. База была у горной реки, совсем рядом с дорогой к вершине. Шикарный дом по меркам 90-х был в нашем распоряжении. Баня, завтраки или ужины на заказ. В этот раз я сам был проводником. Ответственности добавлял факт наличия в нашей группе столичных гостей, не имевших опыта походов. Мы встретили гостей в аэропорту Кольцово почти в обед и сразу двинули к заветной горе. Под вечер свернули у Сатки к горному озеру Зюраткуль, проехав города Касли, Каштым, Карабаш, Миасс и Златоуст. Остались позади также озера Увильды, Тургояк и хребет Таганай.

 

Где ночуют бабочки

Я знал, что горное озеро и южно-уральские хребты не смогут оставить равнодушными наших гостей. Так и случилось. Ночёвка на турбазе «Небесное озеро», утреннее купание в окружении хребтов, пробежка до ближайшего из них (хребет Зюраткуль). Опасности заблудиться здесь нет. Тропа обустроена и маркирована. Покоряет чудесный вид на «сердце-озеро», как оно видится со склона горы.

 

Трекинг-тренинг дал свои плоды. Мы добрались до курумников на склоне и увидели озеро с высоты птичьего полёта.  Где-то под ногами был и знаменитый геоглиф «Лось». Мы медитировали. Бабочки окружили нас, приняв за своих. Парочка из Нефтекамска устроила фото-сессию рядом. Они напомнили нам, что Иремель прекрасен, и там нужно обязательно побывать. Парень признался нам, что именно там  «загадал» когда-то свою будущую яркую супругу.  Красиво было и здесь, мы набрали багульника для чая на обратном пути. Вечером нас ждал дом под Седлом богатыря.

 

Первая половина пути от Зюраткуля до посёлка Тюлюк под горой очень приличная. Но, последние 30–40 километров с подъёмом впечатляют. Разбитая грунтовка – мягко сказано. Бывшая дорога для лесовозов – вернее. Тюлюк был лесопунктом в составе Юрюзанского лесничества. В советское время заготовка леса доходила здесь до 60 тысяч кубометров древесины в год. Но, сам посёлок расположен в очень живописной долине меж трёх хребтов. С межгорной котловины хребтов Аваляк и Ягодный бежит горная река Тюлюк, впадая в Юрюзань. Там же, за хребтом Аваляк, берёт своё начало и знаменитая река Белая. Первое упоминание о деревне Тюлюк Уфимского уезда Оренбургской губернии относится к 1850 году. Первопоселенцами Тюлюка стали горнозаводские крестьяне Юрюзанского железоделательного завода, которые занимались здесь заготовкой леса и выжигом древесного угля. Здесь же на реке, используя перепад высот, ставили водяные мельницы. Сохранилась легенда про дочь мельника, связанная с Ларькиным ущельем в 2-х километрах от посёлка.

 

Навигатор вывел нас к турбазе у реки, где нас встретил сын хозяина словами: «Вы в сказку?». Вспомнив сюжет фильма «Богатырь», я начал отнекиваться. Мои же попутчики охотно согласились.  Нас провели в дом «Сказка» и накрыли стол под шатром. Уже вечером началась череда чудесных событий. Помимо природных красот, наших гостей интересовала тема староверов. Где-то они вычитали, что в этих местах были их поселения. Также им было интересно встретиться с кем-то из коренных аутентичных представителей этих мест: знахарем или целителем, мудрецом или шаманом. Мы двинулись на вечернюю прогулку по посёлку вдоль реки, где состоялась первая интересная встреча. Дойдя до восстановленной деревянной церкви (1895 года постройки), мы увидели, что некто «топлес» перелез через её ограду и затаился на крыльце. Сомневаясь, что это был охранник или служитель, мы принялись выжидать. Через какое-то время появился юноша в кришнаитском одеянии и спросил: «Не попадался ли нам странный мужчина?» Мы указали на крыльцо храма. «Да, это он, – ответил юноша – мой гуру, переживающий духовный кризис». Ученик обещал проследить за порядком. Мы двинулись на базу, сократив список обязательных встреч на одну единицу.

 

Встреча с Лучезаром 

Утром мы двинулись в горы. До начала тропы можно было доехать на «буханке». Но мы решили проверить силы, преодолев 7 километров пешком. Нас обгоняли рейсовые «буханки». Никто не тормозил, видя наш бодрый марш. На финише нас ждал сюрприз. После стоянки «буханок», ожидающих туристов в обратный путь, перед самым КПП в природный парк, мы увидели палатку местного целителя. Это был Лучезар!

 

Настоящий знахарь из Александровки – маленькой деревни в девяти километрах в горы от Тюлюка, где не было электричества. Здесь когда-то и жили староверы, сохранились их скиты в лесу. Светлоокий Лучезар беседовал с последним из них. Сам он коренной москвич, вот уже несколько лет живёт здесь с супругой из вепсов и готовит различные «зелья»: пихтовое масло, сборы трав и прочее. Он обещал сводить нас к скитам, если нам  удастся добраться до их деревни.

 

В гостях у шамана

Отдохнув у Лучезара, прикупив полезного «зелья», мы двинулись к входу в природный парк.  Разузнав всё о предстоящем восхождении у администратора Алексея (выпускник матмеха УрГУ), привычно помедитировав с бабочками на поляне, мы вернулись в посёлок. Тренировочный день закончился баней и экскурсией к шаману Николаю в его гостевой «Дом солнца». Чистые и выгуленные участники нашей команды вернулись со встречи молчаливыми и задумчивыми. Чтой-то нагадал им шаман… Видимо, он был настоящий, «аутентичный». Дом его был наполнен моими любимыми барабанами и бубнами, но желания весело помузицировать с ними у меня не возникло.

 

В логове Чингисхана

На следующий день мы заказали ранний завтрак и двинули к КПП парка уже на «буханке», экономя силы. От КПП почти до самой вершины Большого Иремеля вели две тропы (5 км и 7 км). Мы выбрали длинный путь и не прогадали. Тропа без крутых подъёмов набирала высоту и шла вдоль склона, обходя заболоченные участки.  На маршруте везде были видны указатели. Через 1,5–2 часа подъёма лес закончился, и мы оказались на обзорной поляне под самой вершиной. Вдали виднелся Тюлюк в котловине между гор.

 

Дальше предстояло идти по курумникам.  Подъём на вершину занял менее часа. Вы вышли на плоскую площадку седловины вершины. Здесь под скалой, похожей на стену крепости, мы увидели палатку за стеной камней.

