Никто не знает, что такое смерть –
вполне возможно, что это
величайшее добро для людей.
Однако, все ее боятся как
будто смерть — величайшее зло.
Платон
Страх и мысли о нем, переполняли героя, выворачивая подсознание на самые странные сцены возможно предстоящего. Я не могу помыслить о тех идеях, что пробегают в такие минуты, когда мир не только рушиться под ногами, а еще и твое миросознание. Страдать приходилось еще и телу, что измывалось от жары и истекало потом во все стороны. Казалось, что в один момент, возьмешь и лопнешь, разбрызгав остатки влаги, таившихся в закутках туше нашего героя. Желать более простой смерти для наших двух жалких людишек, которые и так на полпути к тиши и глади, это будет не по-человечески, со стороны природного катаклизма. Природа решает их судьбу и играет с ними как хочет. Это ее территория, это ее привилегия. А мне остается быть их тенью и описывать страдания и мучения, но почему же они еще не в бреду?.. Где самое интересное? А пустынность, дескать, пугает младое и неокрепшее сознание одиноко мыслящего творца сия минуты…
Жрец никогда не приходит просто и сразу. Он пытается дать шанс, разнообразив жизнь, а потом только приходит незаметно. Вот так коварен третий наш герой, немыслим и неуловим, безлик и одержим, но рождает вдохновенье на дерзкие поступки и слова, когда приходят эти времена. И Вы, читающие, находитесь в недоумении, что же происходит с телом убитого временем и ненавистью идейных размышлений. Тот, кто донесет до меня эти записки, слухи и рассказы о жизни этого младого человека, станет тенью, уйдя в их край, пустошью на века, ибо я и есть тот, кто это сделает. Ибо с нами свершится самое странное путешествие, и откроются страшные вещи, ошеломив ваш разум до кончиков извилин. И так, пустошь… ненависть… и смерть!
Почему мы готовы к поступкам лишь
тогда, когда грозит смерть?
I
Пустыня. Песчаные барханы.
Каждый новый элемент,
Когда проходят рядом ураганы,
И песчинка ударит в нужный момент.
Герой не знал своего желанья
И мыслей, кровавой поток.
Прошли все испытанья,
Когда с небес раздался рок.
Потом и кровью лицо покрыто
И минуту спустя,
Молебник, станица открыта,
Где пальцы, над словом стоя;
Идут погребальные обряды
Слов, не хватая зазря,
Здесь чужие наряды,
Здесь чужая вера, другие слова…
Уже не понятно:
Слеза иль кровавый пот
Капелью обрушился обратно,
На страницу свинцовых нот.
II
Пред нами, всеми, встает картина:
Она будет ждать его. Наверно?
Родители проводят сына.
Но есть одно но, и оно не совершено.
Изменит каждого, кто пойдет туда…
Вам как? по правде рассказать?
Нет человека, и нет суда!
Не из слов моих сказано, и нечего орать!
Пора бы правду истории воспринимать
Нормально, а ни как насильники!
Не о свободе идеальной мечтать,
Что за работа? Копать могильники?
Я ни кого не осуждаю,
Ни с кем спорить не собираюсь,
Просто размышляю.
Во тьме своей скрываюсь?
Нет, мне не дано такое,
Я готов помочь, если надо вмешаюсь,
Лишь не пойму другое?
Сейчас в кое-чем раскаюсь.
Естественно не я!
А тот, кто все это пережил.
Вот некоторые слова:
«Не они, не ты жизнь дарил!
И эту землю не сотворил!
А разрушаешь!
Не думаешь, конечно же, забыл!
И нового не сотворишь!»
III
Я не знаю, что это был за момент,
Какое было время. Как все произошло.
Мне было неважно, какой это был элемент!
Как велось дело к этому! Это было – прошло!
Как я оказался один на один с духом?
Автомат заклинило, и он не стрелял.
Пусть земля ему будет пухом.
Я расстояние между нами не замерял,
Но в голову попасть можно без проблем.
Я выхватил пистолет и закричал.
Это была самая из жестоких дилемм,
И о жизни уже не мечтал.
IV
Он упал. Я бил его рукоятью пистолета,
И чувствовал только одно – удовлетворение!
Не ожидал такого жизни ответа.
Когда наступит оно – облегчение?
Он кричал и пытался закрыться
Автоматом, руками. Он упал,
Но я продолжал бить. В земле зарыться
Он хотел, и от боли визжал.
Я могу сделать с ним все,
Что угодно, что захочу!
И для меня не было важно что!
Пытался жить, и – могу!
Лишь в этот временной сегмент!
Вдруг я понял, как хочу умереть.
Хочу умереть, в тот момент,
Когда пойму свою полную силу.
Мог и озвереть,
Но видимо, нужен был миру.
V
Хочу умереть в драке,
В той драке, где я побеждаю.
Раз – и все! Душа во мраке!!
«Стены» давят, я убегаю!
И это будет честно!
Почему именно так?
Да, потому что это не уместно.
Вся жизнь полный мрак!
VI
О, мой прекрасный сударь;
Как вы гуманны и дурны!
И в этом ваша убыль,
Что к ненависти вы слабы!
Смерть, вот та крайность
Жизни нашей милой.
Мечтаний наших та отчаянность!
