I
Пенные гребни волн разбивались о вечные скалы зачарованного острова. Рассвет окрасил розовым руины, оставшиеся от некогда прекрасного храма, воздвигнутого в честь павшего героя. Выдуманного Он вновь вспоминал тот день, когда рассказал странную сказку слепому нищему. Да, это была величайшая из историй этого мира. Когда это было? Три тысячи лет назад? Или вчера? Века летели. Люди пришли, назвали остров Левкой и построили храм в честь созданного им героя. И снова века. И вот уже лишь изящная арка да несколько колонн, продуваемых вечными ветрами и выбеленных солёными брызгами – всё, что осталось от пришельцев. А он по-прежнему здесь, был от начала времён и, точно, пребудет до их конца.
Великий Магистр сидел на постаменте, созданном из обломка храмовой колонны, и смотрел на Солнце, встающее из моря на востоке, в туманной Колхидской стране. Пора было приниматься за работу.
Сегодня посетителей было немного. Да и дела были простые. Всё больше сказки на ночь для непослушных детей да газетные фантазии. Особенно позабавил молодой чёрный кот, явившийся из далёкой заморской страны. На нём была надета массивная золотая цепь и странного вида шапочка с таинственной надписью «BLM». Пришлось долго объяснять заносчивому юнцу, что даже сочинение на варварском диалекте незамысловатых песенок о дурманящих травах и грабеже лавочников требует от нас, котов-сказителей, соблюдения определённых правил благонравного поведения, и ношение человеческих безделушек в эти правила совершенно не входит.
Странную шапочку закружил внезапный порыв ветра, и вскоре она уже весело вздымалась на гребне волны, совершая свой последний полёт в морскую пучину. Ну её к рыбам. Оставалась последняя встреча на сегодня, самая важная.
В тот же миг в древней античной арке сверкнула вспышка, и перед Великим Магистром очутился огромный серовато-бурый в палевых разводах пушистый кот. Он вальяжно отряхнул шерсть от снега и сел напротив колонны. В его жёлтых глазах отражалось заходящее Солнце.
– Приветствую тебя, Василий!
– Приветствую и тебя, Экселенц!
Василий был Магистром-Хранителем Севера, одним из верховных правителей этого плана Мироздания. Визит такой важной фигуры мог означать всё что угодно.
– Я нашёл Человека, Экселенц, – важно проговорил гость. – Через него мы снова вернём миру наши истории.
II
Он был молодым и глупым светским повесой. Писал неплохие стихи, соблазнял направо и налево первых красавиц и их весёлых горничных. Как и многие в те годы, отчаянно бранил когда-то блиставшего, но угасающего ныне правителя. В то утро, возвращаясь с шумного бала, где вновь покорил столичный свет и опять потерял голову от сияющих глаз очередной юной фрейлины, в парадном он заметил какое-то шевеление. На миг ему почудились большие жёлтые кошачьи глаза, сверкнувшие в предрассветных петербургских сумерках.
Он долго не мог уснуть. Странные образы захватили его душу. Не выдержав, он схватил перо, и на бумагу пролились волшебные предания глубокой старины: отважные витязи, летающие колдуны, исполинские головы. Откуда-то возник образ доброго волшебника, вечно стремящегося к единственной, но совершенно чужой и ненужной ему возлюбленной. Он не понимал, откуда это всё, лишь старался записывать, как умел, весёлым и лёгким стихом, ещё неделю назад восхищавшимся светской прелестницей и обличавшим недальновидность самодержца.
III
– Посмотри, Экселенц, его сказка вышла превосходной. Мне хочется поработать с ним. Но северная столица – далеко не лучшее место для таких экспериментов. Ненароком можно совсем лишить беднягу рассудка, особенно показавшись в своём истинном обличии. Позволь мне вытащить его поближе к этим берегам. Здесь у меня должно получиться.
– Конечно, только забери на побережье, в своё приморское обиталище вот это… – И Великий Магистр указал на, лежащую среди полыни, высушенной палящим Солнцем и солёными ветрами, золотую цепочку чёрного кота. – Преврати эту игрушку заморских дикарей в символ твоей власти над историями этого мира. Он всё поймёт в свой срок, а пока пусть это будет нашей маленькой шуткой.
– Его судьба будет великой, но короткой и трагичной, Экселенц. Это печалит меня. Если я сейчас оставлю его, он сможет прожить долго и счастливо. Быть может, мне лучше отступиться?
– Он станет одним из нас. А нам не дано счастья в этом мире. Люди не любят нас. Вот и тебя, к примеру, называют колдуном и злодеем, выставляют прислужником старой мерзкой ведьмы. Твои сказки несут им свет, но твой образ с каждым пересказом всё больше становится воплощением зла и ужаса. А уж, какие небылицы сочиняют обо мне… У него, пусть ненадолго, но получится вернуть доброе имя нашему Ордену. Но как бы ты ни старался, у тебя не выйдет его спасти. Лучше расскажи ему свои лучшие сказки.
Уже около арки он на прощание промолвил уходящему Василию:
– Кстати, знаешь, не спеши потом выкидывать эту цепочку. Много лет спустя, в проклятом замерзающем северном городе, среди голодных поэтов и отъевшихся крыс, ты, одуревший от безумных стихов нового века, встретишь ещё одного мечтателя. Замерзая на балтийских ветрах, он в неровном свете уличного фонаря будет грезить о призрачных городах. Возможно, у него получится правильно распорядиться этой золотой цепью. Эти города достойны появиться. И мы поможем ему.
IV
Когда, наконец, он остался один, над зачарованным островом Левкой спустились короткие южные сумерки. Он спрыгнул со своей колонны и побрёл по направлению к пляжу. И потом долго сидел на прибрежном камне, глядя на пену прибоя и слушая вечный шёпот волн. Ветер ворошил густой белый мех древнего кота, казавшийся серебристым в свете заполонивших небосвод звёзд.
А ведь я так и не рассказал тому слепцу свою лучшую историю. Проходят дни, годы, века. Империи захватывают миры и обращаются в прах, властители дум покоряют души и уходят на иные круги, а их истории, бывает, живут тысячелетиями. Или превращаются во что-то новое, порой доброе, а порой и совсем страшное. Но моя главная сказка так до сих пор и не подарена этому миру. Возможно, я пока что не встретил достойного автора. А, может быть, мир ещё не готов её услышать.
К ночи море успокоилось. Когда над островом взошла Луна, он позволил себе ненадолго уснуть. С лунным светом часто приходят нерассказанные истории. Они не должны бесприютно разлететься над морской гладью. Завтра он вновь займёт своё место на сломанной колонне и продолжит свой труд. День за днём. До конца времён.