 

Это был тот самый Чингисхан, о котором мы говорили в самом начале очерка. Встреча впечатлила нас. Человек сроднился с этим местом, ночёвка здесь не пугала его. «Хищников нет, змей тоже, – сказал он. – Кого бояться?»  Мы забрались на самый верх и начали созерцать панораму восточных и западных хребтов. Ни одного облачка! – редкое явление для этих мест. Совсем рядом был Малый Иремель (1449 м), на юге-западе  угадывался старший башкирский брат Ямантау (1640 м), на северо-востоке – горные хребты Таганая (до 1178 м). Сестра Анна долго медитировала с закрытыми глазами на гребне скалы, я созерцал цепочки синих гор

 

Время будто останавливается здесь. Не хочется спешить… Нас потеряли. Спустившись с вершины по маркированной тропе, мы двинулись короткой дорогой к КПП. Ветер наполнил крылья моей надувной пенки, захотелось взлететь…

 

Аристарх Тюлюкский

Иремель подарил нам встречу и с настоящим мудрецом. Уже на полдороги вниз нам повстречался интересный товарищ с бородой и посохом. Его, в свою очередь, заинтересовал мой посох, задвинутый за походный рюкзак в стиле восточного ниндзя. Мы поздоровались, и он поинтересовался предназначением моего посоха. Он сам оказался разработчиком комплекса оздоровительных упражнений с палкой. Я окликнул группу, которая уже спустилась ниже. Удивлению не было предела! Это оказался тот самый Аристарх, что привлёк внимание москвичей в интернете своими постами. Остров Самос в Эгейском море вскормил в своё время Пифагора и Эпикура, включая и философа-астронома Аристарха Самосского – проповедника гелиоцентрической системы. Аристарх Тюлюкский стал ярким его последователем. Мы попросили показать несколько упражнений, засняв их на видео.

 

Впереди нас ждала ещё купель в горной реке. Приятно освежившись, мы вышли на КПП. Местная кошка вышла нас провожать…Мы взяли «буханку» и двинулись «домой, в сказку». На Иремеле был совсем другой мир. На высоте за тысячу метров начинаешь понимать, что здесь  законы привычного мира уже не действуют. Машины, цивилизация остались там, за КПП. Хотя, на обратном пути, водитель «буханки» Сергей рассказал нам, что вместо природного парка здесь велась заготовка леса ещё каких-то 30–40 лет назад. В район КПП и стоянки «буханок» под горой стаскивали спиленный лес и отправляли на машинах по той самой дороге, что сейчас принимает тысячи туристов за выходные. Колхозники из соседней Меседы приезжали помогать валить лес зимой, а лесорубы из Тюлюка помогали им летом в уборке урожая.

 

Мы со всеми сдружились. Это была последняя наша ночёвка под горой. Уезжать не хотелось, но грела надежда на возможную встречу здесь будущим летом, с заездом в Александровку. Наполненные впечатлениями, мы и не заметили, как пролетели 7 часов обратного пути… «Иремель, не уходи, будь всё время впереди!» – напевал я, покручивая баранку…

 

Вернуться в Содержание журнала

 

Увидеть самому

На просторах Южного Урала, в Республике Башкортостан, бежит река с интересным именем Урюк. Своё название она берёт не от сухофрукта, а от одного из наречий тюркского языка, означающего «долина». Но есть версия, сторонники которой уверены, что «урюк» в различных произношениях означает «молозиво» – молоко отелившейся коровы.

Река Урюк знакома мне с детства. Нижнее её течение приходится на Мелеузовский район, где я проживаю, а истоки находятся в соседнем Ишимбайском. Общая длина русла составляет всего девяносто один километр, что относит её к средним рекам Урала.

 

Желание пройти по ней на лодке от начала и до конца возникало у меня на протяжении многих лет. И вот в один из майских дней решение было принято, и мы с товарищем отправились к истокам реки, затерянным среди уральской тайги. Ещё в прошлом веке её берега были обжиты – здесь располагались небольшие хутора и деревни. На сегодняшний день в нескольких километрах от начала реки сохранился небольшой хутор Ялтран, в котором осталось лишь два жилых дома. Именно к этому поселению мы по лесным дорогам и направились. Из лекций на биологическом факультете, где я учился, помню, что единственные первичные леса в республике сохранились только в пойме реки Урюк. Это такие леса, которые за всю историю не тревожились человеком, то есть не вырубались и не эксплуатировались.

 

Урюк не популярна у туристов-водников. По ней сплавляются достаточно редко. Но те группы, которые идут по ней, оказываются в каких-то переделках. Иногда по новостям слышу или читаю сообщения подобного рода: «на реке Урюк заблудилась группа туристов» или «на пульт спасателей пришёл сигнал бедствия от попавших в беду людей в районе реки Урюк» и тому подобное. Почему же люди сталкиваются там с неприятностями? Хотелось самому увидеть и познакомиться с рекой, разгадать её загадки.

Непроходимые лабиринты

Мы подъезжали к истоку реки Урюк. Приключения начались почти сразу: машина наглухо увязла в ручье Кураир – левом притоке реки. Если бы рядом не было хутора Ялтран, наверное, пришлось бы обращаться к спасателям. Но, к счастью, хутор был рядом, имелся там и трактор.

Я добрался до жителей и договорился с трактористом о помощи. Ощутив в руке заветную «бумажку», он тут же завёл свой «Беларус» и мы отправились вызволять наше транспортное средство. Машина «села» основательно, вода через порог попала в салон. Тракторист знал своё дело и за считанные секунды вытащил автомобиль на берег. Далее он великодушно вызвался помочь отвезти вещи к берегу Урюка, где мы приготовили лодки к сплаву.

Река у истока – узкая лента около двух метров в ширину. Множество мелких ручьёв, соединённых в единый поток. После впадения ручья Кураир она обретает нужную для лодок глубину. Верховья реки Урюк отличаются густой урёмой – кустарниковые заросли поглотили все берега, образуя непроходимые лабиринты.

Много было завалов, приходилось с завидной частотой сходить на берег и перетаскивать лодки через упавшие стволы деревьев. Спустя пару часов такая акробатика порядком надоела. Но с каждой сотней метров река, благодаря впадающим в неё ручьям, увеличивалась в размерах и вскоре покинула околоводные заросли мелколиственного подлеска. Появились небольшие скальные прижимы, поросшие взбирающимися по ним молодыми соснами и лиственницами, а ручьи водопадиками срывались с их круч в пучину реки. Мы любовались окружающей природой, дышали воздухом, пропитанным хвойной свежестью.

 

Мир преображался

Вскоре река вошла в широкую пойму. Скалы исчезли, появились хребты, покрытые, наверное, тем самым первичным лесом. Река обрела равнинный нрав, оставив горный характер позади. Приходилось часто грести, пейзажи вокруг стали однообразными. Так продолжалось до нашей первой остановки на ночлег под названием Фарейкин, недалеко от горы Аюташ (Медвежий камень). На местности располагалась одинокая пастушья изба, завалившаяся на один бок. Ранее здесь существовал хутор, но в начале 80-х годов прошлого столетия как и многие другие подобные населённые пункты в труднодоступных районах исчез.

