– А вон ещё один, на попа похож, только без рясы, видишь, с Библией? Интересно, что здесь делает поп? – спрашивал охранник Матвей Иванович другого охранника, Льва Булатовича, кивая на высокого, худого, в чёрном костюме и с соломенною бородою человека, только что вошедшего в холл.
– Хм-м-м, – задумчиво протянул обстоятельный Лев Булатович.
– Это никакой не поп. Это профессор Стомесов из Саратова. И книга – не Библия, а «История православного мира в артефактах и реконструкциях», написанная им самим, – с пиететом пояснил стоящий рядом студент, в задачу которого входила раздача брошюрок участникам симпозиума.
– Дорогой профессор, как я рада вас видеть! – уже плыла навстречу Стомесову доктор Владлена Череповецкая из Московского университета, гостеприимная хозяйка симпозиума.
– Попереворачивают всё, стулья попереставляют, бумаг набросают… – вздохнул Матвей Иванович.
– Это уж как пить дать. И ещё вовремя не закончат. Их вечером и дымом не выкуришь, – согласился Лев Булатович.
Владлена Череповецкая позвонила в серебряный колокольчик.
– Внимание! Участников междисциплинарного симпозиума «Новые технологии и методы в археологии» прошу пройти в конференц-зал. Коллеги, мы начинаем. Программа очень насыщенная, а управиться мы должны к шести часам. Это жёсткое требование отеля, так что прошу отнестись с пониманием.
Учёные потянулись в зал. Яркие красные, зелёные и синие пакеты с презентационными материалами и подарками, которые каждому участнику симпозиума вручали на рецепции, создавали праздничное приподнятое настроение. Все улыбались.
– Коллеги! Не без сомнений представляю я вам следующего выступающего, – сказал профессор Марвин Бриггс, инициатор, неформальный лидер и медиатор симпозиума, указывая мундштуком трубки в конец зала на незаполненные ряды кресел. Все обернулись. С бокового места последнего ряда поднялся длинноволосый молодой человек в джинсах и яркой жёлтой рубашке. Он широко улыбнулся и помахал всем рукой. Участники симпозиума, в большинстве своём знакомые друг с другом лично или хотя бы заочно, смотрели на него с удивлением. Молодой человек нисколько не смутился, а уверенно направился к подиуму.
– Я понимаю ваше недоумение, коллеги, – продолжил профессор Бриггс, – но объясню, почему мы с доктором Череповецкой всё-таки решили включить его доклад в программу. Дело в том, что тема тут напрямую связана с проблематикой нашего симпозиума, а именно – с новыми технологиями и методами в археологии. Есть все основания полагать, что изобретённый им метод дистанционного подземного зондирования, о котором пойдёт речь, займёт достойное место в нашей любимой науке.
Три месяца назад, господа, этот молодой человек прислал мне карту захоронения клада золотых монет времён римского завоевания Британии, якобы закопанного в районе Кембриджа. Конечно, я бы не обратил на это никакого внимания, посчитав его за очередную затею какого-нибудь доморощенного авантюриста, если бы письмо не содержало ещё один документ – а именно удивительного качества и достоверности художественную реконструкцию места размещения клада, включая расположение двух тел римских легионеров. Вот это изображение. – Профессор Бриггс ткнул трубкой в экран. – Как видите, оно выполнено с фотографической точностью. Это заставило меня отнестись к письму серьёзно. И в результате…
Вздох изумления прошёл по рядам, когда профессор Бриггс сменил изображение на экране и все увидели глиняный горшок, наполненный золотыми монетами, а рядом увеличенные изображения самих этих монет.
– Этот клад, а также найденные рядом тела требуют пристального изучения. Я даже думаю, что нам придётся пересмотреть некоторые наши представления об эпохе походов Клавдия и Авла Плавтия…
– Я думаю, нам придётся пересмотреть не некоторые, а все представления о ходе так называемого римского завоевания Британии! – безапелляционно заявил молодой человек.
Деликатнейший профессор Бриггс, не привыкший, чтобы его перебивали, лишь укоризненно попыхтел пустой трубкой и пожал плечами. На помощь ему пришла Владлена Череповецкая.
– Давайте я всё-таки сначала представлю коллегу, тем более, что я с ним давно знакома. Прошу любить и жаловать: Даниил Лихотин, мой когда-то лучший студент… – Молодой человек широко улыбнулся, опять помахал рукой и церемонно поклонился… – Да, лучший выпускник, в последний момент отказавшийся от защиты блестящей кандидатской диссертации, из-за того, что увлёкся одной модной тогда псевдоисторической теорией и исчез из поля зрения на долгие годы… – в её голосе промелькнула горечь.
