На Черемухово-1 или Чертовом городище в августе 1998 года археологи обнаружили металлического идола, состоящего из двух фрагментов: верхняя часть представляет собой изображение, скорее всего, филина, а нижняя — человеческое лицо.

В мифологии и традиционных верованиях обских угров, из которых вышли манси, образ человека-птицы — дело обычное. Мир-суспе-хум (один из главных божеств) может принимать облик гуся, а предки — покровители селений очень часто сочетают человечьи и птичьи черты. Таков пай-отыр (богатырь) Йибы (йипыг) ойка (филин — мужчина).

Йипыг-ойку считали своим предком жители селения Курумпауля, что на р. Ляпин, притоке Северной Сосьвы, и называли с ебя «йипыг-макум», люди филина.
Но селени е Курумпауль расположено в 500 километрах на север от Черемухово-1. Каким образом символические изображения Йипыг-ойки в виде филина оказались в столь отдаленных друг от друга местах?

Один из возможных путей распространения, по мнению ученых, — связь мифологических персонажей, пусть условная, но родственная. Была на р. Соракта, притоке р. Ляпин, деревня Мувептес (ныне исчезнувшая). Потомки северных манси из этой деревни некогда пришли из верховий Лозьвы. Может, они перенесли из наших мест образ пайотыра в виде филина на берега Ляпина?

 

Если сравнить Черемуховского идола с идолом Курумпауля, то общими, сходными будут только острые уши филина. В остальном — только различия. Даже по материалу (дерево — белая бронза).

При внимательном рассмотрении археологических находок с жертвенных мест, могильников, поселений различных археологических культур Урала и Западной Сибири обращают на себя внимание коллекции предметов релкинской культуры (Среднее Приобье), относящееся к раннему железному веку и второй половине первого тысячелетия н.э. Они напоминают наборы предметов в культовых местах обских угров. Среди бронзовых зоо-антропоморфных изображений 6-8 веков выделяется ушастая сова с оперением в виде рубчиков и с личиной на груди. Если убрать оперение, то обнаружится поразительное сходство с Черемуховским идолом. Но по назначению это совершенно разные вещи. Одна служила украшением, другая использовалась для отправления культа.

И ушастая сова релкинской культуры, и Черемуховский идол, возможно петрогромской культуры, выполнены из бронзы и, предположительно, в одно и то же время («рождение» Черемуховского идола археологи относят предварительно к первому тысячелетию н.э.). Возможно, Черемуховский идол — символическое изображение пай-отыра Йипыг-ойки — предка одного из населений (юрты) близ Чертова городища (позднее — юрты А. Денежкина) в образе филина, символизирующего небо (верхний мир), а человеческая личина в нижней части — облик Души умершего, наиболее почитаемого данной братской семьей.

 

Вернуться в Содержание журнала 

 

Есть на уральской земле страна Гамаюния. Ее границы составляют треугольник, вершины которого — старинные уральские заводы Верхне-Сергинский, Нижне-Сергинский, Михайловский. За пределами треугольника никто не назовет себя гамаюном, не заговорит мягко-певуче со своеобразной красивой интонацией. И некоторых слов нигде больше не услышишь. Во многом видна самобытность. Когда и откуда появились гамаюны в уральском крае?

Есть предание, что в далеком прошлом из деревень русского Нечерноземья привезли сюда гамаюнов «железное дело править». Вот что свидетельствуют архивные документы. В 1739 году Никита Никитич Демидов купил у графа М.Г. Головкина Ромодановскую волость, что расположена в Калужской губернии. За 33 тысячи рублей в цепкие руки промышленника перешло 28 сел и деревень. В хозяйстве Демидова сразу прибавилось рабочих рук — ему досталось 2 268 работоспособных мужиков.

Покупка была не случайной.  Никита Демидов расширял свои владения в Европейской России и на Урале. Рабочих рук не хватало, а тут, как манна с небес, выпала удачная покупка имений.

По территории волости протекала речка Вырка, «которая к строению заводов весьма угодна ». Никита Никитич получил от Берг-коллегии разрешение на постройку завода на этой речке в семи верстах от Калуги.