 

Лагерь разбили у реки. Сытный ужин и чудесный малиновый закат сопроводили нас на отдых в тёплые спальные мешки, где мы забылись долгожданным сном – первый день отнял у нас много сил. После отдыха утреннее пение птиц подействовало на нас лучше любого будильника. Хотелось просто лежать и слушать эти прекрасные трели, но река своим журчанием звала нас в дальнейший путь.

 

В последующий час все организационные вопросы были решены, и мы уселись в лодках, покачиваясь на волнах, создаваемых ветерком. Солнце, ярко улыбаясь, освещало наш путь и окружающие горы: сегодня было веселее, чем вчера. Потом появились пороги, течение стало стремительнее. Мир преображался в новых красках, на душе стало легко и тепло – именно такое состояние на сплавах мне нравится больше всего, а оно рано или поздно всё равно приходит. Несмотря на майскую прохладу, над нами бесшумно время от времени появлялись бабочки, садились на нос лодки и вновь взлетали, а птичий гвалт вокруг и первоцветы, распускающиеся по берегам, дополняли общую прекрасную картину – вот где настоящая идиллия!

 

Река на шестидесятом километре пути, преодолев среднее течение, начала обретать горный характер. Казалось, будто она течёт под наклоном вниз, отражая  в себе скалистые берега  в розовом, красном и сером цветах: настоящее царство камня и воды.

 

Скальники казались уставшими – течение столетиями билось об их основания, подтачивая и разрушая. На одном из склонов послышалось движение, и горсть мелких камешков посыпалась и бултыхнулась перед нами в воду. Взглянули вверх, а это оказался медвежонок, который, услышав наши голоса, спешно поднимался по склону на вершину. Удачно преодолев скользкий участок, он исчез в густом подлеске.

 

В целом животный мир поймы реки Урюк богат. Можно даже с лодки наблюдать: вот пасётся лось на поляне, а здесь дал стрекача беляк. Дикая река, людей мало, и животные особо не осторожничают. Вот на берегу белеют чьи-то кости. Мы причалили взглянуть, кому они принадлежат: похоже, когда-то здесь разыгралась трагедия, и лось стал жертвой стаи волков…

 

Эстафету передаёт

Каждый поворот реки радовал нас, ни одна живописная скала не повторяла контур другой. На обед остановились в устье крупного ручья Ямаш, после впадения которого река Урюк приобретала новую силу. После трапезы прогулялись на соседнюю гору, у подножия которой протекает ручей со смешным, но легко запоминающимся названием «Секкундузлы». В этих местах, в трёх километрах ниже по течению, на открытой большой поляне располагалась деревня Урюкбаш.

 

Представляю, как же, наверное, здесь было хорошо жить на берегу горной реки, окружённой первозданной тайгой. Сейчас там стоит одна единственная свежесрубленная избушка, двери которой открыты для любого путника. И вся эта картина дополняется чудесным фоном, на котором грозно всматривается вдаль, сквозь шапку из зелёных листьев, могучий хребет Кадералы…

День, полный впечатлений, клонился к закату. Лагерь разбили у ручья Ергаза. Языки пламени нашего костра весело танцевали на фоне звёздного неба, а мелодичное потрескивание поленьев создавало дополнительный уют. Спали отлично. Утро встретило наш выход из палатки туманом. Он укрывал Урюк белым одеялом, как будто боясь, что река может простудиться. Затем показалось ласковое солнце над хребтами. Мир преображался после ночной спячки… И вот уже наша лодка стремительно несётся вниз по течению.

 

Сегодня сплав по одной из самых диких рек Башкортостана подходил к концу. Справа и слева мелькали горы и урочища с интересными названиями: Чубарбия (с башкирского языка – «пёстрая кобыла»), Тылгыскан («ива прищемила»), Тамаркисинская («корень разрезал»), Сувазы («колодец с водой») и другие. Где-то в этих краях затерялась пещера Грандиозная – малоизвестная, но по красоте подземных залов и их масштабности, судя по описаниям спелеологов, может посоперничать со многими известными уральскими пещерами.

Вот уже и цивилизация. На правом берегу на расчищенной площадке форелевого хозяйства у подножия горы проглядываются ниспадающие струи так называемого Ибрагимовского водопада. Ранее он полностью скрывался в лесу и о своём существовании напоминал только разносящимся по округе шумом падающей воды. Урюк, замедляя течение, упёрся в воды Нугушского водохранилища. Здесь, у живописной скалы Капка-таш (Каменные ворота), его путь заканчивается. Эстафету дальше принимает река Нугуш.

 

Этот трёхдневный сплав по реке Урюк оставил отличное впечатление. За девять десятков километров река три раза меняла свой характер: успела побыть лесной, равнинной и горной. Каждый её участок красив и по-своему  неповторим. Река не принесла нам никаких неприятностей, если не считать застрявшей машины в начале пути. А ещё мне понравилась её изолированность и отсутствие населённых пунктов по берегам – думаю, что это хорошо как для искателей приключений, так и для самой природы.

И, если бы меня спросили: «Пойдёшь ли ты ещё раз по реке Урюк?», я однозначно ответил бы, не раздумывая: «Да!»

 

Вернуться в Содержание журнала

 

 

Издавна морской залив губа Крестовая — место поморских промыслов. Впадающие в губу три реки богаты гольцами. Рыбу в них ловили дважды за лето — «весной ловят тягловыми и ставными неводами, а осенью — ставными неводами и заборами». В 1920-ые — 1930 годы, период существования островного охотничье-промыслового хозяйства, вместе с двумя другими точками промысла — заливами Пуховым и Нехватовым, три Крестовые реки в сумме давали до 3/4 улова рыбы на архипелаге. В акватории губы ловили также треску и мойву. Добывали и морского зверя — тюленей, нерпу, морского зайца, белуху и белого медведя, а в тундре — гусей, песца и в небольшом количестве дикого северного оленя.

 

Из летописи

Кто открыл губу Крестовую, и почему она так называется, доподлинно не известно. Таков название упоминается уже с раннего периода освоения архипелага. Возможно, много столетий на берегах залива, как и везде на Новой Земле, в местах гибели своих товарищей или для обозначения собственности на удачливое место промысла, поморы ставили свои традиционные кресты. Видимо, отсюда и пошло её название. На карте архипелага названий «Крестовый», «Крестовые» и «Крестовая» (мыс, приметное место и т. д.) не менее десятка. Даже экспедиция Вильяма Баренца отметила один их таких географических объектов — Крестовый остров, открытый в первом плавании голландцев в 1594 году. Здесь европейцы обнаружили нескольких русских крестов. Вероятно, позже часть их была утрачена или переименована.

