«Путевые записки» Ламартиньера о «диких землях» Русского Севера, «открытых» им в ходе экспедиции, вызвали большой интерес в Европе XVII века. Что поразило доверчивых европейцев, и где проходил маршрут нашумевшей экспедиции?
Француз Пьер-Мартин де Ламартиньер служил в датской Северной торговой компании. Он принял участие в экспедиции 1653 года к северным берегам Европы в качестве судового врача. Целью экспедиции была закупка мехов. Через двадцать лет «врач Королевского двора» издал свои «путевые записки», полные невероятных «открытий» и фактов. Интерес к новому в эпоху Великих географический открытий был велик. Ламартиньер успел побывать в Азии и Африки, что определило манеру изложения его путевых заметок.
Экспедиция отплыла из Копенгагена в феврале, её маршрут проходил вдоль берегов Гренландии, Исландии, Норвегии, Лапландии и северных берегов Московского государства – вплоть до Новой Земли. Полна загадок та часть экспедиции, которая была посвящена плаванию на Печору, в «Борандаю» и на Новую Землю, а также сухопутный маршрут вдоль Печоры и Щугора через Урал в некий «Папиногород».
Таинственная «Борандая»
Первой точкой в Запечорье, где бывали датчане, занимаясь меновой торговлей, стал «Борандай» – «обширный полуостров, лежащий против теперешнего острова Борандая», часть обширной страны «Борандаи». Её населяли «борандайцы». Высадившись на берег, датчане за табак и водку у местных жителей приобретали меха. Это был край «людей диких и скотоподобных». Аборигены всячески пытались избегать встреч с чужеземцами, убегали от них.
Однажды датчане «пошли к горе, на расстоянии 2–3 мушкетных выстрелов увидели в кустах пять или шесть человек, которые направились в нашу сторону; увидев нас свернули с дороги и убежали». Отправившись по их следам, при спуске с «горы» европейцы разглядели несколько хижин и 20 или 30 вооружённых копьями и луками человек, которые встретили их в боевом порядке.
Переговорщик завязал с аборигенами беседу. Ламартиньер описал местных жителей так: «ниже лапландцев, такие же глаза, но белок желтовато-красный, лицо плоское и широкое, голова большая, нос очень курносый, смуглы лицом до невозможности, большие ноги». Платье – «очень узкие штаны и камзол, чулки и шапки из шкур белых медведей, шерстью вверх, башмаки из древесины (лапти)». Различия между мужчинами и женщинами на первый взгляд минимальны. Врач-француз отметил, что и те, и другие безобразны. Заслуживали внимания и их жилища: они «выстроены из рыбьих костей и костями же покрыты сверху, очень низкие, овальной формы, свет проникает только через входное отверстие».
Жители загадочной страны «живут только рыбной ловлей и охотой, едят всякое мясо без соли, с сухой рыбой, пьют простую воду, наливая её из кадушки из можжевелового дерева и настоенную на можжевеловых ягодах». В «Борандайском городке» на водку и табак европейцы выменяли весь имеющийся у жителей «меховой запас». Здесь же «за две кипы табаку и за 4 пинты водки» датчане договорились с «борандайским господином», что тот организует им обменную «экспедицию» в Сибирь.
Нагрузив на двое оленьих саней «табаку, водки, золота, серебра и меди, на сумму 6000 ливров», по половине всего на каждую повозку, двинулись в путь. Судя по описанию Ламартиньера, они ехали к устью Печоры, «8 часов по полям, горам и долинам, не встретив ни одной души, ни жилища». Затем наткнулись на стойбище аборигенов, где отдыхали 6 или 7 часов. Тут датчане выменяли несколько шкур волков, лисиц (песцов) и шесть пар соболей, заплатив только табаком (здешние жители водку не пили). Эта остановка позволила Ламартиньеру подробно рассмотреть аборигенов тундры.
