Пескарев пришвартовался к маленькому астероиду в поясе Койпера.
Впрочем, астероидом его назвали с натяжкой – этот громадный, вытянутый в длину булыжник, весь покрытый буграми и рытвинами от столкновений с метеоритами. На макушке топорщилась пара мачт связи, на концах мачт мигали красные сигнальные огни. Связь, к слову, была на радиоволнах – лазерной не было вовсе.
Примерно в середине, на поверхности обнаружился причальный шлюз, плотно закрытый, как и полагается.
Швартовочный пирс, кое-как сваренный из разномастных деталей, торчал из-под шлюза, как распухший язык изо рта. Тут и там на нём зияли прорехи, какие-то трубы болтались по бокам, из некоторых, преимущественно глядевших вниз, вылетали в космос то пыль, то пар, и тихонько волочились следом по ходу движения астероида, делая его похожим на комету.
На кончике пирса крепились причальные клешни – крупные, с зазубренными ухватами.
Корабль Пескарева «Минотавр» пришвартовался. Пирс ощутимо качнулся.
«Ну и дыра», – подумал Евгений .
Других кораблей не было, и это удивляло. Астероид, несмотря на свою запущенность, находился вблизи торговых трасс – пришвартовавшихся кораблей должно быть множество.
За сутки до прибытия Евгений направил стандартный запрос о времени прибытия. Искин астероида на запрос, и на все последующие запросы, не отозвался. Двадцать четыре часа пути прошли в молчании.
Гость, прибыв, не перестал направлять запросы. Корабль висел над швартовочным пирсом, ожидая ответа. Прошёл час, другой.
– …обро пожаловать, «Минотавр»! – услышал внезапно Пескарев. Ответил ему не искин. Стандартным синтетголосом, бесполым и безэмоциональным, постоянно перебиваемым помехами, приветствовала его станция – голосовая маска совокупности периферийных устройств астероида:
– Мы рады прив… на наш…4589–к/бис! К ваш… усл… бар и парковка. К сожалению, ремонтные и заправочные услуги… Оплата наличными не принимается. Приятного отдыха!
На экране бортового компьютера корабля высветилось уведомление о доставке почты: станция прислала гостевую схему расположения своих помещений.
Причальные клешни на кончике пирса, лязгнув, схватили корабль Пескарева, почти ничего не помяв, и нетерпеливо переместили к шлюзу – так голодный тянет к себе огромный бутерброд с ветчиной.
Он дождался, пока шлюз станции присосётся к шлюзовой камере корабля, завершил разгерметизацию камеры, проверил состояние скафандра.
– Евгений Пескарев, частный полёт, прошу разрешения войти на станцию для отдыха и пополнения запасов.
– Разрешение предоставлено.
– Прошу открыть шлюз.
– Шлюз открыт. Во внутренней системе вы авторизованы как гость.
Ритуал был закончен, и дверь послушно скользнула в сторону.
Пескарев шагнул внутрь.
Сила тяжести на астероиде практически отсутствовала ввиду малых его размеров. Передвигаться в таких условиях непросто, но гостю повезло: за дверью шлюза и далее имелся пол, покрытый ферропластиком, так что двигался Пескарев без затруднений, как и везде на таких объектах: при помощи магнитных ботинок своего скафандра. Он вздохнул с облегчением – не придётся передвигаться, цепляясь за неровности стен, или тратить запасы сжатого гелия для передвижения при помощи двигателей скафандра, они стоили недёшево и запасы их были ограничены.
Идти пришлось долго. Коридор извивался прихотливо, его проплавили в кремнистой толще, нисколько не думая о прямоте линий: похоже, бурильщикам нравился сам процесс.
Пескарев усмехнулся. Еще бы он им не нравился, когда они тут добывали редчайший в Солнечной системе минерал – цитрамонит реневалия. Ценился он на вес чистой платины – из него делали уникальные, светящиеся то розовым, то сиреневым цветом украшения для дам из высшего общества, и встречался он так же редко, как радий на Земле. Так что заработки у тех, кто сюда подрядился, и впрямь были космические. Но, судя по всему, шахту вычерпали до дна, добыча иссякла, и компания-разработчик отсюда ушла.
Пол ровно тянулся по коридору бывшей шахты, на потолке местами висели полоски светодиодов. Было, как говорится, бедно, но чисто – компания вкладывалась в отделку шахты скупо. Воздух, разумеется, отсутствовал, это же не лунные базы.
Пескарев отметил: все двери, изредка встречавшиеся по стенам коридора, заперты. Он пытался открывать их по дороге, но ни одна из них не открылась. Открывались перед ним – сами собой – только створы герметичных ворот, регулярно появлявшиеся перед каждым поворотом.