Кстати, В. Баренц, проплывая мимо входа в Крестовую, не заметил его, хотя севернее, всего в 20-ти минутах по широте, голландцы открыли залив — «Lomsbay» (современная губа Северная Сульменевая). Причина не замеченного ими входа в губу выяснилась позже. В «Лоции Карского моря» Н.И. Евгенова отмечено, что «самый вход в губу открывается с сравнительно близкого расстояния, так как южный входной мыс ее — мыс Смирнова, проектируется на северном берегу, сливаясь с ним».

 

Пионером изучения губы является известный отечественный мореплаватель Фёдор Петрович Литке, на бриге «Новая Земля» совершивший четыре похода к архипелагу (1821-1824). Описав береговую часть и саму акваторию, эта экспедиция стала автором ряда географических названий: входных мысов — Смирнова (южного) и Прокофьева (северного) и о. Врангеля.

 

В 1838 и 1839 годах изучение губы продолжил Степан Моисеев, командир шхуны «Шпицберген» экспедиции Августа Карловича Цивольки. Моисеев открыл о. Ермолаева. Обследовав вершину губы, он установил, что между ней и расположенным на восточном берегу Северного острова зал. Незнаемым нет никакой связи, хотя ранее предполагалось о существовании между ними широтного пролива подобно Маточкину Шару.

 

В первом десятилетии XX века в исследованиях губы Крестовой отметились два известных полярных исследователя — Владимир Русанов (1908 и 1910) и Георгий Седов (1910 и 1913). В 1908 году Русанов в составе французской океанографической экспедиции на судне «Жак Картье» вместе с группой европейских учёных впервые пересёк Северный остров поперёк, пройдя из зал. Незнаемого в кут губы Крестовой и возвратился   обратно. Цель такого похода он определил как желание «видеть поперечные разрезы горных пород на возможно большем протяжении» и «прочитать» геологические страницы истории архипелага. Маршрут — почти по 40 км в каждую сторону, занял у путешественников 19 часов (30-31 августа). Трасса похода лежала между высящихся с обоих сторон крутыми горами с высотами до 800 м и более, лежащими на них ледниками (Краснова и Макарова-Жерве). На пути следования путешественников располагалось несколько озёр (самое крупное из них — Долгое). «Дорога» представляла собой раскисшую от стекания с ледников потоков талой воды почву с участками галечников и валунов. Во время похода «на ледниках уже царствовала зима, порывы ветра с характерным шелестом волокли клубы поземки, бросая изнемогавшим людям в лицо снег, оседавший на одежде и собачьей шерсти искрящимися снежинками. При подъеме к ледоразделу стало попадаться больше трещин, так что на их обход уходило много времени». Ледораздел находился между двумя ледниками — Макарова и Жерве. Русанов писал: «мы убедились, что они тесно связаны. Но ледник адмирала Макарова, обращен в сторону Карского моря, а ледник адмирала Жерве спускается к морю Баренца».

 

В 1909 году по инициативе архангельского губернатора Русанов вновь отправился в экспедицию, но теперь для подробного изучения губы Крестовой, где предполагалось создание промыслового становища. Обследовав горные хребты, реки и ручьи, обрывистые берега, экспедиция побывала и на ледниках. Русанов со товарищи вновь пересёк Северный остров, но теперь уже в обратном направлении, с запада на восток. Поход из кута губы Крестовой занял пять дней с несколькими ночёвками и обследованием зал. Незнаемого.

В июле 1910 года на пароходе «Великая княгиня Ольга Константиновна» «вместе с заведующим самоедскими колониями на Новой Земле правителем канцелярии Садовским по просьбе губернатора [И.В. Сосновского], Главным Гидрографическим Управлением для обследования Крестовой губы» была командирована экспедиция штабс-капитана Г.Я. Седова. Ей вменялись подробное картографирование и обследование берегов и акватории залива с целью выбора подходящего места будущего промыслового становища и безопасного судоходства. Были осуществлены геодезическая съёмка береговой области и промеры глубин, изучены донные осадки и течения, определены места стоянок судов. В время всей экспедиции (до сентября) впервые здесь проводились метеонаблюдения.

 

После этой экспедиции на карте архипелага появился новые географические названия: горы и бухта Сосновского на северном берегу губы, названные в честь архангельского губернатора Ивана Васильевича Сосновского; рейд Бакан — в честь посыльного транспорта «Бакан», заходившего сюда в 1910 году. Ещё один топоним — бухта Вера, связан с именем жены Г.Я. Седова, Веры Валерьяновны Седовой (урождённой Май-Маевской), появился в 1913 году, в первый год возглавляемой им экспедиции к Северному полюсу.

 

Описание губы

Морской залив Губа Крестовая находится на юго-западном берегу Северного острова.

 

Вход в неё — шириной около 4 миль (примерно 8,2 км). Сама акватория губы делится на три части: первая — самая широкая (около 7,4 км), на протяжении 9 миль (около 16,4 км); вторая — от траверза «мыс Жилой — мыс Кривой» до линии «коса Широкая — устье р. Сев. Крестовая», сужающаяся до 1,3 мили (2,4 км); третья, от траверза «мыс Поворотный — мыс Средний» до самой вершины, имеет ширину всего 8,5 кабельтовых (1,57 км) и представляет собой несколько идущих друг за другом и соединяющихся мелководных лагун.

 

Рельеф южного побережья — полого-холмистый, с отлого спускающейся к морю поверхностью и обрывистыми берегами (высотой до 25 м).Берега с оврагами, по которым текут ручьи, нередко с водопадами.

 

 

Вдоль берега полосой до нескольких кабельтовых на двадцать километров  (к вершине залива, примерно до бывшего становища) идёт пояс подводных, едва заметных  камней и рифов. Северный берег — более высокий, местами скалистый, с утесами, между мысами Басистым и Высоким начинаются горные хребты с высотами более 270-600 м. Они тянутся на юго-восток. Даже летом вершины гор запорошены снегом, и поэтому в «Лоции Карского моря» (1935 г.) они образно названы «сахарноголовыми пиками». Наивысшие точки — седлообразная вершина горы Средней (1 220 м) и чуть ниже пик Седова (1 051 м); обе они лежат в самой вершине губы. Горы в ясную погоду видны с моря, с расстояния до 50 миль от берега (примерно 92, 6 км).