Лишь только души такою сивой,
Проявим прямое благородство,
Но нет нелепицы такой!
Где в них? Какое сходство?
И светской гранью ободренной!
Лишь когда она придет,
Ты смысл жизни вдруг поймешь.
И то, — последнее заберет:
Две розы и острый нож.
VII
Меня потом озарило,
Что думы о кончине рано
Появились в голове моей.
Немножко смысл изменило,
Все те движения живей.
И все это странно!
Бояться смерти опасно,
Так как мысль материальна.
И думать о кончине страстно
Сейчас не было реально.
Тяжело вздохнул
И встал с мыслью своей;
Ход событий повернул,
Вспомнив о ней.
Сейчас неуместны долгие речи
И разум остудив
От этой жестокой встречи
О многом позабыв!
VIII
Мы не люди совершенства.
И каждый жребий тот тянул,
Мой герой не создан для блаженства;
Он в памяти своей уснул.
Боролся за свою жизнь грешную,
Хотел жить, не зная зачем.
Выбрал мысль верную.
Но поменялся затем:
Страх исчез в его глазах,
Боль надолго уснула.
И на двадцати листах
Его душа утонула!
IX
Родник. Свежая вода.
Нажат курок. Сердце бьется.
Вот, вот! Час выпрыгнет! О, да!
Но кровь из трупа льется
В этот чистый горный родник.
Ему ничто не станет, наверняка.
Но солдат головою наш поник,
Но не любит убивать, исподтишка.
И вообще убийства он не любит,
Они до добра не доведут.
Он парня молодого ни за что не забудет,
Ведь его никак не погребут!
А если вспомнить мудрые слова:
«Война не окончена, пока не погребут последние тела!»
И в этом был прав Суворов!
И смысл прост и здоров.
Мы столько лет воюем?
«От свинца смакуем»!
X
Душа требует мира!
И разум с ним согласен,
Но пока не померкнет сила!
И обычный день не станет ясен.
Задуматься о духе том немного,
И вспомнить страх в его глазах.
Не судите их обоих строго,
Все это прослеживается в их шагах.
Каждый из них не ожидал.
Не ожидал такого поворота жизни.
Никто не представлял и не знал,
Что пробегут такие мысли!
Просто оба хотели набрать воды,
Но если бы не война,
То не было б этой беды,
И случай не довел бы до гроба.
XI
Вода в роднике все так же бежит,
Но уже с алыми прожилками.
Больше никто не кричит.
И больше не играем с вилками,
Что могут причинить вред,
Нам и нашему здоровью.
Интересно? Что это за бред?
Руки вновь испачканы кровью,
А наш герой думает лишь об одном:
«Курение вредит!!!
А что же будет потом?»
И это вслух твердит.
Сердце бьется неимоверно,
Каждый глоток воздуха тяжел.
И то лишь верно,
Большинство умирает от смол
И никотина в наших сигаретах.
Отречемся от этой скуки,
И вспомнив о шкафах и скелетах,
Посмотрим на героя руки,
Которые дрожат. Не от холода,
Не от странного чувства голода,
А лишь от страха.
Мог он потерять все,
И испытать счастье краха?
Хоть это прошло…
XII
Грань – для каждого своя,
Для кого-то промежуток
Между жизнью и смертью.
Но это уже другие слова,
Не рассказы прибауток,
Лежащих под плетью.
Лишь только в этот миг
Осознаешь самого себя,
И смысл всех «лиг»
Что ставят на тебя!
Вся жизнь пробегает
Перед налившимися глазами.
Никто так ясно не понимает,
Как отрывки скачут стадами.
Их так много,
А прожил всего лишь ничего.
Не судите его сильно строго,
Ведь просто не за что!
XIII
Взглянув на духа… На земле,
В штанах истрепанных на ветру,
В грязной кровавой чалме
И не веришь глазу своему.
Идеи неброские.
Штанины короткие,
Как у клоунов. Непонятно,
До щиколоток не достают.
И многое необъятно,
Ноги торчат – сучья сухие,
Зато смешно бегают и орут!
Прошли минуты лихие,
Но думы нагоняют они.
Пытаюсь вспомнить взгляд,
Как глаза его смогли
Посмотреть на этот ад?
XIV
Меня до сих пор шатает,
Даже когда сижу на земле.
Мало кто знает,
Что здесь, в песке
Были капли крови.
Пересохло в горле
И камень в груди.
От того больно и страшно,
Но как ситуацией не крути
Со временем станет не важно.
У него автомат в руках был.
Почему он не стрелял?
А лишь, как камень застыл,
И кто-то на него надежды возлагал!
Просто куда-то вверх смотрел,
Беззвучно шевелил губами.
И лица другого не имел,
Что не описать словами.
Страх его тело сковал
И над рассудком победу одержал.
Ответа я не знал!
Увольте, себя изнутри сломал!
А как со стороны
Выглядел мой взор?
Я не ощущал своей души,
Слыша в ней злой укор.
XV
И так за новою строкою,
Где наш герой описан,
Где он не знал покою
И болью страшною нанизан
На сердце сильное свое.
От тех немногих рассуждений,
Что на загадки, лишь ничего.
Сердце, полное мучений,
Хранит надежды на ответ,
Что не присниться в страшном сне,
Что жизнь сведет «на нет».