Даниил Лихотин шутливо погрозил доктору Череповецкой пальцем и покачал головой, как бы говоря: «Ну, это вы уж слишком хватили, коллега!».
– Впрочем, не об этом сейчас речь, – продолжила Владлена Череповецкая. – Уйдя от нас, Даниил поступил в Московский физико-технологический институт, который окончил с отличием. И вот теперь, вооружённый, по его собственным словам, принципиально новой изобретённой им технологией, он решил вернуться в историческую науку. Я должна сказать, что очень рада! Надеюсь, это станет очередным блестящим примером междисциплинарного взаимодействия. А теперь Даниил расскажет нам о своём методе дистанционного зондирования и о том, как ему удалось обнаружить клад римских монет. Прошу!
Даже уставшие за день историки воспрянули и зааплодировали, предвкушая действительно интересную тему. Даниил Лихотин поставил на стол небольшой кофр, который до этого держал в руке, и начал без предисловий.
– Коллеги! Мой метод заключается вовсе не в подземном зондировании. Я был вынужден заявить тему именно так, потому что иначе меня просто пустили бы сюда. На самом деле я не могу видеть артефакты в толще земли. Но я могу кое-что другое. Я могу… – Даниил сделал давно отрепетированную паузу, – я могу… видеть само прошлое!
Ни пауза, ни заявление, не произвели на аудиторию никакого впечатления, кроме лёгкого недоумения.
– Я сделал открытие, которое позволяет увидеть и даже услышать любое событие из сколь угодно отдалённого прошлого так, будто оно происходит прямо на ваших глазах, в мельчайших подробностях. И это – не реконструкция. Это зафиксированная природными силами реальная жизнь!
Опять молчание, прерываемое деликатным покашливанием.
– Ещё один изобретатель машины времени? – саркастически заметил кто-то с задних рядов.
– Нет, сэр. Я не изобретал машину времени. Машина времени невозможна по причине отсутствия в природе такой физической сущности, как время. Но в природе есть другая сущность, есть сила, которая фиксирует и сохраняет события лучше, чем камень и глина, подробнее чем киноплёнка или цифра. Она сохраняет всё, даже малейшие события – такие как взмах крыла бабочки или перекатывание песчинки – и разносит эту информацию по Вселенной. Эта сила – гравитация!
– Молодой человек! – сказал профессор Бриггс. – У нас тут не физический, а исторический симпозиум.
– Спасибо, сэр. Но я не смогу объяснить вам мою технологию, если хотя бы вкратце не коснусь её физической сути. Я постараюсь сделать это как можно нагляднее, и, уверяю вас, вам всё станет совершенно понятно.
Вы наверняка знаете, что вся Вселенная пронизана гравитационным полем, по которому распространяются гравитационные волны. В нашей обычной Вселенной, в которой мы с вами живём, эти волны распространяются со скоростью света и довольно слабы, и, кроме того, постоянно подвергаются искажениям и поглощениям. В общем, гравитация в нашем мире – ненадёжный свидетель. Но! Мне удалось теоретически доказать, а потом и экспериментально подтвердить наличие четвёртого измерения. Я открыл, что в четвёртом измерении всё гравитационное поле Вселенной сконцентрировано в одной точке. И это принципиально важно! Сейчас я попытаюсь вам это объяснить. Давайте себе представим… – молодой человек вынул из нагрудного кармана небольшой серебристый прямоугольничек, надорвал край и извлёк на свет лоснящийся презерватив, – … давайте представим себе нашу Вселенную в виде вот этого презерватива.
Под недоуменное шушуканье и скрип кресел Даниил Лихотин подошёл к кулеру и налил в презерватив воды. Получилась груша. Даниил поднял её двумя пальцами над головой.
– Итак, мы держим его двумя пальцами за гульфик… или как там называется это резиновое колечко?..
– Может пипка? – подсказал кто-то по-русски.
– Пускай будет пипка. Итак, мы держим Вселенную за пипку, а вода – то есть материя – стремиться придать ей сферическую форму. Пока всё понятно?
– Да что ж здесь может быть непонятного? – уже раздражаясь и жалея о том, что предоставил слово этому психу, сказал профессор Бриггс.
– Отлично. Так вот. Представьте, что эта сфера с водой – и есть наше обычное трёхмерное пространство, описываемое координатами x, y и z. – Даниил покачал презерватив из стороны в сторону. – А теперь: внимание! Одним усилием мысли и воображения вы должны представить, что вот эта точка, за которую я держу нашу Вселенную, находится не снаружи, а внутри сферы!
