Участок строящейся железной дороги, где предстояло взорвать скопление валунов, оказался над лесным озером.
Только что поднялось солнце и сразу же раздвоилось: ушло в озерную, глубь и в синеву неба. И снизу и сверху светило одинаково ласковым светом. Виктору было досадно даже, что этот сияющий мир вздрогнет при взрыве, примолкнет и отзовется сдержанно-грозным эхом щетинистых сопок.
— Посидеть бы сейчас с удочкой: клюет, наверно, успевай только подсекать,— вздохнул Виктор.
Выбрав для начала самый крупный валун и заложив снаряд, он осмотрелся.
За спиною — озеро. Вправо и влево уходит трасса — коридор, вырубленный в прибрежном мелколесье. Он закрыт с обоих концов часовыми оцеплениями. Впереди — наклонная гранитная скала, выщербленная, обомшелая, за нею встает сумрачный по-утреннему лес.
— Как думаешь, Асланян,— спросил Виктор у своего подручного,— может оттуда кто-нибудь появиться?
Асланян пожал плечами, отчего у него поддернулись и штанины. Возможно, он хотел промолчать, но язык его легко сработал сам по себе:
— Какой дурак там будет гулять!
— Н-да-а-а, дураков у нас нет,— протянул Виктор в раздумьи.— Но и нам не оказаться бы в дураках. Давай-ка, Асланян, по кавказской привычке взлети на эту горку и, какой бы умница ни появился оттуда, положи его около себя, внуши ему, как рискованно гулять где попало.
— Между прочим, я не кавказский, а ростовский.
— Кровь-то кавказская.
— Разве мы спорим!
Он полез наверх и мигом исчез. Вскоре раздался условный свист.
Виктор связкой капсюлей-детонаторов дал предупредительный выстрел.
У подрывника два шнура: контрольный и запальный. Оба они загорелись одновременно, со злым змеиным шипением. Убедившись, что все в порядке, Виктор спокойно сошел к озеру в заранее намеченное укрытие. Там закурил все от того же контрольного шнура, прогоревшего едва наполовину…
Асланян лежал под вековой хмурой елью, затаив дыхание. Он увидел под самым носом божью коровку, всползавшую по тоненькой-тоненькой былиночке, и не- терпеливо ждал взрыва, чтобы выяснить, как отзовется насекомое на столь неожиданное потрясение.
В это время Виктор по контрольному шнуру определил, что до взрыва осталось пятнадцать секунд. Со счетом «раз» он вскочил, отбросил шнур и посмотрел в сторону дымящегося валуна.
«Два»… Прямо над валуном, на горке, стоял мальчонка в белой рубашке и синих штанишках, с ведерком и парой удочек в руках… «Три».
Откуда он?! Правду говорят, что у мальчишек свои тропки! «Четыре!»
Виктор метнулся из укрытия.
Мальчишка уже занес ногу, чтоб опуститься к непонятно дымящемуся валуну… «Пять»… От крика Виктора он вздрогнул… «Шесть». Хотел отбежать, но оступился… «Семь»… Судорожно зашатался на одной ноге… «Восемь»… И, теряя удочки, ведерко… «Девять»… сбежал, почти скатился с обрыва… «Десять». Скатился и исчез в облаке дыма около валуна… «Одиннадцать»…
«Двенадцать!»
«Тринадцать!!»
«Четырнадцать!!!».
«Пят…» Вырванный из заряда капсюль-детонатор взорвался уже в руке Виктора, резко толкнул в плечо.
Мальчик, более удивленный, чем напуганный, во все глаза смотрел на неожиданно появившегося человека.
Стараясь улыбнуться, Виктор сказал:
— Ну, проходи, проходи, сейчас рыба клюет, успевай только подсекать.
Подобрав удочки и ведерко, мальчик уходил к озеру, испуганно оглядываясь.
Лицо Виктора, покрытое крупным потом, с каждым мгновением все сильнее и сильнее наливалось обморочной желтизной. Глаза стали бесцветными, словно все в них выгорело за эти пятнадцать секунд. Хотя боли еще и не было, Виктор знал: с рукой случилось что-то непоправимое. Но взглянуть не решался. И никак не мог отделаться от странного, просто жуткого ощущения, будто все еще стоит внизу, в укрытии, и, скованный страхом, так и не может сдвинуться с места, а сердце-секундомер неумолимо отсчитывает время…
Появился Асланян, помятый, надломленный, бледный. Виктор почувствовал, наконец, боль и опустился на траву.
