Или как древние индийцы подрывают нашу Продовольственную программу
В декабре 1988 года челябинцев пригласили на очередную дискуссию. Организатор — патриотическое объединение «Родина». Неформалы провели уже несколько общегородских сходов и митингов: о проектируемом в Челябинске метро, об экологической обстановке, о народовластии… И вот — о судьбах археологических памятников Южного Урала. Одной из причин стало готовящееся затопление водохранилищем памятника древней культуры — городища Аркаим на юге Челябинской области.
Из приглашенных участие в дискуссии приняли, кроме членов «Родины», ученые-археологи Челябинского университета, с одной стороны, и по одному представителю от Челябводмелиорации и Челябгипроводхоза — с другой. Более широкое представительство не состоялось.
Публика: в зале на 500 мест оказалось не более 200 человек. Недостаток информации? Да. Одно незаметное газетное объявление. И все же, все же… Я уверен: кто хотел — тот пришел. Хотели двести челябинцев из более чем миллиона. Может, пришли бы и другие, окажись в зале выставка-продажа обломков египетских пирамид, а еще лучше — карамели к Новому году…
Но это — грустная шутка, а надо всерьез понять позицию абсолютного большинства. Поэтому попытаюсь вообразить себя в пустующем кресле 201-го, среднего гражданина, и увидеть событие его глазами.
Постановку вопроса блестяще выполнил заведующий кафедрой всеобщей истории и археологической лабораторией ЧГУ Г. Б. Зданович. Общедоступно, умно, с демонстрацией слайдов провел слушателей по останкам древних городищ и могил нашего края. И спросил: кем же и с чем же мы останемся, срезав плугом и бульдозером последние следы нашего прошлого? Спросил без митингового надрыва, но с истинно подвижнической страстью.
Увы, дальнейший разговор с набранной высоты пошел планировать вниз. Все соглашались: да, прошлое надо спасать. Потребовали высказаться предполагаемых противников. Но представитель Челябводмелиорации выговорил нечто скучное и невнятное. Несколько оживил разговор главный инженер Южуралгипроводхоза Б. В. Викул. Во-первых, учтите,-— говорил он,— что при проектировании и, в начале строительства Караганского водохранилища об Аркаиме не было известно. Хотя мы уведомляем археологов, где что проектируем. А теперь в плотину вложены уже три с половиной миллиона рублей. Во-вторых, вообразите весы и положите на их чаши альтернативы. На одной чаше окажется земляное укрепление четырехтысячелетней давности, которое, я не спорю, имеет и сегодня большую культурно-познавательную ценность, а на другой чаше — наша сегодняшняя задача накормить людей, наша Продовольственная программа. В данном случае это . . . гектаров поливных угодий, на которых . . . (с цифрами повременим, они будут уместнее ниже). Проект прошел четыре экспертизы. Прорабатывались другие варианты плотины, но они нам не подходят. Так что: или — или. А если, как говорят археологи, таких памятников по югу области десятки, то изъятие из народнохозяйственного пользования целого региона — ну, я не знаю… Давайте сохраним и обустроим для показа тот из памятников, который не мешает сельхозработам.
И вот я думал, представив себя в кресле 201-го, любопытствующего: ничего-то она не даст, эта дискуссия, никаких конструктивных результатов! У общественности, представленной здесь, не хватит ранга остановить государственный бульдозер, наезжающий на Аркаим.
Да и это ли сейчас главное? Ведь как живем! Над головой вроде светло, а внизу все тот же застойный туман. Инертность. Дефицит. Инфляция. Дух инертности и бестолковщины* как выхлопные и доменные дымы, отравляет деловую атмосферу общества. Так что еще неизвестно, кто тут прав, в этом зале. Не блажь ли — оберегать древнюю древность в ущерб сегодняшнему обустройству жизни? .
Кажется, и среди присутствующих распространились те же настроения. Не случайно дискуссию закрыла… гардеробщица, она объявила, чтобы забирали пальто.
И все-таки спасибо организаторам дискуссии за то. Что она была. Пусть с позиции 201-го, отсутствующего, она ничего не изменит. Пусть даже так. Но она была и возмутила водохозяйственные конторы. И мне задала беспокойство, в котором, чтобы думать дальше, надо разобраться.