Даниил подождал, пока участники симпозиума совершат требуемое усилие мысли и воображения.
– Именно через эту точку видимая нами трёхмерная Вселенная была надута гравитационным полем, и именно в ней сконцентрировано всё гравитационное поле реальной четырёхмерной Вселенной!
Даниил обвёл аудиторию взглядом триумфатора, как бы спрашивая зрителей: «Как вам, а?». Отсутствие адекватной реакции немного охладило Даниила. Он продолжил, уже более сдержанно:
– В этой точке сходятся все гравитационные вибрации – носители информации обо всех событиях, имевших место во Вселенной с момента Большого взрыва. Это вселенский аккумулятор информации! Войти в четвёртое измерение и выйти из него можно где угодно. Для нас четвёртое измерение – это нематериальная точка, но внутри самой себя она имеет протяжённость. Передвигаясь по ней, можно зафиксировать гравитационные волны, пришедшие из любого места во Вселенной, из любого времени! В этом, а вовсе не в дистанционном зондировании и состоит суть моего метода, который, я уверен, перевернёт наши представления о человеческой истории!
Тихие перешёптывания, покашливания.
– М-да… Ладно, подойдём к делу с практической стороны. Рассмотрим пример. Профессор, – обратился он к Бриггсу, – вы ведь специалист по Столетней войне…
– Не просто специалист, молодой человек, а ведущий в мире специалист!
Несколько человек в зале беспокойно заёрзали, а одна девушка даже встала, очевидно, пытаясь возражать, но Даниил повысил голос и продолжил:
– Скажите, пожалуйста, сколько лет прошло со дня казни Жанны д’Арк?
– Минутку… – Профессор быстро подсчитал в уме: – С момента её сожжения прошёл пятьсот девяносто один год.
– Сожжения! Вот именно! И свет этого пламени…
– Свет этого пламени навсегда в наших сердцах! – взволнованно, с сильным французским акцентом, выкрикнула вставшая девушка и без сил повалилась на своё место.
– И свет этого пламени, – невозмутимо продолжил Даниил, – до сих пор идёт по Вселенной.
– С этим трудно не согласиться, – сказал профессор.
– Поэтому, если вы хотите увидеть казнь Жанны д’Арк, вы должны удалиться от Земли на расстояние…
– Пятьсот девяносто один световой год! – крикнул кто-то с места.
– Абсолютно верно! На расстояние пятьсот девяносто один световой год и навести на Землю достаточно мощный телескоп. И вы увидите…
– Извините, коллега, но даже я знаю, что на таком расстоянии не то, что костёр – планету рассмотреть невозможно! Таких телескопов нет и быть не может. К тому же, свет рассеивается. Нет, всё это ерунда! – Одобрительный гул в зале показал, что это мнение разделяют все.
– Вы правы, профессор, обычный оптический телескоп не справится с этой задачей. Но вот гравитационный телескоп… – Даниил отпустил презерватив и тот упал с громким шлепком, забрызгав его и пол вокруг, – … телескоп, фиксирующий гравитационные волны, может легко обнаружить и костёр, и палача, да ещё и записать предсмертные крики.
– Вы хотите сказать, что создали такой телескоп, с помощью которого можно видеть прошлое? – спросил с места израильский историк Ефим Мучник.
– Именно! – Даниил подошёл к стоящему на столе кофру и извлёк из него прибор размером с коробку для обуви. С одного торца корпус был снабжён двумя окулярами, как на бинокле. На верхней и боковых гранях прибора было множество кнопок, индикаторов и лампочек. – Гравископ Лихотина! – провозгласил Даниил. – Первая публичная демонстрация!
И опять никакой реакции.
– Ладно, коллеги, я вижу, что физическая суть моих открытий и изобретений не вызывает в вас большого интереса. Я не буду больше утомлять вас теорией. Скажу лишь, что внутри этого прибора создаётся локальная зона четырёхмерного пространства, что позволяет мне найти гравитационные вибрации за любой период существования Вселенной, преобразовать их в изображение и записать. Вот здесь я выставляю год и день, в который хочу увидеть Землю. Программа автоматически перемещает фокус приёма в четвёртом измерении и находит соответствующие вибрации. Таким образом, я имею возможность наблюдать за событиями. Причём видеть прошлое я могу не только сверху, но и с любого ракурса, и с любым приближением. – Даниил Лихотин вышел на авансцену и театрально взмахнул рукой. – Вы только представьте себе, какие невообразимые перспективы открывает этот прибор для нас, учёных! Я покажу вам такое, что изменит ваши представления об истории человечества! У нас с вами впереди огромный и интересный путь…
– Может, ты всё-таки продемонстрируешь нам как эта штука работает? – прервал Даниила Лихотина нахрапистый и прямолинейный американец Барт Челмен, специалист по каменным орудиям.