А отвечать придется мне?
Что случилось, то случилось!
Многое могло произойти,
Так вот получилось
Видать надо через это пройти!
Минут жестоких хоровод
Он встретил, как ребенок.
Не как зари восход,
Не как застенчивый котенок.
XVI
И так. Что такое схватка?
Милые мои,
И даже в храбрости нехватка
Не погасит вражески огни.
Но осознаете ли вы,
Что оно действительно означает?
Это не мудрые львы
И мало кто знает,
Что красоты здесь нет.
Кто-то мне заявит
И кинет сладостный ответ.
Сказав, истину мне явит:
«Это справедливая война,
Во имя чего-либо. Благой цели!»
Но справедливых войн не бывает.
Война – это хаос и разруха!
Кто из вас трезво понимает,
Во многом бывает «виновата и муха»!
Грубая сила против грубой силы
До полного уничтожения одной из сторон.
Как бы ни были возгласы милы,
Кто-то будет участником похорон.
На войне нет чести,
Как щеголяний друг перед другом!
Здесь не уместно дело мести,
О чьем-то времени скудном.
Война – это кровь, смерть и насилие,
Против человеческой плоти пули,
Полное бессилие.
Только до конца бы дотянули!
XVII
Он кости свои кинул
И коснулись они стола.
Наверное, его разум покинул
И можно ожидать любого конца.
И как жизнь повествует
Кто не рискует,
Тот не может понять
Смысл истинного блаженства!
Этого не надо знать.
Идея нашего священства…
Разум во многом не прав?
Он боится себя и его!
И утолив свой нрав,
Скажу ему, что хорошо.
Но во всем, что было верно,
Он шаги свои ставил сам.
Временем преданным верно,
Направив правду вам.
Герой пока живой
И духом полон сил,
Но своенравной головой
Пытается покинуть этот мир.
Нет в жизни нового настроя
И правда кажется порок.
Нам не понять сейчас героя,
У него свой венок.
XVIII
Придя чуть-чуть в себя,
Первым делом умылся в роднике.
На свое отражение смотря,
Остался с собой наедине.
Песком руки натирал
И тщательно сквозь пальцы
Кристально чистую воду пропускал.
Все мы от счастья скитальцы
По просторам бескрайней души.
Ищем смысл, которого нет;
Мы принимаем телесные огни
И противоречивый нам ответ.
Есть вещи, которые бояться нам нельзя,
Ибо они не существенны.
Во многом это просто слова
И нам приветственны.
Но не хочет знать
Более слова одного.
Можно и по-разному воспринимать!
Ну а смысл? И за что?
XIX
И тут Майкла лицо поменялось,
Искра промелькнула в глазах.
Его ухмылка стеснялась,
Потеряв на веки страх.
И уверены движения рук,
И четкие шаги;
Он порождение мук!
Данного обета не знаем мы.
Измененной идеей построен
В новых краях.
Теперь он прочен и спокоен,
Как сталь, закаленная в боях!
Суровости придал момент
Глаза по-новому открыл.
Он теперь новый элемент,
Той системы, что пронзил.
Без колебаний и раздумий
Он поступил точно так,
Как пасть открыл свою, Везувий,
Мой удивительный чудак!
Какой он силой порожден?
Куда он двери отворил?
Всем этим миром поражен,
Но происхождение свое не забыл!
Пережив начало всех страданий,
Боли и горести своей,
Всех порученных ему знаний!
С одной стороны он бестолковый ученик!
Не учится на собственных ошибках.
Со временем он правду, и так постиг,
Не зная закона о прививках.
XX
От родника, неподалеку,
Текла река.
Тому отмеренному сроку
Подошел конец и дня.
Автомат душмана
Спрятал за камнями.
Испепеленного солнцем дурмана,
Что не передать словами.
Воздушная пелена загустела,
Земля кипела
И была раскалена,
Как слежавшийся пепел.
Лишь не тронута душа
И голос внутренний пел,
Не обращая внимания на погоду.
Нестерпимый свет глаза выедает,
Не понять нам эту природу,
Но солдат здесь страдает.
Подхватил его за ноги,
Поволок к воде невинной.
Здесь пишутся обдуманные строки
Мысли могучей и сильной.
Пыхтел со своей ношей грузной
И алый след оставался за ним.
В этой жизни скудной
На миг остался один.
XXI
200 метров до реки.
Вроде бы малое расстояние.
Но герой вспоминает алые плевки
И свое состояние.
Как оказывается тяжело
И долго идти малое,
Но не бывает так легко,
Расстояние до воды, то самое…
Схватившись руками за ноги,
Таща это бездыханное
И недвижимое тело без боли.
Но как это не странно,
Тонкими струйками кровь
Сочится на землю и песок.
И понимаешь вновь,
Что закончится скоро срок
Того везения,
Той самой фортуны!
Я не лишился мнения
И натянуты жизни моей струны!
XXII
И на рубеже веков,
Кто познал силу боли!
Кто избавился от оков
И умер против воли.
Но не надо забывать:
Выживает сильнейший!
Сколько же приходиться орать,
Но факт является важнейший.
Война губит судьбы людей,
Но они не могут по-другому.
Всегда будет «змей»
Думающий по-иному,
Ради собственной выгоды,
На все пойдет из-за бумажной волокиты.