 

В лагуну впадают три Крестовые реки — Южная, Средняя и Северная. Южная течёт по Южной Крестовой долине; она начинается из оз. Долгого в глубине долины. В 1925 году участники Новоземельской экспедиции АН СССР назвали «Южную Крестоую долину, долиной Русанова в честь геолога Русанова, впервые из исследователей прошедшего по ней в 1909 г.». Эта долина представляет собой наиболее удобный путь для прохода на карскую сторону острова, который выводит к бухте Гольцовой зал. Незнаемого.  Средняя — занимает долину, в 1908 году названную в честь доктора  французской экспедиции Кандиотти, в которой участвовал геолог В.А. Русанов. Она начинается с с ледника Макарова-Жерве. Наконец, третья из Крестовых рек, Северная, занимает Северную Крестовую долину и берёт начало из озер, расположенных в её верхней части.

 

Акваторию у южного берега губы оживляют пять небольших и невысоких островов. Самый крупный из них — о. Врангеля, высотой до 36 м. Острова опоясаны подводными камнями. Глубины во внешней части губы 55— 90 м; к её вершине они постепенно уменьшаются, а в районе мысов Поворотного и Крестового и вовсе 9 и менее метров.

 

Норвежцы в губе Крестовой

С середины XIX века, пользуясь благоприятной ледовой обстановкой на северо-востоке Баренцева и в Карском морях, на Новую Землю и Вайгач устремились десятки норвежских зверобойных судов, которые хищничали на островных промыслах, незаконно скупая и добывая морского зверя, рыбу, пушнину и гагачий пух. Ориентируясь на существовавшую веками на западном берегу архипелага систему сезонных поморских становищ и промысловых пунктов, на их месте норвежцы организовали несколько круглогодично функционирующих промысловых баз, предварительно уничтожив все следы пребывания тут русских. Скандинавы обосновались на архипелаге без всякого разрешения ни норвежского, ни русского правительств.

 

Такое становище было обнаружено на северном берегу губы в 1909 году. «22 июля Русанов» посетил его с двумя самоедами-проводниками отправившись на север, в губу Машигину. «Небольшой, новенький, чистый и уютный норвежский домик приютился между скалами в дальнем углу бухты, всего лучше защищенной от ветров и волнения». Это были владения некого «Бернера Иергенсена», который несколько лет назад «прочно обосновался в Крестовой губе, выстроил три дома», оставляя тут на зимовку суда. В становище базировались четыре человека. Промысел гольца (они ловили рыбу в Крестовых реках) у них был хороший. «На берегу лежали закупоренные и совсем приготовленные к отправке бочки, наполненные продуктами промысла: частью салом и жиром морского зверя, частью — гольцами». Русанов насчитал 30 бочек готовых к отправке в Норвегию. Норвежцы сообщили, что прошлой зимой убили здесь пять белых медведей. Получив хорошую добычу, они планировали провести ещё одну зимовку. По приглашению хозяина Русанов даже переночевал у них. В.А. Русанов был потрясён увиденным: «Печальная картина на русской земле! Там, где некогда в течение столетий промышляли наши русские отважные поморы, теперь спокойно живут и легко богатеют норвежцы». Вернувшись в Архангельск, он доложил губернатору об увиденном, и тот забил тревогу».

 

Ольгинское становище

В целях борьбы с засильем норвежцев на архипелаге в 1910 году архангельский губернатор направил в губу Крестовую пароход «Великая княгиня Ольга Константиновна».

 

На его борту, помимо экспедиций Г. Седова и В. Русанова, плыли переселенцы, будущие жители становища. «11 июля пароход прибыл в Крестовую губу, и после того, как было выбрано подходящее для колонии место на южном берегу губы, против острова Ермолаева, начались работы по выгрузке строительных материалов и по устройству на берегу временного барака для переселенцев и рабочих. При этом [было решено] возбудить ходатайство о присвоении сооружаемому поселку, являющимся самым крайним населенным пунктом на всем Русском Севере, наименования «Ольгинский», в честь ее Императорского Высочества великой княжны Ольги Николаевны». 

 

Первопоселенцы — «крестьяне Шенкурского уезда, Смотроковской волости, деревни Немировской — А.Ф. Усов с женой Анной, А.Г. Долгобородов с женой Анной и дочерью Анной, М.К. Фомин с женой Анной, и Д.М. Конечный с женой Елизаветой, сыном Федором и дочерью Лидией (всего 11 человек)». Они и стали жителями первого на архипелаге чисто русского и самого северного на то время промыслового становища.

Церемония закладки становища с помпой освещалась в губернской прессе. «На берег поехали на шлюпках: архангельский губернатор И.В. Сосновский, заведующий Новоземельскими колониями Б.И. Садовский, архимандрит Веркольского монастыря о. Варсонофий, находившиеся на «Ольге» другие духовные лица, все туристы, служащие парохода, рабочие и промышленники; приехали также гости с парохода «Николай» Масленникова, находившиеся в это время в Крестовой губе.

Перед воздвигнутым среди обломков шифера крестом был отслужен молебен архимандритом в сослужении с иеромонахом. Четверо туристов, вооружившись аппаратами, фотографировали с разных сторон группу молящихся у креста.

После молебна произведено было окропление св. водой четырех углов будущего дома, а также будущей часовни во имя Св. Ольги и освящение уже построенного временного барака, на котором в это время был поднят флаг.

Затем г. начальник губернии заложил первый камень в фундамент дома, и каждый из присутствующих также положил по кирпичу, бросая, по старому обычаю, серебряные деньги под кирпич. Появилось шампанское, начались тосты, крики «Ура!»».

Осенью к ним присоединились крестьянин Пинежского уезда Яков Запасов с женой Анастасией и внучкой Ольгой и крестьянин Печорского уезда Фотий Сметанин с женой Евдокией. Оба они раньше занимались новоземельскими промыслами и были знакомы с местными условиями жизни.

Будучи неприспособленными к арктическим условиям, многие из первопоселенцев Ольгинского за две зимовки погибли, и становище заселили самоедами.

 

Небезынтересно, что близ Ольгинского в 1914 году базировался лётчик Ян Нагурский. Вместе со своим механиком (техником-мотористом, матросом I класса) Е. Кузнецовым здесь они первыми в мире поднялись в небо Арктики на самолёте «Морис-Фарман». О своих впечатлениях от первого в Арктике полёта он позже писал: «Мы летели к северу вдоль западного побережья Новой Земли. Тяжело гружённый самолёт с трудом поднялся надо льдами, но затем стал быстро набирать высоту; перед нами открывались все более красивые виды. Направо находился остров с грядами островерхих хребтов и спускавшимися по ним ледниками, налево — белый океан, на котором кое-где виднелись тёмные пятна открытой воды. Ледяными верхушками сверкали живописные, фантастических форм айсберги» (подробнее я писал об этом в 2020 г., УС, № 4  Первый летчик в небе Арктики). Становище Ольгинское просуществовало до середины 1950-ых годов, до организации на архипелаге испытательного ядерного полигона.

