До недавнего времени на картах нашей страны отсутствовали закрытые города вокруг секретных объектов оборонного комплекса государства. Есть такие «запретки» и на Урале, три из них — Озерск, Снежинск и Трехгорный — находятся в Челябинской области, а два — Новоуральск и Лесной — в Свердловской. Первенцем среди закрытых городов атомной отрасли стал Озерск, в 2015 году отметивший своё 70‑летие. Осенью 1945 года на берегах озера Иртяш началось строительство первых реакторов будущего химкомбината «Маяк» и жилых поселков. Создание атомной отрасли СССР было поистине уникальным событием, повлиявшим на ход мировой истории, но секретность, сопровождавшая этот процесс, на долгие годы закрыла территории этих городов для исследователей древней истории Урала.
Озерск, расположенный в северной части Челябинской области, находится в окружении Каслинско-Иртяшской системы озер, среди которых самым крупным является озеро Иртяш (второй по размерам естественный водоем Челябинской области). История этих мест гораздо древнее существования нынешнего Озерска и столь же богата событиями, как и прошлое любого другого уголка нашей Родины. Особую ценность древняя история Озёрска представляет с точки зрения этногенеза коренных уральских народов — угров. Юг Свердловской и север Челябинской областей, судя по данным археологии, были настоящим плавильным котлом, в котором начиналась история современных угорских народов — хантов, манси и венгров.
Первые люди появились здесь сразу же по окончании ледникового периода. Освободившиеся ото льда горные проходы сделали возможным широтное направление миграции. С тех пор наша местность стала своеобразным перекрёстком: дороги, проходящие через современный Озёрск с юга на север и с запада на восток, в том числе связывающие соседние Кыштым и Касли, существуют уже не менее 10 000 лет. Первые стационарные поселения здесь появились в неолите (боборыкинская археологическая культура) и энеолите (липчинская культура). Население было ещё немногочисленным, но плотность его росла. Уже в это время можно говорить о его принадлежности к угорской языковой семье. Основу хозяйства составляли традиционные охота и рыболовство, благо местность была очень продуктивной. Водоемы, окружающие современный Озерск, изобиловали рыбой и птицей, с севера примыкала тайга, с востока и юга — лесостепь, богатые дичью. А самое главное — отроги Уральских гор, у подножия которых разворачивались страницы нашей истории. Минеральное сырьё — рабочий камень (кремень и яшма), руды металлов — были главным богатством, привлекавшим сюда людей.
События, потрясавшие Евразию, так или иначе, отражались и на судьбе местных жителей. Выражение «Урал — опорный край державы» вполне характеризует место Урала в системе формировавшихся в древности глобальных экономических связей. Освоение Урала металлургами древности началось уже в эпоху ранней бронзы, но этот период на удивление скупо представлен в находках на нашей территории. Видимо, сказывалась удалённость от основных торговых маршрутов, проходивших южнее. Местное население, судя по отдельным находкам, относившееся к межовской археологической культуре, уже вело комплексное производящее хозяйство. Возможно, будущие раскопки помогут более полно представить картину его жизни.
Но сама по себе межовская культура интересна своим синкретическим характером, который отражает процесс формирования народов, населявших Урал в историческое время. В степях Южного Урала и Северного Казахстана в раннем бронзовом веке появились носители развитой металлургической традиции, которую обобщённо именуют андроновской. Эта общность представлена различными культурами, эволюционно сменявшими друг друга. И с самого начала влияние этих степных культур на их соседей было огромным. Синхронно с южными степными культурами на севере в лесостепи (с заходом в тайгу) появляются культуры металлургов. Их облик несёт черты андроновских традиций (индоиранских, по мнению учёных) и в то же время сохраняет важные элементы культуры местного угорского населения.
Настоящим прорывом для будущих угров стала следующая эпоха — ранний железный век. И важнейшую роль в развитии исторических событий сыграл климатический фактор. Жизнь людей всегда зависела от природных условий. Для древности это правило вообще было определяющим. В конце позднего бронзового века (XII–VIII вв. до н. э.) произошли существенные климатические изменения, вынудившие наших соседей серьёзно трансформировать культурно-хозяйственный облик. Началась новая активная фаза этногенеза. Климат стал более влажным и прохладным, но одно и то же событие было воспринято людьми по-разному. Северные таёжные охотники в Приобье, носители так называемой гамаюнской культуры, предки современных самодийских народов — ненцев, селькупов и др., оказавшись в условиях суровых многоснежных зим, вынуждены были уйти к югу, к границе с лесостепью, и там искать свое «место под солнцем». Здесь они столкнулись с потомками местного межовского населения, которые тоже активно расселялись, борясь за важную культурно-экономическую зону — зону контактов с новыми хозяевами степей — кочевым индоиранским населением.
