Лифт не работал уже третий месяц. Работники ЖЭС демонтировали старый и теперь, не торопясь, монтировали новый. Саше было решительно непонятно, как можно устанавливать лифт три месяца, даже с учётом того, что работы велись сразу на два подъезда. Впрочем, жаловаться он не привык, и сейчас весёлым козликом прыгал со ступеньки на ступеньку, спускаясь с седьмого этажа на первый.
И тут узрел девушку.
На вид ей было лет двадцать. Стройная, почти худенькая, в короткой юбке с оборками. Танк-топ, оставляющий животик открытым (в пупке красовалась пирсинг-звёздочка) и сандалии. Она стояла рядом с давно заваренным мусоропроводом, где на стенах были написано названия рок-групп и матерные слова.
Саша притормозил.
– Вы красивая, – улыбнулся он.
Девушка подняла на него свои глаза.
– Можно вас обнять, – вдруг жалобно сказала она. – Мне срочно нужны обнимашки.
– Упс, – растерялся Саша. – Ну да, думаю, да.
Он подошёл к ней, и она потянулась к нему. Тело её было горячим и волнующим. Волосы щекотали щёку. У неё был пряный и сладкий запах, будто она была булочкой с корицей и перцем.
– Спасибо, – просто сказала она.
– Прости, – смущённо забормотал Саша. – Я просто опаздываю на встречу, уже должен быть там, да поздно вышел. А что у тебя случилось? Я могу чем-то помочь? Мы же, наверно, соседи.
Девушка посмотрела сквозь него.
– То, что случилось, случилось уже давно, – певуче сказала она. – Оно может вполне подождать. Беги на свою встречу.
– Ты уверена?
Она пожала плечиком.
– Я могу подождать, – грустно улыбнулась она.
– А ты из какой квартиры? – спросил Саша, уже спускаясь вниз. – Или ты пришла в гости? Ты из нашего дома? Ты живёшь здесь? А как тебя звать?
Уже спустившись на пролёт, он задрал голову, чтобы услышать ответы новой знакомой.
– Что есть жизнь, – грустно спросила девушка, – как не череда надежд, радости, обещаний и воспоминаний? А когда надежды уже нет, обещания не исполнены, а радость уже угасла, остаются только воспоминания. Быть может – все мы воспоминания, гаснущие на сентябрьском ветру.
– Сейчас июнь, – сказал Саша.
– Разве? – удивилась девушка. – Июнь, месяц Юноны Капитолины, защитницы женщин, входящей в совет богов. Как прекрасна листва деревьев, греющая на солнце! Есть ли что-то слаще мороженого, что облизываешь в июне. Есть ли что-то вкуснее черешни. Июнь, месяц кока-колы и фанты. Июнь, месяц, когда любовь горяча, как жара, спускающаяся с неба, и проста, как босоножки. Июнь, месяц обещаний, начало лета, месяц ожидания каруселей, сладкой ваты, тающих шоколадок.
– Так как тебя всё-таки зовут?
– В прошлом году меня звали Катя, – девушка серьёзно посмотрела на него.
Странная манера речи девушки, её просьба, то, что она оказалась непонятно зачем на лестничном пролёте – в этом была какая-то загадка, тайна. Но Саша не мог её разгадать – он зверски опаздывал на свидание с Максимом.
– Я живу в двадцать второй квартире, – крикнул он с пролёта ниже. – Приходи, если что, завтра. Я в отпуске! Свидимся!
Девушка махнула ему рукой.
– Я никуда не ухожу, – сказала она. – Я умею ждать. Мне теперь только и осталось, что ждать.
– Тогда увидимся!
Саша помахал ей рукой и отправился на свидание с Максимом, выкинув странную незнакомку из головы. На речке он познакомился с Настей, и они весело провели вместе время, кормя ворон, играя в пляжный волейбол и купаясь. А потом их застал умопомрачительный ливень; казалось, природа сошла с ума. Потоки воды низвергались с небес, как из брандспойта, мутным потоком текли по тротуарам. Лужи в глубину доходили до колена. Машины не ехали, а плыли, рассекая волны, чтобы застрять в особенно глубоком месте. Назавтра Саша начисто забыл про загадочную Катю.
