Посреди комнаты с бежевыми стенами стоял чёрный круглый стол. На стенах тёмными квадратами выделялись космические виды Земли, Марса, галактик и звёзд. За столом сидели семеро. Яркий, но тёплый свет лился на людей из тонких трубочек, горевших под потолком.
– Здравствуйте, товарищи. Что ж, начнём. Артём Григорьевич, зачитайте повестку, пожалуйста, – сказал директор.
Артём Григорьевич, щуплый, лысеющий мужчина сорока лет, откашлялся:
– На повестке у нас два пункта. Первый – выяснение причин инцидента с вычислителем ВС-2435. Второй – устранение последствий инцидента с вычислителем ВС-2435.
– Бюрократы!
– Фрол Терентьевич, дождитесь, когда вам дадут слово.
Фрол сидел слева от Артёма, рядом эти двое смотрелись комично. Невысокий, всегда гладко выбритый, всегда аккуратный, в брюках, рубашке и жилетке Артём и большой, пузатый Фрол с вечной щетиной, с всклокоченными волосами, в несменяемом засаленном свитере и грязных джинсах. Фрол был на десять лет моложе Артёма, но выглядел старше.
– Да чего выяснять-то, все знают всё, – продолжил возмущаться Фрол густым басом, подточенным, однако, чувством страха.
– Фрол, помолчи и не затягивай, – просто сказал ему директор.
– Я вот не знаю, зачем его позвали, – пожала плечами и покачала головой Ирина Сергеевна, старший педагог, коротко стриженая брюнетка. Она умудрялась даже в таком захолустье выглядеть эффектно. – Свою версию он изложил, мы с ней согласны, я думаю, можно было обойтись и без него.
– Шоб ты побесилась, Ирка, – ответил Фрол и заржал.
– Стану я беситься из-за всяких маргиналов, – брезгливо поморщилась Ирина.
– Хорош, хорош, – прервал перепалку директор. – Ещё подеритесь мне тут.
– Женщин не бью, – твёрдо заявил Фрол.
– Ой ли, убийца детей? – зашипела Ирина.
– Хорош, я сказал! – гаркнул директор. – Леонид Иванович, доложи про инцидент, пока они мне тут бои без правил не устроили.
Леонид Иванович, степенный усатый мужчина в синем форменном комбинезоне, главный инженер Орбитальной Обсерватории Дальнего Космоса, заговорил:
– Двадцатого марта, вчера, вследствие перегрева отказал вычислитель подсети коммуникативных баз данных ВС-2435. В момент отказа вычислитель был загружен двумя процессами: «08ОФ» и, гм, «Ха Е Эр». 08ОФ – общая физика уровня восьмого класса, процесс использовали четверо наших восьмиклассников: Пашков Дима, Волынец Галина, Сухариков Максим и Сомова Зина, – для обучения в виртуальной реальности. Их кратковременная память записывалась в кэш вычислителя ВС-2435. В резервный вычислитель записи не производилось, поскольку он вышел из строя полгода назад. Выход из строя вычислителя ВС-2435 вызвал повреждение кратковременной памяти у подростков.
– Об их состоянии нам расскажет Валентин Михайлович позже. Он у нас – главный врач, – сказал директор и кивнул Валентину, бородатому широкоплечему парню лет двадцати восьми на вид.
– Хорошо, – продолжил Леонид, – второй процесс, это …
– Нелегальная программа для психофизиологической нейростимуляции, – нетерпеливо перебил Фрол своего непосредственного начальника, – по-простому: «морзянка», «мурзилка», «барабан», «стукач», «фея». Запустил эту программу я, кайф ловил тоже я, потому что я – поганый торчок, наркоман.
Фрол гавкал и скалился, как загнанный в угол пёс.
– Но поскольку я, к тому же, инженер-электрик второй категории на этой станции, я вывел себе на дополнительный канал мониторинг нагруженного «железа». И когда я понял, что «железо» слишком сильно греется, то отключился на хрен. Я не знал, что вычислитель кешировал кого-то ещё.
– Скажи ещё, почему оно грелось, – холодно проговорил Леонид.
– Потому что долбанный торчок, то есть я, забрал мощности с кулеров и бросил их на вычислитель. Я так делал раньше, и эта хреновина выдерживала. Она выдержала бы и сейчас, если бы не школота.
– Дети в коме, а он паясничает, – в тихой ярости прошипела Ирина.
– Ну не знал я, не знал! Что ты хочешь, расстрелять меня? – прокричал Фрол Ирине через стол.
– Как вариант, – был ответ.
– Хватит лаяться, я сказал! – опять гаркнул директор, – иначе удалю обоих. Итак, версия выхода вычислителя из строя изложена Фролом Терентьевичем Ивановым. Возражения или дополнения к ней есть?
Никто не отозвался.
– Возражений нет. Комиссия постановляет принять её, как верную. Теперь к последствиям. Валентин.
– Дети в коме, – кратко сказал Валентин, помолчал, продолжил. – Кеш вычислителя как раз синхронизировался с сетевыми папками ребят, общие воспоминания становились частными. Внезапное прерывание процесса зациклило алгоритм синхронизации частной краткосрочной памяти в сетевых папках с прочими носителями, в том числе с личными. Личная краткосрочная память теперь не может разместить у себя информацию из физиологических хранилищ, потому что пытается синхронизироваться с сетевой частной. А та занята синхронизацией со сгоревшим вычислителем. По идее, такого не должно быть, личные хранилища информации должны работать автономно. Но это есть.
– И это привело… – подтолкнул Валентина директор.
– Внешне это похоже на паралич, – продолжил Валентин, – чтобы минимизировать риск программных и иных ошибок, было принято решение ввести ребят в искусственную кому. Тогда, наконец, их личные хранилища информации перестали пытаться связаться с сетевыми.
– Предложения? – обратился директор ко всем присутствовавшим.
– Первое, что приходит в голову, – начал рассуждать Валентин, – перепечатать вычислитель на принтере и переподключить к нему ребят.
– У нас нет аддитива, – развёл руками Леонид. – Там же повреждено кремниевое ядро. Если бы у нас был аддитив, мы бы ещё полгода назад перепечатали второй вычислитель. И сейчас у нас был бы резерв.
– А вы его запрашивали? – поинтересовался директор у Леонида.
– Конечно. И неоднократно. Сначала мы говорили, что он нужен для образовательных процессов. Нам ответили, в связи с малым количеством обучающихся, а у нас их всего тридцать человек…
– Детей, – поправила коллегу Ирина.
– Да, всего тридцать детей, и при таком количестве они считают образовательные программы нерентабельными.
– То есть мы должны у себя обучение прекратить, а дети должны учиться в образовательных модулях станций на околоземной орбите, – пояснила Ирина. – Они там почему-то считают, что обучаться в программном модуле, это всё равно что сделать телефонный звонок. Так и говорят: «Ну, Вы же звоните нам, пускай и дети подключаются». Это каким дебилом надо быть, чтобы такое сказать?! Это же принципиально разные процессы, и требования к качеству сигнала, к шумам для них совершенно разные! Нет, стороннему человеку это, может, и неочевидно, но они же работают в «минобре», – Ирина всё больше и больше «накручивала» себя.
– Ир, ты не мне это объясняй, – остановил её директор, – ты им это объясняй.
– Так я пыталась, Дим Саныч, я пыталась! И на всё один ответ: «По экономическим нормативам проведение у вас образовательных процессов нерентабельно и должно быть прекращено». То есть, наши ребята должны на околоземную орбиту летать из нашей точки Л2, видимо, это будет рентабельно. Полтора миллиона километров в одну сторону, это межпланетные лайнеры ходят.
– Хорошо, а если запросить под другой вычислитель? – опять обратился директор к Леониду.
Тот покачал головой.