На строительство Выровского (правильнее было бы именовать Вырковского. — Ю.Д.) железоделательного завода Демидов брал мужиков и баб со всех сел и деревень волости. Своим коштом он ставил завод. От зари до зари сотни людей копошились в развороченной земле, среди бревен и камня. За работой зорко поглядывали приказчики. Нерадивых и сплоховавших подвергали наказанию.

Лето и зиму Демидов «мучил крестьян без упокою» на работе, трудились они и на ближайших к селу Ромоданово заводах и рудниках. Отрыв от земледелия привел к обнищанию и разорению ромодановцев.

Весной, когда наступила пора пахоты, крестьяне отказались выходить на заводскую и рудничную работы, а разошлись по своим селам и деревням.

Уговоры приказчиков и старост не помогли. О непослушании крестьян донесли Демидову. Никита Никитич обратился за помощью к воеводе. Для усмирения крестьян воевода послал воинскую команду из двадцати пяти солдат во главе с поручиком. Их появление в селе вызвало возмущение крестьян. Вооружившись, кто чем мог, они вступили в бой с солдатами. На помощь селянам поспешили крестьяне соседних деревень.

«Непослушание и противности » ромодановцев обеспокоили воеводу: восстание могло переброситься на соседние волости. Он послал новую команду. Смутьяны не смогли противостоять хорошо вооруженным солдатам. Восстание было подавлено. Но крестьяне все равно отказывались выполнять заводские повинности. Только после массовой порки непослушание крестьян было сломлено.

Пользуясь неограниченной властью, Никита Никитич распорядился насильно переселить из Ромодановской волости на Урал до девятисот крестьянских семей. Чтобы переселенцев не тянуло в родные места, целые селения по его приказу были преданы огню. Правительство поощряло переселение крестьян из центральных губерний на окраины, в том числе и на Урал.

В ту пору демидовские рудознатцы «сыскали» в бассейне реки Серги, близ самого гребня Уральского хребта, железную руду и удобное место для завода. Сюда, в седую глухомань гор, и сослали бунтарей из Ромодановской волости. Трудом ссыльных крепостных крестьян на слиянии двух рек — Серги и Козьей — был поставлен Верхне-Сергинский чугуноплавильный и железоделательный завод, который в 1743 году выдал первую продукцию. Через год в 15 верстах от Верхнего задымил Нижне-Сергинский завод. Так на Урале осели ромодановские крестьяне.

Значит, предание не лишено исторических корней.

 

Но почему ссыльные получили прозвище гамаюнов? Какой смысл заключен в нем?
В центральных губерниях России ходило слово «гомоюнить», что означает громко говорить, шуметь, кричать, браниться, буянить. Оно отражало поведение взбунтовавшихся крестьян. Доношения свидетельствуют, что крестьяне бунтовали «превеликим криком ». Наверное, за буйный характер ромодановских крестьян и прозвали гамаюнами. Разницу в произношении тоже можно объяснить: в губерниях, где народ «акает», слово произносили как «гамаюн», в «окающих» губерниях — «гомоюн».

Как гамаюны оказались в Михайловском? Стоит вспомнить страницы истории. Из документов известно, что в 1789 году Сергинские заводы от Демидова перешли московскому купцу Михаилу Губину. Новый землевладелец расширил промышленное хозяйство. В 1808 году в устье реки Кубы, притоке Серги, трудом крепостных мастеровых из Верхних и Нижних Серег был построен железоделательный завод, получивший название от имени его основателя Михаила Губина. Следовательно, завод «поднимали» и работали на нем потомки ромодановских крестьян — гамаюны.

Так на Урале и появился тот треугольник, о котором говорилось выше.

В наше время потомки гамаюнов разлетелись по разным областям России. Многие, пожалуй, уж е и не помнят, из какого вылетели гнезда.

