На страницах журнала уже рассказывалось о Павле Адриановиче Кузнецове, который летом 1911 года первым покорил небо над Уфой. Именно ему удалось познакомить и челябинцев с аэропланом: Пророчество уездного масштаба № 1, 2019 г.
В первом очерке лишь упоминалось о наличии в биографии лётчика уральского следа, не связанного с лётной деятельностью. Совсем недавно удалось ознакомиться с дневниковыми заметками П.А. Кузнецова, хранящимися у его правнука, что позволило пролить свет на этот обойдённый эпизод его жизни.
Первое свидание с Уралом
Родился Павел Адрианович Кузнецов 9 июня (по ст. стилю) в 1875 году в селе Лукина поляна Нижнеломовского уезда Пензенской губернии. Отец его – мещанин города Верхний Ломов, выходец из крепостных крестьян помещиков Араповых, трудился в винной лавке сидельцем (наёмным продавцом у хозяина – потомка всё тех же Араповых), и семья часто переезжала с места на место. Когда настало время маленькому Паше поступать в школу, выяснилось, что там, где они жили, соответствующего учебного заведения не оказалось, и пришлось ему, чтобы получить образование, с самого начала жить «на хлебах» в соседнем селе. До тех пор, пока он не привык к такой жизни, это сильно сдерживало успехи в учёбе, но окончить Нижнеломовское городское 4-классное училище удалось всё же со вполне приличными отметками и впоследствии, успешно выдержав приёмные испытания, поступить в Пензенское железнодорожное техническое училище. Пройдя после окончания училища путь от слесаря по ремонту паровозов до десятника на строительстве железнодорожных путей и от чертёжника до техника, решил заняться самообразованием. Выдержав экзамен в Техническо-строительном комитете при Министерстве внутренних дел (здесь держали экзамен многие инженеры, получившие образование за границей и не имевшие право на производство работ в России), стал техником-строителем, получив 26 марта 1898 года свидетельство на право производства строительных работ.
Вскорости после окончания учёбы (1 июля 1898 года) подаёт заявление на отпуск со службы в техническом отделе правления Китайской восточной железной дороги (КВЖД) в Петербурге, где он служил чертёжником, и поступает в формируемую в Петербурге партию для изыскания Царицын-Челябинской железной дороги. После чего выезжает в Орск Оренбургской губернии, откуда начинался изыскательский участок. Июль и половину августа проработал в качестве пикетажиста – занимался закреплением особыми знаками (пикетными столбиками) изыскиваемой железнодорожной линии. Впечатления об этой работе, которая проходила «в обстановке степной природы», остались у Павла Кузнецова самые благоприятные, тем более, что его оклад на этих работах был 75 руб. – против 50 руб. в правлении КВЖД, причём при готовом содержании – стол, квартира.
Вернувшись 1 августа 1898 года в Петербург, он увольняется со службы на КВЖД, но ненадолго: с апреля 1900 года работает в этой же организации десятником на станции Имяньпо (Китай) вплоть до января 1901 года. Обо всём увиденном, включая восстание Ихэтуаней («Боксёров»), он рассказал в книге «Маньчжурское восстание в 1900 году», а в журнале «ХХ век» появляется его статья «Путешествие с Дальнего Востока в Одессу через чужеземные моря и страны» об обратном пути домой на пароходе «Воронеж».
Город разбитого сердца
Датой второго появления П.А. Кузнецова на Урале следует считать 13 августа 1901 года. Именно этим числом датируется распоряжение Министра внутренних дел о допущении Павла Адриановича к исполнению обязанностей младшего инженера по дорожной части при Оренбургском губернском распорядительном комитете. В ноябре 1901 года он назначается заведующим дорожным хозяйством Троицкого и Челябинского уездов (с проживанием в городе Троицке). 17 января 1902 года уехал в Троицк, где вступил в должность дорожного инженера.
В августе 1902 года занимался изысканием грунтовой дороги Миасс – Верхнеуральск и подъездных путей в Челябинском уезде к станциям Мишкино, Шумиха и другим. На полевые работы ушёл один месяц, затем составление смет и проектов тянулось ещё около двух месяцев (сентябрь и октябрь). Под новый 1902 год Павел Адрианович знакомится в Оренбурге с Марией Александровной Боголюбовой и её семьёй. Проживая с начала года в Троицке, переписывается с ней, а, приехав в десятых числах ноября в Оренбург в отпуск и на совещание инженеров по дорожной части Оренбургской губернии, останавливается у Боголюбовых уже на правах жениха. 13 ноября состоялось его бракосочетание с Марией Александровной в церкви Троицы в Оренбурге. Затем последовали: «Свадебный угар… Обеды. Театр».
