Я заподозрил у себя легкое психическое расстройство, когда мне было двадцать. Как раз шла
курация по реликтовому излучению под руководством дотошного и въедливого профессора.
Объемы самостоятельной работы ужасали, на практических занятиях в «нерадивых недоучек» метались громы и молнии, на лекциях некоторые даже приспособились спать с открытыми глазами, чтобы компенсировать недосып — дневного времени катастрофически не хватало на подготовку. Я же, хотя кафедра РИ была одной из любимых, впал в какой-то ступор: отвечал невпопад, не запоминал
прочитанное, пропускал мимо ушей огромные куски лекций, задумавшись. Впервые наука меня
волновала меньше, чем навязчивая идея. Идея абсолютно не связанная — вот удивительно —
ни с расчетами, ни с космосом. Для моего сознания подобное отношение к учебе было настолько
не свойственно, что, пребывая в ужасе от следствий, не сразу осознал причину.
А осознав, приволок Лере самый большой букет цветов, который только можно было найти в университетском городке, и признался в любви. Метод вправления мозгов оказался на редкость правильным: не получив от ворот поворот, я на радостях ухитрился не завалить экзамен.
Лера училась на арт-факультете. Знаете всякие присказки о противостоянии физиков и лириков?
Так вот, на собственном опыте скажу, астрофизик и художник понимают друг друга еще хуже. Причем
корень зла скрывался как раз в моей профессиональной сфере.
— А ты можешь подарить мне звезду? — спросила она как-то вечером, поглядев на небо.
