Одинокий и в жизни и в смерти, он нехотя прикрыл веки и привалился спиной к вымокшему стволу облетевшего дерева, чувствуя поднимающиеся где-то в глубине пищевода волны сладковатой тошноты. Он думал о том, что совсем скоро он вырвется на свободу, раскроет за спиной свои перепончатые крылья и помчится навстречу звездам, которые с мчащимися тысячи лет лучами света посылают Земле холодный привет. Как часто Сирин перешептывался с ними по ночам, привалившись лбом к ледяному оконному стеклу… Освободившись и получив прощение, он совсем скоро будет ступать по пушистой лунной поверхности и своими глазами сможет увидеть ее обратную сторону, где, возможно, дремлют запыленные руины древних городов, красивых и просторных, всегда обращенных лицом к звездам и совсем не похожих на этот унылый многомиллионный мегаполис, бывший страстным любовником всех сущих грехов.
А кровь все бежала, нежно лаская кисти его рук, проливаясь на мокрый асфальт, смешиваясь с дождевой водой в лужах. Сирина клонило в сон, и, свернувшись клубком, он улегся на размокшую, пахнущую кислым землю, почти незаметный за переплетением света и тени. Переставшая сопротивляться жизнь медленно выливалась из перерезанных запястий, и он лишь неторопливо ожидал того момента, когда смерть сотрет в его глазах картину мира реального, и они под руку направятся в то самое мифическое чистилище, а там… Все мироздание раскроет объятия ему навстречу.
Сирину казалось, словно он погружается в глубокий тягостный сон. Окружающие предметы расплывались в его глазах, сливая воедино краски, то приближаясь, страшно нависая над ним, то неожиданно отскакивая на огромное расстояние, как будто бы он балансировал на невидимой изломанной линии, что разделяет жизнь и смерть, передавая себя во власть то одной, то другой. Постепенно эта игра сошла на нет. Он, как в трясину, проваливался внутрь самого себя. Но та самая первородная тьма вдруг разлетелась калейдоскопом разноцветных искр, постепенно сложившихся в четкую и странную картину: серый мглистый вечер, ливень, взволнованная ветром река и густой еловый лес, обступавший крутые берега.