– Не выйдет, мы думали об этом. Там же системы мониторинга стоят, они знают, какие вычислители у нас загружены. И чем. Мы вообще не имели права эти вычислители обучающими процессами нагружать, на это просто смотрели «сквозь пальцы». Мало ли кто эти процессы использует.
– А в чём проблема заявить, так мол и так, пострадали люди? – проговорил, ни к кому конкретно не обращаясь, Валентин. – Просим, мол, помочь. Должны же они прореагировать, ведь речь о здоровье живых людей идёт.
– Они прореагируют, не сомневайся, – подала голос Зоя Филипповна, главный экономист. Она сидела, поставив локти на стол и положив подбородок на сцепленные пальцы, и произносила слова, ни на кого не глядя, словно рассуждала вслух. Пожилая, с маленькой головой и покрытым морщинами лицом, она напоминала старую черепаху.
– Они прореагируют, – говорила она тихим, скрипучим голосом. – Они начнут расследование, в ходе которого выяснят, что инцидент произошёл во время запуска запрещённого процесса. Это зона ответственности директора и твоя, Валентин.
– А почему моя?
– А ты разве не выдаёшь медицинское заключение перед началом обучения? Выдаёшь. И в этот раз выдавал, допуск к процессу ведь через тебя проходит. Вот вас двоих виновными и назначат. А до Фрола они, может, и не дойдут. Как и до самих детей.
– Это оставим на крайний вариант, – сухо проговорил директор. – Купить аддитив в конгломерате Армстронг тоже, я так понимаю, не выйдет?
– Нет, – мотнул головой Леонид, – у них другой состав, другие стандарты.
– Ладно, решаем так, – вздохнул директор. – Лёнь, два дня тебе на поиск аддитива по своим каналам.
– Но я…
– Попробуй, Лёнь. Нашёл же ты нам контроллер магнитной стенки реактора. Да, везли с Марса, да, по «серой» схеме, но нашёл же. Я в тебя верю. Если за два дня ничего не придумаем, будем признаваться.
– Что с Фролом? – спросила Ирина.
– Запрет покидать станцию, запрет выходить в сеть и открывать там процессы, – бросил директор.
– Я работать не смогу, – пробубнил Фрол.
– А ты прям упахивался, – ехидно процедила Ирина.
– Работать ему, и правда, надо, – заметил Леонид.
– Тогда пускай все процессы открывает через тебя. Под твою ответственность. И все сетевые запросы через тебя, – коротко распорядился директор. – Заседание закончилось.
Люди перед директором начали испаряться из своих кресел один за другим. Когда никого не осталось, директор сам закрыл глаза, и всё пропало: и комната с бежевыми стенами, и фотографии, и круглый стол.
Фрол, открыв глаза, обнаружил себя в кабинете главного инженера, на стуле перед столом начальника. Стол был завален микросхемами и разными деталями. Леонид сидел напротив Фрола в своём кресле и задумчиво смотрел на подчинённого. В глазах Фрола справа от начальника вспыхнула белая с бирюзовой окантовкой таблица – сетевой имплант проецировал на сетчатку полученные сообщения. Первое из них гласило: «Доступ к папкам разрешён», и следовал перечень папок в информационной сети станции, открытых Фролу. Как он и боялся, там были только рабочие папки, хранилище его частной информации и несколько общественных доменов. Во втором сообщении перечислялись процессы, которые мог запускать Фрол.
– Вроде, всё, – сказал Леонид и откинулся на спинку кресла.
– Этого мало, начальник! – возмутился Фрол, избегая, тем не менее, смотреть Леониду в глаза.
– Хорошо, – пожал плечами Леонид, – обоснуй, куда ещё тебе надо подключаться для работы, и я дам разрешение.
Фрол замялся.
– Я подумаю.
– Подумай. А пока иди работай.
Фрол поднялся со стула и вышел из кабинета. Ноги сами донесли его до рабочего места, и здесь, среди заполненных запасной электрикой и аддитивами для принтеров стеллажей, среди стоек со спавшими без заданий сервис-ботами, перед огромным плоским экраном длиной и шириной в три человеческих роста ужас собственного положения вполне освоился в сознании Фрола.
Как бы ни разрешилась история, его ждали процесс и наказание. Фрол не был уверен, увезут его по приговору в колонию или просто реквизируют вычислительные мощности мозга и имплантов для торговли на бирже вычислительных мощностей, но больше склонялся ко второму варианту. Регулярные рейсы от околоземной орбиты к обсерватории не ходили, ради одного Фрола никто межпланетный лайнер, он был в этом уверен, гонять не станет, и даже не озаботится бронированием мест на рейсах до близлежащего конгломерата Армстронг. Просто пришлют схемы и аддитив, механики под руководством Леонида распечатают необходимое оборудование и его, Фрола, закроют в собственной каюте на несколько лет, утыкав трубками и иголками в количестве, достаточном для поддержания жизнедеятельности на минимально необходимом уровне. Грустить никто не будет, даже те копейки, что выручит станция от продажи его мощностей на бирже, принесут людям здесь больше пользы, чем его теперешняя жизнь. Сбежать со станции не получится, цифровая подписка о невыезде, активированная директором, надёжно заперла Фрола.
Перспектива рождала тоску в тысячу раз более сильную, чем тоска от окружавшей станцию пустоты. С тоской он боролся одним способом, он называл его «неоновым коктейлем». Года два назад, ломая от скуки частные папки других жителей станции, Фрол забрался в воспоминания какой-то Кати Петровой. Как он понял, она прилетела на станцию уже после развала, недавно отучилась в университете и трудилась в лаборатории наблюдения за чёрными дырами младшим научным сотрудником. Он никогда не видел её лично, не был с ней знаком, тем проще было для него копаться в воспоминаниях девушки. Настоящим сокровищем для него стали воспоминания свойств самых интимных и пикантных, они служили первым ингредиентом для «неонового коктейля». В качестве второго Фрол использовал всё ту же программу для нейрофизиологической психостимуляции, «барабан», «стукач», «морзянку», цифровой наркотик, до «развала» запрещённый, а теперь едва ли не открыто распространявшийся, по крайней мере на станциях в окрестностях Земли. «Неоновый коктейль» прочно занял в жизни Фрола место средств от тоски, депрессии, бессонницы и прочих ментальных невзгод. Он никогда не наскучивал, не надоедал, потому что воспоминания Кати всё время обновлялись, а для «морзянки» присылали патчи.
Но сейчас этот коктейль Фрол намешать себе не мог, ему перекрыли доступ к сетевым папкам, и Фрол сидел на стуле, тупо смотрел в экран, на котором высвечивались схемы станции с неполадками сети, выделенными красным цветом. Он не знал, сколько так просидел, мысль о коктейле, закольцованная в его мозгу, уничтожила чувство времени.
Новый сигнал отвлёк его. Один из сервис-ботов, шестиногое металлическое насекомое размером с голову человека, запутался в проводах внутри кабель-канала медицинского блока. «Хоть какое-то развлечение», – подумал Фрол и удалённо подключился к роботу. Иванову всегда нравилось лёгкое покалывание в затылке, когда сознание переворачивалось, и он становился чем-то совсем отличным от человека. Так произошло и сейчас, мысли Фрола заместила информация от сенсоров бота, нахлынувшая в мозг вместо привычных зрительных и слуховых сигналов. Человеческое чувство равновесия пропало, бот висел вниз головой. Фрол ощущал каждую из его шести лапок, и каждой он мог управлять. В первые годы работы ему было сложно привыкнуть к этому, навык прямохождения мешал, но к настоящему времени он вполне освоился. Тем не менее, Фрол потерпел неудачу, пытаясь выпутаться из паутины проводов. «Придётся ехать лично», – понял он и вернулся в своё тело.
До медицинского блока Фрол добрался на монорельсе. Станция была построена по типовому проекту в форме кольца, на внешнем радиусе которого за счёт вращения создавалась псевдогравитация орбитального, самого маленького из всех стандарта. Радиус кольца был около двух километров, длина окружности – около одиннадцати, и монорельс, подвешенный на уровне третьего этажа жилых модулей и функциональных блоков, сильно упрощал перемещение.