– Конечно! Для удобства я выведу изображение на экран.
Прибор замигал лампочками.
– Ну что ж, коллеги, предлагаю для начала вернуться к нашему примеру из Столетней войны. Профессор, какого числа состоялась казнь Жанны д’Арк?
– 30 мая 1431 года.
– Где?
– В Руане, на рыночной площади.
– Минуту.
Даниил поколдовал над прибором. На большом экране появилось изображение городской площади, окружённой домами и церковью. Это была именно рыночная площадь, потому что она была заполнена народом, который чинно ходил между рядами каких-то столов и корзин. Вот к церкви прошла стайка монахов в чёрных балахонах. Вот проехала повозка, потом несколько всадников.
– Боже! Так вот как выглядела эта церковь! Теперь всё понятно! Ну конечно! – вскочила опять с места та самая девушка, которая раньше крикнула про свет в сердцах. – Профессор, ну что вы теперь скажете? Чья реконструкция была более правильной?
– Скажу, что это видео надо ещё пристально изучать, прежде чем делать выводы. Если это, конечно, не фальсификация. А я склоняюсь именно к этому, извините, коллега.
– Ничего, ничего, – ответил Даниил. – Я готов к подобной реакции. Трудно избавиться от того, что вбито в голову Кембриджем или каким-нибудь другим молотком.
– А я верю коллеге Лихотину, потому что это совпадает с моей реконструкцией, выполненной по школе профессора Тристана Жиру.
– Не говорите в этом приличном месте о Тристане Жиру! – закричал профессор Бриггс.
– Ну, это уж слишком! – Девушка готова была броситься на Бриггса.
– Секунду, господа! – Даниил повысил голос, чтобы не дать разгореться скандалу. Обратите внимание на дату!
– Ну? Что дата? – переспросил профессор Бриггс, раздосадованный, что ему помешали высказать всё о коллеге Жиру.
– А вы присмотритесь! Какая дата на экране?
– 30 мая 1431 года. Ну и что? Постойте, этого не может быть! Этого просто не может быть!
– Чего? Чего не может быть? – раздались голоса.
– Судя по теням это около полудня. Здесь должен быть костёр или, как минимум, остатки костра! Что это значит?
– Это значит, что никакой казни не было! – торжествующе заявил Даниил Лихотин, и возбуждённо засмеялся, потирая руки. – Ещё одно разоблачение официальной истории!
– Вы сумасшедший! – заявила последовательница школы профессора Жиру. -Это ловкий трюк! Я вам не верю!
– Вы только что сказали, что верите мне, мадемуазель.
– Ах, «мадемуазель»? Так вы ещё и сексист! Профессор Бриггс, я требую защитить меня от этого человека! – Француженка даже задохнулась от негодования. Она схватилась за грудь и опёрлась о стену.
– Конечно, конечно, моя милая, – сказал Бриггс и, обращаясь к Даниилу, добавил: – Держите себя в руках. Я не позволю оскорблять уважаемых коллег… даже если они последователи Жиру.
– Да прекратите вы! – сказал ещё кто-то с итальянским акцентом с заднего ряда, – Жанна д’Арк – лишь небольшой эпизод истории, была казнь или нет – это ничего не изменит. А вы можете показать убийство Юлия Цезаря? Вот это будет дело!
– Конечно, уважаемый доктор Пульизи! Я читал все ваши книги, и, зная, что вы будете участвовать в симпозиуме, подготовился к этому вопросу. Одну минуту, я покажу вам так называемое убийство Цезаря…
– «Так называемое»?! – возмущённо воскликнул доктор Пульизи. – Что вы имеете в виду?
На экране появилась и поплыла широкая панорама античного города, как будто кто-то снимал его на камеру, стоя на высокой точке и медленно поворачиваясь. Вот показалась высокая зубчатая крепостная стена, за которой можно было разглядеть пристань, деревянные суда с высоко поднятыми загнутыми носами и собранными парусами. На набережной стояли повозки и люди, видимые отсюда как муравьи, бойко переносили что-то с повозок на борт. Показалась полноводная река, через которую на противоположный берег были переброшены каменные мосты. Камера опускалась, сужая обзор. Стало видно подножие скалы, с вершины которой велась съёмка. В верхнем правом углу экрана красными буквами высвечивалась дата: 15 марта, 44 г. до н.э. и мельче – час, минута и мелькающие секунды.
