окончание. начало в журнале Уральский следопыт № 2 2018 и Уральский следопыт № 3 2018
Ямки от заборов и деньга
Все оставшиеся наличные силы опускаем теперь в эту яму. Оперативно делаем трапы-спуски, прокладываем дорожки и начинаем аккуратно зачищать поверхность.
Ну, наконец-то стали видны какие-то пятна, как на настоящем, а не городском раскопе. Можно зарисовать их форму, размеры, подумать, что это такое.
Видим два ряда разноразмерных ямок-углублений. Одни – от больших столбов диаметром сантиметров 25, закопанных на глубину более метра. Расстояние между ними метра три. От столбов осталась только древесная труха в ямках по краям ниже уровня почвы да не сгнившая сердцевина бревна.
Другой ряд ямок выглядел гораздо проще, диаметр 10 сантиметров, глубина 25-30 сантиметров, да вдобавок у каждой ямки со стороны Ипатьевской усадьбы лежало по обломку кирпича. Ба! Да это же забор 1918 года, которым огородили Ипатьевский дом от «лишних глаз». Торопились! Халтурно сделали, вот он и начал заваливаться. А кирпичиками пытались его выправить да поднять.
А вот и остатки столбов. Они, скорее всего, хозяйские. Уж больно добротно обработаны. Основания столбов остались в земле и тянутся вдоль уже давным-давно забытого переулка.
Таким образом, и тут мы оказались правы: это северная граница усадьбы.
Но на этом наши находки не закончились. Монеты по-прежнему хоть и реже, но попадались. В самом низу отложений нашлась удивительной сохранности медная монетка. Деньга, то есть ½ копейки 1746 года выпуска. Края чекана резкие, четкие, поверхность совершенно не затерта, а окисленный цвет медной поверхности насыщенно малахитовый. Это самая старая из найденных датированных вещей нашего раскопа.
Сроки раскопок
Строители уже дважды переносили сроки нашего «изгона» со строительной площадки. Вместо двух недель нам удалось относительно спокойно проработать два месяца. Честь и хвала всем. Строителям – что нас терпели, чиновникам – что нас не выгнали, верующим – что нам активно помогали и прочая, прочая, прочая.
Значительную часть сохранившейся поверхности усадьбы мы вскрыли, находки интересные. Но об окончательных выводах и результатах можно будет сказать только в будущем, а сейчас у нас остался неисследованным только небольшой, уже упоминавшийся провал и, как рабочая сила, только начальники-археологи в количестве четырех человек.
Начинаем копать погреб, и он оказывается колодцем
Очередное утро. Стоим смотрим, оцениваем. Как всегда, с чего-то надо начинать. Где-то надо вбивать очередной колышек поквадратной разметки. Определять новые раскопочные площади. Когда стоишь перед непонятной кучей или ямой, где все перемешано и пестрит рыжей глиной, черной землей, кусками кирпича и железа, как-то становится не по себе. Но голова боится, а руки делают. Потихоньку начали. Лопатой понемногу начинаю зачищать стенки и выравнивать площади. Погорелов оттаскивает грунт. Леша и Света просматривают его и промывают.
Странно, но нет ни крепежных досок погреба, ни большого количества мусора, который обычно накапливается на дне подобных строений. К концу дня контуры провала сужаются до черно-серого пятна размерами 2 х 2 метра, хорошо просматриваемого на фоне ярко-оранжевой глины по краям. Ни деревяшечки, ни досочки. Ничего непонятно.
Недаром говорят, утро вечера мудренее. На следующий день в наших головах зародилась мысль, а вдруг это не погреб. Тогда что? Непонятно. А пятно темного грунта уже ушло на глубину до двух метров и – почти никаких находок, которые могли бы пролить свет на его происхождение. Разве что явился грубо отлитый свинцовый кастет, явно современного происхождения.
При стандартном графике раскопок 50 минут работаем, 10 – отдыхаем, есть время подумать и порассуждать. Сидим под ранее сделанной конструкцией из досок и полиэтилена, импровизированном укрытии от дождя и ветра. Фантазируем. Что же это? Очень хочется, чтобы эта яма оказалась колодцем, но ни в одном из литературных источников о таком объекте нет ни слова. Был бы, уж точно упомянули бы. Совсем уже собираемся прекращать раскопки и работы вообще, как… В очередной перерыв Леша Смолин, перелистывая журнал «Родина» с очередной статьей о Романовых в Екатеринбурге, натолкнулся на небольшое предложение, но какое!