 

Вернуться в Содержание журнала 

В карьере небольшого катера обычно не ожидаются океанские плавания и дальние экспедиции в неизвестные земли. Но был один бот, история которого – авантюрный роман, достойный пера Жюля Верна.
Рожденный на берегу озера Эри в Северной Америке, бот «Детройт» закончил свои дни на берегу Томи в глубине Сибири, немало повидав мир. Редким маломерным судам достается такая славная судьба. При этом вспоминающие «Детройт» авторы не знают его российской одиссеи, немногие, упоминающие мимоходом яхту «Галя-Лия», не представляют себе, что это было за судно. Пишу с целью связать судьбы «Детройта» и «Галя-Лии» в одно целое и обнародовать забытые подробности Ямальской экспедиции К.Д. Носилова – И.И. Эльпорта.
История бота «Детройт» (Detroit) началась с встречи капитана Томаса Флеминга Дея (Thomas Fleming Day) и инженера Уильяма Э. Скриппса (William Edmund Scripps).
Дей был страстным любителем катеров и яхт, мечтал доказать возможности небольших судов плаванием на катере через Атлантику. Скриппс, владевший компанией Scripps Motor Company, был не прочь разрекламировать производимые моторы каким-либо громким достижением. В ночь на 15 апреля 1912 года утонул «Титаник», люди боялись плыть через Атлантику на самых современных огромных кораблях, и Скриппс (представитель семьи известных издателей газет) был уверен: успешное плавание небольшого моторного катера через океан неизбежно привлечет внимание прессы всего мира. Лучшей рекламы его моторам и быть не могло. Кроме того, он очень любил технические новинки и моторные катера. Эти двое не могли не сговориться: Скриппс обязался оплатить и построить катер, а Дей взялся быть капитаном в рейсе через Атлантику.
Конечной целью был заявлен Санкт-Петербург, так как Скриппс имел далеко идущие планы сбыта новых моторов в России. Оба организатора плавания прекрасно понимали, что обычный катер не подходит, поэтому на верфи «Лодки Мэтьюса» в небольшом городке Порт Клинтон, штат Огайо, берег озера Эри, был построен по особому проекту моторный бот, получивший название «Детройт» – в честь названий города и газеты.
Бот был весьма скромных размеров: водоизмещение 14 тонн, длина 10,65 м, ширина 3,05 м, осадка 1,5 м. Корпус был сделан из дуба, использовались медные гвозди. На мачту высотой 7,5 м (утверждают, что ее потом удлинили) можно было поставить парус площадью 24 квадратных метра, но его использование предполагалось лишь в крайнем случае. Вся надежда была на новый мотор от компании Скриппса – бензиновый двигатель мощностью 16 л.с. при 600 оборотах в минуту. На ходовых испытаниях «Детройт» показал скорость 7,8 узла.
26 июня 1912 года бот отправился в свое первое плавание – разумеется, в Детройт. Там бот нагрузили припасами (сделанными для рекламы только в Детройте) и укомплектовали экипажем. Помимо Дея в плавание через Атлантику отправились инженер Вальтер Мортон, механик Уильям Ньюстед и матрос Чарльз Эрл.
Первый этап путешествия – через озера Эри и Онтарио, потом по реке Гудзон – в Нью-Йорк. И оттуда 17 июля «Детройт» отправился навстречу судьбе – в Атлантику. Путешествие выдалось нелегким – шторм трепал небольшое суденышко, грохот мотора сводил с ума, а качка из-за незакрепленного балласта была просто чудовищной. Для полноты счастья на борту возник пожар, правда, успешно погашенный с помощью новейшего огнетушителя. Единственным развлечением стала встреча с лайнером «Америка», на котором небольшой катер приняли за спасательную шлюпку с «Титаника». Доблестный лайнер немедленно изменил курс и устремился к «несчастным» морякам, гордо отказавшимся от помощи.
