Это был не центральный вход в парк. Узенькая калиточка в кованом заборе, от которой сбегали ступени вниз – от визжащей автомобилями улицы в тенистую прохладу.
– У меня нет ни копейки, – сказала Лена.
– У меня только мелочь какая-то, – эхом откликнулась Таня. – Разве что на одно эскимо.
Лена заколебалась.
– Можно купить одно мороженое и по очереди его кусать, – предложила она.
– Давай, – вздохнула Таня.
Взявшись за руки, они спустились в парк.
Высокие клёны, пахучие липы, шумливые ясени, маньчжурские орехи бросали фестончатую тень на тротуары. Вдали над деревьями виднелись контуры колеса обозрения. Оно медленно и величаво поворачивалось.
– До чего же я хочу покататься!
– Когда у тебя зарплата?
– Через два дня.
– Послезавтра обещают дождь, – вздохнула Таня.
– А послепослезавтра?
– Всю неделю.
– Жаль.
Зато сейчас стояла жара. Жара была такая, что мысли в голове все перемешивались, как в кипящем котле. Жара походила на карамель – тягучая и сладкая. Она обжигала огнём руки и ноги, покрывая их золотой патокой. В этой жаре мучительно хотелось кока-колы и мороженого, а ещё хотелось лететь с визгом на карусели, чтобы ветер завывал, как пираты при абордаже, и трепал волосы не хуже урагана.
– До чего же обидно прийти в парк и не покататься, – в третий раз вздохнула Таня.
Она была бедной студенткой и стипендию вообще не получала, так как училась платно. А карманными деньгами родители не баловали. Было невероятно обидно проходить каждый день мимо парка в магазин «Каравай», когда дети носятся с надутыми гелием шариками, девушки едят мороженое, парочки со счастливым хохотом и восторженным ужасом раскачиваются на «молоте» или летят вниз по американским горкам.
– Посидим на скамейке, – предложила Лена.
– Давай, – согласилась Таня.
Они прошли чуть дальше и уселись под большим дубом, который испещрил их смесью теней и солнечных зайчиков. Скамейка была горячей, как сковорода. От канала рядом поднималась прохлада; рядом муж с женой кормили уток. На соседней скамейке целовалась парочка – девушка была с кучей красных косичек, густо подведённым чёрным глазами и кольцом в носу. А парень походил на байкера – в косухе и с бородой.
– И парня у меня нет, – невпопад сказала Таня.
– Ты потрясающая, – утешила Лена. – Ты обязательно его найдёшь.
– Когда?
– Может, даже сегодня, – улыбнулась Лена. – Давай поищем тебе парня! Тот, кто захочет нас покатать, с тем и начинай встречаться!
– Хитрюга, – засмеялась Таня. – Да ты просто хочешь покататься бесплатно!
– Не без того.
– Да-а, а вдруг он окажется толстый, или вонючий, или старикан?
– А ты выбирай молодых и весёлых.
– Молодым и весёлым небось и без меня есть кого катать, – пригорюнилась подружка.
Она почесала царапину на ноге.
– А я правда потрясающая?
– Ты весёлая, добрая, позитивная, – серьёзно сказала Лена. – Солнечный человечек.
– Эх, – сказал Таня.
Это была болезненно худенькая девушка: у неё выступали ключицы и тазовые кости, но при этом по какому-то капризу природы у неё была внушительная грудь – размер третий, не меньше. Яркая и непосредственная улыбка то и дело появлялась на её губах, озаряя её в общем-то некрасивое лицо летним светом.
Сидящая рядом с ней Лена казалась неприлично красивой в своём настолько коротком платье, что оно казалось длинной майкой. У неё была идеальная фигура песочных часов; капризный вздёрнутый носик и румяные щёчки; яркие серые глаза с пышнейшими ресницами; лесенкой постриженные канареечно-жёлтые волосы. Она была старше Тани: ей было двадцать лет, в то время как Тане в прошлом месяце стукнуло восемнадцать.
Лена работала на рынке, продавая диски с фильмами. Она зарабатывала неплохо, но по общему закону природы для всех блондинок, денег ей вечно почему-то не хватало.
Девушки помолчали.
– Ну хочешь, я кого-нибудь подцеплю, – великодушно предложила Лена.
– Ты что, – испугалась Таня. – Не надо. У тебя есть Андрей.
– Ну это же так, в шутку.
– А вдруг он полезет целоваться?
– От поцелуев ещё никто не умирал.
– А Андрей?