Дальше был городок «Вичора», где они остановились у «важного господина», видимо, местного князька. И выменяли у него много разных шкур. Он отдал все, кроме медвежьих и соболиных шкур. Ведь «важный московитский князь» (царь) запретил аборигенам сбывать кому-либо ценные меха, которые они обязаны сдавать только ему, ибо в ином случае будут жестоко наказаны. Видя такой выгодный обмен, и другие жители Вичоры, обрадовавшись, променяли датчанам все свои меха. Европейцы ещё недалеко отъехали от своих кораблей, поэтому отправили туда добычу в сопровождении матроса.
Из «Вичоры» заготовительная экспедиция промчалась по тундре без остановки 15 часов, встретив лишь трёх охотников, один из которых был в платье «московитского покроя» из волчьего меха, белого как снег, шерстью наружу, отороченном чёрными, «как уголь», лисьими полосками. Выменяли у них дюжину шкур медведей, шкуры волков, белых лисиц (зимних песцов), нескольких горностаев и даже соболей очень хорошего качества, вдобавок ещё – дюжину белых вóронов да ещё семь соболей. Один из этих охотников в течение часа с лишним сопроводил европейцев до большой горы, поднявшись на которую Ламартиньер и его спутники увидели море и внизу много жилищ. Отсюда их путь лежал в «Почору», куда попали через 15 часов.
В «Почоре» европейцы отправились в замок (острожек) к местному воеводе, где находилось «управление» по сбору соболей для царя. Приезжие были встречены торжественно: в их честь устроили пир, наловили рыбы и забили молодую важенку, среди угощений было «хорошее московское печенье». В «Почоре» датчане выменяли много мехов белок, а также горностаев, песцов, волков и куниц. Все меха отправили с сопровождающим на корабль.
От «Борандаи» через Урал в Сибирь
В своём фрагментарном повествовании Ламартиньер не указывает, каков был их точный маршрут к Уралу. Из его описаний можно лишь понять, что часть пути в Сибирь проходила вдоль «Почоры», а затем – вверх, к «Рифейским горам» по «Папиногородской реке». Европейцы двигались по мало населённой местности, встречая очень редкие чумы, где «отоваривались» мехами, набор их был стандартный у всех северных аборигенов.
На пути им встретились пятеро европейцев, среди которых оказались саксонец и «лотарингский дворянин, полковник московитского царя», ранее состоявшие на царской службе, но заподозренные в измене и сосланные сюда. По словам саксонца, отбывающие наказание оставались тут от 3 до 10 и больше лет, занимаясь охотой на пушных зверей.
Но вот и «Рифейские горы», отделяющие «Борандаю» от Сибири. Предгорья кишели «белыми медведями» и волками, которых европейцы очень боялись. Переход через горы оказался очень трудным, датчане затратили на него «10 или 12 часов». В Зауралье путешественники-заготовители встретили на пути сибирскую деревню. Её жители носили одежды из медвежьего меха шерстью вверх, бельё и сапоги с подковами, из чего датчане сделали вывод, что они «более образованные, чем в Борандае». Выменяв тут меха, они отправились к «Папиногороду», куда прибыли через 20 часов и сразу направились к тамошнему воеводе. Благодаря содействию правителя, европейцы выменяли меха, заплатив сибирякам бóльшую часть остававшихся у них обменных активов, табака и водки.
Обратный путь лежал по пограничной с Уралом земле, которую датчане называли «Самоессией». Он занял более двадцати часов. Маршрут проходил мимо «горы Столпохен», откуда течёт «река Борсагач». Встречая по пути редкие чумы, они продолжали свои обменные операции, приобретая меха. В одном из стойбищ Ламартиньер наблюдал странный ритуал: аборигены стояли на коленях за чумами и поклонялись солнцу. Внимательный врач-француз сумел разглядеть жителей «Самоессии». Они были «ещё более коренастые, чем лапландцы и борандайцы, имеют довольно большие головы, лицо плоское, нос шире и курносый, они не имеют почти никакой растительности и землистого цвета лицо». Интересна их одежда: по Ламартиньеру, – это «круглые курчавые шапки, штаны верхнее платье из шкур белого медведя доходят до колен, подпоясываемые ниже живота поясом в 4 пальца ширины; чулки и башмаки той же кожи, шерстью вверх; на башмаки надевают они род коньков из коры (лыжи), длиной в 2 фута, наподобие гондолы; на них быстро ходят по снегу».