Что ж, попробую. Воспользуюсь весами, предложенными Борисом Викторовичем Викулом, но с некоторым за пасом фактов и знаний. Итак, на одной чаше весов — Аркаим. Я не археолог, но и читатели, в большинстве своем,— тоже, и пусть на чашу весов ляжет не научная развертка, а норма нашего эстетического отношения к явлениям такого рода.
Поскольку память о городище не сохранилась, то и подлинное его название неизвестно. Аркаим — название соседней горы. Как уже говорилось, городищу около четырех тысяч лет. Это памятник древней культуры, оставленный нам для разгадок скотоводческими племенами протоиндийцев (ариев), которые в 15—14 веках до н.э. ушли на юг, на вновь завоеванных землях основали Бхаратаваршу, а позже создали «Махабхарату», «Рамаяну» и древнюю Индию. Так что сегодня мы по-хозяйски живем в пенатах великого, но малоизвестного нам южного народа, чьи выплески — цыгане — кочуют пришельцами по своей древней родине. Вообще, Южный Урал в историческом плане — весьма шумный перекресток. Здесь, в переходной зоне между степью и тайгой, между равниной и горами, во времена, не украшенные историческими целинными эпопеями, ‘было удобно скотоводам: много воды, леса, пастбищ. Здесь обнаружены первые следы приручения лошади, столь же значимого для человека, как в наши времена — освоение электричества. Среди многих сменяющихся культур, так называемая, Петровско-Синташтинская культура протоиндийцев является вершинным достижением. Очаги ее к югу от линии Уйское — Троицк встречаются, в среднем, через 50 километров и образуют пояс, вытянутый в сторону Оренбурга. В пределах нашего края археологи обследовали и определили главные черты, так сказать, «паспортные данные» десяти таких очагов. Состояние большинства из них плачевно. .
Городища Устье, Куйсак-I, Варшавка, Карталинское — распаханы.
Чернореченское, Наследницкое — под загонами для скота.
Синташтинское — наполовину разрушено рекой, другая половина распахана и затоплена Брединским водохранилищем.
Сохранились городища Солончанское, Зингейка и — Аркаим.
Археологи, прикоснувшись к Аркаиму, поначалу боялись верить собственной удаче, Во-первых, счастливое сочетание случайностей законсервировало и сохранило город настолько, что и сейчас он «читается» в деталях. Во-вторых, архитектура города, Все его постройки составляют единое сооружение храмового типа, в отличие от других древних стоянок с рассредоточенными жилищами. Отчетливо видны концентрические валы и радиусы классических троянских размеров (впрочем» Троя на несколько веков моложе Аркаима). Это остатки двух оборонительных стен кольцевой формы, кольцевых и радиальных улиц. В раскопах, в секторах между улицами открылись жилые комнаты, объединенные общими кровлями и стенами. Была центральная площадь, были колодезное водоснабжение и самотечная канализация, упрятанная под мостовыми.. Основания всех сооружений под небольшим наносным слоем хорошо сохранились.
Вот таким обретением обогатился наш край в самое последнее время. Установлено, что Аркаим опередил знаменитую Трою и по времени расцвета, и по уровню цивилизации. Открытие Аркаима вносит поправки в нашу модель развития индоевропейских культур, Аркаим — явление не менее выдающееся, чем берестяные грамоты Новгорода, Софийский собор или Московский кремль.
Но историческая беда людей в том, что они стремились селиться у воды. Аркаим стоял на слиянии рек Большой Караганки и Утяганки, в пологой долине, запираемой ниже по течению поперечным хребтом. Хребет, видимо, был идеальным местом для сторожевых постов. Но он же стал идеальным местом для плотины, когда Облагропром заказал, Южуралгипроводхоз спроектировал, а Облводстрой развернул строительство еще одного водоема в степи.
Тут мы обратимся ко второй чаше весов. Представим, что такое Караганское водохранилище, которым будет уничтожен Аркаим. По проекту, при нормальном подпорном уровне, оно будет иметь емкость 6,8 млн. кубометров воды, площадь водной поверхности 3,8 кв. км, глубину у плотины 6 м, среднюю 1,8 м. Как видим, это водоем местного масштаба.