– Чего не видит глаз, о том желудок не беспокоится, – мудро изрекла цитату Елена из Джерома Клапки Джерома. – Откуда он узнает?
– Бедный твой Андрей.
– И ничего не бедный, – возразила Лена. – Общаясь с другими парнями, я получаю позитив, который отдаю ему же. Так что все в выигрыше.
– Я бы так не смогла.
– Молодая ещё, – великодушно простила её подружка.
Таня помотала головой.
– Любовь – это что-то серьёзное, – тихо сказала она. – Это навсегда. Это всё равно, что в беззвёздной ночи протянуть руку – и коснуться кого-то невидимого. Потому что он тоже протянул руку в ответ.
– Рук может быть много, – возразила Лена. – Вот слушай историю. Британец Байан Кол, решив жениться, жаждал романтики. Он написал тысячу двести восемьдесят одинаковых записок со словами: «Вы не хотите на мне жениться?», и бросил их в море. Он указал свой адрес и получил триста восемьдесят один положительный ответ.
– Как ты умудрилась это запомнить? – изумилась Таня.
Лена засмеялась:
– Ты не одна, с кем мне приходится спорить.
– Триста восемьдесят один ответ, – мечтательно сказала Таня. – Но всё-таки, когда выбрал свою любовь, ей нельзя изменять.
Лена фыркнула:
– Нельзя изменять самому себе.
Она наставительно тронула Таню за кончик носа:
– Это главное.
– Себя ты уж точно не обижаешь, – не удержалась Таня. – Как ты там говоришь? Чем отличается парень от друга: с парнем спишь постоянно, а с друзьями – иногда?
– И что же? Парень и друзья довольны, – беззаботно сказала Лена.
– Пока парень ничего не знает.
– Ну, милая моя, всё в мире знать и не надо. Много будешь знать – скоро состаришься.
– Тебя не переспоришь, – засмеялась подружка.
– Бросьте, бросьте, – в ответ засмеялась Лена. – Может, Ааз и проиграл парочку боёв, физических и магических, но я ни разу не слышал, чтобы его кто-нибудь когда-нибудь переспорил.
Теперь ответила цитатой из Роберта Линна Асприна.
А лето манило!
Тёплый ветер приносил ароматы сладкой ваты и шашлыка, смех детей, взвизги и писки с каруселей, цокот каблуков. На лицах были улыбки. Почти никто не ругался; парочки шли, взявшись за руки. У киосков с шаурмой, газированной водой и фисташками толпились люди. Девушки щеголяли загорелыми ножками в юбочках и мини-шортиках. Парни расхаживали в цветастых бермудах.
– Пойдём хоть в центр, посмотрим, – предложила Лена.
– Давай.
Они углубились в парк.
Людей стало больше; попадались и пожилые, но в основном была молодёжь либо семейные пары с детьми. Семейные мужчины шествовали устало и важно, с майками, натянутыми на пузатых животах, и притягивались к ларькам с пивом и шашлыком. У женщин с детьми был какой-то загнанный вид, будто им надоело поминутно говорить: «Нет, Катя, это мы покупать не будем. Это мы купим завтра. Испортишь аппетит. Ведь ты уже ела одну сахарную вату!».
Лена и Таня остановились у ларька с шашлыком.
– Вкуснота, – мечтательно протянула Лена, втягивая ноздрями ароматный дымок. – Вот бы попробовать! Кажется, поцеловала бы кого-нибудь за кусочек шашлыка!
Но небритый продавец армянского вида её авансам не внял. Молоденький, лет двадцати, он пострел на Лену как-то испуганно: возможно, его дома ждала ревнивая жена и пятеро детей.
Лена и Таня пошли дальше.
Они повздыхали у киоска с сахарной ватой; но там сидела тётка лет сорока, и на неё они, разумеется, не в силах были оказать никакого влияния. А вата была так сладка! Воздушные, искристо-белые шлейфы наматывали на большое облако, словно огромный кусок радости. В воздухе плыл сладкий аромат. В сладкой вате было что-то серебристо-электрическое, она будто горела от разрядов – энергия лета, жизни, тепла. И будто таяла в воздухе – и конечно, таяла во рту.
Наконец, они пошли дальше.
Вот пивная точка.
Тут обрюзгший мужчина, сидящий на пластиковом стуле, возможно, угостил бы их «Оболонью», но пробовать как-то не хотелось. На миг заколебавшись, подружки последовали дальше, а Пётр Иванович Сергеев, пятидесяти пяти лет от роду, инженер-испытатель, лузгающий семечки, так и не узнал, что при удачном стечении обстоятельств, мог бы оказаться в компании двух весьма привлекательных девиц.