 

Русановская дорога

Ещё несколько мало известных фактов о «последователях» поперечных пересечений Новой Земли по пути Русанова. Летом 1924 года после первой зимовки на новообразованной радиостанции «Маточкин Шар» геолог Александр Шенкман прошёл по восточному берегу Северного острова до зал. Незнаемого, а оттуда — в губу Крестовую и обратно.

 

В 1925 году по «пути Русанова» прошла геологическая экспедиция АН СССР под руководством проф. Павла Владимировича Виттенбурга. Её главной целью было пересечение архипелага для описания геологического строения внутренней области Северного острова.

Из событий нашего времени упомяну о совершённом в августе 2018 года походе в зал. Незнаемый и обратно походе отряда из шести человек под командованием Алексея  Чистякова из экспедиции СФ РФ (информация предоставлена научным руководителем экспедиции полковником С.Б. Чуркиным).  4 августа большой десантный корабль (бдк) «Георгий Победоносец» встал на якорь между о-вами Ермолаева и Чевкунова.

 

Представшая перед участниками похода картина была безрадостной — хотя «волны нет», но «пасмурно, облачность низкая, без просветов. С гор вместе с облаками спускается холодный воздух. Ветер западный. В горах и на побережье местами лежит снег». Маршрут начался 5 числа и «пролегал по левому берегу реки Южная Крестовая. По юго-западному подножью горы Пинегина вышли на небольшой гурий, сложенный на высоте 100 метров. От него на 275°, за южным склоном горы Каровой открывался вид на восточный край ледника Пинегина». Мимо западного берега оз. Долгого, маршрут лежал «вдоль озера. Горы довольно близко подступали к воде, местность часто пересекалась ручьями и россыпями больших камней. Вода в озере по вкусу солоноватая, какой либо флоры или фауны в озере не замечено». По пути участники похода выполняли задание гляциологов и фиксировали современное положение ледников. Встретили даже остатки «лагеря. Вокруг лежали бревна, доски, шанцевый инструмент, 2 пустые металлические 200 литровые бочки. На одной из бочек удалось различить маркировку – «1986 г.». Чуть поодаль лежал каркас от раскладушки, насквозь проржавевший металлический ящик и остатки печной трубы. Везде разбросаны ржавые консервные банки и осколки от водочных бутылок. Даты изготовления на осколках не читались, но на одной банке от шпрот была надпись, что изготовлена она в г. Ленинграде. Дойдя до конца озера, мы поднялись на 100-метровую каменную гряду, окаймляющую озеро с востока. С нее отчетливо был виден язык 305 ледника. После спуска с гряды, группа поднялась на следующий перевал. С него мы наконец-то увидели бухту Гольцовая, конечную точку нашего маршрута по долине Русанова». После трёхдневного пребывания на карской стороне, 10 августа отряд двинулся в обратный путь и 11 числа завершил 115-километровый пеший маршрут. 

 

Вернуться в Содержание журнала

см. Уссурийский полиграф в Свердловской области 

 

Сейчас же, когда с момента обнаружения этого жука прошло около трёх лет, буря заметно улеглась, оставив в головах горожан множество забавных, а подчас пугающих мифов о великом и ужасном уссурийском полиграфе.

Так сложилось, что последние пару лет я периодически занимаюсь экопросвещением и, естественно, за это время успела услышать немало мифов о короеде… И, я считаю, крайне интересно будет обсудить их, немного посмеяться над человеческими заблуждениями и всё-таки отделить правду от вымысла.

Но для начала проведём небольшой ликбез. Кто же такой этот уссурийский полиграф и чем выделяется на фоне других короедов?

Полиграф уссурийский (Polygraphus proximus) – скромный жучок-короед из семейства долгоносиков, известный в СМИ как главная угроза сибирских и уральских лесов. В рабочей среде же мы его ласково называли “Полиграф Полиграфыч”. В 1894 году английский энтомолог Уильям Блэндфорд впервые описал его где-то на Дальнем Востоке, назвав «короедом продолговатым» (именно так переводится proximus с латыни). Долгие годы этот жучок тихо жил в своём первоначальном ареале, питаясь местными пихтами, кедрами и елями на Сахалине, в Японии, Китае и Дальнем Востоке.

Впервые за пределами родного ареала его описали аж в 1981 году под Ленинградской областью возле станции Тосно-2 – якобы на ели. Правда, позже (во второй половине 2000-х годов, когда начали пристально изучать находки) учёные развели руками: скорее всего их предшественники ошиблись с определением. И забыли… до 2007 года. Вот тогда-то в Московской области его нашли наверняка. И с этого момента началось его триумфальное, но губительное шествие по России: Томск, Кемерово, Красноярск, Хакасия, Татарстан, Удмуртия и, конечно, наш Пермский край – везде, где есть его новая любимая жертва.

А жертва эта оказалась неожиданной! На новых землях полиграф уссурийский почему-то круто сменил гастрономические предпочтения. Вместо привычных дальневосточных пихт и кедров он с диким аппетитом набросился на пихту сибирскую (Abies sibirica). Учёные считают, что именно эта порода, ранее не знакомая жуку, оказалась беззащитна перед нашествием маленького, но очень прожорливого инвайдера. Во всём виновато особое строение её коры – она тонкая, рыхлая, легко проницаемая для короеда. А ещё пихты легко образуют пихтарники и имеют очень широкий ареал обитания – так жук, путешествуя с дерева на дерево, смог распространиться на внушительные расстояния!

 

И вот, скромный «продолговатый короед» превратился в грозного «уссурийского полиграфа» – бич наших пихтарников.

После краткого пересказа сложившейся ситуации мы наконец можем перейти с обзору и обсуждению мифов о «Полиграфе Полиграфыче».

 

Миф 1. Размеры и внешний вид жука.

«А неужели он такой маленький? Я думала, он размером с майского жука!»

Эту фразу, как ни странно, я слышу чаще всего, когда люди видят крохотных заспиртованных букашек, плавающих на дне стеклянной пенициллинки. На самом деле, размер полиграфа уссурийского (как и размер большинства представителей его семейства короедов) сравнительно невелик и варьируется от 2,5 до 4 мм. Тело у него цилиндрическое, тёмно-коричневое, почти чёрное, покрытое желтоватыми волосками и мелкими точками, образующими ряды. От других короедов он хорошо отличается характерным рисунком на надкрыльях – они выглядят как будто «припорошёнными» светлой пылью.