На загадочной Новой Земле
После «сибирского вояжа» датчане отплыли к Новой Земле, куда «прибыли через 20 часов. У одной местности увидели толпу человек в 30 с луками на спинах». Спустив на воду две лодки по 10 человек в каждой, европейцы отправились к ним. Но те, завидев приближение чужеземцев, выпрямились, принялись кричать и стрелять из луков, а затем убежали. Датчанам не удалось поймать их, но зато они заметили на «пригорке срубленные деревья, обтёсанные в виде человеческих фигур, а перед одной из этих статуй, примерно на лье вперёд, мы увидели двух дикарей на коленях и с оружием на земле». Но и они убежали, скрывшись в сосновом лесу.
У Новой Земли датчане охотились на огромных рыб, называемых ими «морская лошадь». Увидев в море «двух огромных рыб, из которых одна имела рог изрядной длины, подплыли и стали кидать гарпуны». Добыв одну из них, подтянули к кораблю. «…за этой рыбой только и охотятся ради её клыков, которые служат для всевозможных поделок, как слоновая кость». Морские промыслы продолжались несколько дней с переменным успехом, и европейцам удалось добыть несколько «рогатых рыб» и «валрусов».
На Вайгаче датчан поразило обилие «горных медведей», которые спускались с вершин и преследовали их. А ещё они «на берегу увидели птиц, очень жирных, с трудом летающих. Человек 40 отправились на охоту, часть убили из ружья, часть убили палками». Всего добыли примерно 60 штук. Капитан называл их «пингвинами». Одежда аборигенов была «сшита из шкур пингвинов перьями наружу… Шапки были в форме сахарной головы, а сапоги из шкур морской коровы».
«География» Ламартиньера
Датчане побывали на Русском Севере через 50 с лишним лет после знаменитой эпопеи Виллема Баренца. Без сомнения, они знали и карту, и что тут много ценных мехов, пользующихся огромным спросом в Европе, и богатых морских промыслов.
Остановимся подробнее на описанных Ламартиньером географических объектах. Островом «Борандай», вслед за голландцами, которые именовали эту область «Барандеей», датчане называли низменный и малооформленный участок суши (высота над уровнем моря не более 7 м), сложенный аккумулятивными песками и покрытый заболоченной тундрой с обилием озёр. Он мало изолирован от материка и отделён узкими протокой и заливом от участка суши, который современные геоморфологи называют о. Варандей.
В повествовании датчан фигурирует «Борандайский городок», за который, видимо, было принято крупное поселение аборигенов. Европейцы называли аборигенов «борандайцами», хотя «первооткрыватели» этих мест, голландцы, именовали их иначе, «барандейцами». Описания аборигенов у тех и других очень схожи. Страна «Борандая» Ламартиньера – часть материка между Печорой и Хайпудырской губой.
У посетивших низовья Печоры голландцев датчане позаимствовали и другое название, чуть изменив его на свой лад – «Почора». Есть у них и «Городок Вичора» (Vitzora), хотя точно установить, где расположен этот географический пункт, нереально. Возможно, за такой «городок» датчане приняли большое стойбище «борандайцев» из рода «Вичей», живущих где-то в материковой тундре, поблизости от «о. Борандая» – о. Варандея.
Географический рубеж – «Рифейские горы», был заимствован из греческой мифологии. По их представлениям здесь находилось жилище северного ветра Борея. В средние века на картах так обозначали Уральские горы.