Так что делай выводы!
Вам случайно не нужен кит?
XXIII
Небольшой сгусток песка
Пронесся, кружа передо мной.
Что-то проскочило у виска,
Я почувствовал кого-то за собой!
Обернувшись, никого не было,
Лишь только бездыханный друг.
Подсознание верило,
Что это замкнутый круг.
Уж было, автомат приготовил
И готов к новой схватке.
Окончательно понял,
Что не все в порядке.
И тут песок встал,
Затянул все небо своей пеленой.
Я раньше не видал
Песчаной агонии такой.
Пропали горные вершинки,
Видать судьба меня забыла.
В лицо полетели мелкие песчинки,
С грохотом и свистом завыла
Песчаная свирепая буря.
Мне уже не поможет пуля.
Огромною стеной встала
И направилась на меня.
Наверное, судьба не знала,
Но все это мои слова.
XXIV
Я начинаю осознавать
Истинное слово моего сознания,
Бессмысленно изымать
Идею понимания…
Жалость мешает уважать равных!
Истинная страсть лишена жалости,
И как я сказал, о мыслях странных,
Не хватает правды о малости!
Нет истин крупного стиля,
Есть правда жизни в ее лести!
Чем измеряется миля?
Нет, в жизни интересней мести,
Что дикий разум подает!
И что можно познать в песке?
Мой ум в душе орет,
Разжигает огонь во льде!
Манипуляция сознанием –
Это не насилие нас!
Это игра идейным пониманием,
Народных масс!
Соблазн – это есть манипуляция;
Сами люди хотят быть соблазненными!
Нам говорит ротация
О смыслах, нами рожденными!
И если массу воспринимать,
Как женщину желанную,
То надо направленно понимать
Идею первозданную:
«Если она уверует в ваш четкий план,
То она инстинктивно потянется за вами!
И эта масса, и эта сильный стан
Понимает смысл за словами!
И направление смысла не имеет,
Вы знаете куда идти,
Она пойдет, она от вас млеет,
Она любит ваши мечты!»
XXV
От смерти нельзя бегать,
Но можно поведать муки!
От незнания что делать,
Ослабил свои руки
И его ноги рухнули на землю.
Секунду стоял, как вкопанный.
Новое по-иному приемлю,
Но жалко мир закопанный.
От незнания что делать,
Прыгнул под труп фурией мелкой.
Здесь невозможно бегать,
Становишься загнанной белкой!
Какую бурю ощущений
Сейчас испытывал я.
Вам не понять лукавых мнений,
Но судьба решена моя!
В дикий свит и грохот,
И одеяло из песчаной метели,
И бури дикий хохот
На меня без спросу налетели!
XXVI
И вдруг, ниоткуда не возьмись,
Смена обстановки иной.
Расслабься читатель! Распрямись
В сон погрузился наш герой.
Обычная палата в конце пути.
Много прожил
И уже восемьдесят три!
Тяжелый груз на себя наложил,
Что уже не поспоришь с судьбой!
Влекут на душу размышления;
О том, что пока живой!
О том, что есть мнения!
Но веки тяжелеют,
В руках такая легкость.
Минуты жизни тлеют,
И в ногах простая колкость!
Солнце светит как-то ярко,
Но на улице вечор.
Солнечные лучики играют марко,
Мой конец будет скор!
Но нет рядом сына,
И дочка утром была!
Уже гаснет моя лира,
Но они были оба вчера!
Наконец, «общий язык» нашли!
Большего и не надо;
Так лихо заканчиваются пути,
Но мысли и память, как стадо…
Быстро летят.
И наступает мрак!
XXVII
Ярко засветился,
В палате кто-то появился.
«Как тебе последнее кино?
Это подарок каждому из Вас!» –
«Оно так мило и хорошо…
А ты в этом деле ас!
Вопрос один меня коснулся,
Я так полагаю, это все!» –
«Это не сон! И ты не проснулся!
Это конец! И не будет ничего!
Я тебя внимаю!» –
«Сколько ты получаешь?
Я так понимаю,
Ты ведь, не просто так играешь?» –
«Что за люди пошли?
Раньше были простые вопросы!
Почему? Иль играть могли,
О философии устраивали допросы!
Но нет! Вас не интересует дева,
Как цветок красивый и младой!
Я говорю без гнева:
Вы все циничны! О боже твой!
Как он посмотрит на тебя?
Как он поступит?
Здесь без гнева и огня,
Благородство его погубит…
Вы создаете свои реалии,
Там где нет чувствам роли.
У вас свои баталии,
Мне жалко вас, без боли!»
XXVIII
«У нас свои вожделения,
Где мы более мягки и милы!
У нас свои побуждения,
В нас внутренние огни!» –
Палата, то была красочно овеяна,
То языками пламени окружена!
Изредка, кем-то осмеяна,
Но оставалась все та же самая стена!
И речи о призраках не шла,
Но душа его тонет!
Не хватало любви иногда,
Когда его сердце тронет!
И боль его начала терзать,
Как еще не терзала никогда!
Надо было правду сохранять,
А не оставлять лжи следа!
XXIX
Смерть держался на ура.
Его лица не было видно,
И скрытно мерцали глаза.
Но было лишь обидно.