Необходим ли он? Район строительства беден лесом и водой, животноводство обеспечивает себя кормами лишь на 80 процентов, большой урон наносят частые засухи, Засуха 1975 года только по двум откормочным совхозам — Измайловскому и Калининскому, на чьих землях строится водохранилище,— обернулась потерей 4300 голов крупного рогатого скота и 5 с лишним тысяч овец, убытки составили более 2 млн. рублей. Выход? В орошении земель. Сейчас в двух хозяйствах на 38 тыс. гектаров пастбищ орошается 831 гектар. Урожайность многолетних трав на них составляет 120 центнеров с гектара, против 60 Центнеров на богаре. С вводом водохранилища намечено оросить дополнительно 1800 гектаров. Расход воды составит 4,5 млн. кубометров в год при средней оросительной норме 2410 кубометров на гектар. Пройдя по Цепочке экономических расчетов к конечному результату, видим: орошение даст годовой прирост говядины 280 т, баранины 310 т, т. е. около 700 тыс. рублей дохода. Запомним эти цифры. Они я есть тот ожидаемый выигрыш, который притягивает…
Итак, выгода есть. Почему же с любопытством и пристрастием вникаю в эти расчеты я, человек со стороны? Потому, что я человек со стороны лишь для учреждений гидро- и мелиоративного строительства, но земля, вода, рубли, задействованные ими,— мои, и объявленная цель работ — кусок мяса на моем столе, Не жестким ли он будет? Меня смущают некоторые допущения, положенные, как бесспорные, в основу расчета. Путь к приросту мяса лежит через увеличение кормов. С вводом водохранилища ожидается повышение продуктивности земель на богаре в 1,4—2,0 раза, на орошаемых участках в 2,0—2,5 раза. Прирост внушительный. На десятилетия? Навсегда? Видимо, так. Других цифр в проекте нет. Но то, что предполагают проектировщики, опровергнуто практикой. Вот данные (из статьи ученого-эколога Ф, Я. Шипунова «Докучаевские бастионы») для поливных черноземов центра и юга России. При норме полива за сезон до 1000 кубометров на гектар (заметьте, у нас — 2410 кубометров) развивается длительная аэробность почв, гидролиз первичных минералов, образуются карбонаты кальция и магния, повышается щелочность среды. В результате повышения уровня грунтовых вод подстилающие соли выходят в гумусный слой, убивают его. За 10—15 лет орошения гумус становится уплотненным и глинистым. Все это угнетает растения. Фактическая урожайность составляет от ожидаемой лишь 70 процентов на юге Украины и Северном Кавказе, 45 в Казахстане и Средней Азии и 30—40 в Поволжье. Добавим: только в бассейнах Волги и Дона затоплено 3 млн. гектаров самой плодородной земли, что означает недобор 4,6-6 млн. тонн зерна, потерю пойменных лугов, испарение 5-6 кубокилометров воды в год, биологическое поражение воды в водохранилищах, сокращение рыбных запасов, засоление окрестных земель.
В Челябинской области, по данным того же Гипроводхоза, 35 тысяч гектаров поливных земель. Проблему продовольственного снабжения области они не решили по причине шаблонного, ненаучного подхода к делу. В годы мелиоративных кампаний пруды и водохранилища строили все. В основном, различные ведомства, некомпетентные в вопросах земледелия. В результате 8,5 тыс. гектаров засолены, из них 3 тыс. засолены критически и списаны с баланса сельхозугодий.
Между тем, девяносто лет назад В. В. Докучаев разработал и испытал на практике научную программу возрождения плодородия степей. Это сочетания лесных полос, малых ставков и прудов, севооборот и органические удобрения при минимальном, и лишь в засушливые годы, орошении. Заложенные докучаевской Особой экспедицией опытные участки и сегодня не зависят от засухи, гораздо продуктивней соседних земель, экологически благоприятны. Если бы мы, спустя 90 лет, всерьез обратились к методам Докучаева, то для европейской лесостепной и степной зон Союза это обошлось бы со всеми накладными и неучтенными затратами в 7—8 млрд. рублей. А разработанные ныне проекты переброски вод на Европейской равнине стоят не менее 100 млрд. рублей. И угрожают нам пагубными последствиями.