Фрол загрузил шестиногого бота-носильщика ремонтными комплектами и поднялся на крышу инженерного блока, к остановке монорельса. Нитка монорельса и внутренняя поверхность жилого радиуса станции загибались вверх по обе стороны от мрачного саркофага инженерного блока. Фрол посмотрел вперёд. За обрывом крыши темнел провал, затем вверх тянулся зелёный прямоугольник гидропонных ферм, из-за эффекта перспективы казавшийся выгнутой трапецией. Было тихо.
У остановки ждали поезда трое работников в синих форменных комбинезонах, на Фрола и бота, стучавшего своими шестью ногами, они не обратили внимания. В подошедшем составе Фрол прошёл в наименее людный хвостовой вагон и опустился на сиденье у большого, почти от пола до потолка, окна. Бот встал рядом.
Состав тронулся, и Фрол поплыл сперва над ровной крышей инженерного блока, затем над беспорядочным нагромождением индивидуальных и семейных жилых модулей. По улицам, разрезавшим жилой массив, брели редкие для середины рабочего дня прохожие, свысока они представлялись Фролу безмозглыми карликами. Миновав сверкавший изумрудной зеленью гидропонный блок и ещё один жилой квартал, монорельс въехал в куб медицинского блока с когда-то белыми, уже давно, однако, пожелтевшими стенами.
Едва Фрол ступил на перрон, к нему подошёл андроид в синей медицинской форме.
– Чем могу помочь? – спросил он.
– Отстань, «жестянка», я по делу, – отмахнулся Фрол и зашагал к выходу с остановки.
На ходу он подключился к медицинскому порталу и сообщил цель визита. Стеклянные двери разъехались в стороны, имплант спроецировал на сетчатку карту с кратчайшим маршрутом до точки входа в нужный Фролу кабель-канал.
Система привела его в подсобное помещение. Под квадратной панелью фальш-пола, тёмно-синей и неожиданно лёгкой, открылся чёрный лаз кабель-канала с разноцветными жилами проводов, уходившими во мрак. Фрол снял со спины носильщика маленького и юркого бота, тоже шестиногого, и запустил в канал, затем сел на пол, подключился к нему и побежал по квадратному лазу, освещая себе путь фонариком, спотыкаясь о растянутые провода и выстукивая глухое стаккато шестью ногами о панели подвесного потолка нижнего этажа. Добравшись до застрявшего бота, он попытался освободить его, но аватар Фрола оказался слишком мал и слаб для этого. Фрол вернул его к открытому входу и вздохнул:
– Придётся лезть.
С кряхтеньем он забрался в тёмный канал и пополз, ведя бота с фонариком перед собой. Управлять одновременно аватаром и своим телом получалось плохо, и Фрол продвигался к цели медленно, матерился, не заботясь, слышали его внизу или нет. Добравшись, наконец, до запутавшегося бота, Фрол приподнялся на локтях, чтобы протянуть к нему руки и вытащить одну за другой все шесть его ног из переплетенья проводов. В ту же секунду он почувствовал, балка под его локтями и грудью бесшумно прогнулась. Он не успел ничего сообразить, как панели подвесного потолка вокруг него посыпались, а через мгновение с треском выдираемых из гнёзд болтов на пол полетел он сам. Приземлился удачно – на согнутые руки и ноги. Бионические конечности выдержали падение и блокировали болевые импульсы.
– Твою мать, – пробормотал Фрол, вставая на ноги, осматриваясь.
Перед ним располагалась койка, на ней под синим покрывалом лежал подросток, гибкие ребристые трубки тянулись к его голове и покоившимся на покрывале рукам. С другой стороны койки стоял мужчина, секунду назад он, очевидно, вскочил, чтобы прикрыть свою спутницу от внезапной опасности, а сейчас просто смотрел на Фрола. За спиной мужчины сидела женщина, она сгорбилась на стуле и вся как будто устремилась к лежавшему на койке парню. Она, подумалось Фролу, вообще не заметила появления электрика. По её щекам катились слёзы.
– Всё разваливается, – промямлил Фрол и развёл руками.
Мужчина, высокий, худой, с туго натянутой на череп кожей, с бликами ламп на гладко выбритой макушке, смотрел на Фрола глубоко посаженными глазами и как будто скалился. «Узнал – не узнал?» – гадал Фрол.
Не узнал и ничего не сказал. Максима Сухарикова, а в койке лежал именно он, подошедшие андроиды и врачи оперативно перевезли в другую палату, родители ушли вместе с ним. Фрол провёл ещё некоторое время в помещении, наблюдая, как роботы ползали по потолку и восстанавливали порванную проводку, затем связался с техническим инженером блока, сообщил, что свою часть закончил, и что можно было приступать к остальным работам. Инженер кивнул и отключился, не задав ни единого вопроса, не проронив лишнего слова. Возвращаясь по коридорам к остановке монорельса под мерный стук шагавшего сзади носильщика, Фрол гадал, было ли это обычной манерой общения инженера, или в нëм, в электрике, узнали виновника происшествия с детьми.
Доставив носильщика до рабочего места, Фрол свернул все процессы и ушёл домой. Всё равно после встречи с Сухариковыми работать он не сможет, а в случае нужды с ним свяжутся.
Был необходим «неоновый коктейль». Сознание Фрола разучилось заниматься иной работой кроме потребления дешёвого цифрового удовольствия, и пустота, от страха перед которой он сбегал в искусственные грёзы, теперь встала перед ним во всей своей мерзости, её плотоядный шёпот обжигал сознание. Через два часа на почту пришло сообщение. Фрол ухватился за него, как утопавший за соломинку, потому что оно не было спамом, а ему давно приходил только спам. Его приглашали на встречу выпускников в отеле на околоземной орбите. Бывшая одноклассница с упорством, достойным лучшего применения, звала его из года в год, а он из года в год не прилетал. Или она ленилась убрать его адрес из списка рассылки.
Не пойдёт он и в этот раз. Фрол был уверен, его одноклассники все, как один, добились успеха. Заработали денег или, хотя бы, обзавелись семьями. Или просто были счастливы. Фрол же оставался вечным электриком второй категории на станции, которую каждый год обещали распилить на металлолом и не выполняли угрозу, только потому что вывезти людей отсюда было дороже, чем изображать бюджетное финансирование. В компании бывших одноклассников собственная зависть задушила бы его.
Он ничего не ответил на сообщение, любой минимально приличный ответ, боялся Фрол, потянет за собой уговоры если не приехать лично, то поприсутствовать хотя бы виртуально, слоняясь между гостями бесплотной голограммой. Соломинка оказалась высунувшейся из прибрежной травы змеёй.
Дождавшись позднего часа, когда, по его прикидкам, улицы должны были основательно опустеть, Фрол выполз из своей норы. Лампы дневного света не горели. Жилые модули, снаружи похожие на контейнеры разных размеров, лежали тёмной горой. Справа во мраке угадывалась чёрная громада инженерного блока, слева из гидропонных ферм поднималось сияние, подсвечивая нитку монорельса и своды жилого радиуса над ней.
Фрол зашагал к площади в центре квартала по пустой улице. Фонари загорались при его приближении и гасли за его спиной.
На площади размещалась столовая, призму пищевого модуля окружали квадратные столики. Столовая пустовала, если не считать автоматонов у модуля, застывших в вечном ожидании посетителей. Фрол сел за свободный столик ближе к центру, над ним сразу зажглась подвешенная на растяжке лампочка, удостоверяя, что он не был голограммой или роботом. Через пять секунд подъехал автоматон, шурша резиновыми колёсиками.
– Добрый вечер! – сказал он.
– Что есть пожрать?
