Семейная бригада тигроловов отчего-то задерживалась в пути, и мы, участники съемочной группы, жили пока одни. Было наше жилище похоже на все дальневосточные охотничьи зимовья. Сложили когда-то избушку из крепких лиственничных бревен с неопиленными концами разной длины. Одна стена примыкала к отвесно стесанному склону распадка. Пол, потолок и крыша были застланы колотыми сосновыми плашками, такими
ровными, будто их пилили и даже строгали. Водворившись в зимовье, нашли мы там, как и заведено, соль, чай, сахар, крупу, сухари, спички. Часть продуктов мы привезли с собой, а у нашего консультанта Владимира Петровича имелось разрешение на отстрел дичи.
С консультантом по фильму нам повезло. В его таежных былях удивительно сочетались образный язык и прекрасное знание того, о чем он писал. Забегая вперед, скажу, что позже он целиком отдался писательской работе, и несколько его книг вышло за рубежом. Мы оказались первыми, кто услышал некоторые из историй, вошедших в эти книги.
А началось с того, что, желая «затравить» Владимира Петровича, рассказал я историю, услышанную мной однажды от известного дальневосточного партизана Бутрина. В последнее время жил он у сына на дальнем прииске.
Средь бела дня влетел однажды в поселок бык со страшным ревом и обезумевшими глазами. На спине его, удерживаясь всеми четырьмя лапами, сидел бурый медведь. Был бык в то лето постояльцем во дворе Бутриных и немудрено, что помчал он своего страшного всадника туда. Услышав рев быка и медведя, старик Бутрин выбежал из дома. А увидев происходящее, не растерялся,— схватил оглоблю и стал охаживать ею незваного гостя. Тут появились люди с ружьями, бегущие на помощь старику, и медведь очень проворно убежал в тайгу.
Мой замысел — втянуть Владимира Петровича в разговор и услышать от него интересную историю — удался. Тем более, что из всех зверей старый охотовед отдавал предпочтение медведю.
— Нет, наверное, более интересного зверя, чем мишка. Большой любитель покушать: ест траву, побеги кустарников и деревьев, ягоды, орехи, желуди, всяких насекомых. К осени сильно жиреет, слой сала доходит до десяти и более сантиметров. Этого запаса с лихвой хватает на зимнюю спячку.
В самые сильные морозы рождаются у медведицы крохотные медвежата, обычно два-три, но находили и, пять. И ведь что интересно! Мамаша весит два центнера, а малыш не больше полукилограмма и ростом с рукавицу. Но у природы все продумано. Ведь таким малышам молока для пропитания надо совсем немного. Потому и доживают, не зная голода, мать и малыши до ранней весны, когда можно выйти из берлоги и добывать корм в тайге. Из зверей у нашего медведя только один настоящий враг: владыка дальневосточных джунглей — уссурийский тигр. У них на кабаньей тропе случается и смертельная битва. Иной раз погибают оба… Пора, однако, спать. Завтра чуть свет, говорит Владимир Петрович, попомните мое слово, припожалует старик Богатырев, сам Гордей Ерофеевич с сыновьями. Уж я его знаю, не одного тигра вместе отловили…
Я проснулся от холода. По избушке, переговариваясь шепотом, ходили незнакомые люди.
Это были Богатыревы — старик Гордей Ерофеевич и три его сына: Стецан, Василий и Иван. Когда зажгли лампу, я рассмотрел их как следует. Высокого роста, широкоплечие, голубоглазые, с окладистыми бородами, они были удивительно похожи друг на друга,
И одевались Богатыревы одинаково: в длинные пиджаки солдатского сукна и олочи — мягкие меховые сапоги, поверх которых были выпущены штаны, завязанные внизу, чтоб снег не попадал.
Гордея Ерофеевича сыновья слушали с почитанием.
Наскоро попив чаю, поспешили они в тайгу. Нашему режиссеру, собиравшемуся рассказать замысел фильма, старый тигролов сказал:
— Мы, паря, Борис Кириллович, знаем, чего вам надо. Нам Петрович, он нас встречать выходил, все рассказал. А сейчас, однако, торопиться надо. И так эвон сколь времени потеряли из-за лицензий на отлов. А тигра нас ждать не будет…
Как истый таежник, он говорил: «тигра», «кедра»… И вечерами главным героем разговоров в избушке был уже не мишка, а «тигра».
Уссурийский тигр — не пришелец с юга, приспособившийся к северным условиям, как многие думают. Давным-давно, во время великого оледенения погибло множество зверей. Тигры же, с их густой и теплой шерстью, выжили. И до сих пор живут и размножаются эти удивительные звери, размножаются иногда даже в неволе.
На воле же они рождаются в логове, устроенном обычно под нависшими скалами, на подстилке из папоротника и мха. До двух лет мать водит тигрят за собой, учит уму-разуму: как подкрадываться к добыче, залегать в засаде, ожидать изюбрей у отстоев — крутых Выступов скал, где копытные спасаются от хищников, как бесшумно, втянув когти в мягкие подушки лап, ходить по тайге, прыгать на жертву.
Нанайцы и удэгейцы ранее считали тигра своей праматерью. Верили, что если убьешь тигра, то тебя накажут злые духи. Охотники боялись без нужды даже упоминать имя тигра. Был случай, когда удэгеец убил тигра и утопился в реке, чтобы снять грех со своей души. Однажды я сказал Гордею Ерофеевичу о том, что слышал, будто бы тигры нападают на людей.