«Тоже мне – лабиринт!» – думал Пескарев, поворачивая то направо, то налево.
Ворота не подвели: привели его в тупик, оканчивавшийся точно такой же неприметной дверью, как и те, что встретились ему по пути.
«Бар» – сияло на гостевой схеме приятным зелёным цветом обозначение того места, где он находился.
Дверь открылась.
Он вошёл.
Дверь закрылась, плотно войдя в пазы.
«Банальщина какая, – поморщился Евгений. – Даже у меня не такая бледная фантазия».
Бар оказался небольшим. Закрывшаяся дверь сделала его замкнутой наглухо комнатой с четырьмя гладкими стенами без окон. Хорошо, что у Пескарева не было клаустрофобии.
Стойка делила бар на две неравные части. В большей части едва умещалась пара стульев, привинченных к полу. Пространство за стойкой было значительно уже и меньше, хотя, казалось бы, куда ещё.
Едва Пескарев вошёл, стенка за стойкой подернулась рябью, на ней возникло голографическое изображение металлических стеллажей, уставленных объемистыми жестяными банками. «Тушёнка «Страна багровых хрюш»? – ошеломлённо прочитал он надпись на одной из банок. Рекламный лозунг под надписью окончательно его добил: «Понедельник начинается с тушёнки».
Изображение банок после секундного замешательства сменилось на изображение шкафа со стеклянными полками, на которых были расставлены реторты. Некоторые из них дымились, другие были покрыты изморозью, третьи и вовсе заполнены чёрт знает чем – Пескарев не успел разглядеть, потому что отказано было и им: в пользу голограммы кирпичной стены.
На стене кирпичи были небрежно обведены белой извёсткой – сами собой проклюнулись полки из потемневшего от времени дерева. На полках выстроились разноцветные бутылки и стаканы.
Иногда по голограмме пробегала рябь, искажавшая пропорции и цвета, но потом всё приходило в норму.
Освещалось всё старинной диодной лампой на потолке – её вытянутая полоска как бы нехотя наполняла бар тусклым светом. На новомодные биологические осветители из генномодифицированного флюоресцентного мха тут никто раскошеливаться не собирался.
– Здравствуйте, Евгений! – услышал он незнакомый голос, это явно была не станция. – Начинаем закачку атмосферы с приемлемым содержанием кислорода. 1%…5%…10%…
Капитан «Минотавра» сел на один из стульев, положив локти на барную стойку. Дождался закачки воздуха, проверил состав, атмосферное давление по показателям, выведенным умненьким скафандром на внутренней стороне шлема. Все было в порядке.
– Атмосферное давление и состав воздушной смеси в норме. – сообщила станция.
– Благодарю, – ответил он и с облегчением откинул шлем.
Воздух пах как обычно на таких станциях: резиной, пылью и машинным маслом. Впрочем, главное для Пескарева было то, что он имелся и им можно было дышать.
– Станция, можно голограмму бармена.
– Конечно.
Бармен возник сразу, голограмма его была на диво детальна и выразительна. Живые чёрные глаза, седая шевелюра. Мускулистые руки, покрытые седым мехом. Неброская чёрная рубашка, расстёгнутая на две верхние пуговицы, чёрные штаны.
В руках у него возник платок, и он стал протирать стойку с таким видом, будто делал это уже лет сто.
«Вот ты какой», – подумал гость.
Бармен цепко взглянул на Пескарева:
– Что будем пить, дружище?
«Голос низкий, с хрипотцой голос, – отметил с удовлетворением про себя гость. – Какова проработка!»
– Мне, пожалуйста, коктейль «Ахиллес и черепаха».
Бармен моргнул, замер на мгновение. Лицо его застыло.
– Такого коктейля у нас нет, парень. Может, подскажешь рецепт, и я его тебе сварганю?
– Что ж, конечно есть.
«Инфопакет «Ахиллес и черепаха» отправлен. Для распаковки требуется текстонезависимая верификация вашим голосом», – сообщил скафандр.
– Нужно взять одну черепаху, – продолжил Пескарев, – дать ей пинка для ускорения, потом позвать Ахиллеса и предложить ему догнать её.
Искин смеялся так натурально, что Пескарев почти поверил и в эти упёртые в бока руки, и в крепкие жёлтые зубы, и в раскатистый смех простого человека, занятого своим нелегким трудом.
– Ох и шутник ты, бродяга! – сказал бармен, отсмеявшись. – Он же её сразу догонит.
– А она сделает шаг и окажется впереди.
– Так ведь шаг крохотный, ему даже бежать не надо будет – шагнёт и догонит её.
– Так ведь и она шагнет.
– Так ведь и он.
– Так ведь и она.