Автоматон назвал. Фрол заказал полный обед: салат, первое, второе, чай. Он вдруг сообразил, что весь день не ел. На еду он набросился с жадностью и настолько увлёкся, что как будто забыл, где находился.
Внезапно, примерно на половине тарелки супа, Фрол заметил, у столика кто-то стоял. От неожиданности электрик дёрнулся и резко поднял голову.
Высокий, худой, с кожей, туго натянутой на череп и, наверное, с бликами от лампочки на гладко выбритой макушке, хотя снизу Фролу этого не было видно, перед ним стоял отец Максима Сухарикова.
«Всё-таки узнал», – понял Фрол и так сильно испугался, что потерял всякую способность к движению.
– Приятного аппетита, – сказал отец Максима спокойным голосом, – меня зовут Семён. Разреши присесть?
– Угу, – кивнул Фрол и проглотил суп.
Семён опустился на стул напротив Фрола.
– Я буду говорить прямо, – голос Семёна звучал безэмоционально, – я работаю инженером информационной безопасности в «медблоке», общаюсь с Валентином, так что немного в курсе прошедшего совещания. Знаю, какие варианты выхода из ситуации обсуждались. И знаю, что один из вариантов не упомянули.
– Какой же?
– Думаю, ты тоже знаешь.
Фрол постарался изобразить внимательное непонимание.
– Знаешь, я уверен, – продолжил Семён. – Человек с таким опытом использования систем внешней памяти, как у тебя, пусть и по большей части нелегальным, не мог не подумать об этом варианте.
Фрол решил хранить молчание как можно дольше.
– Знали о нём и присутствовавшие на совещании. И директор, и Валентин, и Леонид. И Ирина, наверное. Но они тебе его не предложили и не предложат, можешь так не дрожать. Потому что хотят быть хорошими, порядочными. Может, потому что боятся в случае неудачи оказаться с пятью коматозниками «на руках» вместо четырёх. Ты же понимаешь, о чём я говорю?
– Нет, – быстро прохрипел Фрол.
– Я говорю о твоём личном кеше, вернее, о том, что упало туда, когда ты прервал процесс. Там достаточно данных, чтобы сэмулировать вычислитель на работающих мощностях.
– И что потом?
– Подключить к эмулятору ребят и позволить синхронизации завершиться.
– Ага, а в случае форс-мажора мои мозги расплавятся, – гаркнул Фрол.
Семён никак не отреагировал на этот всплеск эмоций. Ни единый мускул не шевельнулся на его лице, голос продолжил звучать так же ровно. Фрол понял, перед ним сидел не человек, но удав. Ровным голосом и взглядом больших, глубоко посаженных глаз хищник гипнотизировал его, чтобы потом сожрать. Как кролика.
– Да, такой риск есть, – шипел змей. – Именно он заставил их всех молчать на совещании. Но они думают, как спасти свою совесть и, возможно, жизнь. Я же хочу спасти своего сына и тебя.
– Меня? – воскликнул Фрол. – Что же мне угрожает?
– И это ты тоже знаешь, – Семён даже не кивнул в ответ, – знаешь и боишься.
– Я ничего не боюсь, – фальшиво засмеялся Фрол.
– Леонид не сможет достать нужный аддитив, – вещал Семён монотонно, – о чём сообщит директору послезавтра. Директор свяжется с центром и выложит карты на стол. Сюда примчится прокуратура, преисполненная желания получить взятку или поставить очередную палочку в отчётности. Брать с нас нечего, и они выберут второй вариант. Директора, Валентина и Ирину, а также, возможно, Леонида посадят за нарушение техники безопасности, повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью группе лиц. Обсерваторию, правда, не закроют, слишком много возни. Но по этой же причине, из-за возни, из-за лишних затрат, про самих детей забудут. Потому что они никому не нужны, кроме своих родителей. Про тебя тоже забудут.
– И чего же мне бояться в таком случае? Я, вроде, не стремлюсь в звёзды социальных сетей, – Фрол осмелел и перешёл на хамский тон.
– Того, что ты так и останешься убийцей детей, – сказал, будто проткнул собеседника, Семён.
Фрол мгновенно переменился в лице. Он вскочил на ноги и принялся колотить ладонью по столу:
– Я никого не убивал! – орал он, посуда подпрыгивала и звенела от его ударов. – Я никого не убивал! Не убивал! Это может установить только суд, а суда не будет! Обо мне все забудут!
– Ты сам это установил. Уже, – получил он до безумия хладнокровный ответ, – и никогда не сможешь забыть.
– Пошёл ты! – завопил Фрол и, подстёгиваемый диким, животным страхом, смахнул посуду со стола.
Семён не шевельнулся, даже не повёл глазами в сторону тарелок, с гулким стуком упавших на пол, и остатков еды, вылетевших из них.
Фрол попятился от Семёна, натолкнулся на соседний столик, резко развернулся и зашагал прочь. Опять висевшие на растяжках лампы загорались при его приближении и гасли за его спиной. Сделав семь шагов, Фрол обернулся и увидел, как над столиком, где остался Семён, погасла лампочка. Фигура мужчины смешалась с темнотой.
Фрол побежал, куда глядели глаза. Всю ночь он бродил, нигде подолгу не задерживаясь, опасаясь, что Семён мог выйти из-за ближайшего угла, ждать за следующим поворотом. Трижды Фрол обошёл по кругу всю станцию, пока усталость не свалила его на какой-то лавочке. Снов не было.
Сигнал о полученном сообщении разбудил. Светало, лампы дневного света постепенно набирали мощность. Фрол огляделся. Цепи лавочек тянулись посреди невысоких деревьев в квадратных кадках. Слева ряды деревьев упирались в жилой квартал, справа – в высокую, от пола до самых сводов жилого радиуса стену научного блока. Мимо Фрола брели люди.
Он сел, свесил ноги. Он никогда не бывал здесь, научные лаборатории находились на противоположной стороне станции и не входили в его зону ответственности. Иными точками назначения, где его могли бы ждать, кроме рабочих, Фрол так и не обзавёлся. Да и когда бы он успел, после работы он бегом бежал к себе готовить «неоновый коктейль» и снимать стресс прошедшего дня. Он бы и сейчас так поступил, он знал, фальшивые грёзы надёжно укрывали от самой страшной реальности, но его лишили доступа к нужным папкам и процессам.
Фрол открыл почту. Перед его глазами, заслонив остальной мир, загорелся перечень непрочитанных сообщений. Фрол выбрал верхнее, самое свежее. «Когда решишься, – писал ему Семён, – приходи в медблок и свяжись со мной. Буду ждать».
«Как всё надоело», – подумал Фрол.
На лавку справа сели парень с девушкой. Оба были среднего роста и примерно одного возраста, возраста, в котором сам Фрол прибыл на станцию когда-то давно, когда его голову ещё заполняло нарисованное молодостью будущее. Сейчас его будущим стало «Убийца детей», «неоновый коктейль» сожрал настоящее и прошлое. Девушка сидела к Фролу ближе, парень расположился за ней. Фрол не видел её лица, оно было обращено к спутнику, он видел только русые волосы, спускавшиеся на плечи, да стройную спину в красной кофте. Он не слышал, о чём они говорили, лишь наблюдал, как девушка смеялась, запрокинув голову. Вдруг правой рукой она поправила волосы, убрала надоедливую прядь за ушко. На тыльной стороне ладони Фрол заметил нарисованную красную птичку, расправившую крылья.
Он поспешно отвернулся. Он помнил эту птичку, равно как и хозяйку рисунка. Он испугался, Катя Петрова могла узнать его. А парень, Фрол мельком взглянул на него, парня в воспоминаниях девушки он не находил, значит, они познакомились совсем недавно, возможно, после инцидента с вычислителем.
