или «Пламенный цвет— пурпур сидонских пучин»
РАКОВИН ПУРПУРНЫХ СОК СОЧЕТАЕТСЯ С ШЕРСТЬЮ СТОЛЬ ТЕСНО, ЧТО НИКОГДА ОТ НЕЕ ОТДЕЛИТЬСЯ ОН БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕТ. КАК БЫ ТЫ ШЕРСТЬ ОТБЕЛИТЬ НИ СТАРАЛСЯ ПОТОКОМ НЕПТУНА, ДАЖЕ ВСЕ ВОЛНЫ МОРЕЙ НЕ ОТМОЮТ ПУРПУРОВОЙ КРАСКИ!
Тит Лукреций Кар
«О природе вещей».
Я люблю спрашивать тех, кто приходит смотреть нашу коллекцию раковин: а как вы себе представляете пурпурный цвет? И слыщу: это красный, темно-красный, а однажды мне даже сказали: желтый. И тогда я спрашиваю о другом, вроде бы с этим не связанным: а каков, по-вашему, цвет багряный? У Пушкина, например: «В багрец и золото одетые леса» или «Роняет лес багряный свой убор». Как это? И слышу: это красный, розовый и еще разные цвета! И лишь изредка — фиолетовый. Спрашиваю, потом удивляю объяснением, что слова «багрец» и «пурпур» — синонимы и что под этими словами подразумевается целая гамма красно-фиолетовых и фиолетовых оттенков.
Поверьте, я не хочу удивить, поразить. Я сам не устаю удивляться причудливым зигзагам, что рисует история. Вот и хочу рассказать, что произошло с пурпуром, багрецом, или багрянцем — драгоценной краской древнего мира, так прочно забытой, что многие и не представляют, какой это цвет.
Пурпур часто упоминается классиками античности. Вы можете его встретить, например, в стихах Альбия Тибулла («Элегии Лигдама»):
«Жемчуг ли радость мне даст, с берегов эритрейских добытый,
Шерсть ли, чей пламенный цвет — пурпур сидонских пучин…».
В «Георгиках» Вергилия;
«Третий крушит города и дома их несчастные, лишь бы
Из драгоценностей пить и спать на сарранском багрянце…».
Пигмалион в «Метаморфозах» Овидия Назона изваянную им статую Галатеи «на покрывала кладет, что от раковин алы сидонских». Я хочу обратить ваше внимание на эпитеты. Пурпур там из сидонских пучин или сарранский. Сидон (нынешний Сайда), Сарры (нынешний Тир), а также Библ, Карфаген и многие другие города-государства, полисы, были основаны древним средиземноморским народом — финикийцами. Им, неутомимым мореходам, Приписывают многие открытия — стекло, алфавит… Считают их и первооткрывателями пурпура.
Сохранилась легенда о том, как основатель финикийской цивилизации царь Феникс гулял по берегу со своим псом, и тот, среди прочей ерунды, которую может подобрать собака, резвящаяся у ног хозяина на морском берегу, принесла ему и раздавленного зубами моллюска. Сок его тела окрасил морду собаки. Так и был открыт пурпур.
Правда, известно — еще задолго до финикийцев пурпур получали в Древнем Египте и на Крите — за 1600 лет до н. э. Несомненно, однако, что именно финикийцы распространили культуру пурпурокрашения по всей Ойкумене, что именно они создали два крупнейших центра — в Саррах и Сидоне, что именно в поисках все новых и новых ресурсов для пурпурного производства осваивали все новые и новые берега, основывая все новые и новые поселения.
А «открыт*» пурпур», как я выяснил на собственном опыте, не так и сложно (правда, если ты к этому подготовлен).
В 1976 году мне довелось попасть на остров Фернандо По (Республика Экваториальная Гвинея), в порт Малабо. Можете не сомневаться, что, как только нас отпустили на берег, я с друзьями отправился на поиски раковин. Целый день я провел в воде, с маской, вечером сидел в лаборатории. Я этикетировал добычу, записывал впечатления, а передо мной на столе среди прочих лежала ракушка из семейства Мурексов, или Багрянок — Филлонотус дуплекс. Моллюск, как и полагается, втянул тело в раковину, укрывшись крышечкой — оперкулюмом. Из-под нее выделялась пена. Сначала она была белого цвета. Через некоторое время боковым зрением я заметил что-то странное, поднял голову и увидел: устье раковины окрашено в фиолетовый цвет. Я не сразу понял, в чем дело. А когда понял, тут же вспомнил финикийского царя.
