Отрывок из романа
Андрей был женат пять раз, и, как полагал, каждый раз счастливо. Да и любовниц заводил без счёту. Он влюблялся часто, неистово и всегда находил взаимность. Но никогда не случалось, чтобы история оканчивалась гладко. Любовь настигала бурлящей волной, поднимала, несла, кружила в водовороте безумств и уходила, выбросив его, голого, мокрого и опустошённого, на пустой берег…
После четвёртого брака стал верить в приметы. Упала вилка – придёт гостья и всё закончится постелью. Встретил на улице женщину, неважно с пустым ведром или полным, — будет секс. Чёрная кошка перебежала дорогу – ночь окажется нескучной. Ржавый гвоздь у тротуара – к эротическому приключению. Когда в очередной раз обнаружил у входа в мастерскую монету – понял, что скоро женится.
Пятая жена привлекла дикой животной силой, которую он воспринимал, как эротизм. Здесь ощущалась загадка, поскольку Мария была страшна как смерть. Человеческий мозг способен на неожиданные ассоциации. Лицо девушки походило на африканскую маску и почти не имело мимики. И это вводило Андрея в сексуальный столбняк. Она казалась ожившей скульптурой или фантастическим персонажем японского театра, где на лицах актёров лежит толстый слой грима. У неё было сильное тело дикого существа, гибкое, эластичное. Мышцы упруго играли под смуглой кожей, покрытой множеством шрамов. Загадочные татуировки осеняли спину и живот.
Детство девочка провела в постоянных приключениях на Чёрном континенте без матери, лишь с путешественником-отцом. Тот работал то ли шпионом, то ли дипломатом. Скорее всего, и тем и другим. Походил на здоровенного и дочерна загорелого Деда Мороза и ударом кулака мог заставить любого людоеда стать вегетарианцем. Они болтались по джунглям, ездили на пирогах, спали в гамаках. Машу кусали змеи, скорпионы, пауки, ядовитые мухи и бесчисленные полчища москитов. Её пытались съесть людоеды и львы, топтали носороги, душили питоны.
Но каким-то чудом она выжила.
В шесть лет бегала по саванне с персональным, острым, как бритва, мачете, распевая любимые строки Чуковского:
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие
Злые крокодилы…
Девочка была уверена, что поэт просто прикалывался. На самом деле нет места в мире лучше.
Оседлали носорога,
Покаталися немного!
Со слонами на ходу
Поиграли в чехарду!
Ну и Африка! Вот так Африка!
У отца было необычное хобби. Он дружил с туземными колдунами и учился искусству превращения в леопарда. Европейцу это кажется дикостью. Но в Африке люди убеждены, что хороший колдун способен на многое.
Андрей зачарованно слушал её бесстрастные рассказы. Почему-то верил своей жене. Может быть, сказывалась её странная внешность, от которой веяло незнакомой и таинственной мистикой. Как-то спросил:
— Что умеет колдун?
— Оживлять мёртвых, — привела пример Маша.
— И твой отец это тоже умел.
— Да, – просто сказала она.
Андрей чувствовал, что от слов жены веет жутью. В воображении маячили ожившие трупы. Синяя кожа в пятнах, вылезшие глаза, скрюченные пальцы со следами могильной земли под ногтями…
— И ты видела таких людей?
— Конечно.
— На кого похожи, на зомби из фильмов ужасов?
— Ерунда. Обычные люди. Как мы с тобой. Просто лишь частично живы, а отчасти мертвы.
Неприятный холодок прокрался в живот, погулял по рёбрам и улёгся между лопаток.
Андрей поспешил сменить тему:
– А твой отец? Он научился превращаться в леопарда?
— Точно не знаю. Уверял, что с каждым днём получается всё лучше. Иногда появлялся с куском пятнистой шерсти на груди и между лопаток. Мне приходилось брить. Потом его уши заострились и обросли густым мехом. Глаза стали как у кошки, а седые усы клоками росли в стороны. Однажды он просто исчез в джунглях.
— Совсем озверел?
— Наверное. Думаю, папе сейчас хорошо. Бродит где-то на сильных лапах с очаровательной самочкой, жрёт оленей и не хочет возвращаться к людям.