Доктор Пульизи встал и как зомби пошёл к экрану, прижав руки к груди.
– Это Рим! Это Рим! – благоговейно шептал он. – Какая реконструкция! Удивительно!
– Это не реконструкция, сеньор, это настоящий Рим времён Юлия Цезаря, – сказал Даниил Лихотин в то время, как камера развернулась, и зрители оказались среди огромных мраморных колонн.
– Капитолий! – продолжал шептать Пульизи.
– Да, вы правы. Это колоннада перед входом в храм. А вот и сам… – Даниил Лихотин подождал, пока камера повернётся, – … вот и сам Юлий Цезарь.
По широким ступеням Капитолия медленно и тяжело поднимался пожилой на вид лысый человек, сопровождаемый двумя спутниками помоложе, поддерживающими его под руки. Красный плащ, закреплённый пряжкой на плече, неряшливо волочился за ним, так что спутники, закутанные в синие тоги, вынуждены были неуклюже поднимать ноги, чтобы не наступить на край. Когда вся компания приблизилась к камере, стали хорошо видны их одутловатые лица с мешками под глазами. Все трое были пьяны или с сильного похмелья. Казалось, дыхни они на камеру, и она немедленно запотеет.
– Сколько раз видел эту сцену, никак не могу избавиться от смеха, – прокомментировал Даниил Лихотин. – Хотя тут всё довольно грустно.
– Кто это? – недоуменно спросил доктор Пульизи.
– В центре – Гай Юлий Цезарь. Справа – Марк Юний Брут, а слева – Гай Кассий Лонгин.
– Вы издеваетесь надо мной? Зачем вы вставили в эту замечательную реконструкцию этих трёх алкоголиков? Где вы их нашли? Наверняка у себя в России! Как они у вас называются? Бомжуары?
– Повторяю вам, это не трёхмерная графика и не комбинированные съёмки, и люди эти – не актёры, а настоящие Цезарь, Брут и Лонгин. Вы правы, все трое – алкоголики. Они пили всю ночь в доме Брута, а сейчас… вот, смотрите…
Из ведущей в храм двери появился ещё один персонаж, тоже в красной тоге, широкоплечий, статный, с суровым, будто высеченным в мраморе римским профилем. Он встал на площадке, скрестил руки на груди и выставил вперёд правую ногу, ожидая поднимающегося Цезаря.
– Марк Антоний, собственной персоной, – представил этого новенького Даниил Лихотин.
Цезарь взмахнул руками, освободившись от поддержки Брута и Лонгина, и гордо вскинул голову, от чего венок на его голове съехал набок. Он что-то сказал Марку Антонию. Тот медленно, как бы нехотя, вытянул правую руку в римском приветствии. Тогда Цезарь, видимо решив по-молодецки взбежать по последним ступенькам, сделал тяжёлый прыжок вперёд.
Вернее, прыгнули только ноги, а голова его и грудь остались на месте, потому что Брут, неуклюже повернувшись, наступил на край его красной тоги. Гай Юлий Цезарь выгнулся дугой и рухнул вниз, только мелькнули в воздухе его золочёные кожаные сандалии. Голова Цезаря с силой ударилась о ступеньку. В конференц-зале раздалось единодушное «ох-х-х».
Хотя никто из учёных, конечно, не верил, что является свидетелем реальных событий, все заворожённо смотрели на экран. Тело Гая Юлия Цезаря стремительно стекло по ступенькам к самому подножию мраморной лестницы и замерло, бездыханное. Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин, в первое мгновение машинально попытавшиеся поймать и удержать Цезаря, остановились и тупо смотрели, как голова несчастного считала ступеньки. Брут с досадой плюнул. Лонгин еле заметно махнул рукой.
Марк Антоний первым пришёл в себя. Он сверкнул глазами и что-то закричал, показывая на Брута и Лонгина. Те стали быстро спускаться, оглядываясь на Марка Антония и огрызаясь. Из дверей храма, и снизу, с площади у подножия холма, к месту происшествия уже бежали люди. Через пару секунд лестница была уже так запружена людьми в тогах и солдатами в коротких плащах и шлемах с разноцветными перьями, что разобрать что происходит с участниками этой драмы не представлялось возможным.
