— Зря вы это, того, вместе с нами, ваш’милость. Здесь разбойники могут быть, — сказал Корн, когда
мы ехали через лес.
Дорога, которую скорее можно назвать тропинкой, то пропадала, то вновь появлялась среди деревьев. Надоедливые комары назойливо звенели, а черника нескромно демонстрировала налитые соком ягоды. Эх, плюнуть на всё и набрать целое лукошко…
— Понимаешь, — обернулся я к Корни, — разбойники — это неизменная часть установления новых
экономических отношений в мире. Когда старые устои рушатся, а новые только набирают силу… Эй,
ты меня слушаешь?
— Да, ваш’милость! — встрепенулся Корн.
— А впрочем, — махнул я рукой, — они всегда были. При любой экономике. Как грибы после дождя. Потом не забудь напомнить, чтобы я организовал облаву. Всё-таки это мой лес. Надо бы парочку
деревьев к празднику украсить. Какой там ближайший?
— День Сенокоса! — радостно ответил Корн. — Когда крестьяне перед заготовкой зерна сжигают чучело Рогатого и взрывают хлопушки.
— Да ну, — ехидно заметил я. Как будто отец никогда меня малым не брал на этот бедлам, заканчивающийся дружной попойкой и… и… Я вспомнил сельских пышнотелых девиц и постарался
не покраснеть. Меня-то отсылали обратно домой, но фантазия рисовала соответствующие картины.
«Смотри, — говорил тогда отец, — как люди бесцельно прожигают свои жизни. А на самом деле они все вот у меня где, — сжимал он сухие длинные пальцы в кулак. — Вон, видишь сына трактирщика? Жирный такой, что танцует с не менее жирной девкой. Стоит мне моргнуть, и барон узнает о контрабандном гашише, который продает папаша-трактирщик некоторым личностям, переправляющим зелье в столицу. Это если его милость захочет купить такую информацию. Ведь информация стоит денег».
«Информация стоит денег», — повторял я.
«А кто владеет информацией — тот владеет миром», — наставлял отец.
