События восходят ко временам Анны Иоанновны и Бирона.
«Гамаюны» – это жители имения бояр Ромодановских, которое в бытность царя Алексея Михайловича было пожаловано Ромодановским с условием, что если прямых наследников князя Ромодановского не останется, то имение Ромодановское в Калужском уезде Московской губернии будет возвращено великому государю.
В конце 1730 года вышел сенатский указ Н.Н. Демидову о строительстве на башкирских землях Васильево-Шайтанского завода, а на реке Серге – верхнего и нижнего заводов. Вот сюда и отправил своих крестьян Никита Демидов – числом до 700 человек. В 1739 году Никита Никитич приобрел в Калужском уезде Московской губернии в приписные к Дугненскому и Выровскому заводам государственных дворцовых крестьян 28 сел и деревень у князей Ромодановских за 33 000 рублей.
В 1741 году крестьяне восстали, убили приказчика и ушли с работ.
В 1752 году крестьяне снова восстали и направили челобитные в правительствующий Сенат и ее императорскому величеству о возвращении их из частной собственности в собственность Двора их императорского величества. Заводилы-бунтари были закованы в ручные и ножные кандалы и угнаны этапом на Урал по Московскому тракту.
В конце 1752 года крестьяне бросили все работы, выпустили воду из пруда, сожгли угольные кучи, выгнали драгун Рижского полка, присланных на постой. По розыску было привлечено еще 700 человек, которые тоже были этапом отправлены на Урал.
_______ ______
Гамаюн – птица вещая, по языческим поверьям.
По существующему в те времена обычаю, принятому в гербовнике русской аристократии, имена на польский манер имели прозвища. Так, род Ромодановских носил прозвище «Гамаюн» – «о, счастливейший» (с персидского).
Жителей Калужского уезда, 70 лет принадлежащих князьям Ромодановским, тоже стали называть «гамаюнами».
_______ ______
Словарь русских говоров Среднего Урала отмечает:
- «Гамаюн» (гомоюн) – прозвище лиц с «акающей» речью. Следует отметить, что «акает» вся Московская губерния, Калужский и Пензенский уезды. Собственно, «Масква» «акает» и до сих.
- «Гамаюн» – трудолюбивый, прилежный, дотошный, толковый человек. «Гамаюны» известны: в Воронеже, в Томске, в Ульяновской, Калужской, Пензенской, Тверской, Челябинской, Курганской, Кировской и других областях.
Исход
Запыхавшиеся ребятишки прибежали к караулке:
– Дяденьки стражники! К Расковалихе много кандальников ведут!
– Иде?
– Версты с две будет! Ишшо на лошадях с телегами народу много!
– Стража! На конь! – скомандовал старшой. – Да глядите у меня!
Наряд на конях отправился к Расковалихе Первой. На Расковалихе у кузни столпились кандальники.
Из прибывшей партии дедок гомонит:
– Соколики! Колесо бы перетянуть! Шина лопнула совсем по такой-то дороге, вязь да каменья!
– Откудова, горюны?
– От Калуги, Никиты Никитича приписные мы.
– Эва! А вас, родимые, зачем сюды занесло?
– Бунташные оне – вот этапом и гонят их всем селом, – пояснил сопровождающий стражник. – Вот и бумага на всех; принимай пока полсотни с бабами и детьми да с хозяйством!
– Куда гнать-то?
– На Сергу-реку, завод тама будет!
– Эка, сказал! Отсюда-то верст тридцать будет, дороги, почитай, никакой!
– Дак на Расковалихе ножные ковы снимуть. Бегать тута некуды. Леса-то страшенные, да башкиры близко конные, враз переловят.
– Исправник тута и стража.
– Загонят все равно, как в мешок. Не больно пошевелисси!
В кузнях на Расковалихе расклепывали ножные кандалы, в описи не больно грамотные стражи писали фамилию и имя раба божьего с пометой звания и примет, если придется сыскивать утеклеца.
Гробово – Первомайское
Километрах в трех от станции Дружинино, к северу от Московского тракта, есть село Первомайское. Место открытое всем ветрам, зимой около тракта наметает громадные сугробы, машины идут среди заносов, как в туннеле. Рядом с селом видна гора Гробова, около которой протекает речка Утка, приток Чусовой. Далее, к северу, расположен Новоуткинск и Новоуткинский пруд.
До революции село Первомайское называлось Гробово; в 6 – 8 километрах от села есть две речки: Расковалиха Первая, Расковалиха Вторая. Названия речек и села восходят к истории екатерининской России, как и остатки берез вдоль тракта. Гробово находится близ пересечения федеральной дороги и Казачьего тракта из Башкирии через Михайловск, Нижние Серги и Атиг. Название села обусловлено главным занятием, в давние времена, его жителей. Село было этапным пунктом на тракте, по которому гнали каторжан в Сибирь; умерших везли с этапом на лошадях и в Гробово укладывали в гробы и хоронили по учетным книгам этапа. Работа по изготовлению гробов и могил оплачивалась из казны – это был, хотя и небольшой, заработок местного населения. На речках Расковалихах были поставлены кузницы, где каторжанам расклепывали ножные кандалы. Считалось, что отсюда бежать некуда. Екатеринбурга еще не было, Обь и Тобольск очень далеко – дикие леса по хребту и за хребтом и уйма зверья. Железной дороги тоже не было; заставы по тракту очень быстро ловили беглецов.