Вообще, поражает узость критериев при экономическом обосновании проекта Караганской оросительной системы. Констатируется без комментариев расход воды: 6,9 млн. кубометров в год. А это новый довесок к катастрофическим водным потерям реки Урал. Проигнорированы постановления правительства о комплексном использовании водоемов. В проекте — тонны мяса и рубли. И ничего больше. Хуже того, по данным экспертизы — Института экологии растений и животных Уральского отделения АН СССР, эти цифры получены с натяжкой, с выборкой исходных данных, наиболее благоприятных для желаемого результата. А заключения своих, ведомственных экспертов являются, по сути, краткими пересказами проекта. В итоге начинаешь думать, что проект — как ясный месяц: видна только светлая его долька. Вот сколько встречных резонов. Тут и без Аркаима есть что положить в противовес проекту. Но это — если по логике, А реальный опыт говорит, что и вкупе с Аркаимом противовес вряд ли перевесит. Почему?
Да потому, что наш хозяйственный аппарат подменил единоначалие единовластием и идет по этому пути с упорством тяжеловесного состава. Отменить его решения удается чрезвычайно редко. Наш пример — не исключение. Первое сопротивление проекту, задолго до Аркаима, оказала Госинспекция рыбоохраны. Для тренированных хозяйственников такая преграда была несерьезной, они ее с легкостью обошли. После четырехкратного отказа согласовать проект Главрыбвод Минводхоза РСФСР обратился в Госстрой СССР с просьбой, разумеется, в порядке исключения, разрешить строительство. Такое разрешение в 1982 году было получено. После начала строительства в Главрыбводе развели руками и посоветовали местной инспекции обратиться разве что в ЦК, к М. С. Горбачеву.
Второй очаг сопротивления оказался непредвиденным для Облводхоза: в борьбу включились археологи. В 1986 году началось строительство плотины. В 1987 году, получив доступ к деньгам, заложенным в строительной смете, археологи Челябинского университета выехали в район строительства и подтвердили: есть уникальное городище и два захоронения при нем. «Ну и что? — сказали строители.— Мы их (археологов) вовремя извещаем, где будем строить». Цена этого возражения ясна обеим сторонам. Поясню ее читателю.
Все ведомства при освоении новых земель включают в строительную смету расходы, предусмотренные Законом об охране памятников истории и культуры, величина расходов определяется прямым расчетом. В нашем случае на обследование ложа Караганского водохранилища было предусмотрено 80 тыс. рублей. Но тут возникает очередной курьез, нескладуха из тех, которые «веселят» нас всю жизнь. Взять деньги можно только с началом строительства, раньше банк не откроет финансирование. Каким же, скажите, провидением археолог может предупредить строительство еще в начале его проектирования? Наши разведчики прошлого поставлены в положение подрядчиков Минводхоза, существуют на его деньги, работают буквально под ножами его бульдозеров. Места раскопок и сроки определяет хозяин. О каком же тут упреждении речь!
Экспедиции Б. Г. Здановича был определен жесткий срок: в 1988 году начнется заполнение водохранилища. Раскопки дали удивительные результаты. Надо было спасать Аркаим.
Университет обратился за помощью к академикам Б. Б. Пиотровскому и Б. А. Рыбакову. Зданович выступил с рядом сообщений. Аркаимом заинтересовался фонд Сороса с прицелом на туристско-экскурсионный комплекс. «Дело Аркаима» попало в ЦК КПСС и Академию наук СССР. В итоге, в 1988 году проект Караганской МОС рассмотрела совместная комиссия Института археологии, Министерства культуры, Госплана, Минводхоза и Госагропрома РСФСР. Отменили? Нет, Отодвинули срок заполнения водохранилища на два года и выделили на раскопки около 300 тыс. рублей. Похоже, этим протоколом возможности археологов в защите памятника исчерпаны. Был вариант спасения городища его обваловкой. Среди водоема, в глинистом корыте, заливаемом к тому же фильтрующимися водами, мы памятник не спасем! И уничтожим его неотъемлемую часть — «среду обитания». Лесостепной ландшафт, пологие волны рельефа, спадающие к древним стенам, речную опояску памятника — все то, что создает эффект нашего присутствия здесь в те века. Нельзя обустроить для показа и другое городище взамен Аркаима, ибо среди вершинных произведений искусства двойников нет. Так что выбор один: или 1872 га орошаемых угодий, или городище Аркаим.