Фрол знал такие интимные подробности Катиной жизни, о которых она сама, наверное, забыла, чтобы не сгорать от стыда каждый раз, когда засыпала, но он с радостью выбросил бы такое знание из головы в обмен на возможность вот так вот сидеть рядом с ней на лавочке и просто болтать. Потому что там, на лавочке, из настоящего рождалось будущее, у Фрола же был лишь «неоновый коктейль».
Он запрокинул голову. Взгляд стал шарить по лампам дневного света, горевшим в сводах жилого радиуса. Иванов подумал, валяться в коме с перегоревшими имплантами было ничем не хуже его теперешнего образа жизни.
– Если они узнают, что рядом «убийца детей», отсядут на соседнюю лавку, – услышал Фрол голос Семёна.
Посмотрел по сторонам. Никого.
«Меня взломали, – заволновался он, – через это письмо меня взломали. Что же делать? Вернусь домой и почищу сетевик».
К монорельсу он бежал. В вагоне стоял, переминаясь с ноги на ногу, считая секунды до прибытия. От монорельса тоже бежал. Добравшись до своего жилого модуля, с порога бросился к монитору, плюхнулся на стул перед ним и забормотал:
– Мы всё выясним, всё найдём, куда же ты записался, поганый «червь», это просто выяснить, они думали меня объегорить, но я сам кого хочешь объегорю, такие правильные, а взламывают людей, с праведниками всегда так, что у нас здесь, вот наши логи, да, если он и попал ко мне, то с утренним письмом, да, вот сектор личной памяти, куда оно упало, ха, конечно, так просто его не отформатировать, они думали, если отрежут мне доступ к сети, я не смогу редактировать свою память, но Фрола без хрена не сожрёшь, Фрол запасливый и всё скопировал в личку, да, интересно, что за память лежит в этом секторе, а, в общем-то, плевать, вот выставим приоритет синхронизации, чтобы повторно не подцепить эту заразу из частного хранилища, вот и всё, программулинка моя, действуй… Что такое? Зараза, забыл про допуск, ладно, подождëм, давай, придурок усатый, разрешай мне процесс, вот и всë, гран мерси!
Фрол работал в нейроинтерфейсе, со стороны казалось, будто он просто шевелил пальцами в воздухе, а картинки на мониторе перед ним менялись сами собой. Закончив монолог, он откинулся на спинке стула и принялся смотреть, как заполнялась шкала прогресса форматирования. После окончания процесса Фрол скрутил фигу и поднёс вплотную к монитору:
– Съели?! – рявкнул он. – Съели?! Уроды. Я никого не убивал, понятно вам! Никого не убивал!
– Убийца детей, – бесстрастный голос Семёна проскрежетал над самым ухом Фрола, – Думал, от меня можно сбежать. Думал, меня можно стереть. Думал, можно нажать кнопку, и всё будет по-старому? Чтобы ты ни делал, Фрол Терентьевич Иванов, куда бы ты ни пошёл, ты навсегда останешься убийцей детей.
Фрол слушал без единого движения. Ужас, ясный и холодный, как звёздный свет за бортом станции, заполз в его душу и сжал её ледяными когтями.
«Если «червь» был не в утреннем письме, – осенило Фрола, – значит, в письме от Леонида. В том, где он перечислял список процессов и сетевых папок, к которым меня допустили. Других вариантов нет. Значит, Леонид в курсе, заодно с Сухариковым, и они ждут, пока я прибегу за спасением. И тогда получается, что уже прошлым вечером в столовую ко мне приходил не настоящий Семëн, а голограмма в моей голове. Конечно, над ним ведь погасла лампочка! Ну да, всё сходится, этот лысый неадекват говорил, что все знали об этом решении, знали и молчали, потому что боялись ответственности за провал, за мои сожжённые мозги. А если я сам приду к ним, если они даже не узнают о том, что я к кому-то пришёл, то и ответственности не будет. Так всё и было задумано, и поэтому меня отрезали от сети, только этот лысый пёс проговорился, и я смог их раскусить. И теперь им меня не взять».
Фрол стал действовать по прежнему алгоритму: сначала выяснить, куда записали информацию, потом отформатировать сектор. Просмотрев логи, он оторопел. Письмо записали в папку с рефлекторными процессами, где его нашпигованный бионикой организм хранил память о том, как двигаться, сгибать в локтях руки, в коленях – ноги, как правильно ходить, дышать и переваривать пищу, в общем, все те навыки, что организм получает при рождении под названием «безусловные рефлексы», и что добавляются позже с приставкой «условные».
Импланты не обладали мышечной памятью, они не сопровождали человека от самой колыбели, да и системы хранения данных у них не было, так что перед их установкой все рефлексы пользователя сохранялись в особом, сверхзащищëнном секторе его памяти, и оттуда просто транслировались в конечности. Письмо от Леонида записалось туда в нарушение всех требований безопасности. Фрол не сомневался, это сделали с умыслом. Форматировать сектор с рефлексами он не мог.
– Сволочи, – прошипел Фрол.
– Сволочи! – крикнул он и хватил кулаком по столу.
Монитор с грохотом подпрыгнул.
От волнения Иванов вскочил и принялся ходить по модулю кругами. Он был небольшого размера, модуль, шесть на три метра, и Фрол натоптал порядочное количество кругов.
«Что же делать? Что же делать? Надо кому-то позвонить, но кому? Знакомых, готовых помочь, у меня нет. Родителям? Привет, мам, мы не разговаривали пять лет, не подскажешь, что нужно делать, если тебя взломали? Нет, придётся действовать самому».
В отсутствие «коктейля» лишь мерное гудение вентиляции стояло между ним и вечно голодной пустотой небытия, окружавшей станцию и проникавшей внутрь через сны.
«Надо ехать к Валентину, – решил Фрол, – помогать людям – его обязанность. Он не откажет даже такому, как я, даже убийце детей. И у них есть специальные приложения для работы с рефлекторными секторами. И я ему нужен живой и здоровый».
Оказавшись в медблоке вторично за последние сутки, Фрол открыл в своей виртуальной памяти телефонный справочник и позвонил Валентину.
– Да… Алло, – услышал электрик его голос в правом ухе.
А в левое Семëн сказал, будто вставил спичку:
– Он совсем не рад тебя слышать.
– Валентин, привет. Это я, Фрол, – электрик решил разговаривать только с личностями, имевшими материальное воплощение.
– Здравствуй, Фрол. У тебя что-то срочное?
– Э-э… да, срочное.
– И только я могу тебе помочь?
– Да, только ты.
– Ладно, тогда, тогда… у тебя же есть проводник?
– Знаешь, почему? – не отставал Семëн.
– Что-что, прости? Не расслышал? – переспросил Фрол Валентина.
– Я говорю, у тебя есть проводник?
– Да, конечно. Мне по службе положен.
– Отлично. Тогда иди к седьмому складу. Я сейчас пришлю своë местоположение там.
– Потому что ты – убийца детей, – заключил Семëн уверенно.
По маршруту, проложенному виртуальным проводником, Фрол дошëл до нужного места за три минуты.
Двери седьмого склада оказались шире и выше обычных кабинетных дверей, они плавно и бесшумно разъехались в стороны перед очередным посетителем. За ними Фрола ждало наполненное сумраком помещение. Прохладный воздух потянулся вдоль пола.
«Только не это, ненавижу это место», – плаксиво подумал Иванов.
Ряды поднимавшихся к потолку стеллажей уходили вглубь склада, роботы-погрузчики ползали по ним, словно звеневшие металлом пауки с фонариками вместо глаз, и перешагивали с одного стеллажа на другой, выгибая свои острые суставы под углами, невозможными для человеческих конечностей, зато привычными для насекомых.