В начале декабря с молодой женой выехали к месту новой службы в уездный город Верхнеуральск. Поселились в квартире предшественника – в доме купцов Голубевых. В своих воспоминаниях Павел Адрианович указывал три адреса, по которым они проживали в городе, из которых с большей или меньшей вероятностью удалось идентифицировать лишь два, а из них, в свою очередь, сохранился только один – объект культурного наследия регионального значения магазин Голубева (второе строение) по улице Карла Либкнехта 54а.
Служба характеризовалась им как «спокойная, самостоятельная, с разъездами по району – зимой редко, летом чаще». Кроме своей основной должности, в течение летнего сезона в 1905 и в 1906 годах наблюдал за перестройкой по его же проекту каменной церкви Благовещения пресвятой Богородицы (утрачена в 1935 году).
Напомним, если у кого-то вызывает недоумение, что дорожный инженер занимался таким далёким от его основной работы делом, – учился он у известных архитекторов, да и о проектировании церковных сооружений знал не понаслышке. Как зафиксировано в воспоминаниях Павла Адриановича, уроки по архитектуре и проектированию он брал у «академика архитектуры Шмеллинга» (известен только один академик архитектуры с такой фамилией – Рейнгольд Георгиевич): именно его стараниями Рига в конце XIX – начале ХХ века приобрела те здания, что и поныне определяют её облик. Темой его дипломной работы стала часовня-усыпальница с прозекторским залом. Приёмная комиссия под председательством Роберта Робертовича Марфельда – академика Императорской академии художеств, известного специалиста не только по строительной экономике и законодательству, но и по церковному строительству, дала ей положительную оценку.
В каждом уважающем себя крупном городе той поры был собственный Народный дом (современный аналог – Дворец или Дом культуры). Именно туда 11 ноября 1903 года Оренбургский губернатор определил героя нашего рассказа лектором воскресных чтений. Программа, с которой он там выступал, осталась нам неизвестной. Однако думается, что в чём-то она была похожа на его выступления в 1899 году в качестве лектора воскресных чтений в воинском присутствии (сейчас их функции возложены на военкоматы) Переславля-Залесского, когда он перед солдатами и жителями города читал Некрасова, Никитина и Гоголя.
Нельзя сказать, что Верхнеуральск был забытой Богом провинциальной дырой, иначе не посещали бы город с завидным постоянством августейшие особы: будущий император Александр II со своим наставником поэтом В.А. Жуковским (1837 год), сын Александра II цесаревич Владимир (1868 год) и цесаревич Николай Александрович (1891 год) – будущий император Николай II. Тем не менее следует признать, что светская жизнь города была скудна. Позднее Павел Адрианович следующими словами описывал сложившуюся ситуацию: «молодая женщина из губернского города попала в захолустье… Во время моих разъездов – в одиночестве. Затосковала. Молодость требовала веселья, развлечений». Да и трудно было простому инженеру, несмотря на то, что тогда инженеры относились к высокооплачиваемым специалистам, обеспечить ей тот уровень жизни, к которому она привыкла в отчем доме. Отец её – Боголюбов Александр Евгеньевич служил начальником 3-го отделения в Оренбургской казённой палате и имел чин статского советника («на военные деньги» где-то между полковником и генерал-майором), что также говорило о дворянском происхождении Марии Александровны.
Павел Адрианович пытался, как мог, развлекать молодую жену. В свободное от работы время супруги занимались верховой ездой и гуляли. Был даже приобретён собственный выезд (вещь по тем временам статусная) – пара лошадей, летний и зимний ходы и к ним крытый кузов, который переставляется с саней на колёса и наоборот. Но все его усилия не возымели успеха. Не спасали книги и музыка. Не удивительно, что Мария Александровна стала чаще пропадать из дому: то на курорт в Серноводск (Самарская губерния) для лечения ревматизма, то на операцию, то опять на месяц в Серноводск. Отчуждение и охлаждение в отношениях супругов только нарастало и вскоре стало ясно, что пути их окончательно расходятся. «Очевидно, родства духовного между нами не было. А главное несчастье в том, что не было детей!» – делал позднее неутешительный вывод Павел Адрианович.