Что касается екатерининских берез, то существовал указ, обязывающий местную администрацию высаживать деревья вдоль дорог. Остатки этих берез существуют и поныне.
Крестьянская привычка
Демидов отпускал продукты из своих магазинов; вновь пригнанным нечем было жить.
Следуя извечной крестьянской привычке, гамаюны испросили у хозяев и у волостного правления участки под «городьбу», в пределах заводской дачи. Выжигали лес и сеяли рожь, тем и живы были. Часть их занималась охотой по притокам р. Серги и бортничеством. К середине 50 годов ХХ века на речках Стариковке и Иволге в 10 – 30 верстах от нижнего завода сохранились долбленые ульи-борти, в которых еще жили одичавшие пчелы. Около борти на дереве подвешивали обрезок лиственничного бревна для защиты от посягательств медведей. Залезет медведь к борти, бревно ему мешает. Он его оттолкнет в сторону, подвешенное бревно ударит медведя. Он рявкнет и еще сильнее оттолкнет бревно. Бревно еще раз ударит медведя. Так продолжается, пока бревно не столкнет медведя с дерева.
Гамаюны обретают профессии
Рудобойка. Люди этой специальности обеспечивали доменную печь рудой, кусками необходимого размера.
В Нижних Сергах при домне существовал «пожог». На площадке «пожога» работали подростки, которые кувалдами-ручниками или большими молотками дробили руду до необходимого размера. На одну завалку для домны требовалось несколько десятков пудов руды. На этом работали 2 – 3 десятка подростков. Им платили по 60 коп. в месяц. Завалка производилась один раз в смену (12 часов). На «пожог» вывозили стружку из механического, где ее обжигали, дробили и отправляли в домну. Мой дядя, Василий Петрович, в конце XIX века с десяти лет работал рудобойкой.
«Томилки» – это лесоучасток, где с весны до осени выжигают в кучах древесный уголь. Как только земля немного оттает и можно будет брать дерн, начинают выкладывать «кучи», сначала «шеститки», потом «долготье» в виде шатра, обкладывают дерном, поджигают и, регулируя подачу воздуха, –«томят» уголь. Теперь до первопутка, до вывозки угля с «томилок», там остаются работать на все лето «жигари» – в основе старики, семейные, у кого дети подросли, да люди не семейные. По готовности угля кучу разбирают и вывозят на заводской склад плетеными коробами. Сдают по сортам.
Угленоша – эту работу выполняли крепкие молодые люди. Заполненный угольный заплечный короб весил около двух пудов. Это была плетеная корзина, установленная на заплечный станок – «козлы». Угленоша заполнял короб в угольном сарае по указанию мастера домны – какой сорт угля брать для сегодняшней плавки. Выносил короб по доменному съезду и загружал в скип. На одну загрузку требовалось до сотни пудов древесного угля.
Уголь, руду – шихту и плавень – загружали в домну через загрузочный конус, который опускался, и порция ссыпалась внутрь домны. Завалка обычно производилась ночью. В это время из домны вырывалось пламя и газы. Завалку было видно на всех улицах Нижних Серег, даже в Загорных. Доменное производство остановили в Сергах в 1957 году.
Кричные мастера – эта специальность просуществовала на заводе до периода, когда пустили прокатное производство. Слитки железа после домны направлялись в кричную, где проковывались под молотом с водяным приводом. Работа в кричной была самой тяжелой. Крица весила до 12 пудов. Под молотом ее проковывали, чтобы удалить шлак и получить полосовое железо. Кричные мастера работали в валенках и войлочной спецовке для защиты от брызг шлака. Рынок требовал прокатанное железо, на заводе потребовалось пустить мартеновское производство и прокатный стан. При прокатке полосы появилась новая профессия – метельщик.
Метельщик – в его обязанность входило удаление окалины с горячей полосы. Специальность опасная, требующая сметки и быстрой реакции.
Прокатка
Полосовое железо кричной выделки имело преимущество в том, что оно мало ржавело, почти не окислялось, но в изготовлении было очень трудоемко.
Постепенно кричное полосовое железо начинает вытесняться с рынков европейских и азиатских более прогрессивным прокатанным металлом. На Нижне-Сергинском заводе пущен прокатный стан с вододействующим приводом. Это потребовало увеличения выпуска стальных слитков.
Появляются и новые рабочие специальности.
Клюшник (вальцовщик) – он досылает специальным подвесным инструментом – «клюшкой» – слиток разогретого металла в валки прокатного стана. Вес слитка несколько десятков пудов, в «клюшниках» работали физически очень сильные и здоровые люди. Заработок «клюшника» составлял 18 – 30 рублей в месяц при 10-часовом рабочем дне.