Вот мы и упомянули главных героев нашего рассказа — моллюсков из семейства Багрянок, или Мурексов. Именно они служили основным источником для получения пурпура. В бассейне Средиземного моря в разных его районах сырьем служили моллюски трех видов: Мурекс брандарис, Трункуляриопсис трункулюс и Пурпура гемостома (т.е. буквально «кроваворотая»). Но в принципе пурпуросодержащее вещество имеется у всех членов этого семейства и у моллюсков близких семейств. В каждом моллюске содержится ничтожное его количество, концентрируясь в так называемой гипобронхиальной железе, в ее среднем отделе. Для окраски одного грамма шерсти (а красили именно неспряденную шерсть) нужно было… 10 000 раковин. Известен такой исторический факт: когда Александр Македонский захватил в городе Сус сокровищницу персидского царя Дария, он обнаружил там кроме золота и прочих предметов роскоши 10 тонн тканей, крашенных пурпуром!
Я решил подсчитать, какая же гора могла получиться, если бы свалить все раковины, необходимые для этого, в одну кучу. Приняв (для ровного счета), что объем одной раковины 10 куб. см, я получил кучу высотой 100 м и диаметром у основания в 160 м!
И до наших дней дошли следы пурпурной индустрии. На юге Италии, вблизи Торенто, известен холм из осколков пурпурных раковин, который называется Монте Тестацеа, а вблизи города Сайда в Ливане обнаружен холм подобных осколков длиной в 100 м и высотой в 7!
…Итак, надо выйти на берег моря и собрать необходимое количество раковин. В Дакаре я, например, находил целые скопления Пурпуры гемостомы на каменной гряде, зайдя в воду всего лишь по колено. Но чтобы найти те десять тысяч, что необходимы для окраски 1 г шерсти, надо было бы поработать и поработать. Тех Пурпур, что были на той гряде, явно не хватило бы. Тем более сложно обстояло дело с Мурексом брандарисом или с Трункуляриопсисом трункулусом, которые обитают глубже. Правда, в Неаполе на базаре я видел рыбака, сидящего около кучи Мурекса брандариса не менее метра высотой. Он их продавал на вес. Можете быть уверены: я не выдержал и купил килограмм, но пурпур получать не стал. Мы их сварили, вернувшись на судно, и съели, а раковины — вот они, на фотографии.
Итак, вы собрали моллюсков в количестве, необходимом, например, для того, чтобы покрасить пуловер. Это примерно 500 г шерсти. Следовательно, нужно «всего» 5 000 000 раковин. Но собрать их нужно быстро, желательно в течение 1—2 дней, т.к. пурпур получают из живых или не более 1—2 дней хранящихся моллюсков. В противном случае качество краски резко ухудшается.
Тело моллюска освобождают от раковины и кладут в свинцовый сосуд необходимого объема. Туда добавляют соль из расчета: чуть больше полкилограмма соли на 45 кг моллюсков. Три дня этот состав настаивается в месте, защищенном от солнечного света, затем сосуд помещается в печь, тоже защищенную от солнечных лучей (Плиний рекомендует разбавить этот настой водой, но он приводит количество воды в амфорах, не указывая, что это за амфоры. И тут я бессилен вам посоветовать). Варка длится 10 дней. Первое время сверху снимают примеси, пену, грязь, жир — словно накипь с супа. Через 10 дней в сосуд погружают шерсть, очищенную от жира, и варят еще три дня. Затем шерсть оставляют отмокать 5 часов и лишь потом, отмыв от раствора, вывешивают на просушку на солнце.