– Я просмотрел всю пред– и постисторию этой сцены, – сказал Даниил Лихотин. – Всё просто. Марк Антоний воспользовался этим безобразием и обвинил Брута и Лонгина в убийстве Цезаря. Он же и героизировал образ Цезаря. Все тексты, приписываемые Цезарю, на самом деле, написал один из его рабов-сарматов. А Марк Антоний стал…
– Остановитесь, молодой человек! – крикнул Пульизи. – Я готов признать ваши достижения в области трёхмерной реконструкции. Я уверен, что вы нашли некий способ зондирования толщи земли для обнаружения артефактов. Честь вам за это и хвала! Но ваши скандальные интерпретации событий и исторических личностей – это уж слишком!
– Да, зачем вам это? – спросил профессор Бриггс. – Ваших достижений было бы вполне достаточно чтобы поставить вас в ряд ведущих учёных в нашей области…
– Коллеги! Я вижу, за такое короткое время мне вас не переубедить. Ну что ж, я был к этому готов. Я знаю, что впереди у меня, и у вас, очень долгий путь. Я буду работать. Я буду постепенно публиковать материалы по ключевым событиям в истории и докажу, что наши современные представления – результат последовательных, наслаивающихся друг на друга фальсификаций. Вся история в том виде, в каком мы её знаем – миф! Искусственно созданный миф!
Зал возмущённо загудел, и тогда Владлена Череповецкая взяла инициативу в свои руки.
– Коллеги! Пожалуйста, давайте успокоимся. Понятно, что Даниил попал в сети новомодных шарлатанских теорий. Но это вовсе не обесценивает его успехов в обнаружении артефактов и создании удивительных по реалистичности трёхмерных реконструкций. Давайте в оставшиеся время попросим Даниила показать нам другие видеосюжеты, а выводы сделаем сами! Даниил, прошу!
– Только сюжеты? Извольте! – Даниил Лихотин управлял воспроизведением с дистанционного пульта. – Ну, скажем, вот этот, из русской пседво… – Череповецкая предостерегающе подняла руку, – … из русской истории.
Опушка леса, освещённая встающим из-за деревьев солнцем, заполнена лежащими вповалку людьми. Между ними валяются остроконечные шлемы, латы, щиты, копья, хоругвь и ещё какой-то боевой хлам. Один человек стоит на коленях, обняв большую открытую бочку и опустив в неё свою голову.
– Кто это? – спросил питерский историк Фалконский. – Похожи на русских конников. Я бы сказал, что это XIII век, западная Русь. Жаль, хоругвь не рассмотреть. А вообще, очень качественная реконструкция. Странно, что я не в курсе… Кто эти ребята и где всё это происходило?
– Эти ребята – действительно русские воины из Смоленска. А происходило это… о, извините, забыл вывести дату, – Лихотин нажал кнопку и на экране высветилась дата: 14 июля 1410 года. – … происходило это ранним утром в лесу неподалёку от местечка Грюнвальд.
– Вы хотите сказать, что это реконструкция Грюнвальдской битвы? – уточнил профессор Стомесов. – А это кто?
К лежащим на земле людям приблизились несколько всадников. Во главе кавалькады ехал рыцарь в блестящих на солнце доспехах и с красным плюмажем на шлеме. Он остановился перед бочкой и дал знак другому всаднику. Тот вставил в рот огромный закрученный рог, зажмурился, надул щёки и затрубил. Лежащие люди подскочили от неожиданности. Человек у бочки вынул из неё свою голову и зажал уши.
– Посланец великого князя литовского Витовта делает выговор командиру русского полка за то, что накануне русские напали на польский обоз и утащили все бочки с вином, – объяснил Даниил Лихотин. – Пили и безобразничали всю ночь. Только под утро утихомирились.
– Враньё! – гневно воскликнул Стомесов.
– Виглёнда на правда! – возразил ему археолог Марек Пшислевский. – Похоже на правду! Были некоторые сведения, что русские украли вино.
– Фейк и дешёвая пропаганда! – сорвался в крик саратовский профессор. – Вы просто не хотите признать, что битва была выиграна исключительно благодаря русским полкам!
– Спу́ешь на своя росийски пу́лки! – от волнения Пшислевский заговорил по-польски. – Посмотри на свои русские полки!
Люди на экране тем временем окружили всадников, поскидывали их с коней и теперь били. Красный плюмаж мелькал между ног. Особенно досталось трубачу, которому его круто закрученный рог надели на голову.
– Это лживая реконструкция! Её поляки делали! Вот почему я о ней не знал, – поддержал коллегу Фалконский.
– Сколько раз можно повторять, это не реконструкция! – сказал Лихотин. – Кстати, поляки тоже отказались идти в бой до тех пор, пока им не вернут вино и не накажут тех, кто его украл.
