За период с начала 1930-х годов здесь, на базе Воркутинского угольного бассейна, сформировался конгломерат посёлков и большой современный город с населением почти 200 тысяч человек, развитой инфраструктурой – сетью дорог, значительными площадями сельскохозяйственных угодий, угледобывающими шахтами и обогатительными фабриками (всё, о чём я пишу, было до начала 1990-х гг., сейчас много изменилось). К Уралу была проложена железная дорога Чум-Лабытнанги, вдоль которой со временем появились станционные посёлки, два крупных посёлка – геологический, у разъезда 110 км, и Харп на р. Соби, уже на восточном склоне Полярного Урала.
Одним из биологических индикаторов для фиксации антропогенных перестроек в природных комплексах тундры были выбраны птицы. Уже в первый же год я отметил, что освоенные человеком и значительно изменённые в результате его хозяйственной деятельности окрестности города и посёлков, а это сотни квадратных километров, привлекали внимание нескольких видов птиц – ворон, канюков и ряда других. Эти птицы чаще других «пользовались» всеми благами, которые предоставлял им человек. Помойки и свалки с огромными скоплениями пищевых отходов обеспечивали безбедное существование и прокорм не только самим взрослым птицам, но и их потомству. Окрестности населённых пунктов из-за запылённости снега раньше, чем окружающая тундра, освобождались от снегового покрова, и здесь им было раздолье для устройства гнёзд. Такая «тактика» давала местным птицам-синантропам существенное преимущество для «захвата» территории. В эту группу своеобразных спутников человека я отнёс бы и длиннохвостого поморника, удивительную птицу, одну из самых шумных на Севере.
Интересно, что в пределах Воркутинского промышленного конгломерата, там, где особенно много было скоплений всякого мусора и помоек, этот вид поморников стал одним из основных синантропных видов, «жил» за счёт помоек, за что мы и прозвали его «помойником». Его своеобразную тягу к всевозможным местам появления человека в Арктике – у промысловых изб, даже кратковременных стоянок, селений и точкам скопления отбросов, я наблюдал и на Новой Земле, и на Вайгаче, и в Малоземельской тундре. В высокой Арктике, где наблюдается вообще дефицит пищи, эта птица любила концентрироваться у птичьих базаров, где всегда можно было чем поживиться – то подобрать упавшего из гнезда и уже мёртвого птенца, а то и вообще украсть яйцо или ещё живого птенца.
Назойливая и крикливая птица
Когда я отправлялся уже в первые маршруты близ Воркуты, на окраине посёлков и в десятках километров от жилья в тундре, на ровных участках между горными хребтами и в Предуралье меня встречала эта назойливая, крикливая птица, окрашенная в бурые тона, необычайно красивая, с кремовато-охристо-серым нагрудником. На её голове красовалась кофейно-чёрная «шапочка», «ушки-шапочки» спускались чуть ниже глаз, а сзади ещё «завязывались», как у всех знакомой ушанки, на затылке. Хвост поморника украшали два длинных и узких пера, по размеру лишь немного меньшие, чем тело самой птицы, а это почти 20-25 сантиметров. Оттого-то он и получил своё название – длиннохвостый. Два этих замечательных пера вдвое превосходили остальные перья хвоста. Размах крыльев длиннохвостых поморников – 95 см. Характерными были и лапы птицы –с перепонками, как у всех водоплавающих (уток, гусей и т.д.).
Из названия птицы ясно, что его основной ареал лежит вдоль морских берегов Северного Ледовитого океана. Из книг я узнал, что длиннохвостый поморник обычен от полосы лесотундры на юге до южной границы полярных пустынь, до самих ледников, какими славятся все острова вблизи Северного полюса. Уже позже, во время своих дальнейших экспедиций, я встречал их повсюду, о чём расскажу ниже.
Так что материковые тундры Русского Севера и Урал –это самая южная часть ареала длиннохвостого поморника, и тут он более массовый, чем севернее, что, видимо, является следствием различий в кормовой базе; на юге она более благоприятная, чем в арктических тундрах.
Прилегающая к Полярному Уралу восточная часть Большеземельской тундры и заходящие между горными хребтами фрагменты тундры – это своеобразное «лоскутное» одеяло, состоящее из чередования обширных торфяников, ивняковых и ерниковых зарослей, термокарстовых озёр и моренных суглинистых холмов. Все они оказывались поделёнными на кормовые и гнездовые участки поморников. Гнездовья этих птиц располагались на открытых пространствах – на бугристых торфяниках, лишённых кустарников участках моренных холмов, на луговинах близ крупных и небольших озёр. Обычно это были «площадки» в несколько сотен квадратных метров по площади, их границами служили, как правило, занятые 1,0-1,5-метровыми ивняками или ерником понижения между торфяными буграми. Кормовые же участки оказывались намного большими; сюда, помимо участков тундры без кустарников, входили и ивняки, и ерники (заросли карликовой берёзы). Понаблюдав за поморниками, можно понять, что вся тундра делится на обиталища каждой семейной пары. Поэтому, следуя маршрутом и пересекая все варианты ландшафтов, можно постепенно пересекать несколько гнездовых территорий, попадая из одной «квартиры» в другую.
