Пашка сдержал вздох. Незачем отцу слышать, как он тоскует по свободе от культурных цепей давно сгинувшего прошлого!
Когда показались финальные титры, Петр Викторович остановил просмотр и повернулся к сыну.
— Неужели тебе совсем не смешно? — спросил он. — Ну ни капельки?
— Ну, па-ап, — замялся Пашка, будто отец поймал его с поличным на угоне флаера. — Ну там же неправильно все! Нелогично! Против научных фактов!
— Это каких же? — прищурился отец.
— Ну вот скажи мне, если, предположим, медведь застрял… где-то, разве свинья и кролик станут его вытаскивать? Да они даже близко к хищнику не подойдут! Это же их враг, смерть, а ты говоришь — смешно!
Петр Викторович на мгновение закрыл лицо руками. Покачался из стороны в сторону, да так, что Пашка
даже испугался, что он свалится с дивана. Затем вновь посмотрел на сына. Спросил тоскливо:
— Мы Марс в прошлом году официально признали освоенным или в позапрошлом?
— В прошлом, — испуганно ответил Пашка.
— Свинью-копилку видишь? — снова спросил отец. Пашке стало так нехорошо от его тона, что он только кивнул.
— Представь, сын, что свинья — это вечность. А пятачки, которые в ней лежат, — это наши мысли и поступки. Вот мы Марс освоили, дали людям возможность жить, дышать чистым воздухом, работать и любоваться красными закатами — это пятачок в копилку, понимаешь?
Пашка снова кивнул.
