Иван Иванович шёл домой…
И случилось так, что его переехала машина.
– Чавк, – противно сказал бампер грязного жигулёнка. Руки Ивана Ивановича взметнулись в небо, а шляпу сорвало с головы, и она понеслась над дорогой, как «летающая тарелка» с планеты лилипутов.
«Я должен попасть домой!» – в отчаянии подумал Иван Иванович, и сознание его нырнуло куда-то вслед за алой струйкой предательски ускользающей жизни.
Иван Иванович полз домой…
Он умер… но снова был жив. Он помнил, куда надо ползти, но всё равно почему-то не узнавал окрестности в этой другой, своей новой жизни. Дорога была огромна, бескрайней серой равниной она простиралась до горизонта. Дорога была мучительна, потому что ползти было трудно – сухое шершавое покрытие больно царапало кожу. А ещё Иван Иванович не мог понять, правильно ли он ползёт, потому что очень скоро с ужасом осознал, что ослеп и не видит бескрайней дороги и непонятной красной лужи. Он только чувствует неприятную шершавую поверхность и тепло, а еще знает, где его дом.
У самого порога дома, у подъездной двери, нога соседа сделала своё чёрное дело.
– Хрум! – сказал ботинок, и Иван Иванович заизвивался и затих. Его розовое тело обречённо впечаталось в порог.
– Я должен попасть домой! – упорствовал Иван Иванович, и сознание его, как облачко, поднялось ввысь, а душа запела тонко-тонко.
Иван Иванович летел домой…
Он, кажется, умер, и, кажется, снова ожил. Ветер сбивал его с курса, но он снова возвращался к знакомой форточке и упорно тыкался головой в невидимую прозрачную преграду. И вот этот миг настал! Форточка распахнулась, Иван Иванович влетел в свою комнату. Радостно пискнув, он облетел люстру и упал было на диван, но в последний миг обнаружил, что там кто-то лежит, какой-то наглый и незваный гость.
– Пи?! – недовольно воскликнул Иван Иванович.
– Бум, – сказала ладонь великана, что разлёгся на диване.
И тьма поглотила Ивана Ивановича.
Он всё-таки умер…
И ожил – уже в третий раз.
– Я должен попасть домой! – пискнул Иван Иванович в абсолютной тьме и почувствовал, что действительно имеет право попасть домой, как король в своё королевство, и сознание его воссело на сверкающий трон и примерило корону.
Иван Иванович на перекладных ехал домой…
Сначала на летучей мыши, затем в цилиндре шприца, потом ещё на множестве вонючих и просто тошнотворных таратаек, о которых и вспоминать не хотелось. Затем его подбросила до дому одна милая дама, которая была очень мила, но непрерывно кашляла, потом стрёмного вида бухой мужик, который не кашлял, но отчаянно вонял перегаром.
И вот заветная дверь, вот прихожая! Дом, милый дом! Иван Иванович радостно полез на выход, прочь из последней своей таратайки. Уж лучше бы его до дому всё-таки довезла та милая дама! Но выбирать не приходилось, и Иван Иванович стал изнутри шипами колоть нос мужика.
– Апчхи! – сказал мужик, и миллионы вирионов разлетелись по комнате.
– Санёк! – возмутился в ответ его друг, что лежал на диване. – Я ж просил принести водку, а не заразу!
– Не боись, – ответил Санёк, доставая из-за пазухи бутылку, – мы тут всё проде… проде… проде-фын-цыруем!
«Наконец-то я дома! – думал Иван Иванович и в восторге кружился в потоках воздуха, прыгая с капельки на капельку и с умилением глядя на бутылку водки. – И даже гостей звать не надо, и на стол накрывать… всё есть, и выпить, и… – тут он примерился и понял, что ливер у мужиков ого-го! – … и закусить!»