Старик на свои руки посмотрел
И сразу сказал:
«Я такого подарка не хотел,
И конца, пока еще, не ждал!
А что ты там видишь за окном?
Небось, смотришь на роддом?» –
«Нет! Я думаю… ты – слаб!
Раз такие вопросы задаешь.
Ты «религии своей» раб,
И ее сам трактуешь и создаешь!
Там даже нет места для огня!..
Зачем? Все грести под себя?
И твой бог – это деньги и власть!» –
Старик грубо вздохнул,
И показал пальцем на кровать. –
«Хочешь? Что б головой кивнул…
И плюнул тебе в лицо?
А ты веришь в реализм?
Свою работу делаешь хорошо,
Но ты не понимаешь механизм!
То, что ты делаешь – это не хорошо!» –
Старик так завелся
И забыл, что все отошло!
Как на трассе прокололся…
XXX
Можно было все закончить,
Но смерти время не дано.
Ее нельзя отсрочить,
Но слово можно вставить, все равно…
И ни каких эмоций на лице,
Восторга, злобы иль удивленья;
И не меняется в конце
Своего летального изреченья! –
«И как, Ты, уже заметил,
Время не властно надо мной!
Для себя, кое-что отметил:
Ты, смерти не боишься! Но постой!
Но что же, все-таки дрожишь?
Иль может мало каши съел?
Что же ты молчишь?
Такое ощущение ты в лужу сел…» –
И тут никак не поспоришь,
Все наперед он видал.
Будущего прошлого оспоришь,
Но конец – настал! –
«Все мы будем… заберешь!
Смертны! И этого не избежать!
И почему ты не орешь?
Надо голосом играть…»
XXXI
«А как же боги лестные,
Что над тобою стоят?
Небось, слушаешь речи их прелестные,
Но тайны страшные таят!!!» –
«Придет и их время!
Я жнец простой,
И не в тяготу мне это бремя,
Прихожу за всеми и за тобой!
Они тоже со временем умирают,
И сроки знаю их!
Но не волнует, где они прозябают.
А что ты там притих?» –
Старик от такого удивления,
Чуть было испугался.
А вы встречали такие откровенья?
Когда рядом страх закрался!!!
Все строки жизни талой,
Поменяли путь теченья!
Капля за каплей, малой за малой
Меняли суть мировоззрения…
XXXII
«А ты! как успеваешь
За всеми приходить?
Ты идеально список знаешь?
Как можно так жить?» –
«Для меня нет меры,
Нет пространства и времени!
Не нуждаюсь по части веры.
Не закладывал никто семени;
Я был, есть и буду!
Точно знаю за кем приду,
Никого не забуду.
Но по секрету тебе скажу:
Людям отписан свой срок,
А боги живут до тех пор,
Пока не померкнет человеческий рок!
Зевс, Амон-Ра и Тор,
Тоже спокойно не ушли.
А они, то медленно умирают!
То ищут голоса свои,
То в муках воскресают!
Я к ним приходил
Много раз!.. не счесть!
Мне не понятно, кто их возродил?
Иль их сговор, иль месть.
Хотя люди в них нуждаются…
И в этом нет ничего странного!!!
По-иному понимаются,
Таится частичка коварного…»
XXXIII
Но до сих пор не видны
Собеседника глаза.
Покорны и миловидны
За временем слова.
Но прервана была их беседа,
Медсестра в комнату вошла, –
«Нами, должна быть заполнена анкета!» –
«А ты так красива и млада!» –
Собеседник был рядом,
Но невиден, безмолвен и пуст!
Дивился больничным фасадом,
И был во дворе одинокий куст…
Восклицательные идеи,
Но он наивен, по сути.
Его «не кусали змеи»,
Не видя дна, человеческой мути.
Цинизм – не один порок!
Алчность, безжалостность и эгоизм,
Вот что страшный рок!
Но мы верим в реализм?..
XXXIV
Старик немощен час,
Но душа его млада, –
«А ты не устаешь от толпы масс?
Люди кидают, бессмысленны слова,
Кичатся своими картинками?
Но, а сами вопросы задают?
Всю жизнь играем с прививками,
И лживые мировоззрения создают!» –
Смерть немного изменил лицо,
Холодно твердые пальцы скрестил.
И на ум одно пришло,
Когда старый образ изменил!
Эволюция ничто,
Не имеет смысл создания!
То, что в бытие вошло
Тихо лежит на дне подсознания!
Это простое начало конца,
Предсказание шамана.
Но не видно каменно-костного лица,
И нет на нем шрама?
XXXV
Слышен детский смех
И девочка маленькая перед глазами!
Это не мысль, и не грех.
Все связанно со словами!
Уникальность есть желание.
Ребенок – это невинность его ума!
Никто не испытывает созерцания,
И нет страха без огня!
Старик понял лишь одно,
Все это время…
Медленно, протекающее прошло.
И тяжело бремя,
На плечи он взвалил.
Беседу эту продлил
И о бытие смертном заговорил!
А о смерти совсем уж позабыл!
XXXVI
«Мрак, мраком! А стены белые.
Не кажется тебе это странным?
Не жизнь твоя окаянно-серая,
Жизнь представлена полотенцем дранным.
А что можно сказать
О бесполезности стандартов!?
Так же можно утверждать
В нужности этих вариантов!