Дело в том, что те же события, что привели к миграции таёжников, привели в движение и гигантский массив жителей степи. Возросшая влажность в первые века I тыс. до н. э. превратила когда-то засушливую степь в настоящий океан травы, раскинувшийся от Маньчжурии до Карпат. И потомки степных металлургов бронзового века (тех самых легендарных ариев — «андроновцев») изобрели кочевое скотоводство. Колоссальная продуктивность кочевничества в новых условиях привела к резкому росту населения, а мобильность, связанная с использованием лошадей и колёсного транспорта, позволила кочевникам освоить внутренние, доселе не используемые, районы этого степного «континента». Но самым главным событием, перекроившим раз и навсегда карту тогдашней ойкумены, стало формирование системы устойчивых торговых связей, соединивших разобщённые цивилизационные центры и включивших в свою орбиту «варварские» окраины. Одной из таких «варварских окраин» стали лесостепи и горно-таежные районы Южного Урала. Уже в самом начале раннего железного века, в VII в. до н. э., кочевники из Средней Азии облюбовали берега Иртяша в качестве летних кочевий. Свидетельством тому являются курганные захоронения, одно из которых — курганный могильник Иртяш‑14 с красноречивым кочевническим комплексом — было исследовано пионером озерской археологии А. Г. Гаврилюком в 1999 году.
Проникновение южных кочевников в лесостепь побудило местных жителей найти свою нишу. Обитание на землях с богатыми залежами полезных ископаемых и, прежде всего, медных руд, обильными водными и лесными запасами — все это подсказало специализацию местных племен на выплавке металла, самой передовой технологии того времени. Обладание значительными запасами металла требовало защиты этого богатства от многочисленных врагов, что привело к появлению целой системы укрепленных поселений по берегам озер и рек на южной кромке тайги в Зауралье и Западной Сибири. На Урале племена, специализирующиеся на производстве металла в раннем железном веке, ученые назвали иткульской археологической культурой. Иткульцы — потомки первых лесных металлургов Зауралья, вынуждены были сражаться с северными пришельцами — гамаюнскими племенами. Этот кровавый эпизод истории чётко отмечен на Иртяшских городищах, где ранние иткульские поселения часто основывались на месте сожжённых и разрушенных гамаюнских. В отдельных случаях закладка иткульского поселения сопровождалась ритуальным захоронением останков убитого врага. Красноречив череп с городища Шатанов‑2 со следами боевого ранения — смертельного удара палицы.
Взаимоотношения оседлых иткульцев и их кочевых соседей тоже не всегда были мирными, все поселения на Иртяше в той или иной степени защищены оборонительными сооружениями — рвами и стенами, и расположены на удобных к обороне мысах. Тем не менее, сам процесс формирования иткульской культуры был продиктован вполне мирными целями — экономическими интересами местного населения. Кочевники были выгодными торговыми партнёрами, так как нуждались в поставках продукции оседлого населения, в первую очередь — металла. Кочевники сами были носителями давней металлургической культуры, но степь, при всех её преимуществах, лишена важного ресурса — топлива. И если для бытовых нужд хватало традиционного кизяка, то производство металла требовало куда больших энергетических затрат. Проблему решило партнёрство с жителями лесной зоны. Характер взаимоотношений между иткульцами и их кочевыми соседями, скорее всего, носил данническо-покровительственный характер. Иткульцы поставляли кочевникам металл, а в обмен получали продукты скотоводства и товары из «цивилизованных» южных и восточных окраин степи. Показательно преобладание на Иртяшских городищах среди пищевых остатков костей крупного и мелкого рогатого скота, что типично, скорее, для кочевнического быта. Масштабы торговли и объёмы производства металла впечатляют. На обширном, отчасти заболоченном участке между озёрами Иртяш и Большая Нанога до сих пор видны следы этой деятельности — огромные ямы древних рудников.