«Папиногород» или «Папинов Город» – переделанное на иностранный манер название остяцкого селения Ляпин (Ляпин-городок), стоящее на берегу одноимённой реки (она же – Сыгва) на восточном склоне Урала. А «Папиногородская река» – река Щугор, приток Печоры, вдоль которой проходил старинный торговый тракт в Зауралье. В названии реки – ориентир, по которому можно пересечь Урал и попасть в Сибирь. Возможно, им и воспользовались датчане.
«Гора Столпохен» – современное название этого географического объекта гора Тельпосиз, самая высокая точка на Северном Урале. «Самоессия» (видимо, страна самоедов, тогда правильно – Самоедия), пещеры и сосны в «Борандае» и на Новой Земле, как и охотники – «аборигены на каноэ» последней, – совершенно невероятные выдумки Ламартиньера. Откуда им было взяться на безлюдном арктическом архипелаге. Каноэ – типично эскимосская лодка, которую Ламартиньер мог видеть в Гренландии. Видимо, путешественник сам «перенёс» её на Южный остров архипелага Новая Земля.
Чудо-юдо рыба-кит
В средние века при описании заморских стран было принято «пугать» читателя всякими небылицами, богато украшать свои творения загадочного вида животными, наделяя их невероятной силой и т.д.
Вот, и Ламартиньер «нашёл» таких удивительных животных в водах Северного Ледовитого океана. Среди них – «рыба с рогом на голове». А это – не что иное, как нарвал (Monodon monoceros), или единорог, редкое китообразное.
Но зачем его было «наделять» ещё клыками, как у моржа. Такими клыкастыми «рыбами»-химерами пестрели все тогдашние саги и трактаты. Не менее загадочными выглядели «пингвины». Внешне на этих обитателей седьмого континента, Антарктиды, похожи гагарки (Alca torda).
Гагарки широко распространены на островах и побережье Баренцева моря, селятся на скалах и устраивают вместе с другими видами морских водоплавающих птиц – кайрами, моевками и др., своеобразные гнездовые колонии, птичьи базары. Этих «сидячих» птиц ростом от 38 до 43 см действительно можно было принять за пингвинов. Видимо, аборигены «Борандаи» снимали с добытых гагарок шкурки и шили из них одежду.
Спорно утверждение Ламартиньера о том, что северные аборигены, в том числе и живущие вдалеке от ледовитого моря, шили одежду из шкур белых медведей. Не исключено, что за шкуры белых медведей были приняты зимние шкуры других зверей.
«Валрус» у Ламартиньера – это атлантический морж, вид в те времена очень многочисленный, объект морских промыслов. Гравюры с этими зверями выглядят чудовищно угрожающими. Средневековые путешественники и, с их слов, авторы гравюр даже «снабдили» этих морских млекопитающих рядом угрожающих зубов, не говоря уже о клыках.
А ведь зубы у моржей небольшие, всего несколько сантиметров. «Рыбьи кости» – другое биологическое «открытие» Ламартиньера. Морских млекопитающих в средние века считали рыбами. Возможно, аборигены использовали рёбра добытых моржей, китов и т. д. как каркасы для жилищ, а «рыбьими шкурами» покрывали их сверху. Из многих описанных Ламартиньеров объектов часть осталась «не расшифрованными». Не удалось установить, кем же были «белые вóроны», возможно, так они называли кречетов.
Вызывают удивление страницы с описанием странствий европейцев по предуральской тайге с картинами увиденных ими таёжных лесов, буквально «набитых» массой страшных медведей, волков и прочих диких зверей. К этому времени в Европе почти не осталось лесных массивов, и крупные дикие звери были в диковинку. Становится понятным тяга к тем «страшным картинкам» и вымыслам, которыми были наполнены все «книги» путешественников того времени. Будем надеяться, что имя Ламартиньера займёт своё достойное место в ряду известной «компании баронов Мюнгхаузенов».