И вот тут-то и начинаются чудеса. Через некоторое время бесцветная до сих пор шерсть окрашивается в желтый цвет. Затем желтый цвет переходит в зеленый, зеленый — в голубой, потом в синий и наконец в разные оттенки фиолетового или красно-фиолетового. Да! Да! Именно фиолетового. А не в разные оттенки красного, как думают многие. Еще сто лет назад подобное удивление пережил, например, знаменитый французский ученый Лаказ-Дютье, переоткрывший пурпур: «Желая определить значение слова «пурпур» как краски, я обратился к живописи. Я осматривал картины мастеров, просил искусных и образованных художников указать мне тон, оттенок, какие они применили бы, изображая пурпуровую драпировку. Всегда при этом встречались большие затруднения, однако всегда я видел красный цвет преобладающим». Призывая на помощь литературу и живопись, я встречал относительно пурпура ту же неопределенность. Если же держаться опытов и приведенных указаний старинных писателей, то становится очевидным, что художники, желающие красить пурпуром, должны менять его сообразно с различными периодами. Чем дальше мы заглядываем в старину, тем более преобладает фиолетовый оттенок, а чем более, напротив, мы приближаемся ко времени Плиния (около 80 года после Рождества Христова), тем более господствует красный, но, без сомнения, до того времени, когда уже перестали употреблять пурпур, основной тон этой краски должен быть фиолетовым.
Процесс проявления краски сопровождался отвратительным запахом. Он был так силен, что сведения о нем попали в исторические документы. Например, о неприятном запахе, исходившем от работников пурпурных красилен, упоминается в так называемом папирусе Салье, относящемся ко времени фараона Рамзеса II (1300 лет до нашей эры). Считают даже, что парфюмерия как таковая возникла вместе с производством пурпура.
Теперь уже хорошо известно: все чудеса объясняются тем, что в гипобронхиальной железе моллюсков, из которых получают пурпур, содержатся два его родственника-прохромогена, которые под влиянием ультрафиолетовых лучей превращаются в синий индиго и красно-лиловый диброминдиго. Мурекс брандарис, например, содержит 6,6 — диброминдиго, при образовании которого в процессе фотохимической реакции выделяется 6 молекул очень неприятно пахнущего газа меркаптана.
Проявившись, эта краска не выцветала. Тит Лукреций Кар, чьи стихи я привел в качестве эпиграфа, нисколько не преувеличивает. Так, например, те пурпурные ткани, что захватил Александр Македонский в Сусе, происходили из Гермионы, что была расположена на побережье полуострова Пелопоннес, и попали они в сокровищницу за 180 лет до этого. 560 лет хранилась в римском храме Фортуны окаймленная пурпуром туника, посвященная в храм Сервием Туллием,— и не изменила цвета.
Огромная трудоемкость работы по окраске пурпуром, по-моему, несомненна для каждого, кто читает мой очерк. Астрономические количества моллюсков, необходимых для его производства; невозможность заготавливать краску впрок и, следовательно, необходимость проведения работ тут же, на месте сбора раковин,— все это удорожало стоимость продукции. Настоящий тирский пурпур да еще так называемый двойной пурпур (когда только что покрашенную «соком» Мурекса брандариса шерсть перекладывали в другие чаны, где уже ждал ее экстракт из Пурпуры гемастомы, и снова варили) был предметом роскоши. Он спорил в цене с золотом. Недаром Геродот упоминает, что царь Крез в дар дельфийскому оракулу преподнес вместе с тысячами голов скота, драгоценными ложами, золотыми чашами и слитками также пурпурные плащи и хитоны. А персидский царь Камбис в дар эфиопскому царю вместе с золотом и миррой послал пурпурное одеяние. Поэтому достойны удивления строки романа Э. Бульвера-Литтона «Последние дни Помпеи»: «…Всюду виднелись прохожие, или, вернее, праздношатающиеся, почти все одетые в тирский пурпур». Далее он описывает ложа, защищенные от солнца тентами из пурпура, в… тавернах.
На самом же деле девушка из знатного римского семейства имела возможность на своей праздничной тунике — претексте — иметь лишь узенькую пурпурную каемочку, а ее отец — патриций, сенатор, отправляясь на форум, надевал торжественную тогу — ангустиклавию, украшенную пурпурной каймой пошире. Консулы — высшая власть — носили вышитые пурпуром тоги.