— Давай-ка лучше я тебе одну бывальщину расскажу,— ответил он, хитро улыбаясь.— Давно это было. По осени, когда начинался изюбриный гон, приманивал один охотник рогача, быка изюбря. Так он умел ловко подражать, что не отличишь от истинного рева изюбря. Сидел этот охотник в скрадке, в гущине на опушке махонькой поляночки. Подманивает и слышит — изюбрь на него идет. Старается охотник вовсю, добыча-то почти в руках… И тут в его гущину свою морду сует тигра аграмадная. Тигра тоже посчитала, изюбрь ревет, а не охотник в манок дует…
Зарычал зверь на всю тайгу то ли от обиды, то ли от страха, а скорее всего от возмущения… Прыгнул в сторону и был таков.
В другой вечер старший сын Гордея Ерофеевича Степан рассказал такую историю.
Известный на Дальнем Востоке тигролов Козин, когда тигр бросался на него, обезумевший при отлове, совал ему в пасть приклад карабина. Так было и в тот раз. Тигр грыз в ярости ненавистный Цриклад и, сорвав предохранитель, зацепил спусковой крючок. Грохнул выстрел… и пуля прострелила полу пиджака. Звероловы шутили потом, что тигр чуть не застрелил охотника.
Навсегда запомнилось мне то таежное утро. Выйдя на свежий след, охотники спустили собак. Мы побежали за ними. Я старался не отставать от Гордея Ерофеевича, чтобы успеть снять наиболее интересные моменты. Вдруг собаки залаяли озлобленнее, азартнее.
— Тигры? — спросил я на бегу Гордея Ерофеевича, взволнованный до пределов возможного.
— Однако непонятно! — ответил он, тяжело дыша.
Мы выбежали на поляну и увидели, как собаки рвали лежавшего на окровавленном снегу мертвого тигра.
Охотники привязали псов, не перестававших озлобленно лаять, к дереву и вернулись к зверю. Рядом с тигром лежала съеденная наполовину туша молодого кабана.
Снег на поляне был взрыт и окровавлен, кустарник помят и поломан, всюду валялись клочья тигровой и медвежьей шерсти.
Тигроловы обошли и придирчиво осмотрели место таежной трагедии. Потом сошлись и долго советовались и спорили.
И рассказали, как случилась эта смертельная схватка.
Тигрица задавила кабана и вместе с тигрятами поедала его. Здесь, у туши дикой свиньи, и встретил их медведь-шатун.
Защищая детей, она первой набросилась на шатуна. Делает это тигрица молниеносно. И если в первые минуты не успеет убить медведя, дело ее плохо. Медведь более вынослив и силен. Не так-то просто вырваться из его могучих объятий.
На этот раз тигрице вырваться не удалось. А тигрята разбежались, судя по следам, в разные стороны…
— Жалко тигру,— сказал Гордей Ерофеевич.— Но котят еще жальче. Их надо поймать во что бы ни стало! Без матки Пропадут, однако,— шатун задерет.
Отсняв место страшной драки, мы тронулись в путь, и тут увидели шагах в двухстах тушу огромного медведя-шатуна. И для него эта схватка оказалась смертельной.
После всего увиденного мне было уже не страшно, когда собаки вскоре настигли и посадили молодого тигра.
Но был момент, при воспоминании о котором у меня и сейчас стынет кровь в жилах. Это когда, преследуемый собаками, кинулся тигр на людей…
Позже, когда мы много раз показывали фильм нашим и зарубежным гостям, они говорили, что кадр этот уникальный. И если это так, то благодарить за него надо нашего старейшего кинооператора Василия Васильевича. Он не дрогнул и продолжал снимать видя в визир кинокамеры, как огромными прыжками мчится на него тигр…
Второму нашему кинооператору Валерию тоже захотелось снять редкий кадр. Когда отловили и второго молодого тигра и принесли, завернув в парусиновую попону, к зимовью, Валерий попросил развязать зверю челюсти. Выпала возможность снять крупно, во весь экран, голову рычащего тигра. Такой случай едва ли еще подвернется! Когда тигр, а они, оказывается, звери очень нервные и впечатлительные, увидел сверкающий глазок объектива и услышал стрекот кинокамеры, он мгновенно вырвал лапы из веревочных пут и сделал огромный прыжок в сторону. Валерий, увидевший это в визир, помчался в другую.
Все было расхохотались, но старик Богатырев цыкнул на сыновей и срочно отрядил их за тигром. Далеко ему убежать не удалось.
Зато Валере… Мы кричали его, стреляли в воздух из карабинов, искали в тайге. Младший из сыновей Гордея Ерофеевича — Ваня —- ходил на лыжах по следу Валерия, а вернувшись, сказал, что следы обрываются у лесовозной узкоколейки.
Наверное, он уехал в город.
Так оно и получилось. Когда мы вернулись в Хабаровск, Валерии уже был на студии, очень обрадовался нашему возвращению и сделал вид, что ничего не случилось.
Но я храню на память заметку об этом случае из местной газеты. Она заканчивается такими словами:
«Убежавшего тигра поймали через два часа. Кинооператора удалось обнаружить только на третий день».