Маша свернулась клубком на диване, положив голову на колени мужа. Потом её тело начало разворачиваться гибкой змеёй, и она потянулась, превратившись в звенящую струну. Андрей озверел от приступа похоти. Он неуклюже занял господствующее положение над женой, которая приняла его вес, словно пушинку. Обняла, заплела сильными ногами, вобрала в себя, как пересушенная почва саванны жадно вбирает тропический ливень.
Однажды он обнаружил на затылке у Марии спрятанный под волосами глубокий шрам:
— Что это?
— Папа сказал, меня схватила горилла. Я не помню.
— Чудо, что выжила.
— Я невероятно живучая.
С этим Андрей был согласен. Маша никогда не болела, даже обычным насморком. Однажды удивила признанием, что ни разу в жизни не была у врача.
— Но тебе же надо пройти обследования.
— Зачем? Я абсолютно здорова.
И правда зачем здоровому человеку искать проблемы? Медики пропишут кучу ненужных таблеток, будут пичкать до тех пор, пока действительно не возникнет необходимость в лечении. В словах «врачи» и «враги» разница в одну букву.
Вспоминая рассказ супруги про превращение отца в зверя, Андрей задумывался, если бы из тысяч историй об оборотнях хотя бы одна была документально доказана, это означало бы, что клетки человеческого тела способны практически мгновенно перестроить свою структуру. Тогда всю современную медицину можно было бы отправить на свалку.
Когда позволяла нервная система, Андрей слушал рассказы о бурной молодости Марии. Приключений в её жизни хватило бы на несколько романов.
После исчезновения отца девушка уехала в Латинскую Америку. Вышла замуж за индейца, промышлявшего разбоем и торговлей краденого. Участвовала в нескольких войнах, владела капоэйра, каратэ и рукопашным боем. Стреляла из всех видов оружия и метко кидала ножи любой конфигурации. Однажды осознала, что война и индейцы её достали, и уехала в Лондон, где душа в душу жила с группой лесбиянок. Потом решила в очередной раз сменить ориентацию и жизненные ориентиры. Приехала в Москву и вышла замуж за скульптора Андрея.
Ночь с Машей была похожа на битву с диким леопардом, суровую, беспощадную, не оставляющая никого в живых. Они заживо сдирали друг с друга шкуру, неистово совокуплялись, рыча так, что соседи вызвали священника. Мол, в доме завелась нечистая сила.
Святой отец пришёл в ужас, услышав доносящийся неведомо откуда потусторонний вой. Поспешно перекрестился, скороговоркой произнёс молитвы над вылитой в миску водой из чайника. Затем окунул в ёмкость метёлку и принялся неистово брызгать на стены.
На мгновение страшные крики затихли, словно демоны призадумались над собственной греховной сущностью. Но тут завывания возобновились с пущей яростью. Теперь к ним добавились грохот, стук и скрежет, адское воинство рвалось в квартиру. Священник опрокинул на себя миску с чудодейственной водой и сбежал, не забыв забрать причитающееся за экзорцизм вознаграждение.
Андрей похудел и приобрёл безумный блеск горящих глаз. Стал носить шаровары с ярким орнаментом и ермолку. Его скульптуры приобрели шик гениального безумия.
Между тем Мария менялась. На африканской маске её лица раскрылись огромные карие глаза, приплюснутый нос приобрёл римскую форму. Выпяченные губы стали скромнее. Вдобавок изменилась осанка. Теперь Маша ходила как балерина, а не как хищник, подкрадывающийся к жертве. Обвислые груди воспряли духом и, став пухлыми, геометрически правильными треугольниками, плясали озорную самбу при каждом движении.
— Хочу рисовать джунгли. Научишь?
— Попробуем.
Андрей выделил жене уголок в мастерской, передвинул несколько гипсовых статуй и даже подмёл пол.
Оказалось, что учить ничему не надо. Женщина схватывала на лету и уже к вечеру сделала два наброска. В них было неистовство. Мазки и линии наползали друг на друга. Деревья казались сплетёнными гигантскими змеями. Похороненная цивилизацией архаическая энергия бушевала, выплёскиваясь из плоскости картин в живой мир. Рисунок был слаб, но какие удивительные цвета и сколько экспрессии!
Каждый день Маша с каким-то истеричным упоением воплощала безумную, живую душу леса. Десятки необычных картин наступающей армией заполняли студию.
