Казалось, карьер по службе закончен, все надежды рухнули, впереди отчаянье и жизнь без просвета во мгле и снегах Сибири.
Ничто не радовало. В ссылку ехал, словно на эшафот. Не заметил, как миновали Новгород, как осталась позади Тверь. Лишь когда подъехали к Москве и Панкратий Платонович увидел белокаменную и величавую… В глазах защемило, тугой комок подкатил к горлу. На удивление рыжебородого сержанта, сопровождавшего его в ссылку, умароков, не стыдясь слез, заплакал. Заплакал впервые за все время со дня своего несчастья.
— Оно. конечно, никто, как бог.— рассудительно сказал молчаливый сержант, видимо, желая как-то утешить своего поднадзорного.
Сумароков не слышал его. Он неотрывно смотрел на белокаменные барские усадьбы, темную зелень липовых садов и парков, чистое небо после сильной грозы, в котором блестели вызолоченные солнцем купола и маковки церквей.
