…Сержант Шапиро был единственным профессиональным военным среди этой сугубо штатской толпы. Для него это уже была вторая война, не считая бесчисленных стычек с ХАМАС. После схватки с арабами в живых из ветеранов остался он один и пытался вывести к своим группу нонкомбатантов, по недоразумению носящих армейскую форму. Видно, не судьба.
— Всем внимание, — сказал сержант. — До темноты мы от них не оторвемся. Через 20 минут у них вечерний намаз, арабы как раз подойдут к этой ложбине. Разбиваемся на две группы, Яков командует
второй. Занимаем позицию у тех валунов. Не высовываемся. Без команды после первого «Яллаа» бросаем по две гранаты. После взрывов гранат обстреливаем, не более пяти секунд. Затем, пока стоит пыль от взрывов, бежим 600 метров прямо, там характерный холм с раздвоенной верхушкой. Вопросы? Вайсберг, что с тобой?
Рыжий верзила перекатился на колени и уткнулся головой в землю. Его тело сотрясали мощные толчки,
было непонятно, он рыдает или блюет. Затем он поднял грязное и перекошенное лицо, его налитые ненавистью глаза уперлись в сержанта, будто он был здесь главным врагом и виновником их несчастий.
— Я не хочу умирать! Слышишь, я не хочу умирать… Арабы нас порвут, достанут из-под земли и опять порвут.
Вайсберг еще что-то орал, колотил кулаками по земле. Его воспаленные глаза были сухими, без единой слезинки, всю влагу высушило солнце. К грязной двухдневной щетине присохла слюна…