– Алэ то направде ражонцэ куамство! А вот это действительно наглое враньё! Кто же тогда победил тевтонов? – Марек Пшислевский обращался уже ко всему залу.
– Татары, – ответил Лихотин.
– Браво! – крикнул с места доцент из Казани.
– Бред! Татар было всего три тысячи! – возразил Теодор Шмиц из Ганновера. – И вы утверждаете, что они смогли победить стальное войско Тевтонского ордена?
Зал загудел.
– Так, довольно про это! – Владлена Череповецкая решила пресечь начинающийся конфликт пока он не принял необратимого характера. – Даниил! Покажи другой сюжет. Что-нибудь нейтральное. Может быть, Азию?
– Пожалуйста! – Даниил Лихотин покопался в ноутбуке. – Ну вот, к примеру.
На экране показалась холмистая местность, снятая с большой высоты. Ландшафт пересекала тонкая белая полоса. Камера опустилась и вскоре уже можно было разобрать, что полоса эта представляет собой каменную кладку. С северной стороны, как песок на белом листе, были разбросаны бесчисленные точки. При ещё большем приближении эти точки превратились в снующих туда-сюда людей, многие из которых катили перед собой тачки. У этих людей были суровые бородатые лица.
– Это что ещё за чудо в перьях? Это где? – спросила Череповецкая.
– В Азии, как вы и просили.
– И что мы видим на этой реконструкции?
– Северные кочевники строят великую стену для защиты своих южных границ от китайских варваров.
В зале раздались жидкие аплодисменты и радостное птичье щебетание. Это две аспирантки из Монголии горячо приветствовали показанный сюжет. Одновременно китайский товарищ доктор Яо крикнул:
– Я протестую!
Но Даниил Лихотин уже перешёл к другому сюжету.
– Это ещё что! – Он вошёл в раж и теперь готовился вытащить из шляпы своего самого вкусного кролика, чтобы на этом и закончить выступление. – Сейчас я покажу вам древний Иерусалим. Вы ахнете, когда увидите, кто там жил на самом деле! Ни за что не догадаетесь!
– Заткнись! – в один голос крикнули израильтянин Ефим Мучник и палестинец Абдул Мути Ансаф.
Оба вскочили со своих мест в противоположных концах зала и устремились к сцене. К ним присоединился и профессор Стомесов со своей неизменной «Историей православного мира в артефактах и реконструкциях» в руке.
Даниил возился с прибором, ничего не замечая вокруг и приговаривая:
– Сейчас, сейчас… сейчас вы увидите… это будет что-то!
Внезапно какой-то новый импульс охватил стоявшую у стены и державшуюся за грудь последовательницу Тристана Жиру. Котёл её возмущения наконец-то вскипел.
– Ты всё врёшь! Её казнили! Казнили! Жанну казнили такие же сексисты, как ты! – взвизгнула она, накинулась на Даниила сзади и осыпала его ударами по голове.
Ошарашенный Даниил, продолжая улыбаться, повернулся и попытался схватить её за руки, но лицо его было тут же исполосовано острыми ногтями. Даниил оттолкнул девицу и бросился бежать. Она схватила со стола гравископ, подняла над головой и пустилась в погоню.
Даниил устремился в зал, в широкий центральный проход, надеясь среди коллег найти защиту от сумасшедшей. Кто-то вскочил ему навстречу, чьи-то руки потянулись к нему, но, увы, не для защиты и спасения. Возле носа мелькнул кулак, цепкие пальцы ухватили рубашку. Даниил оттолкнул кого-то и рванулся, потеряв рукав. Через шаг ему сделали подножку, но он устоял. Кто-то повис на спине – и опять ногти царапают лицо. И невозможно стряхнуть с себя этого человека, потому что обе руки уже захвачены другими. Шаг. Ещё шаг. Как мешки с песком плюхаются в эту кучу-малу всё новые историки.
Даниил Лихотин упал на колени и прижал подбородок к груди. Множество рук ползли к шее, в то время как другие тянули его за волосы назад и вниз – чтобы он вскинул голову, чтобы открыл самое нежное, уязвимое и беззащитное. Волосы рвались, кожа начала отслаиваться от черепа. Холодный чёрный палец принялся выдавливать глаз. Предсмертный крик должен был вот-вот вырваться из горла, когда на голову ему обрушился гравископ.