 

Возможно, люди представляют его себе большим в контексте того, что часто слышат фразу «полиграф съест все пихтовые леса», и тогда им начинает казаться, что он должен быть просто огромным, чтобы справиться с таким объёмом древесины!

Но самом деле, короед идет другим путём. Он эффективно уничтожает древесину только в том случае, когда его численность достигает высоких значений. Один жучок-короед не может заселить целую здоровую пихту, он просто умрёт, залитый смолой, пытаясь проникнуть внутрь дерева… А вот если десятки тысяч жучков-короедов, размером в 2.5–4 мм, одновременно атакуют 20-метровое дерево – оно просто сдастся под напором насекомых, не сможет выделить достаточное количество смолы для защиты и неизбежно окажется заражено. Потому уссурийскому полиграфу и не надо иметь внушительные размеры для победоносных завоеваний – достаточно и 3 мм, лишь бы была кормовая база для потомства.

 

Миф 2. Прожорливость жука.

«А вот у меня на участке растут две ели… он их тоже съест?»

«Темнохвойные леса в большой опасности, они скоро исчезнут, их все съест уссурийский полиграф – и мы будем жить исключительно среди берёз и лип!»

 

Несмотря на то, что у себя на родине жук довольно всеяден (питается разными видами пихт, елей, кедров), за пределами родного ареала, в условиях Сибири и европейской части России, полиграф поражает почти исключительно пихту сибирскую.

Но условия в природе гораздо более суровы по отношению к крохотному жучку. Пихта сибирская оказалась исключительно восприимчива к внедрению жука (из-за особого строения своей коры и, возможно, отсутствия эффективных защитных механизмов против конкретно этого вида), и потому очаги массового заражения образуются практически исключительно на ней.

 

Кроме того, существуют регионы (например, Красноярский край), где инвазия уссурийского полиграфа продолжается вот уже в течение 10 лет – и их леса вовсе не превратились в лиственные. И даже пихта в этих регионах не исчезла окончательно. Экосистема ищет пути адаптации: выживают более устойчивые деревья, меняется возрастная структура насаждений, возможно, активизируются естественные враги короеда. Конечно, сейчас сложно сказать, какая картина будет ещё через 10 лет – но ваши ели и сосны на участке, скорее всего, всё ещё остаются в безопасности. Особенно, если вы будете следить за их здоровьем и состоянием.

 

Миф 3. Деревянные сооружения в опасности!

“Я сруб для бани свежий поставил. Как его защитить? А то ведь жук налетит!”

Как это ни парадоксально, люди часто задаются вопросом о том, могут ли полчища уссурийского полиграфа настолько оголодать, чтобы уничтожить деревянные постройки, поленья, новый лакированный шкаф?

 

Вообще-то нет. Несмотря на то, что изначально такое утверждение кажется логичным, существует множество причин, по которым уссурийский полиграф (и другие короеды) не съедят вашу баню или мебель.

Короеды (как следует из их названия) питаются живыми тканями под корой и самой корой. Кора на дереве – это “верхний” слой ствола, в состав которого входит луб (флоэма) и камбий – именно ими и питаются личинки и взрослые жуки. Заболонь и сама древесина (ксилема) им уже “не по зубам”.

Для использования древесины в строительстве или изготовлении мебели её непременно лишают коры (а для изготовления мебели чаще и вовсе превращают в опилки или тщательно обрабатывают) – соответственно, короед не может оказаться в стенах бани изначально, ведь слои, в которых он обитает, уже отсутствуют.

 

Во-вторых, для полноценного развития жука (откладки яиц, развития личинок) ему необходимо заселиться в живое, но ослабленное дерево. Обратите внимание: трухлявые пни и сухостойные деревья в лесу уссурийского полиграфа не прельщают! Они стоят совершенно пустые – лишь вылетные отверстия усеивают их поверхность. Полноценно развиться в ошкуренной, высушенной, пропитанной антисептиками или лакированной древесине короед не сможет. Так что даже если баня построена из свежих, но ошкуренных брёвен, короед на неё не позарится.

 

Миф 4. Уссурийский полиграф, короед типограф – какая разница?

Люди часто путают двух этих жучков. И название похоже, и относятся они к одному семейству короедов. А значит – чёрт их различит!

Но различия всё-таки есть и достаточно серьёзные:

1. Они отличаются визуально: типограф несколько больше, не имеет волосков как у полиграфа и обладает характерной “тачкой”.
2. Основной кормовой объект у типографа – ель, что значительно отличает его от уссурийского полиграфа.
3. Ну и самое важное отличие – типограф является аборигенным видом как в Сибири, так и на Урале. А полиграф (как мы уже выяснили) – пришлый, инвазивный.

Почему их важно различать?

Прежде всего – для грамотного разговора о жуках и проблемах леса. Ведь иначе возникает путаница в головах людей, которая может распространяться и послужить хорошей почвой для дезинформации (например, паника из-за типографа в еловом лесу, где он обычен).

А также это крайне важно для специалистов-лесопатологов. Существуют сведения о том, что первые несколько лет инвазия уссурийского полиграфа в новых регионах не была своевременно выявлена как раз из-за того, что специалисты ошибочно определяли уссурийского полиграфа как других, уже привычных короедов (ведь на самом деле короеды довольно похожи между собой). Из-за этой путаницы очаги этого нового, агрессивного вредителя смогли достичь внушительных масштабов до того, как были выявлены.

 

Миф 5. Один в поле воин?

Уссурийский полиграф в одиночку уничтожает пихтовые насаждения.

Внедрение короеда под кору здорового дерева сопряжено с большими трудностями. Первая самка, пробуривая кору, с высокой вероятностью гибнет, залитая смолой. Такая же участь ждёт и многих её последовательниц – пихта будет сопротивляться до тех пор, пока может. Но что же её остановит?

 

Когда дерево ослабнет, оно больше не сможет эффективно сопротивляться. Смолы будет выделяться всё меньше, до тех пор, пока проникнувшая под кору самка не сможет наконец спокойно отложить яйца – с этого момента начинается отсчёт последних дней дерева.

Ослабить дерево могут многие факторы: механические повреждения, загрязнение, болезни, другие вредители, грибковые инфекции и т.д. Но одним из ключевых факторов успеха уссурийского полиграфа, вносящим значительный вклад, является грибок Grosmannia aoshimae (будем называть его просто “Гроссмания” для удобства). Гроссмания – облигатный симбионт (ассоциант) уссурийского полиграфа – это значит, что грибок и короед сосуществуют вместе. Этот грибок переносится от дерева к дереву в специальных углублениях (микангиях) на теле жука. Да, первая самка, пробурившая кору, часто гибнет… Но она успевает занести под кору споры грибка. Гроссмания начинает бурно развиваться в проводящих тканях, вызывая синеву древесины, некроз, усыхание. Всё вместе это резко ослабляет дерево, подавляя его способность вырабатывать защитную смолу, и открывает дорогу для массового заселения последующими жуками.

