— Я боюсь! Мне Он точно ничего не напишет, — раздался в толпе дрожащий девичий голос. Бузеев повернулся и смог рассмотреть его обладательницу. Она стояла неподалеку, у стены, разделяющей фойе и конференц-зал. Девушка была невысокого роста, очень миленькая, одета в довольно элегантный темно-синий брючный костюм. Глаза, что говорится, на мокром месте. В руках, конечно же, дамский роман — на глянцевой обложке роскошная сеньорита в белом воздушном платье самозабвенно опрокидывалась в объятия мускулистого мачо.
— Мне кажется, Он уже сожалеет. Описание любовных историй — не Его жанр, — продолжала жаловаться девушка. Свободной рукой она закрыла лицо и выдохнула в маленькую ладонь: — Мамочки, зачем я сюда пришла?
Люди с сочувствием смотрели на нее.
У Бузеева от жалости защемило сердце. Он даже слегка испугался возникшего чувства. Кажется, раньше он испытывал жалость только к себе — за ушибленное в детстве колено, за не сданный в институте экзамен, за потерянную первую любовь, за все неудачи, в конце концов… Но чтобы вот так, среди толпы незнакомых людей сопереживать постороннему человеку? Нет, никогда! Бузеев пришел в восторг от нахлынувших эмоций.