7 августа 1912 года, проведя в океане 21 день и 16 часов, «Детройт» вошел в гавань ирландского порта Куинстаун. После десяти дней отдыха бот отправился в Саутгемптон, оттуда в Остенде, Амстердам и Киль. Из Киля начался последний этап путешествия – пятидневный переход в Санкт-Петербург.
Дея встретили в России восторженно: редко можно увидеть капитана катера, который прошел бы на нем 6300 миль, да еще через океан. В устье Невы бот приветствовали военные корабли, 1 сентября Дея и его спутников чествовали на банкете в Императорском речном яхт-клубе.
Дей и Скриппс получили свою заслуженную славу. В биографии Дея будут еще приключения на катерах и яхтах. О плавании на «Детройте» он напишет книгу (так и не изданную в России). Скриппс изменит катерам ради газетного бизнеса, автомобилей и гидросамолетов, получил ли он заказ на двигатели из России – сведений найти не удалось. Сам же «Детройт» остался в России.
В 1914 году известный путешественник и писатель К.Д. Носилов на свое имя получает концессию на устройство судоходного канала через полуостров Ямал. Однако реальным организатором и руководителем экспедиции на Ямал был инженер И.И. Эльпорт. Именно он в поисках подходящего корабля обратил внимание на «Детройт» и купил бот.
Покупка определенно была выгодной – «Детройт» доказал качество своей постройки, а сам факт приобретения знаменитого бота делал громкую рекламу Ямальской экспедиции. Бот был переименован Эльпортом в честь своих дочерей – «Галя-Лия» (в немногих работах, вспоминающих экспедицию Носилова-Эльпорта, ошибочно именуется яхтой «Галлея»). Какого-либо практического значения покупка небольшого бота для полярной экспедиции явно не имела, скорее Эльпорт использовал катер как личную яхту.
Первоначально «Галю-Лию» собирались отправить железной дорогой в Тюмень, но когда выяснилось, что там спустить на воду бот невозможно из-за мелководья реки Туры, бывший «Детройт» поехал дальше вглубь Азии – в Омск.
На Оби И.И. Эльпорт купил для экспедиции шхуну «Юрибей» и нанял два парохода, после чего небольшая флотилия отправилась навстречу приключениям. 23 сентября 1916 года экспедиция прибыла в село Самаровское. Газета «Русское Слово» сообщала 8 октября подробности: перед Самаровским корабли настигла буря, шедший навстречу пароход врезался в шхуну (видимо, имеется в виду «Юрибей»), нанеся ей повреждение в носовой части, а яхта «Галя-Лия» отделалась легким ударом.
Далеко на север экспедиция не прошла, корабли зазимовали в Березове, а И.И. Эльпорт отправился в путешествие по Ямалу по суше.
Дальнейшая судьба «Детройта» известна крайне фрагментарно из-за скудости сведений о ямальских экспедициях Эльпорта. В 1917 году «Галя-Лия» все еще была в Березове, видимо, так и не доплыв до Ямала. Указывается, что зимой 1918-1919 гг. «Галя-Лия» вместе с «Юрибеем» зимовала в Моряковском затоне на реке Томь (правый приток Оби), в 44 км ниже Томска. «Юрибей» в 1930-е годы был продан рыбакам на Оби. Где была «Галя-Лия» в 1920-е гг., неизвестно. В 1930 году некий владелец оставил ее вновь в Моряковском затоне на хранение и исчез. После нескольких лет ожидания администрация тамошнего ремонтного завода обратилась в Главвод с просьбой решить судьбу судна, на что последовал ответ: «На ваше усмотрение». Бот был разобран.