В её живописи было что-то магическое, завораживающее и пугающее одновременно. Андрею виделись чьи-то горящие глаза, притаившиеся в суматохе линий. Слышались крики странных птиц, рёв невиданных животных. Эти странные рисунки включали в его разуме давно забытую зону детских страшилок. Воображение принималось создавать чудовищ, лишь до поры не видимых зрению, но отлично различимых в темноте.
Однажды решился показать картины приятелю, маститому художнику с репутацией гения, хоть и со сдвигом.
Тот долго разглядывал работы, которых к тому времени накопилась изрядно, а потом сказал неожиданное:
— Тебе не страшно быть с ними наедине в студии?
— Наверное, нет.
— А я бы не смог. Кажется, что из глубины холста что-то рвётся к нам в мир.
— Недоброе?
— Оно никакое. Ни доброе, ни злое. Безжалостное, дикое, доисторическое.
Андрей подумал, что над этим следовало бы подумать. Понаблюдать, разложить по полочкам. Но тут в его жизни стремительно возникла цепь странных событий.
Первым, как будто безобидным явлением был синий «форд»-микроавтобус с тонированными стёклами, который принялся день за днём парковаться у его мастерской.
Большинство стоящих рядом машин было знакомо. Вишнёвый джип принадлежал Василию, художнику, студия которого была в противоположном крыле здания. Чёрный «мерседес» с претензией на роскошь оставлял Ашот, владелец двух продуктовых киосков на углу. Гламурная красотка Вероника, по слухам любовница какого-то олигарха, парковала свой новенький красный «лексус». Собственно, случайных машин не было.
Андрей не мог объяснить, почему испытывал тревогу, глядя на затемнённые окна незнакомого автомобиля. Ему казалось, что видел похожую машину то ли в фильме, то ли во сне. Он не разу не заметил ни водителя, ни пассажиров, хотя ночью «форд» исчезал, чтобы появиться рано утром на следующий день.
Но эту загадку пришлось выкинуть на край сознания, поскольку появились новые хлопоты. Старый приятель, который держал модную художественную галерею, предложил устроить персональную выставку:
—Будет здорово поставить твои скульптуры и картины Маши вместе. В вашем тандеме есть своё безумие. Публика это любит.
Галерея располагалась на территории бывшего московского комбината вин.
Почти двести лет назад здесь открыл пивоварню немец-купец, к концу 19-го века возникла крупнейшая в Москве винодельня. Из Крыма привозили сырьё — бродивший в бочках виноград.
После революции большевики экспроприировали производство. И принялись выпускать красную отраву, удовлетворяющую невзыскательные потребности алкоголиков города. Трудно сказать, сколько народу полегло от жидкого яда, но мстительные духи погибшего пролетариата повадились пугать ночами сторожей.
В 2007 году предприятие закрыли и образовался огромный пустой квартал – призрак с бесконечными катакомбами, сохранившими вяжущий запах вина.
Краснокирпичные корпуса смотрели в пространство разбитыми окнами. Робкое московское солнце зыбкими лучами отражалось от стен, пятна света плясали на полу, словно в бассейне с водой. Гулкое эхо от любого шороха налетало с разных сторон на случайного посетителя, как толпа воришек карманников на праздного туриста. Даже бомжи боялись там селиться.
На короткий период бандиты, насмотревшись боевиков, повадились устраивать в цехах разборки. Эхо красиво отзывалось на звук выстрелов. Не хватало только грустной мелодии из «Крёстного отца». Но выяснилось, что место приносит несчастье. Суеверие – серьёзная сила.
Квартал вымер окончательно. И тут кому-то из руководителей города пришла идея отдать район художникам, мол, они на короткой ноге с нечистой силой. Удивительно, но идея прижилась.
На открытии выставки Маши и Андрея Соркисов был устроен фуршет, проходивший по заведённому ритуалу. Публика ела и пила, завистливо восхищалась, сплетничала, флиртовала. Журналисты с привычным безразличием изображали жгучий интерес. Критики лелеяли в душе убийственные комплименты. Девушки сбивались в хищные стаи, чтобы окружить и съесть зазевавшегося олигарха. Наиболее опасные действовали в одиночку. Приглашённые звёзды скучали.
Из мельтешащей толпы появилась миловидная дама средних лет. Представилась Оксаной. Весьма квалифицированно похвалила зрелое мастерство Андрея и неожиданную экспрессию работ его жены.
