Исполнилось 50 лет Уральскому струнному квартету им. Н. Я. Мясковского (квартет состоял из преподавателей кафедры струнных инструментов Уральской государственной консерватории) и 20 лет Свердловской областной ассоциации жертв политических репрессий. В этой связи хочется восстановить уникальную судьбу одного из участников квартета — Льва Тышкова.
По приглашению посла СССР в Японии К. Юренева в мае 1936 года Л. Тышков получил советское гражданство, переехал на постоянное жительство в Москву и был принят на 1‑й курс Московской государственной консерватории в класс замечательного скрипача проф. Абрама Ильича Ямпольского. Он успешно сдавал экзамены и зачеты, выступал на академических вечерах, которые
утвердили его как одного из самых талантливых и перспективных студентов.
Но однажды, будучи на 2‑м курсе, он допустил «оплошность», стоившую ему несвободы: в сентябре
1937 года по приглашению сотрудников японского посольства и Мивы Кай, оказавшейся в Москве проездом из Варшавы, в заказанной ими ложе в Большом зале МГК прослушал концерт Эмиля Гилельса…
Вот что пишет ТЫШКОВ в своих «Воспоминаниях музыканта» (Екат.,1992):
«… Кабинет следователя. Письменный стол, в глаза светит яркая настольная лампа, и вдруг… несусветный трехэтажный мат и крик: «Японская сволочь!». Следователь еврей Сумман с одним глазом (второй закрыт черной повязкой) поднимается из-за стола, снимает ремень и бьет
пряжкой по лицу… Я говорю следователю: «Пишите, что хотите». — «Ну вот, так будет лучше». После
очередной порции ругани и мата он садится и пишет: «За связь с международной буржуазией, передачу информации о настроениях студентов консерватории в письмах к родителям, за передачу японскому лицу сведений секретного характера. Что и удостоверяю». И снова мат. «Садись и читай дальше». Читаю: «Признаю себя виновным в контрреволюционной деятельности. Занимался сбором информации от студентов консерватории, передавал сведения за границу родителям, встречался с японским агентом с целью передачи ей сведений того же характера». Слышу как во сне: «Подписывай и убирайся, пока кости целы». Мысль: «Неужели так легко отделался?». Как будто на расстрел не тянет. Дрожащей рукой беру ручку, строчки бегут перед глазами. Потом уже сообразил, что глаза залиты кровью. Очевидно, пряжка ремня рассекла бровь. С трудом разобрал слова, подписал. Следователь нажимает кнопку звонка под столом. Открывается дверь позади меня: «Заберите этого сосунка!». Меня уводят. Слышу: «Заключенный, лицом к стене!». Мимо меня ведут молодую женщину в вечернем туалете…»