Вдруг Лена остановилась.
– Точно не хочешь? – вопросила она у Тани.
Таня замотала головой.
– Ну и зря, – нравоучительно сказала старшая подружка. – Тебе пустяк, а мужчине радость. И пива бы выпили заодно. Я ж тебе не спать с ним предлагаю. Составить на минутку компанию.
Таня ещё отчаяннее замотала.
– С чего ты вообще взяла, что он бы нас угостил?
– Любая женщина может что угодно сделать с мужчиной, – наставительно сказала Лена. – Если будет говорить ему всего три слова: «Ты такой замечательный». А если бы не угостил, как сама себе злобный жлоб. Упустил бы такой шанс пообщаться с роскошными нами.
Таня хихикнула.
– Ладно, пошли.
Девушки с потаённой грустью замаячили возле продуктового ларька. Они рассматривали профитрольчики, эклерчики, полосатые чёрно-белые пирожные, наполеоны, пирожные, пропитанные сгущёнкой, пирожные-конвертики, булочки с маком, булочки с повидлом.
– Есть ужасно хочется, – жалобно сказала Таня.
– Потерпи.
Лена вздохнула.
– Ну хочешь, целиком отдам тебе мороженое.
– Нет-нет, – замотала головой Таня. – Будем есть на двоих, как и договаривались.
Что же они купят?
Холодное эскимо, будто снег в шоколаде, наверняка доставленное из мест, где водятся одни пингвины? Сладкое-сладкое мороженое в вафельном стаканчике, с орешками или кусочками шоколада? Стаканчик чуть ли не вкуснее самого мороженого, и его жевать так упоительно, наслаждаясь каждым граном удовольствия. А может фруктовый лёд – цветной кусок льда, выломанного где-то в Гренландии, где одни только эскимосы и потомки викингов?
Они отдаляли момент покупки, потому что, когда мороженое будет куплено, останется только уйти – совершенно невыносимо будет гулять по этом праздничному разнообразию, не имея возможности купить даже орешков.
– Тир, тир!
Лена и Таня приблизились к ларьку, где десятилетний толстячок ловко сбивал жестяных зайчиков и лисичек под зорким надзором мамаши.
– Красотки не хотят пострелять?
Белозубый продавец в шортах и майке навыпуск был спортивен, подтянут, гладко выбрит и весьма привлекателен.
– Может быть, – кокетливо сказала Лена. – А таким хорошеньким ножкам не дадут патронов пять бесплатно?
Парень заколебался.
Он бросил взгляд налево, почесал переносицу и наконец, неуверенно сказал:
– Ну, может быть…
– Опять флиртуешь с какими-девками?!
Причина его сомнений обнаружилась незамедлительно. Это была полная девушка в джинсовой рубахе и джинсовых шортах, с крохотными глазками и редкими чёрными волосами. Она выглядела на редкость неряшливо.
– Солнце, радость моя, с чего ты взяла! – поспешно поднял руки вверх продавец. – Вот, девушки хотят пострелять… сколько вы хотите оплатить патронов? – уточнил он.
Лена хмыкнула.
– Не беспокойтесь, девушка, – сладко обратилась она к его пассии. – Мы и впрямь хотели всего лишь купить у мужчины несколько патронов. Жаль только… – она бросила острый копейный взгляд на парня, – что мужчин тут нет. Пошли, Таня, нам тут делать нечего.
Они переместились к фонтанчикам, не без удовольствия слушая поток ругани и угроз, которые обрушила на продавца в тире его пассия.
– Ты всегда знаешь, что сказать, – с грустью констатировала Таня. – А я растяпа. Вечно оказываюсь в ситуациях, где меня помоями облили, а я даже не знаю, как поставить обидчика на место.
– Научишься ещё, – легко сказала Лена. – Какие твои годы. Твоя беда в том, что ты любишь людей, а себя – не очень. Ты и хотела бы отпарировать, да боишься обидеть. Поэтому ничего у тебя и не получается.
– Это плохо?
– Да нет, – рассмеялась Лена. – Это хорошо. Это я вся такая злая и испорченная. Оказываю на тебя разлагающее влияние.
– Ерунда, ты хорошая, – убеждённо сказала Таня.
Лена и впрямь не была плохим человеком.