Календарь весело отрывал листки, и настало время Нового года. Магазины украсились мишурой, висели красные и синие шарики, люди массово закупались мандаринами и конфетами, сосульки выросли до невероятной длины, сказочно блестя боками, а снег был мягкий-мягкий, как подушка из бамбука.
Лифт соседи задержали на восьмом этаже, грузя в него мебель. Саша решил спуститься пешком, здраво рассудив, что спускаться – не подыматься. Он уже одолел два пролёта, как вдруг застыл, поражённый открывшейся картиной. На пятом этаже стояла Катя, всё в той же юбке с оборками – да и танк-топ вроде был тот же. Хотя спустя полгода Саша за это не поручился бы.
– Мне очень нужны обнимашки, – улыбнулась она ему, как старому знакомому. – Ты меня обнимешь.
Саша, как заворожённый, подошёл и обнял девушку. На этот раз он не ощутил тепла её тела, потому что она был одет в толстую красную куртку, шарф и перчатки.
– Ты не замёрзнешь?
– Если в сердце есть любовь, она не застынет и в тридцатиградусный мороз, – сказала Катя. – На и что мне холода теперь?
– На улице ты точно не замёрзнешь, – резонно возразил Саша.
– Я туда не пойду, – улыбнулась девушка.
– А, ты вышла покурить?
Саша показалось, что он нашёл разгадку. Конечно, покурить можно и одевшись налегке. Хотя соседи будут ругаться, если застанут девицу, дымящую в подъезде. Но лично его это особо не волновало.
– Когда-то я любил курить, – вздохнула девушка. – Скуривала в день полпачки.
– А сейчас ты бросила?
– Сейчас то уж какой в этом смысл, – хмыкнула Катя.
– Курить – здоровью вредить, – наставительно сказал Саша. – Никогда не понимал курящих девушек. Так что в этом плане ты молодец, что бросила.
Катя вдруг рассмеялась:
– В этом плане, в этом плане, – повторила она. – Приятно, что я в хоть каком-то плане молодец. Иногда тут так зябко…
– Конечно, – не выдержал Саша. – В таком-то прикиде!
– Я не об этом.
Она обняла руками плечи.
– Просто – зябко.
– И летом?
– Когда никто не любит тебя, – вздохнула она, – то сложно согреться. Не поможет и кальвадос, и коньяк, и тёплые печи, и даже камин не растопит стужу. Я знаю. Уж это я знаю.
– Я могу любить тебя, – наполовину в шутку предложил Саша.
– Это было бы классно, – девушка заулыбалась. – Я буду об этом помнить. Ладно, тебе ведь надо по новогодним делам?
– Ты права.
Саша заколебался.
– А мы ещё увидимся?
– Я буду ждать, – просто сказала девушка. – Я буду тут, я никуда не денусь.
– Ну да, – развеселился Саша. – Только пришлось ждать полгода.
– Что такое полгода, – улыбнулась Катя. – Один листок на календаре вечности. Ты готов подождать?
Саша развёл руками.
– Конечно, готов. Но может, ты лучше сказала бы, из какой ты квартиры? Я бы завтра зашёл, и мы бы поболтали. А может, сходили бы вместе в кино. Или приходи ко мне отмечать Новый год? Я собираю компанию.
– Это было бы так славно, – улыбнулась девушка. – Мне никто не делал таких славных предложений целую вечность.
– Тогда замётано? – спросил Саша. – Ну, не хочешь называть твою квартиру, то моя…
– Двадцать вторая, – улыбнулась девушка.
– Ты всё помнишь, – поразился Саша. – Тогда почему не зашла?
Девушка пожала плечами.