Но есть еще одна сила, способная склонить чашу весов в пользу последнего. Это мы с вами, общественность. Мы можем все, когда действуем убежденно и организованно. И в нашем случае усилия общественных организаций, газет, ученых уже дают результаты: вопрос вышел из-под ведомственного контроля. Но узурпаторы умеют защищаться. Их самозащита наступательна. Сгруппировавшись в безликие легионы (никогда не действовать от первого лица!), они ведут, по сути, гражданскую, а по форме колониальную войну против собственного народа. Со стороны это нелепо, изнутри — трагично. Нас вырастили конформистами, побудили думать, что в любом несуразном деле есть резоны, которых мы не понимаем и не поймем, поскольку не каждому дан государственный ум. И «колонизаторы» при каждом бунте урезонивают нас, как туземцев, нашей некомпетентностью.
Затем. Нас разобщили. Противопоставили рабочего человека интеллигенту и крестьянину. Создали культ мускульного труда как главной движущей силы общества. Одной рукой почесывая самолюбие рабочего лозунгом о его главенстве в обществе, другой рукой утверждают бесправие и полное пренебрежение к нему как к Личности. При таком двуручии мы, за немногим исключением, окопались, перешли на самовыживание, самооборону, и теперь нам трудно и страшно покидать свои окопчики ради общественного ополчения.
Нас также сталкивают лбами при дележке скудных благ. Иначе многие поднимут взгляд от продовольственной сумки соседа и займутся чем-нибудь опасным. Пока — это горько, но понятно — наш массовый интерес сосредоточен на материальном дефиците. И хозяйственники в споре об Аркаиме умело кладут на свою чашу весов кусок мяса. Хоть и воображаемый, а привлекает. Я не раз слышал от разных людей: что спасать, если там нет золота? Ну, дали им время раскопать, зарисовать — чего они еще требуют? Хорошо, а если наше скромное диво, церковь Покрова-на-Нерли зарисовать, а потом — взорвать?.. А мы и взрываем! Страшно, но это не потрясает, это обыденно.
Мы отсекли себя от «дикого» прошлого, разуверились в будущем и пришли к плоскостному мышлению: думать только о сегодняшнем дне, о своем поколении. Но реальный мир независим от нашего сознания, и наше положение в нем определяется множеством координат. Пока мы не вернем себе это утраченное знание ума и сердца, мы не станем той общественностью, которая все может.
И тут нам не обойтись без «аркаимов». Я был на раскопках с бригадой топографов в теплые дни золотого «бабьего лета». Сезон закончился, было безлюдно, стояла реликтовая тишина. Одинокий всадник, как и в те дальние века, маячил у кромки неба. Ночью звезды из разных тысяче- и миллионолетий осветили смутные квадраты раскопов. Чутье говорило, что моя жизнь есть скользящее пересечение пространства, от земных глубин до звездной бесконечности, и времени, от пещерного прошлого до космического будущего. Наши «дикие» предки ясно это чувствовали и выразили задолго до христианства универсальным символом — крестом. А мы объявили крест продуктом мракобесия и предали анафеме.
Так что же все-таки на чашах наших весов? Дополнительное мясо — и древние развалины. Проступает и «второе дно» явления, оно глубже: хозяйственники вошли в конфликт с гуманитариями и не намерены уступать. Ибо за малым поражением придут большие. Общественность воодушевится на новые «аркаимы». Словом, ныне взвешивается: люди мы или нет? Если все-таки Аркаим будет уничтожен, значит верх взяла волчья логика!
ОТ РЕДАКЦИИ:
Когда статья «Что на чашах весов?» была уже в производстве, газеты сообщили о том, что Госкомприрода СССР приняла решение: строительство Иштугановского водохранилища прекратить, завершив работы по жилым зданиям, дорогам, объектам соцкультбыта…
Мы подумали: это еще не вечер, не постановление правительства. И решили опубликовать статью. Чтобы увеличить масштаб гласности об очередном деянии Минводхоза. Чтобы укрепить тем самым гарантии того, что новому «водогноилшцу» в стране все-таки не быть.