Она была как солнечный лучик, способный озарить самый мрачный день. Рядом с ней расцветали улыбки, говорились комплименты, дарили цветы и мороженое, несли пачками конфеты. И для каждого у неё находилась улыбка, поцелуй в щёчку, объятия и благодарность. Наверно, такими были мифические апсары из Древней Индии: они дарили любовь.
Для Тани Лена была особенно нужна и дорога. Ведь дома её ждала унылая квартира с вечно хмурым отцом, матерью, которая любила налегать на спиртное, и братом, у которого были вспышки агрессии. Ему бы не мешало подлечиться в соответствующем учреждении, но он свою болезнь признавать не хотел. Вместо этого он изливал плохое настроение на всех, кто находился рядом. И больше всего доставалось, конечно, Тане.
Лене писали стихи. Ей делали дорогие подарки, заворачивая их в блестящую праздничную бумагу, перевязанную золотыми и алыми лентами. Ей дарили розы, алые, как кровь рассвета, сказочно шуршащие букеты заоблачной цены, серёжки (дешёвенькие, но всё же), плитки шоколада с цельными ядрами фундука.
Тане досталась всего пара шоколадок.
Лена носила обтягивающие капри, бриджи, вызывающие болеро и бюстье, и всегда, непременно каблуки – даже босоножки у неё были на танкетке. Таня предпочитала демократичные джинсы и кроссовки.
Они всегда были рядом – красивая и некрасивая подружка, но от Тани вы бы не услышали жалоб. Рядом с Леной всегда был праздник. Она будто несла это в себе – разноцветные шары с гелием, беззаботный смех, милые капризы, сладость швейцарского шоколада.
Лена и парк – один удивительно сочетались.
И всё же без денег было так обидно!
– Пошли!
Лена тянула Таню за руку, вбуравливаясь в толпу, в которой она ощущала себя, как рыба в воде. По дороге им отвесили несколько комплиментов, главным образом, Лене и её ножкам. Лена в ответ либо просто улыбалась – либо, блеснув зубами, говорила «спасибо», принимая комплименты с царственностью королевы.
Какое-то время подружки с грустью смотрели, как веселящаяся толпа зажигательно лопает воздушные шарики на деревянном стенде – всего пять рублей за десять дротиков. И, наконец, они добрались до аттракционов.
Они замерли, раскрыв рот.
Огромная карусель со свистом и воем рассекала воздух. На ней стояли – а не сидели; стояли – прижавшись к стеночкам. Девицы вопили, парни ругались, очередь предвкушала свою очередь. А затем деревянный диск карусели стал подыматься в воздух. Он накренился под углом в сорок пять градусов и продолжал вращаться. Прижатые к его стенкам фигурки людей то взлетали к небесам, то спускались к самой земле.
– Вот кайф, да? – глаза Лены сияли.
– Угу.
Таня отвернулась, чтобы не смотреть на происходящий восторг. Ощущение их нищеты и ненужности на этом празднике жизни стало слишком сильным, и ей внезапно захотелось уйти.
– Пошли, а?
– Подожди, ещё посмотрим.
– Неохота смотреть.
Лена вдруг оторвалась от карусели и посмотрела на Таню мудрым взглядом.
– Ладно, – сказала она, уловив настроение закадычной подруги. – Пошли, съедим мороженое. Ты какое хочешь?
– Давай эскимо, – заулыбалась Таня.
Они пошли к мороженщице.
Уплатив остатки Таниных денег, они жадно разорвали чёрную упаковку и вонзили зубы в шоколад и замороженное молоко – по очереди, конечно же. Им казалось, что их зубы погружаются в ледники Антарктиды. Сладость и холод наполнили рот. Зубы заныли. Кусочки шоколада пачкали платье.
– Ладно, пойдём, – сказал Лена, выкидывая палочку в мусорку.
– Пойдём, – грустно сказала Таня.
Она вытерла рот.
– Неужели уйдёте, не опробовав ни одной качели?! – спросил чей-то весёлый голос.
О, какой это был голос!
В нём было пенное шипение пива, треск разгрызаемых фисташек, какао-вкус горького шоколада, радость лета и песня света. В нём была музыка и пение неземных струн, и скрип карусели, и обещание поцелуя.
И вдруг их кто-то обнял за плечи.
Девушки обернулись – и увидели парня. Он был чуть выше среднего роста, хрупкого телосложения, волосы его были каштановыми, а глаза разного цвета – один зелёный, а другой – карий.
– У нас нет денег, – призналась Таня.
Парень улыбнулся.
– Ерунда, – он отмёл возражения. – Я покатаю.
