…Это было тяжелое заболевание кожи и внутренних органов. У ребенка?! Не помню, что говорила об этом Ирина, какая-то странная болезнь. У Аленки это обнаружилось с рождения. Больше восьмидесяти процентов поражения кожного покрова.
…Она у меня на руках. На шее видны все прожилки и кровеносные сосуды с коричневым налетом, как от заварки настоянного давнишнего чая. А Аленка, доченька, смотрит на все вокруг, взгляд не остановится. Как только уставится на тебя, тут же ловишь ее внимание, пытаешься разгадать – боль жуткая в них или непонимание… А скорее непонимание жуткой боли…
Почувствовал озноб и ощущения холодности лица и лба. Временно потерял твердую визуальную картинку обстановки.
Немного отойдя от этого состояния, осознал, что руки все это время сжимали по бокам голову. Глаза начали различать квадраты… коричневые… это… пол, я гляжу в пол. Руки не опустились, но обтерли лоб и щеки, становясь мокрыми от холодного пота. Тяжело дышу. Я слышу свое дыхание: свистящее, прерывистое, будто не мое, со стороны.
Все это уже было. Прошло, но было. Боже!
Дыхание глубже. Начал слышать шум вокруг. Прихожу в себя.
Робот. Все там же, где и был. Какую-то минуту беспокойное молчание нас обоих.
– Ах, ну да! Тебя снова замкнуло, дружище.
Шмыгнув носом, больно сжал красные веки глаз. Я подошел к нему, откинул щиток панели, перераспределил программу механизма движений. Робот задвигался, смешно размявшись, слегка привставая и наклоняясь и проверяя сгибанием рук поворотные приспособления в локтевых суставах.
– Ну-у… железяка, – чуть с иронией произнес я, – беспомощная. Справишься дальше сам?