Новая знакомая много путешествовала по миру. Была в Амазонии, на острове Пасхи, добиралась до Антарктиды. Она интересно рассказывала, заразительно смеялась и в итоге напросилась на экскурсию в мастерскую.
В назначенный день, ожидая визита, Андрей выглянул в окно. Загадочный синий «форд» стоял на своём месте. Но вдруг боковая дверь микроавтобуса распахнулась, и из машины поспешно вышла Оксана, одёрнула юбку и двинулась ко входу.
Андрею показалось, что он не дышит. Спину обдало холодом, сжало подреберье, а по коже бежали мурашки. «Тревога! — трубил в мозгу какой-то паникёр. — Что за чертовщина!» Впрочем, Мария уже впускала гостью. Весёлые женские голоса приближались.
В руках у жены красовался огромный букет кремовых роз. Она приветливо улыбалась.
Оксана восторженно оглядела мастерскую и вручила главе семьи коробку с коллекционным коньяком:
— Как у вас здесь здорово! Я видела сотни студий, но ваша – что-то особенное. Гениальность чувствуется сразу и во всём. Ну покажите ваши работы, расскажите. Мне не терпится их увидеть.
— Открой коньяк, — попросила Маша. Она принесла три пузатых бокала.
Привычное мужское занятие отвлекло. Беспокойство ушло на второй план, хотя где-то в глубине его разума по-прежнему мигала красная лампочка, подавая сигнал бедствия.
Почему мы не слушаем собственное тело? Надо верить инстинктам, и не только половым. Наши мысли лишь верхушка айсберга. А в глубине миллиарды клеток реагируют на видимый и невидимый мир вокруг и подают нам сигналы. Вот кольнул и дёрнулся палец, полыхнул лоб, тело почувствовало жар или, наоборот, озноб, на мгновение закружилась голова, потемнело в глазах. Каждое действие организма что-то значит, а мы пренебрежительно отмахиваемся. Поболит – перестанет.
Андрей сделал глоток, и они пошли вдоль ряда скульптур. Он рассказывал что-то, шутил. Женщины смеялись. А перед глазами, как в кошмарном сне, виделась распахивающаяся дверца микроавтобуса, где в туманном сумраке прятались призраки.
Услышал слова:
— Вот мои ранние картины. Здесь я еще ничего не умею.
— Не скажите, — возразила гостья. – Эти джунгли как живые. Так может нарисовать только тот, кто хорошо их знает. А что это за холмик в лесу?
— Могила…
Оксана остановилась, разглядывая картину:
— Точно могила. И табличка есть. Но надпись смазана.
Мария вдруг внимательно посмотрела на гостью. Андрею показалось, что во взгляде возникла враждебность:
— Рисую по ассоциативной памяти. Иногда руки сами изображают что-то забытое или даже незнакомое. Совсем не помню это место.
— Слышала что-то подобное от многих художников. В этом магия рисунка. Он позволяет заглянуть в подсознание творца.
— Да-да, – рассеянно отвечала Маша. Кажется, она не слышала, что ей сказали.
Андрей вновь наполнил бокалы:
— Это ваша машина у входа?
— Какая?
— Синий «форд».
— Знакомый подвёз.
— Я её здесь часто вижу.
— Так мой приятель живёт где-то рядом. Наверное, и паркует здесь.
Объяснение оказалось самым обычным. Но Андрей почему-то не поверил. Он заметил, что супруга внимательно следила за разговором.
— В жизни столько совпадений, — наконец сказала она.
— Необъяснимых на первый взгляд, – с улыбкой поддержала Оксана.
— А на второй? – спросил Андрей.
— Всё тайное становиться явным.
— Вы любите загадки? – спросила Мария.
— Я их разгадываю.
— Неужели нет таких, которые вам не по зубам?
— Есть. Особенно те, которые наука не может объяснить и поэтому объявляет шарлатанством.
Андрей вдруг почувствовал, что в воздухе заискрило напряжение. Слова ничего не значили. Речь шла о чём-то совсем ином. И казалось, женщины понимают намного лучше его суть фраз. Он подумал, что вряд ли Оксана будет приглашена сюда ещё раз.
— Давайте сыграем в крэббл, – предложила Мария, словно уводя беседу в сторону.
Игра — удобный способ занять гостей, когда разговор перестаёт радовать хозяев.
