МАЛЬЧИШКИ, МАЛЬЧИШКИ…
Бывают в жизни моменты, которые и событиями-то не назовешь. Вроде проходные они, незаметные, а вот не забываются, тревожат душу всю жизнь… Так и у меня получилось. Иду как-то по дорожке, что рядом со школой, и вдруг слышу: «Ах ты, доля, моя доля…» А голосишко явно детский. Кто бы мог петь?.. Заглянул в дровяник. На бревне сидит малышок-с-ноготок и хриплым голосом выводит: «Доля горькая моя…»
Рассмотрел: да ведь это мой ученик Ваня Петров. Окликнул его:
— Ванюшка, про чью долю поешь?
Третьеклассник сначала растерялся, даже хотел было, как мышка, шмыгнуть за поленницу. Понурив рыжую голову, молчал. Я приласкал его, повел к бабушке.
— Тоскует внучонок по папке и мамке,— бабушка смахнула слезу.
У мальчика два года назад умерла мать. Ребенок остался с отцом, но опять-таки случилась беда — отец с тоски запил, ночью выскочил из дома на проезжую улицу и попал под машину. Ваня остался сиротой. Его приютила бабушка, отцова мать.
В школе не успели ахнуть, как Ваня Петров стал «трудным», его поставили на учет в детской комнате милиции.
— И как он смог натворить такое? — недоумевала учительница.— Никогда бы не поверила…
По делу значилось, что Ваня Петров совершил преступление: поджег почтовый ящик.
…На одной площадке с бабушкиной квартирой, где жил Ваня, проживала некая тетя Фая. Однажды Ваня услышал крик: «Степан!.. Степан, горим же!..»
Пока мальчишка, выскочив на площадку, соображал, кто и почему кричит, та самая тетя Фая, схватив его за шиворот, грозно заорала:
— Паразит проклятый! Безотцовщина зеленая!..— И смазала мальчонку по щеке: — Поджигатель!..
Не успел Ваня опомниться, как оказался в детской комнате милиции. Тотчас из домоуправления дали характеристику: «Проживает после смерти отца-пьяницы с бабушкой, которая не оказывает должного внимания ребенку…»
И пошло-поехало. Учительница написала протест, а ей в ответ: «В школе он паинька, а по месту жительства — увы. К тому же прямые улики».
Пробовала протестовать бабушка, но ей пригрозили отправить внука в детский дом, и она присмирела.
Весь вечер я думал о своем ученике. Чередой прошли в воспоминаниях и другие мои воспитанники — Вани-Иваны.,. Сколько их было у меня за сорок четыре года! И у каждого — своя доля, своя судьба.
В детском доме, где я работал перед войной после педтехникума, воспитывались круглые сироты. Все ребята были «трудные», собранные из разных уголков западносибирского края. Вот из них-то нужно было делать людей, полезных нашему обществу.
Никогда не забуду черноглазого «ершика» — Колю Коперского. Это был правдолюб, честный подросток, но стоило ему заподозрить, что кто-то «скривил душой», как он становился неузнаваемым — дерзким, колючим, несговорчивым. Коля был хорошим командиром. Его любили мальчишки и девчонки. Грянула война. Николай добрался до самого комиссара военкомата, чтобы его зачислили в разведотряд. Воевал храбро, а потом пришла похоронка: Коля погиб геройской смертью. Плакал над этой похоронкой весь детский дом. Мне тогда захотелось, чтобы ребята испытали не только горечь потери товарища, но и гордость за него. Написал в часть, где воевал Николай, и попросил рассказать подробней, как он воевал и как погиб. И вот передо мной ответ.
Вместе с друзьями Коперский возвращался из разведки. Напоролись на фашистов. Приняли бой. Вражеский танк шел на горстку разведчиков. Казалось, гибель неминуема. Тогда Коля подполз к танку и бросил под гусеницы связку гранат. Танк подбил, но и погиб сам…
С письмом я ходил из комнаты в комнату и читал его ребятам.
И опять я думаю о Ване Петрове. Очевидно, не зря говорят в народе, что на Иванах Русь держится.
Весной 1942 года на фронт ушел директор Иван Иванович Швецов, а потом и я вместе со своими воспитанниками-добровольцами Ваней Коваленко, Ваней Ивановым, Андреем Воробьевым. Сражались мои мальчишки храбро. На Ивана Коваленко, Ивана Иванова пришли похоронки в детский дом — они погибли на границе с Польшей.
