Вдруг Макар похолодел от испуга, когда увидел, что в одном месте огонь пробил, наконец, себе путь к самой
кромке лесистого берега. Яркими факелами загорелись дряхлые лиственницы, засыпая реку искрами. Со свистом и треском обламывались перегоравшие ветки, падали в воду и угасали с шипением. Становилось нестерпимо жарко, и старику пришлось уйти с берега к избе. Сидя на завалинке, он, не сводя глаз, смотрел в сторону реки усталым, безразличным взглядом. Пономарь, поджав хвост, терся об его ноги, скуля и взвизгивая. Пекарь бродил около избы, по временам угрожающе рычал, судорожно содрогаясь всем телом. Макар знал, что медведи больше всего боятся огня, и все же, несмотря на это, Пекарь ни разу не сделал попытки скрыться в лесу. Такая привязанность зверя трогала старика до слез.
Расстегнув ворот рубахи, Макар сидел на завалинке и смотрел на листья березок, убеждаясь, что ветер стихает. Медведь и собака, прижавшись друг к другу, лежали на земле и, страдая от жара, дышали, высунув языки.
Когда на небе сквозь густые облака клубистого дыма вновь обозначился тусклый шар луны, Макар, несмотря
на жар и удушающий дым, пошел на берег и увидел, что здесь все еще не было огня, хотя на него сыпались искры и мелкие головешки.
Вода Косьвы, отражая пожар, была похожа на расплавленный чугун.
И старик даже вздрогнул, когда неожиданно для себя увидел всего в нескольких саженях стоявшего по колено в
воде сохатого. Матерый рогатый самец, богатырь животного мира Северного Урала, пил, причмокивая губами.
Напившись, он не вышел из воды, а, окунув раза два голову, наблюдал за огнем на берегу с полным равнодушием.
Смотря на сохатого, Макар облегченно вздохнул, понял, что пожар теперь не пройдет реку и не тронет его
жилья.
Макар долго наблюдал за лосем, а потом устало направился к избе, вошел в нее и, кинув на пол овчинный
тулуп, лег и сразу крепко заснул…