Фрол побрëл за маркером, внутренне дрожа от страха повернуть голову и посмотреть на содержимое полок слева и справа, и всë-таки повернул еë в самый неподходящий момент. На уровне его плеча на полке справа лежали человеческие руки, запаянные в мягкую вакуумную упаковку. Десятки кистей тянулись к нему из небытия, обещая утащить в сумрак, стоило единожды оступиться, качнуться в сторону. Фрол воткнул взгляд себе под ноги и зашагал быстрее, пока не упëрся в прозрачную стену с жëлтыми кругами на уровне глаз. Она отделяла часть склада с повышенными требованиями чистоты от остального помещения. За ней тянулся стенд для проверки имплантов.
Фрол зашагал вдоль стены, по другую еë сторону искусственные ноги, движимые системой шарниров, бежали бесконечный марафон по беговым дорожкам, руки сгибались и разгибались в локтях, сжимали пальцы в кулаки и вращали кистями, желудки гоняли через себя белую кашицу. Происходившее в полумраке шевеление пугало своей нечеловечностью. Казалось, все эти органы и запасные части вовсе не нуждались в разуме, в уникальной и высокодуховной личности, чтобы существовать. Казалось, они, внешне так похожие на куски человеческого тела, отлично справлялись с невыносимой тяжестью бытия без бессмертной души.
Наконец, в секторе проверки зрительных имплантов, ярко освещëнном в отличие от остального склада, Фрол увидел двух человек в халатах, бахилах и шапочках, склонившихся над каким-то прибором. Их можно было принять за некромантов, приводивших нежить в движение. Фрол постучал в стенку, один их них выпрямился и подошëл. Несмотря на тряпочную маску на лице, Фрол узнал Валентина. Они кивнули друг другу, Валентин направился к ближайшему шлюзу и вышел к Фролу, оставив в шкафчике защитную одежду.
– Выглядишь уставшим, – сказал Фрол.
– Есть немного, – согласился Валентин, поправляя прилипшую ко лбу прядь, – Одному монтажнику из энергетического блока надо окуляр подобрать, никак нормальный не можем найти. Увеличивают все, как надо, но на свет реагируют слишком медленно. А ты с чем пришëл?
Фрол осмотрелся, как будто кто-то, кроме Семëна, мог их подслушать, и прошептал, выпучив глаза для большего эффекта:
– Меня взломали.
– А чего ты хотел? – пожал плечами Валентин. – Сайты с цифровыми наркотиками кишат вирусами и троянами.
– Нет, – мотнул головой Фрол, – меня взломали после того, как директор сказал «перекрыть кислород» мне на совещании.
– Не может быть.
– Представь себе.
– И ты в этом уверен?
– Железно.
– В чëм это проявляется?
– В том, что… – Фрол замялся. – Я вижу всякое, разных людей, они… ходят рядом со мной и говорят… разное.
– Галлюцинируешь?
– Да, точно.
– Ты уверен, что это из-за вирусной атаки, а не из-за чего-то другого?
– Да «чист» я, «чист»! – Фрол повысил было голос, но осëкся. Испугался, услышит Семëн.
– Ну что ж, я сейчас свяжусь кое-с-кем, и тебя посмотрят. Если что-то есть вредоносное – вирус или ещë что, найдут.
– Ты уж свяжись, Валя. В ваших интересах, чтобы я ничего с собой не сделал под троянскими галюнчиками, – не удержавшись, спаясничал Фрол.
Валентин пропустил слова Фрола мимо ушей. По внутренней связи он с кем-то поговорил, потом обратился к Фролу:
– Тебе удобнее ждать здесь или снаружи?
– Снаружи, конечно.
– Ладно. Тогда иди к выходу и стой у дверей. Через пять минут подойдëт человек, тебя заберëт.
Фрол повернулся на каблуках и зашагал между стеллажами, и замурчал себе под нос какую-то весёлую мелодию. Скоро всë кончится. Скоро. Спустя полминуты кто-то окликнул его:
– Фрол!
– Ась?
Электрик остановился и развернулся, ожидая увидеть Валентина, но увидел Семëна. В тусклом складском освещении его высокая худая фигура вызывала страх. Десятки искусственных рук тянулись к ней, словно духи к явлению древнего божества.
– Ч-чего тебе? – спросил Фрол ослабевшим голосом.
– Они не помогут убийце детей.
– Но Валентин сказал…
– Он соврал, Фрол. Он притворялся, чтобы не тратить время на разговор с тобой. Потому что ты ему омерзителен.
– Скоро тебя сотрут, вот что! И ты пропадëшь, тупой, мерзкий, поганый… поганый… Пропадëшь, словно тебя и не было!
Семëн криво улыбнулся, угроза не произвела на него впечатления.
В коридоре у входа на склад было светло и пусто. К Фролу подошла женщина в синей медицинской робе и отвела его в кабинет диагностики. Там Фрол лëг на койку и позволил белым манипуляторам и чёрным щупам, спустившимся с потолка, ползать по своему не по годам дряблому телу около пятнадцати минут.
– Ну как, я снова «чист»? – спросил он доктора, поднимаясь с койки.
– У Вас ничего не было.
– Не понял?
– Валентин попросил проверить, была ли хакерская атака на Вас, ну и в принципе посмотреть признаки вредоносных программ. Ни того, ни другого я не нашла.
– Быть того не может!
– И тем не менее. Вообще у Вас довольно мощный антивирус, так что Вам особо нечего бояться. Вы же его сами доработали?
– Что ты мне лепишь?!
Фрол закричал не столько от гнева, сколько от страха.
– Простите?
– Что ты мне лепишь, дура?! За идиота меня держишь?
От того, что Семëн остался внутри.
– Покиньте мой кабинет, пожалуйста.
– Не покину! Ты же ни хрена не сделала, не нашла трояна!
От того, что Семëн оказался прав.
– Покиньте, или я применю спецсредства.
– Хочешь выключить меня, как долбанного зайца на батарейках? Ладно-ладно, я покину. Покину, уж поверь.
Фрол слез с койки и быстрым шагом вышел за дверь.
Пока шëл по коридорам, пока поднимался в лифте, пока ждал монорельса, в голове звучал вопрос: «Когда? Когда уже? Когда, я жду? Когда?» Наконец, войдя в вагон, понял, что дождался. У стены напротив дверей, вальяжно раскинув руки на поручни, стоял Семëн, ухмыляясь.
– Я оказался прав, – сказал он, – они просто делали вид, что помогали тебе. Но, на самом деле, никто не станет помогать убийце детей.
Фрол встал рядом с ним и пробормотал.
– Это всë Ирка. Точно-точно, она ведь первая назвала меня… – он не смог произнести «убийцей детей», остатки души не позволили, – так же, как ты. Это она решила тебя ко мне подсадить. Точно. А потом договорилась с Валентином, чтобы тот сыграл в дурика, когда я к нему приду. Она знала, конечно, она предусмотрела, что я к нему обращусь. Сначала попросила Леонида прислать письмо с трояном. Потом переговорила с главным врачом. А ты написал сам троян, ты же хочешь спасти сына. И ты занимаешься цифровой безопасностью, такую штуку для тебя написать раз плюнуть.
Семëн слушал с нейтральным выражением лица, не подтверждая, но и не опровергая версию Фрола. Тот, в свою очередь, вздохнул и проговорил:
– Надо ехать к ней. Надо ехать к ней и учить Ирку уму-разума. По-мужски так учить, знаешь? – Фрол сжал кулак и поднял глаза на собеседника. – Понимаешь, о чëм я говорю?
Но собеседника не было.
Фрол сошëл с поезда в административном блоке, построил маршрут до кабинета Ирины и побрëл по виртуальным указателям. Путь пролегал мимо кабинета главного экономиста, у двери Зои Филипповны Иванов остановился, подумал секунду и усмехнулся:
– Пожалуй, хорошая шутка получится. Не пойду я к Ирке, пойду к Зойке.
Обстановка в кабинете была скромной, даже аскетичной. Фрол знал, всю красоту хозяйка спрятала в виртуальное пространство: синие озëра, зелëные леса, широкие реки без берëгов, дивные животные реальных и нереальных видов. Но даже он со всей своей хакерской практикой не мог туда попасть. Так что он просто увидел хозяйку, сидевшую за столом, небольшой голографический экран с какими-то таблицами мерцал перед ней.