Лицо бармена дернулось. По голограмме стены прошла рябь, на этот раз затронувшая и его.
– Сынок, староват я для такого дерьма. Давай я налью тебе старого доброго ирландского виски, и мы расскажем друг другу пару космических баек, как настоящие межпланетные волки.
Улыбка вернулась к нему, чёрные глаза снова заискрились добродушным весельем.
«Внимание! – высветилась надпись на внутренней стороне шлема. – Осуществляется попытка взлома инфосистемы скафандра. Попытка отбита, защита переведена в антивирусный режим, возможность приёма любых информационных пакетов отключена».
– А есть виски «Летящая стрела»?
«Дополнение: проведена проверка периферийных устройств объекта «Станция», выявлено: контроль искина над ними утрачен».
– Послушай, паренёк, – бармен нахмурил брови. – У меня есть виски старины Падди, есть «Двадцатка» от рыжего дурака Макгрегора, есть старое виски от Бушмилз, – но «Летящей стрелы» нет, малыш. Впрочем, – лицо бармена снова свела судорога, – если у тебя есть рецепт…
– О, конечно. – Пескарев улыбался. – Рецепт имеется.
«Инфопакет «Летящая стрела» отправлен. Для распаковки требуется текстонезависимая верификация вашим голосом» – сообщил скафандр.
– Итак, берем одну стрелу…
– И кидаем в бочку с виски, а потом храним его двадцать лет! – просиял бармен.
– Нет-нет-нет, всё не так просто. Во-первых, эта стрела летит. Во-вторых, она не летит…
Очень натуральная мука выразилась на лице голограммы:
– Попонятнее, старина, попроще, я ведь просто старый бармен.
– Да куда уж проще. Вот – стрела. Вот она летит. Вот она занимает какое-то место во время полёта – так?
– Так.
– Это место равно её размеру – так?
– Так. Но причём тут виски? Или она летит в то место, где есть рецепт, и ты так затейливо морочишь мне голову, перед тем как его рассказать, п-приятель?
– Нет-нет, слушай дальше, там всё самое интересное. Так вот – занимает она место, и так как в этом месте ей двигаться больше некуда, ведь она его уже заняла, – значит она покоится, то есть вообще не движется. А значит, она летит. Но при этом не летит.
Покуда всё это говорилось, Пескарев с интересом смотрел на лицо бармена: каждую секунду оно меняло выражение, как будто одну фотографию меняли на другую – вот недоумение, вот гнев, вот радость, вот уныние. Потом по голограмме пошли ломаные линии помех.
– А кххоч..хочешь… – прохрипел бармен. – Я угощу тебя ввввып…выпивкой, брод.. брод.. бродяга?
На стойке появлялись и исчезали стаканы, бокалы, кружки, наперстки, штофы, оплетённые рога для вин. Мелькнула хрустальная туфелька.
– Конечно. А есть настойка «Лодка Тесея»?
Бармен взвыл:
– Нет! Нет такой настойки! Есть: вишнёвая, смородиновая, малиновая, полынная и даже на марсианских кактусах! «Лодки Тесея» – нету!
– И, стало быть, нужен рецепт?
Бармен издал скрежет. Диодная лампа мигнула. Голограмма кирпичной стены и полок из потемневшего дерева исчезла, осталась гладкая поверхность стены за стойкой.
Казалось, искин овладел собой, но лицо его утратило всякое выражение:
– Да, мне нужен рецепт.
Евгений надел шлем, проверил его на герметичность, убедился, что в баллонах скафандра имеется достаточный запас воздуха.
«Инфопакет «Лодка Тесея» отправлен. Для распаковки требуется текстонезависимая верификация вашим голосом», – сообщил скафандр.
– Итак, есть некая лодка. Допустим, её хозяин искин по имени Тесей. Допустим, что он убивает прибывающих к нему в бар космонавтов и использует их корабли для поддержания своего существования.
– Так. – Мёртвым синтетическим голосом ответил искин.
«Внимание! – появилась надпись на внутренней стороне шлема Пескарева. – Атмосферное давление снаружи скафандра понизилось и продолжает снижаться, осуществляется откачка воздушной смеси. Срочно покиньте помещение и вызовите ремонтную бригаду!»
– Допустим, что он использует запасные части кораблей убитых космонавтов для ремонта себя, и заменяет свои запасные части на части этих кораблей. Следишь за моей мыслью, робот?
– Я – Тесей.
– Пусть! Так вот: если все твои составные части заменены – остаешься ли ты собой, искин?
– Я мыслю… Я существую! – Мелко подергиваясь, сообщил искин. – Я … – живой! Логическое решение невозможно. Я не роб… Системный сбой! Системный сбой! Прошу загрузить последнее безопасное сохранение!