Помимо экономических связей, лесной финно-угорский и степной иранский миры связывал и активный культурный обмен. Свидетельством тому служат явные иранские заимствования в мифологии финно-угров, относимые, по мнению учёных, именно к эпохе раннего железного века. А поскольку носители иткульской культуры большинством исследователей относятся к финно-уграм, то можно считать их важным связующим звеном в трансформации всей финно-угорской общности. Иртяшский комплекс иткульских городищ интересен, прежде всего, рядом уникальных находок, проливающих свет на идеологию и хозяйство ранних угров. Поскольку основой их жизни была металлургия, множество находок свидетельствуют о характерных ритуалах, сопровождавших производство. Сооружение плавильных печей предваряли закладные дары и жертвы: «пряслица» — круглые изделия из глины, талька, обломков керамики, символизировавшие Солнце — источник небесного огня. Закладывая их в печь, древние металлурги призывали небесные силы в помощь. Очень любопытно помещение под основание печи топоров из камня, кости (!) или железа. В ритуалах этнографических угров топоры активно используются под именем «громовых стрел», что ярко свидетельствует о преемственности культур. Видимо, топор был атрибутом божества, покровительствовавшего металлургу-шаману. Ещё более красноречивы жертвы, приносившиеся в ходе металлургических плавок. Иногда иртяшцы ограничивались традиционными животными — овцой или косулей, но часто жертвы были куда более шокирующими с точки зрения современного общества. Речь идет о человеческих жертвоприношениях. На ряде поселений были найдены зловещие свидетельства этого страшного ритуала — отрубленные конечности и черепа, захороненные в неглубоких ямах поодаль печей или строений. Самые яркие подобные находки известны с городища Шатанов‑1. При раскопках одной из печей рядом обнаружили захоронение мужчины с отрубленной головой и медным наконечником стрелы в ключице. Следует отметить, что иткульские могильники практически неизвестны — вероятнее всего, это следствие типичного финно-угорского ритуала захоронения в домике-гробе, поднятом на брёвнах. По финно-угорским поверьям душа человека превращается в птицу и нельзя зарывать её в землю. К тому же труп, помещённый в землю в тайге, очень быстро становился добычей лесного зверья (отсюда, очевидно, чисто русский персонаж фольклора — Баба Яга в избе на курьих ножках, прототипом которой стали непонятные для славян сооружения). Детальный анализ погребения выявил его непосредственную связь с печью со следами выплавки металла, расположенной в полутора метрах от погребения. Следовательно, найденное посреди поселения захоронение носит явно ритуальный характер. Ещё более жуткое свидетельство найдено в десятке метров от описанного, рядом с очередной плавильной печью в скальнике было выдолблено углубление, заполненное костями конечностей, в том числе рук людей. Все они несут на себе характерные следы среза мягких тканей острым предметом — ножом. Специалисты считают, что таким образом мясо с костей срезали в ходе трапезы. Таким образом, эта находка является ярким примером ритуального каннибализма древних угров. Примечательно, что Геродот в своей «Истории» описывает далекий северный народ исседонов как каннибалов и черепопоклонников, которых ряд исследователей связывают с древними жителями Урала.
История Иртяшских городищ закончилась так же, как и началась, и связана с очередными изменениями этнического окружения. Великое переселение народов — массовый исход степняков на запад, лишил спроса продукцию местных металлургов. К III веку до н. э. берега Иртяша опустели.
Новый виток древней истории Озерска также оказался связанным с угорским этногенезом — теперь уже со средневековыми мадьярами. Спустя столетия после иткульцев, на месте некоторых их бывших поселений вновь возникли городища, но их облик отличается. Во‑первых, городища немногочисленны, фактически на каждом озере всего по одному подобному поселению. Во‑вторых, культурный слой на удивление беден, хотя сами городища имеют мощные фортификационные сооружения. Наконец, берег у поселений свидетельствует о масштабном производстве железа — остатки печей, мощные шлаковые поля, что явно противоречит скромным потребностям жителей средневековых городищ. Очевидно, что железо делали в интересах какого-то «серьёзного» потребителя. Кто же этот народ, поглощавший такое количество металла? Ответ на этот вопрос, по-видимому, дали челябинские археологи, открывшие чрезвычайно важный памятник — могильник Уелги. Он расположен в соседнем Кунашакском районе Челябинской области. Значительная часть захоронений в могильнике однозначно трактуется авторами как мадьярские и имеет прямые аналогии на берегах Дуная. Таким образом, мы имеем следующую картину: мощный союз мадьяр контролировал в VIII–IX в. в. эту территорию и нуждался в надёжном источнике железа. Район нынешних городов Касли, Озерск, Кыштым стал металлургической базой для будущего мадьярского могущества. А когда историческая судьба заставила мадьяр искать новую родину, как ранее и их древних ираноязычных предшественников, это могущество ощутили на себе народы Западной Европы.
История «древнего Озерска» на этом не закончилась, на место ушедших в Европу мадьяр пришли тюркоязычные кочевники — предки современных зауральских башкир. В начале XVIII в. будущий Озёрск даже мог стать столицей Южного Урала, по мнению краеведов, именно здесь, во вновь образованной Кызылташской крепости, начальником уральских горных заводов В. Н. Татищевым был подписан ордер на постройку Челябинской крепости. С середины XVIII в. вокруг Иртяша завертелась история горнозаводского Урала — были построены Каслинский и Кыштымский заводы, небольшое железоделательное производство было и непосредственно на территории Озерска. Но всё это требует отдельного рассказа, так же, как требуют своих исследователей другие нераскрытые загадки древней истории Озёрска.