Другое дело, когда заходила речь о боге. Римляне считали; что без пурпура молиться олимпийцам нельзя. Вергилий в «Энеиде», описывая подготовку к молитве, пишет: «Волосы должно покрыть и укутать пурпурным покровом…». И жрецы — авгуры — надевали для священнодействия короткие плащи — трабеи — с пурпурными полосами.
И так было не только в Риме. Вавилоняне посвящали пурпур изваяниям своих богов. Тертуллиан упоминает о пурпурных одеяниях царей Египта и Вавилона.
В конце концов пурпур стал символом лиц царского достоинства; в Византии, к примеру, простым смертным было запрещено носить, одеяние, окрашенное пурпуром. Нуворишу, посмевшему польститься на такое, грозила даже смертная казнь.
А вот императору было дозволено все. Например, известно: паруса судна властителя Египта Птоломея Филопатра были орнаментированы тонким пурпурным рисунком. Пурпурные паруса несло судно Антония и Клеопатры в битве при Акциуме. А византийские императоры даже писали пурпурными чернилами.
Добыча пурпурных раковин и производство пурпура, не поддающееся механизации и требующее большого количества работников для сбора моллюсков — длительного монотонного труда,— было возможно только во времена рабовладения. Во времена средневековья их добывали для окраски царских одеяний да кардинальских мантий. Последний удар производству пурпура нанесло открытие алой краски шарлах, которую научились получать из насекомого щитовки (или кермеса), обитающего на малоазиатском дубе. И, наконец, в 1467 году папа римский Павел II специальным постановлением запретил красить мантии пурпуром.
Пурпурокрашение практически было ограничено Средиземноморьем. Известны лишь два района, где оно еще применялось. Первый из них — Британские острова. Здесь для этого использовался мелкий моллюск Пурпура лапиллюс. Производство пурпура было в основном связано с монастырями. Пурпур изготовляли также жители Бретани, Нормандии. Ирландии и даже Норвегии. До наших дней дошли старинные пергаменты и книги, расписанные пурпурной краской. В Ирландии же этот промысел сохранился до XIX века.
Второй район — Центральная Америка. Здесь производство пурпура существовало еще в XVII—XVIII веках и практически тоже было основано на рабском труде. В качестве сырья использовался моллюск Пурпура патула, живущий в больших количествах на скалистых берегах в зоне прилива и у западного, и у восточного побережий Центральной Америки. Известны были панамский пурпур, а также пурпур из Никойи (Коста-Рика) и Никарагуа.
Пурпурокрашением занимались индейцы, живущие в маленьких поселениях рядом с прибрежными испанскими
латифундиями. Так же собирали огромные количества моллюсков, но технология — если можно так сказать — была другой. Моллюска брали в руку, выдавливали из него каплю «сока» и через нее протягивали нить — хлопковую или из агавы. Потом эту нить откладывали в сторону на просушку, моллюска опускали обратно в море, брали следующего и следующую нить… И так далее, и так далее — непрерывный, однообразный и бесконечный труд. Зато ткани, вышитые пурпурным узором, славились на рынках мира.
И, наконец, в далекой Индонезии, на острове Бали женщины получают пурпур настоящего чистого алого цвета из моллюска Вазум церамикус для… окраски ногтей.
На прощанье вернемся снова к строкам А. С. Пушкина. Обратите внимание: он-то явно знал истинный цвет пурпура. «В багрец и золото одетые леса!». Много ли вы найдете чисто алых тонов в осенней растительности? Золота — сколько угодно. Но алого?
Зато фиолетовые оттенки налицо. Их появление связано с такими растительными пигментами, как антоциан и антоксантин, содержащимися в осенних листьях.
Двойной смысл таится в строках А. С. Пушкина: это и удивительно точное описание осеннего леса, и подчеркивание его поистине царственной красоты. Недаром же лес одет в атрибуты царского достоинства — в багрец и золото.
Простимся на этом с пурпуром. Закроем эту страницу истории моллюсков и их раковин в связи с историей человечества. Взгляните теперь на окружающий нас мир и поищите в нем пурпурные оттенки в их истинном значении. Я буду рад, если вы увидите их теперь во множестве: в закатном или рассветном небе, в лепестках сирени, в кристаллах аметиста, в осеннем лесу. И если это будет так, значится рассказал вам эту историю не зря.