Но сколько не кидай монету,
Конец предрешен!
Сегодня съешь конфету,
А завтра – толпой распотрошен!
К чему веду этот разговор?
Слышал о скелетах?
О правде, что не вздор;
Мы отмечаем все это на билетах.
Держим в памяти
И никому не говорим!
Час нет никакой святости,
Мы просто пункты утвердим.
Тебя ж терзали сомнения?
Приходили на ум
Нелепые мнения,
О не схожести сумм?
Отвечу на один вопрос,
Но задам сам его:
Что ж, ты, так к деньгам прирос?
И эта слабость хорошо
Тебя со временем съедала…
Время не купить!
Твоя догадка этого не знала?
Надо было просто жить…» –
XXXVII
Старик спокойно встал
И улыбнулся как дитя, –
«Жаль… я не знал!
И под конец дня,
Уйду с надеждой все забыть.
Ты всего лишь вестник!
Так незыблемо должно быть.
Судьбы своей кудесник…
Но дай мне сделать один звонок?» –
«Почему вы все делаете в последний миг?
Жмете в последнюю секунду на курок,
Когда слышите конечный крик?
Вы к искусству обращаетесь,
Когда бумагам нет конца.
Бесконечно забываетесь,
Когда не достойна вас она!
Когда идет война,
Вы падаете на колени перед ней.
А так, все уничтожает страна
Без всяких предубеждений и идей!» –
Подойдя к окну спокойно,
Старик промолви вдруг, –
«С меня уже довольно,
Я видел много ваших слуг.
Умереть мог много раз,
Но ты говорил,
Что не настал тот час!
С этим ты меня смерил.
Думал, ты, меня предупредишь,
Скажешь о той самой секунде.
Но не готов – ты летишь.
Идеи подальше засуньте!
Когда хотел спокойно уйти,
Ты мне «свинцовый висок» подарил.
Стоило к жизни мне зайти,
Правдой дикой озарил» –
XXXVIII
Казалось, секунда равна суткам,
Ибо свет озаряющий комнату
Уподоблялся стаям…свободным уткам!
Звукам, дикому рокоту!
И свет бегал по стенам,
По комнате, по палате.
Кровь не двигалась по венам,
И движения не происходили в штате!
Дыхания отсутствуя, было;
Лишь чувство легкости
И тело просто застыло,
Не было дрожи. Просто тонкости.
И чего-то неожиданного ожидая,
Пропадала обстановка дня.
О мыслях томных не гадая
Ничто не заменит солнечного луча!
Наша странная порода
Заключалась в заблуждениях,
Ища новую свободу
Менялись в собственных мнениях!
XXXIX
«А Боги, так же страдают?
Так же хватаются за минуты последние?
Хотя прекрасно знают,
Что они наоборот передние.
Все их фатальные проблемы,
Их безудержные ошибки,
Их яркие эмблемы
Вероломны и гибки!
Не отвечай! Я понял суть…
Вся проблема в людях?!
Мы сами создаем всю эту жуть.
В собственных критичных судьях!» –
После этих слов,
Старик о чем-то задумался.
Видать к новому готов
И к сердцу прислушался.
XL
Смерть все также печально весел
И имеет загадочный вид,
Но «нос не повесил».
Во всем виноват наш тип:
«Многие загадки
Должны оставаться загадками!
И даже некоторые отгадки
Не являются спиртовыми ватками!
Однажды вы дадите себе зарок
О том, что лучше для вас…
Но ты не пророк
И не составляешь этот рассказ.
Каждому предначертан свой путь,
То же самое, и с ними!
Ты не там ищешь суть,
Вы так просто не жили?!» –
Задумчивость старика
Росла со временем быстрее.
Эти смерти слова
Оказались для него живее.
XLI
Ничто не вечно;
Во многом он прав.
А время как песок скоротечно
И не погасить его нрав.
Признаниями откровенными играя,
Погружает в мир дум.
Себе цену сокровенно зная,
Из причины сделает шум.
Никому, не принадлежа,
Не имея свой дом,
Не являясь причиной дня
И душа не представляет ком!
Быть мудрым среди своих
Великих и могучих начал,
Для нас всегда живых.
О многом уже сказал,
И частью идей своих поделился,
Что нам в дальнейшем пригодиться.
Каждый своей правдою умылся
И с этим придется смириться!
XLII
И в странном том смятении,
Старик на койку посмотрел.
Не сойдясь во мнении,
Представил кучу тел.
Их всех давно видал,
С кем-то был знаком лично.
Афган, случайно вспоминал,
Относясь к словам критично:
«Во многом, как обычно,
Ничего не понимаем.
Все так же лаконично,
Верим и исправляем.
Но по праву спорам тем,
Мы создаем свою иллюзию.
И не веря никому и всем,
Получим долгожданную контузию.
Да! Это мечта.
А потом со временем:
Это не она!
Всем тяжелым бременем
Жизнь по поводу нас права!
Мы не действуем рассудительно,
Но это лишь только слова;
Нужно действовать снисходительно.
Лишь познакомившись с собственным умом,
Собрав все мысли вместе
И встретившись с огнем,
В том самом месте.
Где нет печали и тревоги,
Где нет терзаниям души,
Где льются чистые строки
И сбываются мечты!