– Ребята, смотрите, что тут написано!
Из воспоминаний Якова Юровского, коменданта дома особого назначения: «Когда я в саду пытался чистить колодец, ко мне подошел гражданин Романов, о чем мы говорили с ним, я не помню». Вот и вся информация.
Так, значит, колодец был! И, возможно, он был не на территории Ипатьевской усадьбы, а на территории соседней, расположенной ниже по склону. На Вознесенской горке копать колодец для каждого двора дорого. Хозяева объединяли усилия и делали один колодец на два хозяйства, а если колодец был у забора или, если еще точнее, за ним, то его могли и не упоминать в записках о доме и саде Ипатьева.
Значит, надо копать дальше, колодцы для археологов очень заманчивый объект, там можно найти все что угодно, а в нашем случае и подавно. Тем более, насколько нам известно, в Екатеринбурге никто колодцы как археологический объект не раскапывал.
До глубины три метра у нас раскопочных проблем не возникало, только вопросы. Если это колодец, то где его бревенчатый сруб? Его нет! Как копать глубже? Использовать лестницу уже стало неудобно, да и рабочих рук стало не хватать.
Техника безопасности и «спецоборудование»
И снова надо организовывать полномасштабные раскопки, хотя и на небольшом раскопочном участке, но зато похоже, этот раскоп уйдет на очень большую глубину. Главный начальник – Сергей Погорелов – опять начинает крутиться в «верхах». На этот раз ему удалось договориться с Уральским военным округом, и нам выделяют отделение (9 человек) солдат. Я же еще привлек к раскопкам моего старого ученика Валеру Панкратьева. Он за время посещения моего экологического кружка, при областном Дворце молодежи, из школьника-разгильдяя стал надежным, исполнительным, думающим и грамотным молодым человеком.
Для начала над самой, уже ставшей довольно глубокой ямой уложили длинное бревно от фундамента «каретника». Ну, того здания, что откопали еще месяц назад. К нему скальными крючьями прикрепили трелевочные карабины и блоки. Несколько ведер да надежный альпинистский репшнур – вот и вся подъемная техника. Людей пришлось одевать надежнее, тут и обязательные каски, и двойные рукавицы, и плащи. Кроме этого, еще страховочный шнур-«конец» и обвязка-«беседка» для спуска и подъема работающего внизу.
Особое внимание пришлось уделить и тому месту, где промывался выкопанный грунт. Проложили дощатые трапы, мостки для промывки, выровняли площадки для находок и грунта. Одним словом, наладили конвейер.
Уже через пару часов работы стало ясно, если нам не нужны приключения с техникой безопасности, копать эту яму-колодец придется мне одному. Так как невольно вспомнились рассказы моего дядьки Бориса Григорьевича Ляпцева, который почти все жизнь рыл колодцы. Он-то мне и понарассказывал, как сорвавшееся ведро ломает позвоночник, а осыпающиеся стены зажимают копающего. Страшилки страшилками, а работать надо аккуратно и без травм.
Через день расстановка сил стала ясной и постоянной на все оставшееся время работ. Две недели мне пришлось копать эту «дырку». На подъеме и спуске ведер бессменно простоял Валера Панкратьев, правда, сначала поставили на эту работу сержанта, но после того, как мне по плечам и по каске «забарабанило» камешками да щебенкой, а за шиворот насыпалось песка, пришлось поставить более надежного и ответственного штатского. Солдатики никак не могли понять, что вниз нельзя обрушивать ни камешка, ни песчинки.
Ну вот наконец-то на глубине четырех метров пошла скала из темно-зеленой горной породы с вырубленным в ней 120 х 120 см прямоугольным отверстием. А на глубине 5 метров попались первые доски обшивки и доски крышки колодца, в которых видна прорезь для веревки. Н-да! Колодец! Факт. Но если вся его обрешетка оказалась на такой глубине, то какой же протяженности сам колодец? Вероятно, очень глубокий!?
Находки в колодце
Копаем по-прежнему аккуратно. Хотя и в колодце. Каждые десять сантиметров грунта извлекаются и промываются отдельно. После каждого выкопанного метра на скале с северо-восточной стороны делаю зарубки и процарапываю глубину в метрах. А находки-то какие! С точки зрения обывателя – мусор. А для археолога – песня!