В одном из своих очерков 1920‑х годов в «Областной крестьянской газете» П.П. Бажов писал, что в поездке по Ирбитскому району его сопровождал фотограф-немец, который оказался профессионалом. Для моей истории уральской фотографии факт любопытный. Поехал в Ирбит, порылся в архивах.

Немцы в России… Их привечал еще Петр I, а Екатерина II вообще открыла им «зеленую улицу». Но… политика всегда переменчива, и многие хватили лиха от этого ветра перемен.

Александр Робертович Герман по рождению в 1895 году был прибалтийским (лифляндским) немцем. В 15 лет он — ученик фотографа. В 1914 году как немец (шла война с Германией) был выслан на поселение на Урал, в Ирбитский уезд. Революция его реабилитировала, стал свободным гражданином. Основал в Ирбите свою «Фотографию» — в центре, напротив Пассажа. Помимо фотографии, увлекался музыкой — играл на скрипке в ярмарочном оркестре. А на его снимках появились первостроители светлого будущего.

Изучение своего родословия – занятие интересное, но многие вопросы остаются без ответа. Некого уже и спросить. Было время, когда это можно было сделать, но… мы были заняты другими проблемами, и интерес к генеалогии и истории был для нас не актуален. Казалось, все будут вечны. А вот уже и сам спускаешься с горы…

Недавно встретил родственницу из Приднестровья. Разговорились. Она увлекается историей и даже создала музей в школе, где работает. Рассказал о своих поисках, она – о музее. Оказалось, есть у нее фото нашего далекого родственника – дяди моей бабушки Софии Карловны Сибиряковой – Александра Вурма. На оборотной стороне фотографии кто-то написал: «Александр Вурм, брат Карла, участвовал в попытке убить царя с А.Ульяновым». Фото было вырезано из почтовой открытки и послано из Австрии. Просматривается название города — Карлсбор. Есть почтовая марка с изображением императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа. Все это подтверждает текст на фото: «после покушения бежал в Австрию».

В моем детстве бабушка много рассказывала о своей большой семье, и я запомнил, что ее отец запрещал ей вспоминать о дяде Александре. Но как же фото Александра Вурма оказалосьна почтовой карточке? По-видимому, существовала такая услуга на заре развития фотографии. Клиент мог послать свое изображение по почте. Он, в силу обстоятельств, не мог что-либо подробно написать. Семья же после покушения потеряла его из виду, а тут вдруг — фото из Австрии. Конечно, близкие узнали его, хотя он отрастил бороду, был загримирован. Отсюда и запрет в семье Вурмов — не говорить об Александре. Вероятно, только после этого семья узнала и поняла, почему Александр оказался в Австрии

Вернуться в Содержание журнала

Перед нами два больших альбома, плотно заполненных снимками 1941–1945 годов. Хроника военных
буден. Фото Николая Филатова.

«АМЕРИКАНА» — так называлась его передвижная (на «Студебеккере») фотолаборатория, полученная по лендлизу из США. Работал для штаба, снимал командный состав: маршалы Конев и Василевский, генералы Говоров и Баграмян, прославленные летчики Громов и Байдуков, сын Иосифа
Сталина — Василий Сталин… Вёл фото-дневник. В нем — сослуживцы, рабочие моменты… Довелось
полетать и самому: опробовал в деле новый специальный фотоаппарат производства уральского завода (п/я 79; Свердловск, ул. Гагарина).

В 2011 году исполнилось восемьдесят лет со дня рождения первого президента России.
Борис Николаевич Ельцин появился на свет 1 февраля 1931 года в селении Бутка Талицкого района
Уральской области — из-за отсутствия роддома в родном селении. Но все Ельцыны и Старыгины проживали в селе Басмановском.
У родственников и однофамильцев написание фамилии через Ы — ЕЛЬЦЫНЫ. Почти у всех русских
фамилий после буквы Ц идет Ы: Спицын, Цыбин, Кадцын и т. д. И только начиная с отца президента — Николая, фамилия в их семье стала писаться ЕЛЬЦИНЫ.
Дед Игнат Акимович ЕЛЬЦЫН родился 1866 году. И было у него 16 детей…

Когда война завершилась, Геннадий Филаретович, сдав экстерном экзамен на присвоение офицерского звания, в октябре 1945 года был откомандирован в город Горький. А в июне 1946-го получил назначение в Верх-Нейвинск, где создавалась новая воинская часть. Он комплектовал книжный фонд и создавал библиотеку. Затем был назначен начальником клуба, организовал художественную самодеятельность: массовый хор, постановку одноактных пьес. Среди участников: солдаты, сержанты, офицеры и их жены.
В 1957 году, в связи с болезнью, оставил военную службу и перешел на Уральский электрохимический комбинат (УЭХК). Стал учиться заочно и после получения диплома в 1961 году работал на приборном заводе УЭХК (как и автор этих строк). Оба, не зная друг друга, попали в техотдел техниками-технологами. Затем наши пути разошлись: я перешел работать в КБ ОКБ инженером, а Геннадий Филаретович остался инженером в техотделе, затем старшим инженером-технологом по нормированию расхода материалов.
Конечно же, он всегда и очень активно участвовал в общественной жизни коллектива технического отдела и приборного завода. В стенгазете регулярно появлялись его стихи «на злобу дня»: поздравительные, лирические, юмористические, а позднее и остросатирические. Ему присвоено звание «Ветеран комбината», за долголетний добросовестный труд он награжден медалью «Ветеран труда СССР». Через всю свою жизнь этот воин, технолог высокой квалификации, пронес любовь, пожалуй, к основному делу его души — к стихам.