– Тут не всё так просто, – грустно сказала она. – Но я рада, что мы видимся хотя бы так.
– Строгие родители? – заинтересовался Саша. – Или ты уже с кем-то встречаешься? Ты на редкость загадочная девушка.
– Загадки придают жизни очарование, – улыбнулась она.
Был тихий летний вечер. Фиолетовые облака тянулись вдоль горизонта, а красные кирпичные дома были наполовину залиты солнцем, превращающим кирпич в расплавленное золото. Небо было прозрачно-лазурным, и в нём висела серебряная монета луны. Воздух был чист и свеж, и похож на живительный нектар.
Ещё немного, и воздух загустеет, став индиго-фиолетовым. И ветер станет особенно прохладен, искупая дневную жару. Ночь приближалась, зажигая серебряные огни звёзд и масляно-жёлтые пятна фонарей. Он немного посидел на скамейке, перед подъездом, наслаждаясь холодом.
Он решил подняться пешком, чтобы сохранить это удивительное чувство летнего покоя. Единения с природой. Ему не хотелось перебивать его механическим стуком лифта.
Она всё ещё была там.
Всё в том же топике, юбке и сандалетах.
– Мне очень нужны обнимашки, – сказала она. – Пожалуйста, ты обнимешь меня опять?
– Куда я денусь, – вздохнул Саша.
Она всё ещё пахла летом, булочкой с корицей и перцем. Как будто и не было этого года, как будто они виделись только вчера. Подержав её в объятиях, он отпустил, хотя и жалко было расставаться. Держать её в руках – было всё равно, что держать кусочек солнца.
– Послушай, это странно, – сказал Саша. – Такое чувство, что ты живёшь тут, рядом с мусоропроводом.
– Чувства не всегда нас обманывают, – сказала девушка.
– И почему ты всегда в одной одежде?
– Разве я не нравлюсь тебе такой?
– Ты выглядишь зашибенно, – заверил её Саша. – И всё-таки это странно.
– Не на все вопросы можно найти ответы, – грустно сказала девушка. – И не всегда нам действительно хочется их найти. И что ещё важнее, не всегда стоит их получать.
Она помолчала.
– Больше мы не увидимся, – наконец, сказала она.
– Ты переезжаешь?
– Можно сказать и так.
– Это грустно, – сказал Саша. – Я уже как-то привык, что ты всегда здесь. На этом этаже.
Саша помолчал.
– Жаль, что ты уезжаешь, – с грустью сказал он. – Я так красиво обустроил свою комнату. По-летнему. Я бы тебе показал. Там у меня и безделушки, и поделки из полудрагоценных камней. И картины на стене. Вернее, не картины, а фотографии. Море и французский городок.
– И пальма, – улыбнулась девушка.
– Откуда ты знаешь? – оторопело уставился он на неё.
– Просто мне так показалось, – ответила она. – Ведь там, где море и французский городок, обязательно должна быть пальма.
– И она роскошна, – тихо сказал парень. – Ажурные листья, согретые солнцем, трепещут на ветру. Она бросает тень в лазурное море, чьи волны будто аквамарин, как живой синий кристалл, лижут песок. А песок белее алебастра, белее слоновой кости. Он похож на крупинки света. Такой песок бывает только на Соломоновых островах.
– Это красиво, – мечтательно сказала девушка.
Саша вздохнул:
– Да.… Жаль, что ты уезжаешь.
– Ухожу. И всё же… я буду рядом, – серьёзно сказала девушка.
– Переезжаешь недалеко? – обрадовался Саша. – Приезжай в гости! Я покажу тебе аниме «One piece», или «Люди в чёрном», или «Парк Юрского периода». Мы будем пить грейпфрутовый сок и есть маленькие вкусные пироженки из магазина рядом. И кексы с изюмом.
– Это было бы славно, – мечтательно сказала девушка.
– Хотя ты, наверно, любишь активный отдых, – сказал Саша, глядя на её густой золотистый загар, цвета шоколада Toblerone.