 

Таким образом, уссурийский полиграф действует далеко не в одиночку. Во-первых, с ним всегда путешествует гриб Гроссмания, передающийся из жучиного поколения в поколение. Во-вторых, ему помогают множество сопутствующих факторов, одним из которых часто является человек. Ну и в-третьих, если вскрыть кору заселённой пихты, то под ней можно встретить множество других насекомых, которые радостно присоединяются к пиру вместе с уссурийским полиграфом: это личинки жуков-усачей, личинки различных мух и других жучков, которые также могут питаться разлагающейся древесиной, тем самым ослабляя дерево и пропуская туда ещё больше инфекций и болезней.

 

Миф 6. Почему лесничие не могут переловить всех жуков на феромонные ловушки?

Часто от специалистов можно услышать об установке неких “феромонных ловушек” в лесу. Казалось бы, если известен феромон, на который жук хорошо ловится, почему бы не установить таких ловушек побольше в очаге уссурийского полиграфа и не уничтожить популяцию на корню?

У этого простого решения существует несколько серьёзных проблем.

Прежде всего, феромонные ловушки в их обычном виде (стаканчики или воронки с диспенсером феромона) практически не используются для непосредственного подавления численности короедов в масштабах леса ввиду их дороговизны и ограниченной эффективности против массовых вспышек. В настоящее время барьерные феромонные ловушки – это прежде всего инструмент феромонного надзора, часть мероприятий по учёту численности жуков. Они устроены просто: вешается ловушка с диспенсером феромона, и жуки, привлеченные запахом, попадают в неё. В течение сезона учётчики периодически проверяют ловушки и подсчитывают улов. Анализируя эти данные, можно отслеживать динамику численности жука, начало и пик лёта на определённой территории.

 

Для борьбы с короедами лесопатологи иногда используют другой метод, похожий на феромонные ловушки, но работающий иначе – ловчие деревья. В очаге выбирается специально отведённое (часто уже ослабленное) дерево или штабель свежесрубленной пихты. Оно обрабатывается произведённым в лаборатории феромоном, привлекая максимальное количество жуков в одном месте. В таком дереве концентрируется и развивается огромная популяция короеда. Ключевой момент: это ловчее дерево необходимо своевременно уничтожить строго до момента вылета нового поколения жуков (обычно через 2–4 недели после заселения). Если упустить срок – ловушка превращается в рассадник вредителя.

Но тут существует ещё одна сложность –  специфический синтетический феромон, эффективно привлекающий именно уссурийского полиграфа, до сих пор не разработан и не производится серийно. Есть сведения, что он иногда попадается в ловушки с феромоном короеда-типографа,  но это неспецифично и ненадежно. Без «своего» феромона использование метода ловчих деревьев или массовый отлов становятся крайне затруднительными или невозможными.

Поэтому в данный момент основная борьба с этим короедом ведётся посредством объявления карантинных зон, своевременной вырубки заражённых деревьев.

Также единично используются препараты, вводимые в виде инъекций – они позволяют остановить заражение дерева на ранней стадии. Но, опять же, из-за дороговизны метода и невозможности использовать инъекции на каждом дереве в лесу, такой способ защиты неэффективен.

 

Миф 7. Уссурийского полиграфа подбросили в качестве биооружия, чтобы уничтожить ценные сибирские леса!

Ах, этот миф! Пожалуй, один из самых популярных. Чего только не услышишь: и про коварных иностранцев, и про тайные лаборатории, мечтающие оставить Россию без пихты… Люди обожают конспирологические теории – это факт!

Но реальность куда прозаичнее и, честно говоря, банальнее. Вероятность того, что кто-то специально завёз жучка размером с булавочную головку именно для уничтожения сибирских лесов, стремится к нулю. Почему?

• Можно проследить естественные пути миграции жука с Дальнего Востока и до поражённых регионов.
  Полиграф распространяется пассивно: с ветром, транспортом, заражённой древесиной. Его появление в Сибири совпало с интенсивными перевозками дальневосточного леса по Транссибу. Жук просто ехал «зайцем» в вагонах с пиломатериалами. Если бы это была диверсия, заражение было бы точечным и синхронным, а не таким «растекающимся» по логистическим путям. Существует большая научная работа, посвящённая вторичному ареалу короеда – и её крайне полезно будет изучить тем, кто сомневается в природности его очагов. Ведь, скорее всего, при намеренном заражении распространение жука имело бы точечный характер. Вспомните случай с самшитовой огнёвкой – бабочкой, погубившей реликтовые рощи Кавказа – она тоже приехала на посадочном материале, а не в диверсионном контейнере.

• Не стоит сбрасывать со счетов изменение климата. Более мягкие зимы (а личинки полиграфа, между прочим, выдерживают до минус 50°C!) и ослабленные засухами деревья создали ему идеальные условия для экспансии. И наш случай с уссурийским полиграфом не единственный в мире! Мы легко можем найти аналогичные ситуации, связанные с климатом. Посмотрите на Канаду: там жук Dendroctonus ponderosae, тоже благодаря изменениям климата, уничтожил значительные площади сосновых насаждений!

 

Природа не читает политических карт: виды мигрировали всегда. Просто сейчас, в эпоху глобализации и климатических сдвигов, это происходит в разы быстрее и заметнее. Полиграф уссурийский – не злобный диверсант, а скорее «слепой пассажир» человеческой деятельности и планетарных перемен. Кроме того, винить мифических врагов – значит отвлекаться от реальных проблем. Вместо поиска несуществующих кукловодов, куда продуктивнее сосредоточиться на научных решениях: мониторить леса, разрабатывать методы защиты, помогать экосистемам адаптироваться.

Так что же в сухом остатке? Полиграф уссурийский – действительно серьёзный враг пихтовых лесов. Но, несмотря на масштабы бедствий, он не съест вашу баню. Его опасность – в коварной способности массово размножаться на ослабленных пихтах благодаря симбиозу с грибком и отсутствию естественных врагов на новых территориях. Он – невидимый разрушитель, чья работа видна лишь по итогу: внезапно порыжевшим кронам. Но важно помнить: усыхание пихтарников – это чаще всего следствие целого комплекса проблем (ослабление лесов из-за изменения климата, антропогенного воздействия, болезней), где полиграф выступает скорее «последней каплей», финальным аккордом. Именно на решении этих комплексных проблем, а не только на крошечном жучке, должно фокусироваться настоящее спасение пихтарников и внимание общественности.

 

Вернуться в Содержание журнала