Тридцатые годы XX века в раскопе выглядели как чередование слоев лиственного опада и песка, вероятно, колодец не закрывали, а вместо его чистки временами отсыпали песком. В этих отложениях попались и куски какой-то ткани, и калоша фабрики «Красный треугольник», и значок с таинственными цифрами 518-1040. Что-то очень знакомое, а что – не вспомню? Ребята решили подшутить надо мной.
– Геннадьич, ты говорил, что у тебя компьютерная база данных на значки есть, так что это за значок, какого времени?
– Гляну и завтра скажу!
– Ну-ну!
Дома в тишине и покое делаю запрос в базу данных, и в книге В.Н. Ильинского «Геральдика трудовой славы» нахожу следующее. Значок, выпущенный в 1931 году Обществом Красного Креста и Красного Полумесяца, имеет эти цифры. Они расшифровываются так: «Построим в 1931 году 518 крупных фабрик и 1040 машино-тракторных станций!» Вот и «ну-ну».
По всей толще периодически попадались фрагменты веревок и, что интересно, только дужки ведер без стенок. Или железо ведер было тонкое и все разрушилось, или бадьи были деревянные.
На семиметровой глубине в колодце стояла вертикально парочка 1,5-2- метровых ровненьких жердей. Зарисовали, подняли наверх. Затем попался какой-то железный наконечник с крючком… И только тут до нас дошло: все это детали колодезного «журавля»! Тем более, что противовесом его могли быть тяжеленные железнодорожные тормозные колодки, найденные тут же. На них даже красная суриковая краска сохранилась, яркая как кровь.
Люди приходят к колодцу водички попить, иногда с кружечкой. И вот она – тонкий, полупрозрачный, так называемый костяной фарфор высшего качества! А росписи, росписи! Картинка – и на внешней стороне чашечки, и на внутренней чуть не до дна. Одно жаль – расколота на несколько крупных фрагментов. Клеймо производителя рассматривать некогда, копать дальше надо.
Отложения, предположительно относящиеся к периоду Гражданской войны, отметились несколькими целыми винтовочными патронами фирмы «Ремингтон» и подборкой пустых бутылок с пробками, проткнутыми внутрь. Возможно, это следы размещавшегося в 1919 году в доме Ипатьева штаба Сибирской армии. Но это только рабочая гипотеза, детальный анализ в будущем покажет, так это или не так.
Ну, что еще интересного: россыпь целых аптечных пузырьков – может быть, играли дети? Целый флакон из-под святой воды Саровского монастыря с литым изображением святого на стенке. Тут все ясно: была традиция бросать пустые пузырьки от святой воды в колодец, вот мы такой пузырек и нашли. Привычнее было бы найти флакончик с изображением Симеона Верхотурского. Но что есть, то есть.
И, наконец, самая неожиданная находка. Многочисленная и крупногабаритная. Почти полный комплект кирпичной каминной обкладки. Фигурный кирпич по полметра длины, высокого качества и ни малейших следов раствора. Скорее всего, этот комплект хранился в сарае и какая-то шпана начала XX века сделала из него «глюкало» – покидала в колодец. Целый метр грунта в колодце был набит этим добром.
С глубины 5 метров и до дна вдоль одной из стен тянется дюймовая труба, скорее всего, в какой-то период воду качали даже насосом.
На промывалке, там, наверху, где промывали грунт, тоже были находки: женские сережки, кольца, монеты и еще что-то. Но это не моя епархия, что не видел и не держал в руках, о том и не говорю.
Колодец и Харитоновские подвалы
И в колодце журналисты не оставляют нас в покое. Теперь они живо интересуются, где откопанные «Харитоновские подвалы», ведь наверняка мы скрываем от общественности тот факт, что потайные ходы с кладом уже нашли или, на худой конец, теперь их откапываем. На что мы «любезно» приглашаем наиболее ретивых корреспондентов совершить экскурсию в грязную, мокрую и холодную бездну. Желающих как-то не нашлось. Какие подземные ходы? Стены – сплошная скала. Невольно испытываешь уважение и к копателям колодцев прошлого века, которые в монолитной скале вырубили это гидротехническое сооружение. Следы от зубил и удары каелок остались на стенках и видны даже сейчас. Как будто заглядываешь в прошлое и невольно представляешь себя на их месте.
Что делать с колодцем?