– Любила, – призналась Катя. – Я так любила пляжи, горячий песок, и волейбол, и мороженое, и аквапарки. И водяные горки, с которых летишь с визгом, и джакузи, и парки.
– Приходи, – завершил Саша. – Приходи в гости, и может, мы сходим в парк Челюскинцев, или парк Горького.
Девушка с улыбкой смотрела на него.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Ты ведь уже один раз приглашал меня – и я этого не забыла.
– Ну что, – неловко сказал Саша. – Последние обнимашки?
– Последние обнимашки, – эхом отозвалась она.
На этот раз она обнимала его долго, долго – будто совсем не хотела отпускать. И летнее тепло заливалось в него по капле, будто глотки золотистого света.
– А если я приеду к тебе? – вдруг спросил Саша.
Она мягко засмеялась.
– Сегодня мы видимся в последний раз, – тихо сказала она. – Я долго ждала, но мне пора идти дальше. Спасибо, ты был очень хороший. Мне было легче благодаря тому, что я видела тебя.
– У тебя дома ремонт, и ты пока никого не хочешь пускать?
– Дом, – она надолго замолчала. – Надеюсь, я обрету тебя. Нет, ты прав: однажды мы обязательно увидимся. Но не будем спешить, ладно? Всему своё время. Однажды у меня будет дом, потрясающий дом. Такой, о котором я всегда мечтала. Гобелены на стенах, картины импрессионистов. Кровать под балдахином. А ты тоже будешь готов. И тогда я приглашу тебя.
Она поправила чёлку.
– Знаешь, – тихо сказала она. – Я так давно, давно никого не целовала. Ты не поцелуешь меня?
И он навсегда запомнил этот поцелуй, от которого будто огненный цветок распустился изнутри.
– Прощай, Катя, – сказал он.
– Прощай, тот, с кем не дано было сбыться, – шепнула она. – Прощай, мой преданный друг.
И она исчезла. Из подъезда, из реальности, из Сашиной памяти. Шли дни, и всё стало забываться. Однажды ему приснился странный сон. У перрона стоял великолепный хромированный паровоз, старинный, тёмно-вишнёвый, с красными колёсами, извергающий клубы пара. А из окна ему махала Катя, счастливая, будто ехала домой из тяжёлого путешествия.
Возможно, кто-то призадумался бы, увидев подобный сон; но Саша не верил в магию, вещие сны, хиромантию, карты Таро, несчастливые числа и тому подобную дребедень. И всё же он не мог избавиться от мысли, что ему было приятно увидеть Катю счастливой – пусть даже во сне.
Однако через месяц после последнего разговора с Катей, произошло кое-что, о чём стоило рассказать. Началось всё тривиально: Саша взглянул на потолок, и обнаружил жёлтые разводы. Картина была ему привычная; он уже знал, что делать. Не в первый случалось такое.
– Яна, – буркнул он.
Саша надел джинсы, канареечно-жёлтую футболку и отправился на восьмой этаж. Там он долго звонил и барабанил в дверь. Наконец ему открыла запыхавшаяся девушка в белых шортиках и растянутой майке.
– Я немножко затопила, – испуганно сказала она. – Но я уже, честное слово, всё убрала!
– Да ладно, – вздохнул Саша.
Он почесал кончик носа.
– А что хоть случилось-то?
– Шланг потёк у стиралки. Вы простите, пожалуйста, я такая растяпа, уже в третий раз вас заливаю. Давайте я вас хоть мандаринами угощу, – девушка ухватила его за рукав и потащила в зал.
– Мы же договаривались на «ты», – сказал он.
– Да-да, прости, Сань.
Яна была миловидной девушкой, с чуть вздёрнутым носиком и веснушками, отчего походила на постоянно взъерошенную белку. У неё была красивые каштановые завитушки и чуть крупноватые, ослепительные зубы. Саша невольно залюбовался. Яна ему нравилась. Поэтому он не слишком ругал её за регулярные потопы. Соседка, обрадованная тем, что ей не грозят материальные претензии, щедро насыпала мандарины в пакет.