Соберут «эскадрилью»
Первый раз я обнаружил длиннохвостого поморника совершенно случайно. В начале маршрута в нескольких сотнях метрах от себя я заметил в воздухе точку, которая по мере моего продвижения через ивняки и торфяники стала быстро увеличиваться в размерах, и уже через несколько секунд можно было разглядеть птицу. Несколько удивил полёт приближающегося поморника; сначала он летел, чуть «виляя» из стороны в сторону, то подлетая вверх, то чуть опускаясь, а затем уже стал «налетать» прямо на меня и уже вёл себя агрессивно, стараясь атаковать в «лоб», без всякого предупреждения. Стало ясно, что я пересёк невидимую человеку границу его гнездового участка и оказался где-то поблизости от гнезда. Уже позже, когда я близко познакомился с поморниками, стало понятным, что «лобовая атака» не была случайной. Это своеобразная тактика охраны гнезда. Одна птица обычно сидела на яйцах, совершенно сливаясь с окружающей тундрой, маскировке помогала её бурых тонов окраска, а вторая наблюдала за «окологнёздным» пространством с небольшого возвышения – торфяной кочки или склона холма. Именно это «сторожившая» окрестности гнезда птица и нападала на меня, а сидевшая на яйцах «таилась» до последнего и взлетала, уже когда я был совсем рядом с гнездом.
Я стоял на слегка выступающем высохшем торфяном возвышении (дело было в конце июня, а этот год оказался на удивление сухим, что в целом не совсем типично для конца весны и начала лета в тундре). Но как тут, в этом хаосе из сухих, прошлогодних веточек багульника и листьев морошки, да ещё с обилием свежей осоки и растущей морошки и других трав, причём всё это на фоне сухой корки коричневато-жёлто-серого торфа, найти гнездо. Подсказала сама птица. Пока я обследовал участок торфяника, птица вела себя по-разному: то вдруг становилась более агрессивной, то чуть ослабляла натиск. Я понял, что уровень её агрессивности говорит о том, как далеко я нахожусь от гнезда. И уже, когда птица, что называется, «села» мне на голову, я посмотрел вниз и увидел в нескольких сантиметрах от своих сапог гнездо.
Гнездом это «сооружение» в привычном для нас смысле и назвать-то было нельзя. Небольшая ямка на поверхности торфа, диаметром не более 10 сантиметров и глубиной около одного, без всякого «утеплителя». Стараясь рассмотреть их более внимательно, я опустился на колени. Поморник совсем «обезумел», его смелость поражала. Он почти садился мне на голову в прямом смысле – бил своими перепончатыми лапами, отлетал в сторону и снова атаковал, причём всегда намереваясь оказаться сзади меня. Атаки птицы сопровождались истошными криками: «Кри.. кри… крр… крр… кри.. кри…». В гнезде лежали два яйца размером примерно 5-6 см х 3,5-4,5 см, оливкового или зеленовато-бурого цвета с редкими тёмно-бурыми пестринами на тупом конце.
Но это была атака одиночной птицы. Во время других встреч с длиннохвостыми поморниками, а они стали нередкими во время маршрутов по тундрам, когда я вторгался на их гнездовой участок, я наблюдал иную тактику обороны от «врага». Сторожившая гнездо и сидящая в отдалении птица, увидев меня, полетала в тундру, «собирать» с соседних участков других поморников на «подмогу». Уже через несколько минут «атакующая» эскадрилья увеличилась до шести птиц, прилетевших с соседних гнездовых участков, и каждая из них участвовала в борьбе с «врагом». Родители будущих птенцов успокоились, лишь когда я удалился отсюда на сотню метров, да и то один всё же продолжал «пугать» меня своими уже менее агрессивными атаками, а «подмога» благополучно удалилась к своим гнёздам.
Ловят грызунов
Десятилетиями путешествуя по материковым тундрам и арктическим островам Евразии, я нет-нет да и сталкивался с этой удивительной птицей. Эта птица –настоящий кочевник, который нерегулярно прилетает на определённую территорию и снова улетает, поэтому точные границы территории её распространения в пределах Арктики и Субарктики указать невозможно.
Распространено мнение, что длиннохвостый поморник появляется и гнездится там, где много леммингов, когда «пропадают» они, улетают и эти птицы. Думаю, зависимость численности и плодовитости поморников от мышевидных грызунов, и в первую очередь от леммингов, надумана. В литературе встречаются утверждения, что в годы, бедные леммингами, численность птиц резко сокращается и гнёзд в такие годы не наблюдается. Наоборот, при обилии леммингов число поморников резко возрастает, и все они обычно участвуют в размножении. Приводятся сведения, что суточная потребность одной птицы длиннохвостого поморника составляет три-четыре лемминга. В «мышиные» годы, например, большое количество молодых птиц залетает из Скандинавии даже в Центральную Европу.
