— Эй! — он даже не пытался быть вежливым. —- Эге-гей, я говорю. Это вы — неудачник?
Я присел на корточки и принялся рассматривать маленького сморщенного человечка с жутким взглядом и желтыми зубами; а он, тяжело вздохнув, сплюнул себе под ноги и, сотворив в воздухе небрежный жест правой рукой (левая в тот момент сжимала ручку крохотного чемодана), потребовал освободить проход.
— Проходите, пожалуйста, — спохватился я, отскакивая в сторону.
— Конечно, пройду. Не думаете ли вы, что я останусь на площадке?
Он неприлично расхохотался, осматривая мое жилище, потом поставил чемодан — эдакую коричневого цвета коробочку с фотографиями обнаженных женщин по бокам — возле единственного в комнате еще живого кресла и прямиком направился к шкафу. Мне оставалось настороженно следить затем, как старичок в поношенном пиджаке и стоптанных туфлях открывает дверцу и, забравшись внутрь шкафа, принимается буквально вытаптывать мои вещи. Минут пять он топтался по брюкам, сорочкам, нижнему белью, после чего заговорил:
— Если вы… К черту это поганое «вы»! Если ты не против, я устроюсь здесь, — его голос из шкафа звучал глухо и сердито. — Только неплохо бы тебе прибрать тут кое-что: устроить маленькие постирушки, бельишко рассовать по углам. Для начала простерни-ка вот эту маечку, брюки в полосочку…