– Как вообще дела?
– Да вроде хорошо.
– Обнимашки? – лукаво предложил Саша.
– Конечно, конечно.
Яна поспешно обняла его, и не поспела слишком быстро выбраться из кольца рук, чтобы не сердить затопленного соседа.
И тут Саша увидел фотографию на столике. На фото были Яна и… Катя – в чёрных лосинах и бесформенном зелёном свитшоте, но это точно была она. Её тонкие черты лица с красиво очерченными губами. Греческий носик.
– Я её знаю, – вырвалось у него.
– А, Катя, – вздохнула соседка. – Грустная история.
– Грустная? Почему?
– Разве ты не знаешь?
Яна присела на кровать.
– Она погибла год назад. На редкость нелепая история. Они были в гостях у Олега с шестого этажа. Катя и её парень. Парень напился, да и она выпила немного «Гаража». Они поссорились. Рассорились вдрызг. Что-то связанное с его изменами. Катя выбежала на лестничную площадку, она хотела уйти. Женя хотел её задержать. Он схватил её за руку, она споткнулась и упала на лестницу. Милиция констатировала несчастный случай.
Яна помолчала.
– Перелом шеи. Она прожила ещё две недели, не приходя в себя. Я приходила сидеть у её постели. Ужасное чувство, сидеть рядом с той, кому врачи не дают и шанса. Я её так любила. Она была отличной подругой, весёлой, позитивной. Как живое солнышко, всех грела своими лучами.
Яна опять помолчала.
– Мне кажется, что иногда я вижу её, – шепнула она. – Как-то раз я проснулась, а она сидит на моей кровати. И в той же одежде, в которой погибла. Юбка с оборками. Танк-топ, сандалии. И так тепло смотрим на меня, будто хочет сказать: «Привет».
Она стала шептать:
– Теперь я думаю, что это был сон. Это так странно – жить, зная, что она может быть где-то рядом. Будто твоя жизнь – кино, которое снимают для неё. Она будто смотрит на меня с этой фотографии и спрашивает: «Почему я? Почему так рано?». Иногда мне страшно, и мне хочется спрятать её фото. Но тогда я чувствую себя предательницей. Пусть смотрит – ведь это всё, что у неё осталось. Вдруг она не сможет увидеть комнату, если отверну фотографию к стене?
Яна замолчала.
Саша молча подошёл к фотографии.
– Сколько ей было, когда она умерла? – негромко спросил он.
– Девятнадцать, мы одногодки, – вздохнула Яна.
Саша посмотрел на фото.
На фотографии Катя была такой весёлой, такой смешливой, такой счастливой. Она смотрела из прошлого, где не было ни горя, ни страданий. Чувствуя себя на редкость нелепо, он шепнул: «Привет, Катя».
– Ты, наверное, не знаешь, – сказал он. – Но мы дружили. Можно я попрошу тебя кое о чём? Даже если тебе это покажется глупым?
– Давай.
– Можно, я возьму это фото и покажу Кате мою квартиру? За год дружбы она так и не добралась до неё. А у меня есть французский городок и пальма. И вязаные Ждуны. И вагонетка из змеевика. И фонарь. И китайский компас. И коллекция песочных часов, которые светятся в темноте.
– Бери, – согласилась Яна. – Разве я могу отказать.
Ночь затеплила во мраке фонари звёзд. Они походили на искристые льдинки, а если прищуриться, то испускали белые лучи. Царила темнота и тишина. Во всех комнатах был погашен свет, кроме Сашиной.
На диване рядом с Сашей стояло фото. Он включил ноутбук и запустил кинофильм «Парк Юрского периода».
– Ну вот, – сказал он. – Я же обещал.
И Катя на фотографии улыбнулась ему.