Не могу полностью согласиться с этой точкой зрения; ведь поморник – полифаг, без труда переходящий с одного объекта питания на другой. Пища его очень разнообразна – тут мелкая рыба и грызуны, мелкие птицы и птенцы, насекомые и их личинки, даже ракообразные и моллюски, черви и ягоды, отбросы. Весной в питании длиннохвостых поморников преобладают прошлогодние ягоды водяники, брусники, толокнянки, в гнездовой период у них явно преобладает охотничий темперамент, особенно ярко выраженный у длиннохвостых поморников. На морских побережьях птицы находят ракообразных, выброшенную на берег мелкую рыбу, в некоторых местах они кормятся отходами рыболовства. Хотя одни из основных пищевых объектов в этот период грызуны (лемминги и полевки), а поэтому-то в тундре длиннохвостые поморники предпочитают гнездиться на торфяниках, окружённых сырыми осочниками и луговинами, к которым приурочены основные поселения леммингов, подтверждением чему является заметная невооружённым глазом сеть буквально прогрызенных во мху и злаках ходов, связывающих их норки. Они активно ловят грызунов – леммингов, мышей и крыс, а последних всегда много в очагах хозяйственного освоения, особенно на свалках и помойках, мелких птиц, нападают даже на горностаев. В бедные грызунами годы поморники кормятся преимущественно мелкими тундровыми птицами – лапландскими подорожниками, куликами, активно разоряют их гнезда, поедая и яйца, и птенцов. Они даже «отнимают» добычу у других птиц, но это бывает так редко, что отличает длиннохвостого поморника от других чаек. Так что они больше, чем многие чайки, больше зависят от добычи, пойманной ими самими, т.е. должны «полагаться только на самих себя». Но, постоянно находясь в поиске пищи, длиннохвостые поморники чаще своих родственников зависают и «трясутся» в воздухе подобно соколам, высматривая добычу. Осенью перед отлетом меню длиннохвостых поморников, как, впрочем, и весной, разнообразят ягоды, занимающие большой удельный вес в питании птиц.
Длиннохвостый поморник – самый маленький представитель рода поморников, это птица величиной примерно с домашнего голубя, её вес всего около 300-400 грамм. Он относится к перелётным пернатым и зимует в Средиземноморье, в районе Японии, Чили, Перу и Аргентины, преимущественно в открытых частях океана. Прилетают поморники на свою родину, на Север, с зимовок на места гнездования в весеннее время –в конце мая или июне. Вскоре можно наблюдать их характерные игры будущих партнёров в воздухе, сопровождаемые порывистыми бросками или молниеносным полетом, а также разнообразными криками, чаще всего сходными с собачьим тявканьем. Перед спариванием он ходит вокруг своей самки, подняв крылья, и кормит ее, подавая пищу из клюва в клюв.
Через некоторое время птицы приступают к гнездостроению. Гнездятся отдельными парами, на значительном расстоянии друг от друга, редко, преимущественно на арктических островах, – колониями, но это в основном у птичьих базаров. В зависимости от географического положения местности откладывание яиц происходит в разные числа июня и в первой половине июля. Среди зоологов распространено мнение, что только при обилии леммингов, считающихся их основным кормом, птицы успешно выводят потомство. Но, если леммингов мало, процесс выведения птенцов может прерываться даже в середине стадии насиживания яиц, а иногда даже сразу после тока или на стадии строительства гнезда.
Июль – это месяц активного «деторождения» у длиннохвостых поморников в самых разных точках Севера. Птенцы довольно быстро растут, в трёхнедельном возрасте полностью оперяются, но ещё задолго до этого выбираются из гнезда. В августе молодые птицы поднимаются на крыло, и, если пищевые запасы в местности иссякли, уже в конце августа поморники улетают. Линька, как и у других поморников, протекает в основном на зимовках…
За десятилетия путешествий по Северу я так привык к длиннохвостым поморникам, что не мыслю себе тех далёких краёв без этой удивительной птицы. В одну из своих последних экспедиций в Большеземельскую тундру я подстрелил поморника, сидевшего на торфяной кочке. Выстрел был удачным, дробинка попала прямо в глаз, сохранив шкурку в прекрасном состоянии. Уже позже, возвратившись из экспедиции в Москву, я попросил знакомого таксидермиста сделать мне чучело. Теперь в моей рабочей комнате красуется атакующий поморник с чуть раскрытым, словно в призывном кличе к нападению, ртом и выставленными вперёд растопыренными лапами, точно так, как я впервые увидел его в окрестностях Воркуты, напоминая о былых маршрутах путешествий по Северу.