…Нет, не выходит у меня из головы Ваня Петров. «Поджигателем» он никогда не был. Получилось так: тетя Фая решила уничтожить котят. Зачерпнув в ведро воды, стала их топить на глазах мальчишек. Те и решили ей отомстить за жестокость, подожгли почтовый ящик. Пришлось срочно вмешаться. Правда торжествовала, Ваня закончил школу, теперь на Дальнем Востоке охраняет границу.
Очевидно, и мы, взрослые, нередко дружно крутим колесо педагогики в обратную сторону. И Ваню Петрова могли бы мы сделать «трудным».
Вспомнился Юра Стрелов. Мальчишка смекалистый, но несобранный, воспитывался без отца. Держался вызывающе независимо. Известный, по школьным понятиям, спортсмен, не раз защищал честь школы на соревнованиях. И вот узнаю, что Юра решил бросить учебу.
Что же случилось?
…Мальчишки вывели во двор овчарку погулять. Мимо проходил пьяный. Он бросил палку сначала в собаку, которая от боли взвыла, потом напал на ребят.
Тогда-то Юрий и крикнул своему товарищу:
— Спусти собаку, пусть проучит!
Собака порвала на пьяном полушубок, укусила. Стрелов отогнал ее, взял на поводок и, весь еще неостывший от этой сцены, крикнул мужчине:
— Ну что, узнал, как других обижать?
В это время появился участковый милиционер. Правдивому рассказу малолеток он не поверил, их поставили на учет. Вот тогда Юра бросил школу и устроился на завод учеником электрослесаря.
Но и там его, естественно, приняли настороженно. Мне позвонили с завода. Нужно было спасать подростка. Уговорили паренька, вернулся он в свой восьмой «Б», потом пошел в ГПТУ, получил специальность электрослесаря. Как-то на традиционном вечере-встрече выпускников подошел ко мне, подтянутый, рослый:
— Вы, Леонид Александрович, вовремя мне руку протянули.— Улыбнулся: — А теперь готовлюсь служить в армии.
…Мне хочется сравнить детей с садом. Я знаю двух садовников.
Первый всегда жалуется на суровые уральские условия, плохой климат, бедную почву. Он обычно больше говорит, чем ухаживает за садом. И сад у него на глазах хиреет: яблоньки засыхают, смородина покрывается плесенью, тля поедает цвет.
У второго садовника в весенние дни деревья кудрявятся белыми барашками, осенью благоухают и наливаются соком плоды. Маленький старичок день и ночь, не переставая, трудится: делает прививки, окапывает стволы и обильно поливает.
Вот так и с нашими мальчишками…
ТРУДНАЯ ДОЛЖНОСТЬ
Школа в трауре: военрук, спасая ребенка, ушел под лед. Учителя ошеломлены. Мальчишки притихли. Девчонки не скрывали слез.
Все это я, директор, видел, но сгладить горе было просто не в силах. Да, собственно, что я мог сделать? Только
попросить у военкомата нового военрука… Вскоре направили к нам офицера-отставника. Представил его ученикам. Не прошло и тридцати минут, как он ворвался в кабинет:
— У вас не ученики, а шпана.
В общем, вылил ушат грязи на десятиклассников и хлопнул дверью.
Пришел второй военрук. И этого ребята не приняли.
Прислали третьего. Статный, среднего роста, с голубыми глазами.
— Майор в отставке Василий Иванович Бойцов! — отрекомендовался.
Я рассказал ему о горе, постигшем школу:
— Николай Николаевич Буянов работал у нас десять лет, естественно, ребята к нему привязались. Девчонки прямо-таки влюблялись, а мальчишки ходили за ним по пятам. Подражали ему…
Капитан Буянов в войну командовал разведвзводом, не раз ходил в тыл врага, на своем загорбке приволок не одного «языка». По праздникам надевал парадную форму — на груди звенели ордена и медали.
Осенью вместе с ребятами выезжал на уборку: копал картошку, таскал мешки. Зимой вечерами пропадал в тире, проводил состязания снайперов. Весной вместе с краеведами отправлялся в походы…
— И вот такая трагедия,— закончил я.— А теперь ребята никого не принимают… Бунтуют…
Смотрю на майора Бойцова. Он о чем-то думает, потом встал.
— Я знал Буянова. С Николаем вместе воевали.
На следующий день майор Бойцов явился в школу точно к звонку.
— Пожалуй, я вместе с вами пройду в кабинет,— говорю.
— Зачем? На «крещение» пойду один!
И пошел.
Потом Василий Иванович рассказал мне.
Войдя в кабинет, он приказал:
— Командир взвода, доложите о готовности класса к занятиям!
Командир взвода, Костя Петров, вытянулся в струнку и гаркнул:
— Смирно!!