– Просто так? – лукаво спросила Лена.
Парень задумался.
– Быть может, – медленно сказал он. – Быть может, за поцелуй.
Таня вспыхнула:
– Ой, нет. Я не стану.
– Не вопрос, я оплачу! – Лена расцвела в улыбке. – Покатай нас обеих, и два поцелуя с меня.
Она поправила сумочку, чтобы не мешала.
– Давай чмокну прямо сейчас, – торжественно сказала она.
Парень посмотрел на её губы.
Полные, сладкие губы, будто спелые вишни, они таили сладость, таили обещание. Обещание радости.
– Нет, – сказал он. – Не сейчас. Когда я вас покатаю. Когда вы напьётесь ветра, наедитесь сладкой ваты. Когда вы насытитесь радостью, до краёв наполнитесь блаженством. Когда в вас будут и мороженое, и фисташки, и смех, и шашлык, и конфеты, и счастье. Вот тогда это будет поцелуй.
– Блин, я вся загорелась, – честно сказала Лена. – Загорелась желанием употребить всё вышеперечисленное. Надеюсь, это не пустые слова? Иначе я здорово разочаруюсь в человечестве.
– А я?.. – тихо сказала Таня.
Парень вдруг коснулся её губ пальцем.
– Пусть эти губы тронет улыбка, – сказал он. – И довольно мне будет такой оплаты.
Он убрал руку, но место касания жгло, как огнём. Таня в испуге коснулась своих губ. Её чувства смешались, и она не знала, что делать.
Лена счастливо обернулась к Тане:
– Идём! Идём отрываться!
Парень повёл их вперёд.
Люди расступались перед ним, непонятным образом, будто он был величавым кораблём, заходящим в бухту. В этом не было бы ничего странного, если бы он был здоровенным верзилой в два метра, но выглядело удивительным, учитывая, что он был едва выше Лены.
Лена чуть приотстала и шепнула Тане:
– Да чмокни ты его, ну чего ты!
– Не знаю, – жалобно сказала Таня.
Но рассуждать было некогда.
Сперва они остановились у небольшого искусственного прудика, откуда надо было удочкой вылавливать пластмассовых уточек и получать за это призы – мягкие игрушки. Лена, провозившись пять минут, вытащила две утки и получила фиолетового ежа. Таня, намучившись, убедилась в своей неспособности подцепить крючком упрямую уточку. Она расстроилась, но незнакомец в две секунды вытащил пять уток, и торжественно вручил ей здоровенного плюшевого кота. На прощание он обнял девушку, руководящую аттракционом, и чмокнул её в шею. Та стала хихикать, как заведённая. Таня растерянно крутила в руках кота, не зная, куда его деть. Наконец, она пристроила игрушку на бордюр, надеясь, что её возьмёт какой-то ребёнок. Но от ощущения подарка ей стало тепло и радостно.
Ей ещё никто не дарил выигранных призов.
Потом они пошли в тир.
Парень с ленивой грацией сбил пять фигурок и уступил ружьё Тане. Таня пять раз выстрелила в жестяного слона и ни разу не попала. Затем ей удалось-таки подстрелить белочку, целясь в паука.
Пока Лена стреляла, парень перебрасывался парой слов с сотрудником тира, выказывая немалые познания в стрелковом оружии. Проходящие мимо девушки махали их новому знакомому, а он осыпал их шутливыми комплиментами.
– Слушай, его тут знают, – пихнула локтем Таню подружка. – Может, он местный аниматор, или на карусели работает? А сейчас у него перерыв, или выходной. Вот и возится с нами?
Парень обернулся к ним.
– Вы тут работаете? – робко спросила Таня.
Парень задумался.
– Можно сказать и так, – наконец, весело ответил он. – У меня очень важная и нужная работа.
– Какая?
– Привет, Петя, – махнула ему девушка в оранжевых шортиках и белой маечке.
– Привет, Лариска-ириска, – охотно ответил он.
– Толя, как твои дела?
На этот раз это была худенькая девушка в комбинезоне.
– Лучше всех, – сверкнул он белозубой улыбкой. – А ты как? Как твоя сестра? Ей уже получше?
– Ещё болеет, Толь.
– Как поправится, – заботливо сказал он, – приводи сюда, покатаю.
– Так ты на карусели работаешь? – влезла заинтригованная Лена.
Парень взлохматил чёлку.
– Ну, можно сказать и так, – туманно ответил он. – Когда так, когда этак. Раз на раз не приходится.