Андрей нарезал ветчину и долил коньяка. Поначалу всё шло самым обычным образом, на поле появлялись знакомые слова. Но вдруг гостья составила из фишек странное слово: «Ошмалех».
— Что это значит? – спросил Андрей.
— Заклинание африканских шаманов, – ответил Оксана.
Мария молчала, тяжело дыша.
— Нет. Это не считается, – возразил Андрей.
— Почему?
— Ни почему, – вдруг заявила Маша и перевернула доску. – Всё! Я устала и пойду спать.
Она демонстративно рванулась в соседнюю комнату. Андрей понял, что дружбе между женщинами пришёл конец.
— Мне тоже пора, – засобиралась гостья.
Андрей проводил Оксану до подъезда. Синий «форд» ждал с включённым двигателем. Затемнённые окна не позволяли разглядеть водителя.
— Спасибо за вечер. У вас всё оказалось даже интереснее, чем я ожидала.
— Извините, у неё, наверное, разболелась голова, – вяло соврал Андрей.
— Понимаю.
Задняя дверь распахнулась. И вновь почудилось, что в темноте салона мельтешили призраки.
Утром выяснилось, что Мария исчезла. Она не взяла вещей, денег, чемоданов. Просто, когда он проснулся, жены не было, телефон не отвечал.
Через три дня отправился в милицию. Заявление приняли, хотя и неохотно.
– Может, к любовнику сбежала? – предположил участковый. – Надо подождать хотя бы недельку. В больницы звонили?
Андрей кивнул. Он понимал, что произошло что-то за пределами человеческого понимания. И Оксана к этому как-то причастна. Тем более что и её телефон молчал. Да и синий «форд» перестал парковаться перед домом.
Через месяц Андрея вызвали повесткой. Разговор с самого сначала сложился плохо. Незнакомый майор настойчиво выяснял, не бил ли он жену, не было ли ссор. Через десять минут стало понятно, что именно его подозревают в убийстве супруги.
— А что, найдено тело? – рискнул предположить Андрей.
— Значит, знаешь, что есть труп, — констатировал следователь. – Всё, фраер. Пора тебе колоться, понимаешь.
— Я ничего не знаю. Просто подумал.
— Слушай, ты мне надоел. Врёшь, изворачиваешься, как дерьмо на сковородке. Пиши чистосердечное признание. И так всё ясно.
— Что ясно? Мне ничего не ясно.
— Вот напишешь, и сразу разберёмся.
— Я никого не убивал. Сам пришёл с заявлением месяц назад.
— Все приходят. Сначала зарежут бабу, в лесу закопают или на стройке. А потом в милицию бегут. Помогите! Пропала любимая!
Словно в ответ из соседнего помещения раздался вой. Кричал человек. Андрей вздрогнул. Он понял, что попал…
— Пиши, сука! – настаивал майор.
— Чего писать? Я же всё рассказал.
— Где закопал? В лесу?
— Вы с ума сошли?
— Семёнов! – вдруг заорал майор.
Дверь в соседнюю комнату распахнулось. На пороге стоял гигантский парень, наверное, метра два ростом, с лицом закоренелого маньяка-убийцы. Душегуб с пьяной лихостью облокотился на притолоку. Кителя на нём не было, лишь белая рубаха, щедро вымазанная красным. Запахло спиртным. В руке у парня красовалась начатая поллитровка.
— Вот, Семёнов, закончишь с тем подопечным, примешься за этого. Лады?
— А то.— Маньяк подмигнул Андрею и вдруг одним глотком осушил бутылку. Его руки были залиты кровью. – Позовешь, начальник.
Дверь захлопнулась.
Андрей почувствовал безумный страх. Сердце исступлённо колотилось, в висках шумело. Сейчас ужасный Семёнов возьмёт его в оборот, и уже ничего нельзя будет сделать. Маньяк не станет слушать, ему не нужны показания или признания. Садист наслаждается своей властью и не успокоится, пока не сделает из него инвалида.
— Всё скажу. Только не надо туда! – Голос сорвался. Он мотнул головой в соседнюю комнату.
— Молодец. Так бы сразу. Колись, как было.
— Вы диктуйте. Я напишу. И подпишу.
— Что значить «диктуйте»! Мне правда нужна, понимаешь.
