А жизнь шла дальше. После Нового года день стал стремительно прибывать. Начиналась, как писал Паустовский, весна света. Преимущественные цвета в тундре стали ослепительно белый – снега, и светло голубой—неба. При заходе и восходе солнца всё это сочеталось с различными оттенками красного. Прозрачный воздух не замутнял цвета, и они были насыщенными и контрастными, как на картинах Рокуоэлла Кента и Рериха.
Охота закончилась, и нахлынули неотложные хозяйственные дела. В первую очередь заготовка дров. На пекарню, магазин и свой дом мне требовалось около семидесяти кубометров дров в год. Лесосеку отводили в предгорьях, в зоне лиственничных лесов, километрах в тридцати от посёлка.
Предварительно нанятые местные жители пилили лес и складывали его в штабеля. Задача была вывезти его из леса. Требовался тягач или трактор с санями. В этом мне помог мой друг – механизатор Петя из механизированной передвижной колонны, тянущей железную дорогу по Ямалу недалеко от посёлка. Петя часто заезжал к нам в магазин, привозя дефицитный для нас товар, например свежие фрукты, которыми строителей снабжал их отдел рабочего снабжения, и закупал товар, которого было у нас в избытке и не было у них. Петя ездил на всех видах техники, был
симпатичный и весёлый парень, всегда готовый помочь, и быстро стал у нас своим. Когда представилась возможность, он приехал ко мне на большом дизельном тягаче с железными санями, и мы поехали за дровами. Лесосека находилась
в глубоком распадке с довольно крутыми, но всё-таки подъёмными склонами. Проторив дорогу в самом пологом месте, мы спустились вниз и загрузили полные сани сырых лиственничных дров. Однако когда мы попробовали выехать наверх, обнаружилось, что мощности тягача не хватает на то, чтобы преодолеть уклон. Тягач ревел, гусеницы скребли мёрзлую землю, но всё было бесполезно. Когда мы попробовали сдать назад, прицеп и тягач сложились и заклинились. Пришлось почти полностью разгружать сани и вывозить дрова наверх малыми порциями, и потом уже наверху снова нагружать полные сани. Что и говорить – намучились мы «вусмерть». Тронулись в обратный путь глубокой ночью.
Начавшаяся ещё днём сильная позёмка замела наш дневной след, и мы шли в посёлок, ориентируясь на дальний свет одинокой лампочки, которая висела на столбе около нашего магазина.