Потом поднял руку. И… все запели:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Военрук Бойцов, не растерявшись, поднялся на возвышение, встал рядом с кафедрой и подхватил песню:
Выходила, песню заводила
Про степного сизого орла…
Девчонки хихикнули, мальчишки, нахмурив брови, косо взглянули на них.
Военрук пел с подъемом, его голос звенел среди ребячьих. Заканчивая песню, он лихо свистнул.
Эффект был потрясающий. Ребята замерли в ожидании следующего номера.
Военрук приложил руку к сердцу.
— Спасибо, дорогие мои! Меня еще никто так с песней не встречал! «Катюша» — моя любимая песня. С «Катюшей» я прошел дорогами войны, с ней дошел до Берлина. Из «катюши» дал первый залп по рейхстагу… Еще раз спасибо вам за прием! А теперь начнем урок… С чего бы начать?
Встал командир взвода Костя Петров.
— С «катюши» начните! Расскажите, как воевали с фашистами.
…Отец Васи Бойцова был кузнецом в механическом цехе Уралмаша, мать — посудомойкой в столовой. Вася целыми днями колотил молотком по металлу. Звон разносился по двору. Отец улыбался: будет смена! Так и вышло. После школы Вася пришел к отцу в механический, стал подручным кузнеца. А тут война. Отца забрали на фронт, через три месяца пришла похоронка.
Помрачнело в доме. Мать слегла, две малолетки-сестренки ревут…
В сорок третьем Василия самого призвали в армию. Явился в военкомат с котомкой за плечами и с двумя девочками. Военком договорился определить их в детдом.
Боевой путь в реактивной минометной артиллерии начал с Орловско-Курской дуги. И дошел до Берлина. Участвовал в параде Победы. После войны, закончив офицерское училище, служил в армии, обучал молодых воинов секретам военного искусства. Многие из его учеников стали офицерами.
— Офицер — это высокое звание! — закончил военрук.
Прозвенел звонок.
— До свидания, товарищи! — сказал Василий Иванович.
Словно залп грянуло:
— До свидания, товарищ гвардии майор!..
Василий Иванович постепенно входил в ритм школьной жизни. Изучал мальчишек и девчонок. А они, в свою очередь, каждодневно экзаменовали его. Из всех девятых, десятых классов «трудных» подростков набралось девять. Этих парней военрук записал в автокружок. Они охотно согласились. Шоферство пригодится и на «гражданке», и в армии. Разве плохо быть танкистом? В кружок «Снайпер» пришли парни и девчата. По вечерам в школьном тире шла стрельба. Как всегда, военрук первым из «мелкашки» стрелял в «десятку».
Затем Василий Иванович принялся за оборудование полного комплекса начальной военной подготовки, куда кроме военного кабинета входили комната хранения оружия, полоса препятствий, городок по тактическим занятиям и гражданской обороне. На субботник вышли старшеклассники. Я тоже пришел. Наблюдал за военруком, который с ломом в руках всюду успевал на строительной площадке. Вот он подошел к землекопам:
— На камень попали? — Спрыгнул в траншею и, подсунув лом под камень, выбросил его из ямы.— Вот так, орлы! Путь свободен! Можно копать!..
Парни с восхищением посматривали на мускулистые руки военрука.
Осенью комиссия приняла комплекс на пятерку. На спортивной площадке устроили соревнования. Преодолевать полосу препятствий первым пошел военрук Бойцов. По команде «вперед» вскочил, пробежал двадцатиметровку, перепрыгнул двухметровый ров и оказался у десятипроходного лабиринта. По сторонам бежали мальчишки и девчонки, с восторгом кричали: «Ура-а-а!» Военрук подбежал к забору, перемахнул его, влез по вертикальной лестнице на отрезок разрушенного моста. Соскочив в траншею, быстро прошел по ходу сообщения до колодца, схватил гранату и точно метнул ее.
— Цель поражена! — закричал взводный Костя Петров.— Вместо одной минуты восемнадцати секунд полоса преодолена за минуту десять секунд. Отлично!..
Раздались ребячьи аплодисменты.
— Спасибо, Василий Иванович! —говорю я, душевно радуясь его успеху.
— Служу Советскому Союзу! — гаркнул военрук.
…На дворе стояла оттепель. Апрель-капель растопил снег в лесу. В эти дни Василий Иванович предложил ребятам побывать на могиле Николая Николаевича Буянова. Мальчишки съездили на кладбище, привели могилу в порядок, покрасили ограду свежей краской.
На памятнике на латунной пластине выгравировано:
«Николай Николаевич Буянов,
Учитель.
Офицер.
Наставник».