— Я не знаю, как правильно. Убил? Закопал в лесу? Может, расчленил?
— Хватит лепетать. Что у вас случилось?
— Спали, а утром её нет. Ой, извините. Утром убил. Или ночью? Как скажете.
Андрей чувствовал, что теряет сознание.
Он пытался взять ручку, но пальцы тряслись и никак не удавалось её схватить. Наконец зажал в кулаке.
Очнулся оттого, что майор тряс его за плечи:
— Эй, не улетай. Выпей воды.
Зубы стучали о стеклянный бокал. Сделал несколько глотков.
— Подпиши протокол и вали домой.
Андрей решил, что ему послышалось. Но майор не орал и говорил нормальным тоном.
— Извини, парень. Сам посуди, надо было тебя проверить. Как еще узнаешь, врёт человек или нет?
— А Семёнов?
— Спектакль это. Краска у него на руках да вода в бутылке. Но работает, понимаешь.
— Я… Я клянусь, не убивал.
— Да вижу. После Семёнова правда сразу наружу лезет. Талант он. Хотел в театральное поступать, не взяли. Вот у нас на дознании работает. Читай и улепётывай. Тут написано, что не знаешь, где жена, ссор между вами не было. Родственников у неё нет. Правильно?
Андрей кивнул. Допил воду в стакане.
— Тут еще… — вдруг вспомнил. – К нам вечером заходила в гости женщина странная.
— Чем странная?
— Следила за мной кажется. У неё «форд»-микроавтобус.
— Номер машины. Имя, фамилия женщины.
Андрей написал на бумаге. Следователь сноровисто вписал в протокол.
— Ничего еще не всплывает?
— Нет.
— Если припомнишь, что получал письма с пляшущими человечками, позвони.
— Да, конечно.
В голове была удивительная пустота. Наверное, отзовётся эхо, если покричать.
— Через недельку зайду? – то ли спросил, то ли сказал майор.
Он действительно зашёл в мастерскую в конце месяца. Уважительно осмотрел скульптуры.
— Чай будете?
— Да, только без сахара.
Андрей вытащил маленький столик, заварил чай, положил горку сухарей с изюмом, печенье:
— Торта, увы, нет.
— Не ем сладкого. Диабет, проклятый… — пожаловался майор и спросил: — От вашей жены нет новостей? Не звонила?
— Нет. А стало что-нибудь известно?
— Кое-что. Знаете, Андрей… забыл, как вас по отчеству.
— Можно без отчества.
— Знаете, Андрей. Вы хороший человек. Так всегда бывает, что нормальные люди попадают в ненормальные истории.
— Всё так плохо?
— Нехорошо. Я бы совершенно неофициально посоветовал вам уехать в отпуск. Лучше за границу. На месяц-другой. Или на полгода. Есть такая возможность?
— А что случилось?
Майор помялся. Допил чай. Встал:
— Видите ли… Мы подали запрос по паспорту вашей супруги.
— И что?
— Выяснилось, что Мария умерла в Африке в пятилетнем возрасте. Есть официальное заключение, фотография могилы.
Майор полез в карман и достал карточку. Андрей уже знал, что на ней увидит. Так и есть. Тот самый могильный холмик с неразборчивой надписью.
— Что-то показалось знакомым?
— Это место есть на картине Маши.
Следователь вздохнул:
— Ну вот, всё делается еще запутанней. Прямо роман, понимаешь…
— Кто же моя жена?
— Не знаю.
— Оксану нашли?
— Знаете, Андрей, вы живёте в загадочной пустоте. Оксаны Юрьевны Окуневой с указанными вами приметами не существует, её телефон не работает, а номер микроавтобуса «форда» принадлежит совсем другой машине. Так-то так, понимаешь…
— Что всё это значит?
— Понятия не имею. Делом занимаются более компетентные товарищи.
— Вот как.
— Пока вам не закрыли выезд, езжайте-ка отдыхать. Разберутся без вас, а то еще влипните не за грош.
После ухода следователя Андрей долго сидел в стареньком разбитом кресле. К умным советам надо прислушиваться. Он дотронулся левой рукой до чугунной батареи, прошептал: «Пусть всё будет хорошо». Потом позвонил старому приятелю, владельцу галереи в Милане. После пятнадцатиминутной беседы напросился в гости и через неделю улетел.
Вернуться в Содержание номера