Вот выкопали объект на свою голову. Что делать? Колодец редкостный, место – тоже. Находки – ого-го! И такое сооружение под нож бульдозера! Жалко. В один из вечеров три часа анализировал строительные планы, наши раскопочные планы, уровни, высоты, различные признаки. Привязывал колодец к строящемуся храму. Как ни прикинь, а входит он в контуры храма и по площади, и по глубине. Входит. И никакая несущая опора на него не попадает. Будет он находиться в цокольном этаже, а по высоте его снесут только на четыре с половиной метра, как раз до скалы. Вот бы этот объект сохранить и включить в комплекс храма!
Я-то потратил на это три часа, а Погорелов не одну неделю бился в административных верхах всех уровней за эту идею. Пока договорились, что его не будут засыпать, а мы обеспечим максимальную его маркировку на местности и надежную заглушку. Ну, чтобы мусор не сыпался сверху.
Близится завершение работ
Копать становится все тяжелее и тяжелее. День за днем – и все в яме. В полусогнутом состоянии. От лопаты, кайла и лома болят руки, от постоянного стояния – ноги. К стенке не прислонишься – сыро, под ногами по колено воды. Развлекуха! Где-то там, на верху, в прямоугольнике светлого неба – голые по пояс ребята, на солнышке, «тягают» тяжеленные ведра. А тут сумрак и холод, изо рта идет пар, вода, сочащаяся из стенок, потихоньку заливает только что откопанные углубления. Ни остановиться, ни вылезти для отдыха. К тому же и смех и грех, но от переохлаждения человеческий организм защищается очень оригинально. Он удаляет из тела лишнюю воду и не только через пот. Поэтому из колодца периодически раздается таинственная для непосвещенных команда: «Пластиковую бутылку вниз!».
Грунтовые воды поступают понемногу, но с завидно постоянной скоростью. Так что по утрам приходится откачивать 2-3 кубометра свежей холоднющей воды! Часа два с утра тратим на это дело, и только после этого можно начинать проходку дальше. Если за день углубляемся на метр, это хорошо, это почти план.
На глубине 9,80 метра под последними блоками каминной обкладки грунт, который заполнял колодец, превратился в плотно слежавшуюся толщу мелкой кирпичной крошки и извести. Пробивается с трудом. Силы уже на исходе. Даже выбираться по веревке наружу тяжело. Руки дрожат. Похоже, на этот сезон – все. Очень жаль, что не могу выцарапать на стене отметку 10 метров, но что есть, то есть.
Консервация
Спокойно и по-деловому демонтируем уже ставшее для нас привычным бревно от каретника. Оно надежно послужило при раскопках последних двух недель. После замеров и раскроя двуручной пилой пилим его на четыре части. Именно ими мы будем аккуратно закладывать (консервировать) колодец. Сделаем крышку-пробку на нужной глубине так, чтобы при строительстве храма колодец не засы́пали.
Но не тут-то было! Приключения преследовали нас до самого конца. Отпиливание каждого бревнышка заняло не менее получаса. Это же лиственница! А запах! Если Вы думаете, что мы наслаждались душистым ароматом смолистых опилок, то глубоко заблуждаетесь. Для крепости эти бревна фундамента были вымочены или смазаны навозом. Поэтому все время заключительной работы нас окружал стойкий запах мочевины. И это опять информация к размышлению о том месте, где мы работали два с половиной месяца.
На веревках подаем бревна на четырехметровую глубину. Леша Смолин на страховочном репшнуре закрепляет на скале бревна и сбивает дощатый настил. Выстилаем поверхность полиэтиленовой пленкой, снятой с нашего разобранного каркаса-укрытия. Прижимаем импровизированную пробку крупными камнями, присыпаем немного грунтом. Разбираем последние наши вспомогательные строения, сбиваем и воздвигаем сигнальную вышку над колодцем. Над поверхностью виднеется лишь верхний кончик. Красный сигнальный флажок на вершину и… все!
P.S.
Бульдозеры резво взялись сносить грунт справа и слева от колодца. Работа идет четко и аккуратно. Сигнальная вышка увеличивается в размерах и вырастает на глазах. Стои́т, не шелохнувшись. Ребята-бульдозеристы, мастера своего дела, многие недели наблюдали за нами, общались, временами даже работали вместе. Они теперь хорошо понимают, что есть люди археологии и у них есть своя работа. Их работа нужна всем, кто живет в этом городе. Городе, имеющем свою историю, которую мы знаем и не знаем одновременно. А город этот называется – Екатеринбург.