Церковь в таких случаях развода не давала и супруги просто тихо-мирно разъехались. Она – в Казань, где поступила на зубоврачебные курсы. Он – получив в конце июля и в августе два последних от неё письма, и отправив её вещи в Оренбург, переселяется в номера Ушакова – единственной гостиницы в Верхнеуральске, где и проживал до тех пор, пока 16 декабря 1906 года его заявление об увольнении с должности не было удовлетворено. Во второй половине декабря Кузнецов окончательно покинул Урал.
Уральский урок
Южно-уральский эпизод биографии и в особенности события в Верхнеуральске подготовили почву для дальнейших и, как оказалось, судьбоносных перемен в жизни Павла Адриановича. Судя по всему, он принял очень близко к сердцу случившийся развод. Долгое время после отъезда с Урала никак не мог найти себя – нигде не работал, отдыхал. Путешествовал по югу: Туапсе, Кисловодск, Ялта, Сочи; гостил у друзей и родни в Пензенской губернии; жил в Москве, где едва ли не каждый вечер посещал театр, тем не менее жизнь его, по собственному признанию, протекала «спокойно и скучно».
Здесь же ввязался в авантюру с Союзом страхователей, где занимал должность члена правления. Просуществовав 7–8 месяцев, в феврале 1908 года Союз был закрыт администрацией, так как это было чисто «дутое» общество, основной капитал которого «пожарные убытки, возмещались из членских взносов (замаскированные страховые взносы)». После чего в сентябре 1908 года попался в руки московских жуликов, которые убедили его вступить в некое товарищество по эксплуатации кинематографа, в результате чего «пострадал материально».
В середине лета 1909 года новая напасть – он был арестован охранкой: ему вменили в вину события 15-летней давности, когда, находясь на производственной практике в пензенских железнодорожных мастерских, он имел неосторожность читать запрещённую литературу и участвовать в нелегальных сходках, замаскированных под «литературно-музыкальные» собрания. Правда ситуация разрешилась более чем благополучно. В Пензенском жандармском управлении он был любезно приглашён в кабинет начальника, который принял его «как хорошего знакомого: кресло, папиросу…». Из Твери, куда он по решению суда явился для отбытия ссылки, вообще «был отпущен на все 4 стороны». После этого П.А. Кузнецов свободно, не таясь, проживал в самом центре Москвы, где ему по приговору суда было запрещено селиться, впрочем, в Петербурге и Пензе тоже. Тем не менее, он прекрасно понимал, что такое положение вещей может в одночасье перемениться в худшую сторону.
Все эти события: личная драма в Верхнеуральске и проблемы с охранным отделением привели к тому, что на родной земле его практически ничего не держало. В сентябре 1909 года он побывал на показательных полётах известного французского пилота Жоржа Леганье на беговом ипподроме на Ходынском поле в Москве, после чего буквально заболевает авиацией. Получив новый смысл жизни, без раздумий устремляется к мечте и 29 октября 1909 года уезжает во Францию.
Пройдя курс лётных наук в авиашколе Блерио в Мурмелоне, приобретает в личное пользование аэроплан «Блерио-XI» и 9 мая 1910 года возвращается на родину, в Одессу. Здесь он выдерживает экзамен при комиссии Одесского аэроклуба, и получает бреве (лётное удостоверение) № 4 от 16 ноября 1910 года.
В июне того же года в Одессе он знакомится с Домникией (для домашних просто – Дима) Илларионовной Новолейник, которая впоследствии стала его женой. Когда П.А. Кузнецов решил заняться демонстрационными полётами на собственном аэроплане, она стала его надёжным товарищем, взяв на себя не только организационные, но и некоторые вопросы технического обеспечения полётов. Похоже, что из печального опыта семейной жизни он сделал соответствующие выводы и следующую подругу жизни подобрал исходя из духовного родства.
Правильность выбора Павла Адриановича подтвердила сама жизнь: некоторое время спустя (1916 год) во Владивостоке у них родился сын Борис, и супруги прожили долгую, порой нелёгкую, но счастливую жизнь. Павел Адрианович пережил свою Диму ровно на год и скончался в 1963 году в Кисловодске. Прах обоих супругов упокоился на местном кладбище. Домик, в котором «авиационная пара» закончила свой земной путь, сохранился и поныне. [
В декабре 2004 года на нём в честь П.А. Кузнецова была установлена мемориальная доска.
В свою очередь, следует только сожалеть о том, что память о Павле Адриановиче Кузнецове в Верхнеуральске не увековечена подобным образом. Тем более что ни один из городов УрФО не может похвастаться тем, что на их территории проживал, набирался жизненного опыта и облагораживал это место своим трудом один из представителей славной когорты первых русских авиаторов.
