Пути циркового артиста неисповедимы. Майхровский все время в пути, поэтому не раз ему доводилось справлять дни рождения не дома. Однажды это случилось в столице Среднего Урала.
– Слава Богу, что день совпал с выходным, – улыбается Евгений Бернардович. – Сходил в баню на улице Куйбышева, мне понравилось.
– Ваше амплуа– клоун-лирик. Что вы вкладываете в это понятие?
– Во-первых, первые три буквы моей фамилии – май. Все, что связано с этим месяцем: и светлое, и грустное. Лирик преобладал в начале карьеры. Сегодня я стараюсь больше заводить публику, поэтому зал хохочет. Но надо, чтобы имел место и второй план – мягкий, негрубый. Потому что цирк сам по себе близок этому месяцу – маю. Радости, огорчения бывают на манеже так же, как и в жизни. Скажем, партнер меня пытается наказать, а я выкручиваюсь, как могу.
– В ваших репризах принимают участие и звери. Это капризные партнеры?
– Я – клоун-дрессировщик. У меня, в основном, домашние животные: коты, гуси, собаки. Не только я наблюдаю за зверями, но и они друг за другом и за мной. Судите сами. В свое время у меня был спектакль «Каштанка» по Чехову. Если вы помните, там умирает гусь. Я этот момент отрепетировал с одним животным. И потом уже другие гуси начали подражать ему. Это самое печальное место. «Да, я совсем забыл, – говорит мистер Жорж, – тебя на конюшне сегодня ударила лошадь, бедный мой Иван Иванович!» Когда мы выступали в Санкт-Петербурге в цирке на Фонтанке, то худсовет запретил эту сцену: «Дети плачут!» «Но детям становится грустно и тогда, когда им родители читают Чехова!» – возразил я.