И если кратко так сказать,
Что в душе таится:
Мы не будем врать,
Вам это снится?
Кто-то из вас полюбил кого-то!
А может и что-то?
Вы знаете, что жизнь быстротечна;
И смысл всегда где-то рядом,
А идея – скоротечна,
Что не сравнится с адом!»
XLIII
«Ада ты не видал!
Ты даже не знаешь, что это!
Ты даже смерть не познал,
Мое законное вето!» –
Наконец, показав свои руки,
Блистающие белые кости
С кусками плоти и скуки, –
«Вы все в этом мире гости,
Где хозяевами являетесь!
Я сам истину не познал.
Да, вы сами заблуждаетесь!
Чем больше узнаем,
Тем больше возникает вопросов.
Со временем истину познаем.
Но сколько будет отбросов
Среди предложенных идей?
И все они носят кусочек правды,
Ходя словами среди людей,
Растут как самосады!
И истина предел мечтаний,
Загадка всемирного искусства.
Истина – предел познаний,
Отгадка человеческого чувства!»
XLIV
И море.
Спокойное и невозмущенное,
Полностью в покое,
Голубое и не порабощенное.
Больше нет палаты здесь
И старик стоит выпрямившись.
Только чувств смесь,
Новые картинки выперлись.
Для продолжения беседы
Смерть поменял обстановку.
Не все же домоседы;
По-другому выберем окантовку!
Вы видели морскую гладь?
Без умолку спрошу у вас!
Ситуации под стать,
Просто радует глаз!
Мы сейчас обстановку не губим,
Ищем изюминку в ней.
По-другому жизнь полюбим,
Встретившись с морем и ценностью твоей!
И счастьем налилось лицо
У нашего милого героя, –
«Я помню, как взял кольцо
И вышел из строя!
У моря сделал предложение,
Погода такая же стояла…» –
Переживая те же волнения,
У старика слеза упала
С той щеки, куда она руку
Приложила, сказав «да».
С тех пор, не знал он скуку,
Ведь были драгоценные слова.
XLV
«Я думал, познакомились в Афгане.
Я знал тебя потом и ранее!
Научился, не боятся тебя,
Но я не близкие мои.
И правдою лживою трубя
Узнал деяния твои.
После ее ухода,
Мои страхи возобновились.
Но в том возрасте не познать похода!
И раны вновь открылись» –
И только вспомнив счастья,
Как и большинство людей;
Старик вспомнил день ненастья,
Вынув из памятных сетей, –
«Каждый из вас боится смерти,
Но никто не видел ее в лицо.
Хотите верьте, хотите не верьте!
Страх порождает только одно, –
Панику и разруху!
Изнутри сами себя уничтожаете,
Не веря собственному слуху
И сомнения порождаете.
А потом рушатся города,
Цивилизации и страны.
Но все началось с тебя,
С кровавой раны
Внутри души твоей!
Ты главное пойми,
Ты – часть общества людей!
Но нет добродетели нежней,
Гуманней и важней,
Чем часть души моей.
Я не решаю ваши судьбы!
Никого в мире нет бедней,
Чем люди! И ваши клубни,
Что в почву мыслей вы сажаете,
Создаете свои теории
И никогда их не соблюдаете!
Но вы часть истории»
XLVI
Сегодня нет смысла жаловаться:
Мы все равно этого не поймем,
Тем более не чему радоваться.
С новой идиллией пойдем
И вместо желанного сочувствия,
Назидательным тоном
И жалости отсутствия,
Получим подробную лекцию.
Столкнувшись с больным стоном,
Попав на исправительную секцию,
Начнем задумываться о чем-то внеземном!
Это перевернет ваше представление
О чем-то близком и смешном.
И ваше мнение
Не имеет здесь значения!
Мы сами тратим время
На поиски нового решения,
Но создаем мыслей племя!
Но, не задумываясь об их правдивости,
Их истиной действительности дня;
Забываете об их лживости
И все это ваши мысли и слова!
XLVII
Безмятежность! Такая картина
Предстает перед нами.
Какая красивая паутина,
Всего не описать словами:
Здесь не бродят морозы,
Нет серебряных острых ножей,
Не кусаются иглы розы
Средь необъятных водных полей.
Прозрачно-голубой дали
И нежных воздушных небес.
То, о чем всегда мечтали,
Тот милый конечный навес!
И смерть теперь туман;
Не пугающий… приятный глазу.
Сознание – теперь дурман,
Неосознанный сразу.
Оно хватается за мелкие детали,
Меняется постоянно.
Такое вы все встречали –
Это сны, и это приятно!
И четких картин уже нет.
Все смутно и не ясно;
Где же, тот самый ответ,
Что дается перед смертью напрасно.
И не задумываясь, спрашиваешь:
«Что ты такое? Кто ты?»
Прошлое забываешь
И свои мечты!
Пока пытаешься уловить
Место, где находишься.
Можно все забыть,
И насколько ты мысли обходишься?
XLVIII
Голос смерти вновь пришел,
Принеся больше заблуждений.
В курс старых дел не ввел,
Ошибка всех сомнений:
«Вы уверуете в единого Бога
И центрируетесь вокруг него.
Наступает конец срока,
Но только твоего.
Ты не забывай,
Твой срок к концу подошел.
Напоследок знай,
Это не тот холл.