Он взял их обеих под локоток – таким образом Таня ещё ни разу не гуляла. И уверенно потащил к новому чуду. На этот раз это было 5D-кино. Они хохотали и визжали, когда кресла накренялись, на них дул ветер и брызгала вода. Взрывы звука оглушали их со всех сторон. На коленке Тани лежала рука нового знакомого – и она была почти уверена, что на коленке Лены – тоже.
Потом была странная карусель, где они в маленьких кабинках то и дело переворачивались вверх тормашками. Таню стало мутить, но она ни за что не отказалась бы от развлечения.
То ли Петя, то ли Толя вёл их от одного аттракциона к другому, и вот они взлетали вверх на огромном торе, когда желудок начинал бунтовать от паники, а в сердце всё замирало. Вот они ударом молота пытались выбить побольше делений на шкале, хотя это развлечение было, конечно, скорее для мужиков.
И куда бы они не шли, их нового знакомого окликали – и всегда разными именами. Он отзывался, шутил, пожимал руки, хлопал по плечам. Целовал щёчки и губы. Для каждой у него было ласковое слово, и для каждого – слова поддержки. В любом аттракционе он был на высоте, но принимал участие как-то неохотно, сразу уступая дорогу Лене и Тане.
И Таню заполняло ощущение праздника; оно поднималось откуда-то из диафрагмы, заполняя всё её существо, текло по жилам к кончикам пальцев, щипало язык предвкушением.
Потом они присели на пластиковые стульчики, и он принёс им дымящийся шашлык, невероятно вкусный. Они впились в него зубами, забрызгавшись соком, и с наслаждением жевали пряное мясо. Они пили фанту, и пузырьки приятно щекотали нёбо, даря ощущение блаженства.
– Ты ведь разоришься, – вдруг отодвинула от себя блюдо Лена. – Мы совсем не хотели тебя разорять.
Её обуяло раскаяние.
– Может, однажды, – со странным выражением посмотрел на неё парень. – Но точно не сегодня.
Жара опускалась с неба, подарком небес.
Лена вытащила фиолетового ёжика, которого она выиграла, и стала его рассматривать с блуждающей улыбкой на лице.
– По-моему, я уже наполнилась счастьем, – честно сказала она. – Теперь я могу же тебя поцеловать?
Парень смотрел на неё с улыбкой, но глаза его были серьёзными и глубокими, как озёра в карцевых пещерах.
– Да, – сказал он. – Ты похожа на кусок сливочного мороженого. Теперь ты готова.
Она поднялась, и парень обнял её.
Таня отвернулась, чтобы не смотреть. Неожиданно её обуяла обида и ревность. Впрочем, так было всегда. Есть Лена, а есть она. И так было всегда. Ей стало грустно, и она вдруг ощутила одиночество – прямо в толпе пёстрого народа, где были даже негры и китаянки.
На плечо ей мягко опустилась рука.
– А я, на кого похожа я? – спросила она.
– Ты похожа на подарок на день рождения, – тихо произнёс голос. – На мечту, которая всегда идёт рядом.
– Я думаю, я хочу тебя поцеловать, – так же тихо сказала она. – Но это не будет отплатой. Я, не знаю… я…
– Давай ты встанешь, – мягко сказал он.
И Таня встала.
Поцелуй был похож на жидкий огонь, и удар тока; и у него было привкус ежевики, и вишнёвого варенья. Она словно получила все подарки на дни рождения разом; внутри неё взорвались и расцвели фейерверки, и кружили конфетти.
– Кто ты? – спросила она.
– Ты знаешь меня, – тихо ответил парень. – Ты гуляешь мимо меня каждый день. Ты знаешь мой цвет, цвета бесчисленных гелиев шаров, взмывающих в небо. Ты знаешь мой запах, запах стеклянно-белой сахарной ваты. Ты знаешь мой вкус, вкус ледяного хрупкого эскимо.
– Ты парк… – выдохнула она.
– Я парк, – тихим шёпотом пронеслось по аллеям.
Таня выдохнула.
Больше она не держала в руках ничего.
– Как он был одет? – шёпотом спросила она. – Какого цвета были его волосы? Его глаза?
– Он был одет в уют и беззаботность, – сказала Лена. – Глаза его были цвета радости, а волосы подобны порыву ветерка.
– Увидим ли мы его хоть однажды?
Лена взъерошила волосы Тани.
– Посмотри, – улыбнулась она, и обвела рукой вокруг. – Мы видим его прямо сейчас.