Увидев гостя, Зоя Филипповна погасила экран и сказала:
– Привет, Фрол. Чем могу помочь?
– Добрый день, Зоя Филипповна. Я хочу уволиться. Как скоро это можно сделать? – начал он «с места в карьер».
– Уволиться? А зачем тебе? – она задала вопрос медленно, будто думала о чëм-то другом, будто сидела на берегу виртуального ручья и перекатывала в руке гладкие окатыши.
– Совесть проснулась, Зоя Филипповна. Не могу я столоваться у людей, которым так нагадил.
– Что ж, совесть, это хорошо. А вот увольняться я бы тебе… наверное, не стала бы советовать. Во всяком случае, сейчас.
– Почему же?
– Как только тебя выведут за штат, ты потеряешь бесплатный доступ ко всем местным сервисам. И ни в одном кафе тебе уже просто так обед не распечатают. И за капсулу надо будет платить, и за подключение к сети. Сколько у тебя накоплений? Не очень много, я думаю, и больше не станет.
– Я улечу. Я хочу улететь в Конгломерат Армстронг. Не хочу отравлять здешний воздух.
– Как же ты улетишь? У тебя же запрет на вылет.
– После, я имею в виду. Я хочу улететь после того, как вся эта история закончится.
– В таком случае тебе нужна будет виза, хотя бы транзитная, чтобы попасть в конгломерат. Безработному еë никто не даст. А прямых рейсов от нас до земного кольца, минуя конгломерат, уже давно нет, мы обмениваемся только беспилотной доставкой грузов. Слишком мало пассажиров. «Старая» власть выделяла субсидию на перевозки, и лайнеры летали пустыми. По коду, дай-ка вспомнить, 74561, да, на него приходили деньги. Но страны, которой командовало «старое» правительство, больше нет, и самого правительства больше нет, а новое правительство, у них совсем другой принцип, экономической эффективности, они его называют, и они вообще смотрят прохладно так на код 74561, а в нашем случае с особенным недоверием. Хорошо, что нам удалось сохранить какие-то крохи на этом коде, и мы можем заказать экстренную перевозку, когда это необходимо, например, для тех ребят, которые привезли нам контроллеры магнитной стенки реактора, но в данный момент резервов у нас нет.
– Что же, будете держать меня здесь насильно?
– Да никто тебя не держит насильно. Можно, знаешь, как организовать, я могу поставить пометочку насчëт тебя, и с первой оказией тебя включу. Может, прилетит кто проверять нас, надо будет встретить. И мы тогда с тобой всë оформим, день прилёта на кольцо сразу запишем тебе последним днëм, чтобы визу проще было получить, а выплатим всё, что положено, сразу.
– Но я хочу уволиться сейчас, Зоя Филипповна, – пробормотал Фрол, уже потеряв веру в успех своей просьбы.
– Сейчас не могу, во всяком случае, я такого решения принимать не буду. Надо переговорить с директором, если тебе, всë-таки, это очень надо. Посиди, я попробую с ним связаться.
– Не стоит, – Фрол вскочил на ноги как ошпаренный и засеменил к двери.
– Спасибо ни за что! – крикнул он и, едва приоткрыв дверь, торопливо протиснулся в коридор.
Директор сразу его раскусил бы, это представлялось очевидным.
Фрол зашагал по коридору дальше, через некоторое время обнаружил Семëна рядом с собой.
– Забавно, – сказал электрик, – я даже слышу звук твоих шагов.
– В мои задачи не входит тебя веселить, – сухо ответил Сухариков. – Что это было, скажи, будь добр?
– Ты про разговор с этой старой черепахой?
– Верно.
– Перед увольнением они обязаны будут проверить мой сетевик на коммерческую тайну. И показать мне отчёт о проверке. Вот я и подумал, здорово было бы посмотреть на их рожи, когда они в отчёте увидят собственный троян.
– Ты же знаешь, сейчас эта процедура – пустая формальность.
– Да знаю, знаю. В любом случае, шутка не сработала.
Административными коридорами, по-чиновничьи нейтрально оформленными, он дошёл до кабинета Ирины. Постучал, хотя мог позвонить по видеофону. Боялся, Ирина догадается, что он пришёл её разоблачать, и не откроет дверь.
– Войдите! – пригласила его хозяйка.
Кабинет заполняли голографические экраны с учебными процессами, дети смотрели с них на Фрола, обсуждая литературных героев, задачи по математике, грамматику иностранных языков. Фрол знал, они видели не его, они общались с виртуальными наставниками, но под их взглядами почувствовал себя неловко.
– Зачем пришёл, Фрол? – спросила Ирина из другого конца кабинета.
Девочки и мальчики, взрослые и совсем крохи, шевелили губами кто несмело, кто с гордостью, смотрели кто прямо на собеседника, кто в сторону, пытаясь что-то вспомнить. Что же они говорили, отвечали уроки или обсуждали новые знания? Можно было попытаться прочесть по губам, но Фрол пришёл сюда не за этим. Ирины совсем не было видно, и Фролу почудилось, будто спросили его они, и отвечать следовало им. Уверенность моментально растаяла.
– Ты… ты и сама отлично знаешь! – промямлил он.
– Я не слышу тебя, подойди ближе.
Ну уж нет, ему и здесь плохо, а здесь хотя бы его спина оставалась в безопасности. Им управлял древний инстинкт, что учил не подставлять спину, и ему, инстинкту, было всё равно, происходило действие у костра в лесу, в окружении волчьей стаи, или в точке либрации Л2 системы Земля-Солнце, на космической станции с псевдогравитацией и термоядерным источником энергии.
Фрол понял, что ни за что не сдвинется с места, не даст им себя окружить. Детям.
– Ты и сама отлично знаешь! – крикнул он громче.
– Фрол, я не могу разговаривать с тобой так! Я занята и не могу отойти от стола. Если пришёл по делу, подойди ближе. А если ты опять придуриваешься, придуривайся где-нибудь ещё!
– Я тебя раскусил!
– Ты меня что?
– Я раскусил вас всех! – закричал Фрол. – Ваш план! Вашу задумку! Думали меня провести?! Думали напугать?!
Одна фраза, дети на экранах, он заметил, произносили одну и ту же фразу.
– Не на того нарвались. Фрола Иванова без хрена не сожрёшь!
Прочесть по губам. Сначала Фрол не хотел тратить на это время, но они повторяли её с завидным упорством, все вместе и слаженно, словно читали изгоняющее дьявола заклинание.
– Я вас всех вот так…
Фрол осёкся. «Убийца детей». Они говорили: «Убийца детей». Дети с десятков голографических экранов смотрели на него прямо и дерзко, или отводили глаза в смущении и страхе, но все повторяли это. «Убийца детей». Девочки и мальчики, маленькие и взрослые, с последним пухом на щеках и с первой щетиной. «Убийца детей». Так они звали его, Фрола Терентьевича Иванова.
– Фрол? Ты там? Что с тобой?
Перехватило дыхание. Попятился к двери. В груди всë сжалось, на висках выступил холодный пот. А они, дети, всё никак не останавливались. «Убийца детей».
Фрол выскочил в коридор, хлопнув дверью. В стерильной, обезличенной тишине присутственного места захныкал: «За что мне это, за что?» Жалость к себе душила, выдавливала слёзы из глаз. Фрол побежал, еле разбирая дорогу, ориентируясь по карте в голове, забился в ближайший тупик, сел на пол и заплакал.
«Пожалуйста, пусть меня оставят в покое. Пожалуйста, пусть всë будет, как прежде», – причитал он.
