Раньше такого не случалось, чтобы целая прорва кабальных бежала с заводов статского советника Никиты Акинфиевича Демидова. Редко-редко один-другой пробовал было пытать судьбу, да после того, как водворяли на место, в цепи заковывали,— смирялся. А нынче ничего не боятся. Все питейное заведение Антипа Козла заклеено указами о сысках.
— Охо-хо,— еще раз вздохнул Мирон.
Он аккуратно сложил на столе бумаги, расчесал бороду и гаркнул на всю контору:
— Сенька, нечистый дух!
В коридоре бухнуло что-то, с дребезгом покатилось по полу. Дверь распахнулась, и перепуганный рассыльный Сенька Булавин влетел к приказчику.
— Опять с Машкой балуешь? — грозно спросил Мирон.— Гляди у меня! Шкуру спущу!.. Живо беги в завод, скажи приказчикам: завтра с утра произвести всем мастеровым и работным выстри- жение волосов на лбе. Ну!
Сенька выкатился на улицу.
День кончался. Мирон прошелся по конторе, строгим хозяйским взглядом окинул притихших писцов и подьячих. Распорядился «штрафовать цепью» на двое суток Харитона Кадникова за помарку в рапорте, повелел Осипу Перезолову проверить изготовленные крицы, назначил Ивана Не- дорезова на караван.
Грозен был приказчик Мирон Попов. Долго еще после его ухода никто в конторе не смел поднять голову от бумаг.
На дворе падал снег, было сумрачно, и даже Лисьей горы не было видно. На тыну сидели нахохлившиеся галки и проводили Мирона тревожными криками, но не взлетели, когда он проходил мимо.
Выйдя из конторы, Мирон Попов поднялся на угорок и, постукивая толстой палкой, неспешно зашагал вдоль домишек по безлюдной Гаревой улице.