Все что смутно представлял,
Видел и осознавал –
Это лишь твой сон.
Цепляешься за каждую деталь…
И только в нем
Познаешь свою печаль.
И что мне сказать?
Не знаю! Без права осуждать;
Я кинут на право страдать,
В пороках, криках и в муке.
Дано право все знать,
В алчном изгнании скуки…
Сбылись детские мечты,
Но детство не помню, не знаю…
Кидал в свое сердце куски
Того, чего сжигаю…
Мне, наверное, твердили о мире,
О прекрасном, ужасном и милом.
Но правда таится в силе
В непредсказуемо жестокой… и с криком!
Мои страдания тебе не понять.
Я видел жизни других,
Которым приходилось орать
От страданий и агоний людских.
Они мне казались забавными,
Играющими «главные роли»,
Жестокими и странными.
Но я им не даю кусочки боли,
Хватаю все, что осталось от них,
Даруя им истинную ложь.
Каждый из вас псих,
А правда вас кидает в дрожь!» –
XLIX
И вот уже цепляясь
За каждую ниточку жизни своей,
За каждый волосок хватаясь
Не думая о бытие дней.
И вспомнив все немногие обиды,
Минуты радости мечты,
Мои легкие перекрыты
От такого подарка судьбы.
Затаив дыхание молчу.
Нет у меня других затей,
Но жить желаю! И хочу!
Не закончил дни юности моей,
А уже не младой человек!
По-другому мир осознаю,
Для меня открылся новый век.
Я это понимаю и жить хочу!
И так природа подарила бурю,
Судьба – испытание кнутом
И свинцовую пулю.
Пережил атаки днем,
Понял все нелепости войны
И искусство выживать;
Мы часть чужой стороны!
Не надо это забывать!
L
Через некоторое время
Все стихло! Тишина.
Здесь теперь таится семя
Нового человеческого лица.
Округа стала вновь прозрачной,
Растаяла в воздухе агония песка!
Нет минуты жестоко мрачной,
Когда смерть касается тебя.
И скинув песочные оковы,
Как свирепый дикий зверь.
Взлетев! Вы все готовы,
Открыть для себя новую дверь!
Дверь в мир девственных идей,
В мир чистой правды,
Что прочувствовал шкурою своей.
Мы видим его души мансарды,
Его новое очищенное сознание
От страхов и недостатков.
Его новое желание
Из его же физических остатков!
LI
И как феникс, из пепла восставший,
Крылья свои огненные расправил.
Вкус жизни новой познавший
И новых беззаконных правил.
Выплюнув этот невкусный
И донельзя неприятный песок,
А взгляд грустный!
От сердца отвалился каменный кусок!
И «друга» за ноги хватая,
Продолжая нести,
Спокойствие соблюдаю.
Мне его надо до реки довести.
Только тело шелохнулось,
Открылись знакомые тряпки,
Одеяние и сам моджахед.
Картина вновь вернулась,
Нам бы носить шляпки.
А что же мне говорил дед?
«Не вставай на колени,
Если тебя жизнь заставляет…
Борись, не давай повода лени,
Пусть каждый видит, каждый знает,
На что ты способен,
На что ты готов поставить…
Не будь злобен,
Нужно правильно приоритеты расставить!
Главное никогда не сдавайся!
Какими не были страдания,
Не сдавайся, старайся…
И не забывай про знания!»
LII
Пустыня. Песчаные барханы.
Каждый новый элемент,
Когда проходят рядом ураганы,
И песчинка ударит в нужный момент.
Герой не знал своего желанья
И мыслей, кровавой поток.
Прошли все испытанья,
Когда с небес раздался рок.
Потом и кровью лицо покрыто
И минуту спустя,
Молебник, станица открыта,
Где пальцы, над словом стоя;
Идут погребальные обряды
Слов, не хватая зазря,
Здесь чужие наряды,
Здесь чужая вера, другие слова…
Уже не понятно:
Слеза иль кровавый пот
Капелью обрушился обратно,
На страницу свинцовых нот.
LIII
Прощай, мой незнакомый друг – мой враг!
К тебе не придет предсмертный бред –
Ты сгинешь в пучине, там, где мрак,
Оставив кровавый след.
Погружаясь в воду,
Тело сразу не тонет.
Она нежно хватает за голову,
За плечи и дальше, но не стонет…
Она больше не рыдает
Из-за тел, что преподносит война.
Уже прекрасно знает,
Что люди не наигрались – это их нужда!
И как тысячи безымянных героев
Рукавом волны унесла.
Заготовлено много покроев,
И ей не принадлежит чужая душа.
LIV
Вернувшись к роднику обратно,
Где все внезапно началось,
Вода стала мне отвратна
И ночью точно не спалось.
Там меня дожидались Медведко и Шнурок,
Испугались из-за долго отсутствия.
Теперь наготове курок
Для следующего внезапного присутствия.
Я им про бурю рассказал,
И тело бренное свое,
Про мой жестокий оскал,
И еще про кое-что.
Про ужас пережитый мною,
Что внутри меня поселилась мгла.
Знаком с душой своей больною,
Сердце трепетно пережгла.
Рухнул мой мир одним ударом,
Руины ветром унесло,
Сожгло одним пожаром
Все что было, то прошло.
