— Вы вот нонче все сплошь грамотныё, — начинает Павловна, и морщинки в уголках её глаз вдруг приобретают смешливо-ироничную форму, — а вот нам-то вовсе не до ученья было. Три класса — одно название. Писали огрызками карандашей кто на чём. У кого-то бумага была, а эки-то и на газетах… Вот. А весна придёт — там и совсем не до школы, работа приспеет. Да и зимой-то всяко бывало. Я вона с двенадцати-то годов то в няньки нанималася в суседние деремни-те, то в город. Папка-то наш на фронте погиб, а нас у мамы-то — четвёрка! А налог-от надо всё-таки платить! Молоко сдавать, масло, яйцы. А друг-от раз, когда корова в запуске, где молочка взять и маслица? А зимой-то, сам ить знашь, и куры-те не больно кладутся. А ить ишшо и ись чё-то надо! Никто ж не спросит: еся у тебя чё-нить али нету! Покупаш по суседям али в долг просишь — попробуй не сдай в срок-от! А куплять-то тоже ить на чё-то надо… Ох, тимнеченьки!
Павловна от таких воспоминаний немного напряглась. Руки вдруг стали искать себе работу: то разгладят старенький выцветший запон на коленках, то теребят его края. Наконец, после недолгой паузы руки успокаиваются, одна ложится на стол, а другая подпирает подбородок моей собеседницы.