Хотя все мгновенно расступились и оставили его, упасть навзничь Даниил Лихотин не успел, потому что с обеих сторон уже подоспели Ефим Мучник и Абдул Мути Ансаф. Всё дальнейшее произошло в такие доли секунды, что никто ничего не успел понять. Палестинец схватил и оторвал провод от упавшего прибора. Движением ловким и точным, как бывает, когда в критической момент тело человека действует неосознанно, подчиняясь лишь каким-то спрятанным на дне генетической памяти инстинктам, Абдул Мути Ансаф накинул провод на шею Даниила, сделал виток и перебросил другой конец Ефиму Мучнику. Тот поймал, и оба синхронно потянули провод в разные стороны. Ефим Мучник упёр ногу в ухо начавшего было клониться в сторону Даниила Лихотина и тем предотвратил его падение. Руки взметнулись к горлу, судорожно пытаясь освободиться от удавки, но провод уже глубоко и с силой вошёл в плоть.
Подвешенная на растянутом проводе, тёмно-красная как варёная свёкла, запрокинутая, с вывалившимся языком голова Даниила Лихотина какое-то время издавала тихий звук «х-х-х-х-х-х», а потом замолкла. Руки его безжизненно упали. Все замерли. Только Стомесов продолжал замахиваться своей книгой и поднимать колено. Наступила тишина.
Неизвестно, сколько времени продолжалась бы эта немая сцена, если бы не профессор Бриггс.
– Две-е-е-е-рь, – прошипел он страшным шёпотом.
Тут только все очнулись. Кто-то подбежал к двери и тихонько повернул ключ.
– Время? – уже более нормальным шёпотом сказал Бриггс.
– У нас меньше часа до окончания, – сказала Владлена Череповецкая. – Потом мы должны освободить помещение.
– Что будем делать? – Профессор Бриггс обвёл глазами присутствующих. Все молчали. – Да отпустите же вы его наконец!
Ефим Мучник и Абдул Мути Ансаф отпустили провод, и тело Даниила Лихотина плашмя упало на пол, а голова громко стукнулась об пол.
– Так что будем делать, коллеги?
– Я знаю, что делать! – сквозь толпу учёных протиснулся историк Фалконский.
Он опустился на колени и бережно поставил на пол свой атташе-кейс. Открыв его, он выбросил лежащие там бумаги и нажал какую-то невидимую кнопочку. Дно чемоданчика поднялось, открыв тайное отделение. В нём, в этом отделении, были педантично разложены и укреплены в специальных кармашках различные хирургические, кухонные и ещё Бог знает какие инструменты: скальпели, щипцы, ножи, топорик и пила. Всё это блестело безукоризненной чистотой.
– Ну что ж, коллега, – профессор Бриггс посипел трубкой, – теперь вы командир. Распоряжайтесь!
Фалконский, судя по всему, привык управлять большими командами.
– Так. Тащите его в туалет. Надо сначала слить кровь. Только наденьте ему на голову мешок. Вот так. Вы трое – будете мне ассистировать. Коллеги! Освободите ваши пакеты от подарков и сложите пакеты здесь, у стола, они нам понадобятся. Девочки! – обратился он к последовательнице Жиру и Череповецкой. – Возьмите несколько человек и приберите здесь тщательно. Соберите все осколки. Протрите эту лужу. Капли крови замойте, просмотрите всё внимательно, чтобы ни одной не осталось. А вы, профессор, проследите за порядком.
– Есть, сэр, – ответил профессор Бриггс. – Коллеги! Все, кто не задействован в операции – сядьте на свои места и разговаривайте, чтобы создать фон на случай, если кто-то вздумает нас послушать.
– Ты смотри-ка, вовремя! Даже и не верится! – сказал Матвей Иванович Льву Булатовичу, когда дверь распахнулась.
Усталые, но довольные, нагруженные красными, зелёными и синими пакетами, историки, не толпясь и пропуская друг друга, покидали конференц-зал.
– Ну, это мы ещё посмотрим, – улыбаясь говорил профессор Стомесов Мареку Пшислевскому, шутливо грозя ему своей книгой. – Я вам обязательно докажу!
– Проше, проше, – отвечал Марек Пшислевский, дружески хлопнув Стомесова по плечу. – До видзеня!
– Вы будете на конференции в Париже? – спрашивал Ефим Мучник Абдул Мути Ансафа.
– Я ещё не решил, коллега, что-то в последнее время там стало скучновато, вы не находите?
– Вы поймите, я глубоко уважаю коллегу Жиру, – говорил профессор Бриггс молодой француженке, – и у меня с ним только методологические разногласия. Эти вопросы можно решить не выходя из кабинета. Кстати, здесь неподалёку есть милый ресторанчик…