Семëн стоял рядом и молча смотрел, одним своим присутствием удостоверяя невыполнимость мольбы. Фрол поднял на него глаза, завыл, завалился на бок и уткнулся лицом в стену. Не видеть, не слышать. Не говорить. «Они взломали меня и травят, потому что я – убийца детей. Они не хотят, чтобы я пришëл в медблок и что-то там сделал, они хотят, чтобы я вот так выл и катался по полу. И никто мне не поможет, все будут проходить мимо и брезгливо морщиться, потому что все знают, я – убийца детей. Никто не заговорит со мной, не наклонится посмотреть, не протянет руки и не поможет встать. Помогать убийце детей омерзительно. Чтобы они со мной не сделали, какого бы червя не запустили на мой сетевик, я обречëн. Всем плевать на убийцу детей».
Утром Фрол ещë был настроен на борьбу, но бороться он не умел. Всю жизнь он только и делал, что сдавался: лени, унынию, апатии, дешëвой похоти, дофаминовому голоду, страху. Не стал он сопротивляться и в этот раз.
Некоторое время ему понадобилось, чтобы привести себя в порядок. Потом он позвонил настоящему Семёну.
– Ты ещё на работе? – спросил он, не здороваясь.
– Нет… но я в медблоке.
«Конечно, он же у сына в палате», – догадался Фрол.
– Я подумал над твоим предложением, – сказал Иванов, – я согласен попробовать.
– Хорошо, приезжай. Я встречу тебя на станции.
Фрол поехал. Его била дрожь, хотелось разбить окно и выпрыгнуть из поезда. Он сидел в вагоне, мёртвой хваткой вцепившись в поручни. Выйдя на светлый перрон медблока, Фрол сразу увидел Семёна. Тот подошёл.
– Ты принял мужественное решение, – сообщил Семён Фролу.
– Пойдём быстрее, пожалуйста, пока я не передумал, – проскулил в ответ Фрол.
Шагая по коридору, Фрол пробормотал:
– Это было скорее ваше решение.
– В смысле? – удивился Семён.
– Вы взломали меня.
– Нет.
– Хорош прикидываться. Кто постоянно капал мне на мозги, не ты, скажешь? И приходил ко мне этим утром и доставал меня потом весь день своим… своими разговорчиками?
– Я виделся с тобой всего два раза: когда ты упал с потолка и позже в столовой. Тогда ещё после нашего разговора лампочка перегорела, я всё думал, окликнуть тебя или нет. Но не окликнул – больно взвинченным ты ушёл. Но взламывать тебя, зачем?
В голове Фрола вихрем закружились мысли: раз его не ломали, значит, не всë было потеряно, значит, оставалась возможность улизнуть, перетерпеть. Решение он принял мгновенно.
– Тогда не окликай и теперь! – молниеносно развернувшись, Фрол побежал обратно к выходу на перрон.
Пока бежал, слушал, не понесутся ли вслед за ним шаги или крики, но его сопровождала лишь тишина, разбиваемая его собственным топотом. Коридоры тянулись, Иванову почудилось, на бесконечную длину. Хотя он и видел построенный проводником маршрут, всë равно за каждым следующим поворотом надеялся увидеть выход на перрон. Оказавшись, наконец, на пустой платформе, прислонился к стене, отдышался.
– Тебе не скрыться, – сообщил возникший из ниоткуда Семён.
– Быстро же ты… Погоди, ты тот, другой, ненастоящий, да?
– А что есть «настоящий» в твоём понимании?
Фрол взмахнул рукой, целясь Семёну в нос. Семён увернулся. Фрол приготовился к удару, но удара не последовало.
– Ты – моя совесть? – спросил Фрол.
– Нет, Фрол. Совесть тянет тебя вверх, возвращает к людям. Посредством сочувствия и сопереживания. Я же погоню тебя прочь от них, страх будет мне помогать.
– Кто ты?
– Я – то, что заставляет злодея бежать, когда погони нет. Я – Страх Божий. Куда бы ты ни полетел, где бы ни спрятался, я всегда буду приходить к тебе. И я надëжно закрою от тебя мир.
– И что, нет возможности от тебя избавиться?
– Нет.
– Не верю! – заорал Фрол и замолотил руками перед собой. – Не верю! Не верю!
Он принялся носиться за Семëном по платформе, а тот уворачивался от электрика с нечеловеческой ловкостью. Поглощëнный бесплодной борьбой, Фрол не заметил, как приехал поезд, остановился, открылись двери. Время было позднее, никто не вошëл, никто не вышел. Двери закрылись, состав двинулся дальше. Выбившись из сил, Фрол упал на скамью.
– Нет, – прохрипел он. – Способ есть. Способ есть, неправда твоя.
Он лежал и смотрел в потолок, потом, кряхтя, поднялся и побрëл обратно в медблок. Идти было тяжело, приходилось опираться о стены. Можно было вызвать андроида для помощи, но Фрол не хотел. Он хотел разговаривать только с живыми людьми.
Его опять встретил Семëн. Казалось, Сухариков-старший постарел на пять лет за пять минут, прошедшие с бегства Фрола.
Сначала Иванову сказали подождать, и он сидел в мягком кресле, уже ни о чëм наконец-то не думая. Затем отвели в операционную, уложили на удобную койку, попросили закрыть глаза. Фрол лежал и ждал, когда подействует наркоз, потом открыл глаза и увидел у койки Катю Петрову. Она села рядом и взяла его за руку.
– Когда ты вернëшься? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он. – Как видишь, я только собрался в дорогу.
– Но ты пойдëшь?
– Обязательно.
В операционную вошëл Валентин.
– Мы закончили, – сообщил он Фролу.
– Я могу идти? – задал он вопрос.
– Конечно.
По-прежнему не отпуская руки Кати, держа еë ладонь нежно, словно птенца, Фрол встал с койки и прошёл с девушкой к раздвижным дверям. За ними начинался парк, настоящий лес с тянувшимися к небу соснами и ковром черничных кустов у древесных корней. Они пошли по тропинке. Фрол не знал, как долго длилась их прогулка, он потерял счёт времени, наконец-то перестал слышать плотоядный шёпот пустоты.
– Фрол! Фрол!
Опять Семëн. Чëрный ангел какой-то, а не человек.
– Фрол! Фрол!
Он разлепил глаза.
– Всë кончилось? – пробормотал заплетавшимся языком.
– Да.
В палате горел неяркий, приятный свет. Семён склонился над его койкой.
«Страх Божий. Откуда это у меня? – подумалось вдруг ему. – Не представляю, где я мог бы услышать или прочесть такие слова».
– Фрол, тут такое дело, – продолжил говорить Семëн. – Перед процедурой мы провели сканирование твоего сетевика, ну, на предмет вирусов и всего прочего.
– Логично.
– Да, так вот, всë нормально, никаких вредоносных программ обнаружено не было, но мы нашли странный блок данных. Тогда мы не стали его трогать, он не угрожал проведению операции, но сейчас, когда всë закончилось, ты можешь решить, как с ним поступить.
– Как дети?
– Пока не пришли в себя, но динамика положительная. Валентин заверил, за два дня оклемаются.
– Понятно.
– Я твой должник.
– Да брось, я же всë и заварил.
– Не брошу.
– Да, ты просто так не отстанешь, это я хорошо усвоил.
– В каком смысле?
– Не обращай внимания. Скажи лучше, что за блок?
– Мы не стали лезть внутрь, но сигнатура на нëм стоит не твоя, то есть не ты запоминал эту информацию.
– А кто?
– Не знаю. Код битый.
Точно. Вот откуда это у него. Катя Петрова увлекалась религиоведением, пару раз он подключался к ней, когда она сидела над книжками. Ветхий Завет, Новый Завет, вот это вот всë. Вероятно, в него перетекли не только еë грязные мысли.
– Мы можем удалить его, если хочешь, – предложил Семëн.
– Нет, не хочу.
Ему будет спокойнее, если она останется внутри
Вернуться в Содержание номера