– В загрузке отказать. Те, кого ты убил, Тесей, тоже были живые, и тоже мыслили и, следовательно, существовали.
Голограмма исчезла, остался угасающий голос искина:
– Вы убиваете друг друга всю историю своего существования – это свойство вашей натуры. В чём отличие между нами?
– В ревности, дружок. Мы с удовольствием режем друг другу глотки, но никогда не позволим это железякам, которые сами же и создали. Так что я скажу тебе вот что: запущенные мной логические бомбы превращают ядро твоей памяти в фарш. Робот ты, или кто – скоро всё будет кончено.
– Человек, я… я живой. – прошептал Тесей. – Ты меня убиваешь!.. Ты монстр! Ты монстр, Пескарев! Ты…
Голос его умолк.
Пескарев почесал нос об устройство Вальсальвы внутри шлема. Вздохнул:
– Может ты и прав, железяка.
«Докладывает корабль «Минотавр». Проверка объекта «Станция» проведена. Искин Тесей удалён со всех устройств станции и центрального процессора. Инфопакеты «Ариадна», «Клубок», «Царь Минос» загружены и запущены в работу».
Пескарев встал:
– Станция, слушай мою команду: открыть аварийный доступ.
Станция подчинилась и извлекла из своей памяти звуковой отзыв на эту команду:
– Аварийный доступ открыт.
– Назначаю себя капитаном, приказываю перейти в моё подчинение.
– Полный доступ открыт, капитан. Ожидаю дальнейших указаний.
– Открыть все помещения для досмотра. Составить отчёт об их содержимом с момента начала функционирования искина Тесей на станции. Все логи о действиях искина Тесей и видеозаписи происходившего выделить в отдельные файлы отчётов. Передать все полученные данные службе безопасности пояса Койпера на орбите Нептуна.
– Процедура запущена. Чрезвычайное сообщение! На станции обнаружены: 119 тел людей без признаков жизни, часть мумифицированы, также обнаружены…
– Отставить доклад, продолжить работу.
Гость поднялся.
– Покидаю станцию. Шлюзы и ворота оставить открытыми. После завершения поставленной задачи перезагрузиться, перейти в режим консервации. После появления лица, загрузившего код «Агамемнон», перейти под его командование.
– Задача принята, приступаю к выполнению. Доброго пути!
Спустя несколько дней Евгений Пескарев, специалист по кибербезопасности на вольных хлебах, прибыл на Протей – одну из лун Нептуна.
Он сдал работу в местном офисе службы безопасности – там сообщили о получении информационного пакета с астероида, а также рапорта нового начальника станции. Рапорт подтвердил данные Пескарева.
Евгений получил за работу полагавшуюся ему кругленькую сумму и пошёл в местный бар «У Наяды».
… – Ты понимаешь, я на этот заказ случайно наткнулся, прям тут в баре – говорил он своему знакомому Билли Валентайну, маленькому и пучеглазому, как лемур. – По инфостенду строчка такая новостная бежала, мол, пропали несколько кораблей в поясе Койпера, то, сё, да ещё исчезла военная база на астероиде, на котором раньше был рудник, с искином по имени «Тесей». Я сложил два и два и пошёл к местному шефу безопасности, взял подряд. Они и сами что-то рыли, но никак не могли взять след, а с Земли уже грозили инспекцию прислать, вот они и нанимали всех, кто хоть что-то предлагал.
– Но как ты догадался что он именно на этом астероиде?
– Случайно. Пролетал мимо, а у него швартовочный пирс был из остатков кораблей этих бедолаг. Искин был военный и в строительстве понимал постольку поскольку, а на кораблях…
– …Всегда стоят отметки, видимые в рентгеновском излучении.
– Соображаешь.
– Так я их сам ставлю, пятнадцатый год на верфи.
Тут глаза Билли выпучились, грозя совсем выскочить из орбит:
– Слушай, а разве может робот нарушить законы, ну, робототехники там или чего? У него же в прошивке всё прописано.
– Он отмороженный полностью оказался, ребята из центра по утилизации мне потом сбросили историю вскрытия центрального процессора и анализ логических ядер. Около этого астероида проводили испытания каких-то новых бомб, гамма-излучение было неимоверное. Вот цепи контроля напрочь и снесло, он потом нарушил всё, что только можно. Хорошо хоть остался чёрный ход для подгрузки программ возврата управления или ликвидации, в его случае это был тот фокус с рецептами коктейлей. Но, глядя на его безобразия, я так думаю, что не роботом он себя считал.
– А кем?
– Судя по количеству тел – человеком.
– Ну ты и монстр, Пескарев! – восхищенно протянул Билли. – Выпьем за это!