С пуском мартеновских печей «гамаюны» освоили новые специальности – формовщиков и обжигальщиков огнеупорного кирпича. Поставки кирпича с Верхне-Сергинского завода постоянно срывались; поэтому на заводе был пущен цех по производству шамотного и магнезитового кирпича. Работа по его формовке велась вручную на винтовых прессах. В основном им занимались женщины, работали по 10 часов и получали по 8 – 10 рублей в месяц.
Началась японская война. Наиболее здоровую мужскую часть населения взяли в армию. После японской войны часть солдат вернулась. Мирной жизнью не успели воспользоваться, как началась Первая мировая война. Завод начал выполнять военные заказы. Механический цех осваивал штамповку металла. Изготовляли броневые щиты для пулеметных расчетов, каски для пехоты, водовозные бочки, камеры для прожаривания обмундирования, т.к. на фронтах свирепствовал тиф.
Завод осваивал обработку броневых сталей. Мартеновский цех – новые рецептуры сталей, прокатчики – новые режимы нагрева металла и его прокатки.
Следует привести некоторые сведения об образовании и культурном уровне «гамаюнов» Нижних Серег в начале ХХ века. Н. Серги насчитывали в то время около 9 тыс. жителей. На весь поселок имелось одно городское училище, одна 2-классная мужская школа на 185 человек, одна женская школа на 94 ученицы и три смешанных школы на 164 места. В поселке было 12 учителей; контора завода отпускала пособие на образование – 300 рублей в год. Наиболее грамотная часть заводских рабочих выписывала журналы «Нива» и «Сатирикон».
В период Гражданской войны Н.-Сергинский завод захватили войска Колчака. Наместником был Илек. В период революционного подъема «гамаюны» не оставались в стороне. На заводе была организована ячейка РСДРП(б). Одним из ее функционеров был Николай Михайлович Барабанов – мой дед по матери, машинист доменного цеха. Он был расстрелян Илеком в числе 17 членов ячейки, выданных одним из местных «доброхотов».
Голод и тиф, коллективизация
Отгремела Гражданская война. В разгаре антирелигиозная кампания. Это направление борьбы с «опиумом для народа» нашло свое отражение в жизни нижне-сергинских «гамаюнов». Постановлением Екатеринбургского губкома РСДРП(б) было предписано снести нижне-сергинскую Свято-Троицкую церковь. Она была взорвана. Попытки разобрать кладку церкви не увенчались успехом. Кладка производилась известковым раствором на яичных белках. Постановлением волостного комитета партии на месте одного из приделов церкви была построена деревянная школа-десятилетка № 1, которая через 25 лет сгорела. Была построена вторая церковь около рынка, ее заняли под хлебозавод в Отечественную войну. Теперь божьи служители ютятся в часовне на кладбище. Были попытки украсть золоченый крест с часовни, поэтому в настоящее время крест на ночь с купола снимают и хранят в часовне. Службы идут своим порядком: крестят, отпевают, служат всенощную, обедни, заутрени, принимают доброхотные даяния.
В 20 годах в Н. Сергах был голод и тиф. Невозможно было купить муки или крупы. Лошадь с упряжью стоила 60 рублей. Мой отец от голода и тифа стал беспризорником, ему было 12 лет, когда он в лаптях с онучами уехал со знакомым в Сибирь. В Екатеринбурге они застряли, очень много было народу из сельской местности. На вокзале был только кипяток. Отец уехал «зайцем» до Богдановича, затем до Ирбита. Потом доехал на тендере паровоза до Пышмы. Там его сняли с поезда. Он пошел искать деревню Яр. В деревнях по пути работал где на прополке, где на посеве; зато хлеба было вдоволь. Добрался до станции Поклевская и остался работать у хозяина.
Хозяин был из «гамаюнов». Имел крупорушку и шерстобитную машину, все это на конной тяге. Отец сначала гонял коней, потом ухаживал за скотом (9 коней, 12 коров, овцы, свиньи, гуси, куры). Освоил новую специальность – на вспашке стал «бороноволоком». При бороновании необходимо все время ходить с конями, а боронили в 2 – 3 запряжки. Хозяин, чтобы не ходить за боронами, сажал легкого мальчишку или девчонку на переднего коня, и они управляли конями при бороновании. Отец проработал у хозяина с 1920 по 1925 год.
Через год он уехал в Челябинск на строительство Челябинской ГРЭС. Там работал клепальщиком металлоконструкций и в это же время обучался разметке пространственных металлоконструкций. Учил его земляк «гамаюн» Сычев по прозвищу Селезень – по два часа после работы; отец ему платил по 2 рубля за час из своего заработка в течение месяца, после чего сдал на разметчика 6 разряда.
После работы на ЧЕГРЭС снова приехал в Н. Серги. В 1934 году поступил в Кизеловский горный техникум. Техникум закончил в 1938 году. На практике был на Кизеловских шахтах и там же защитил диплом и отрабатывал 3 года на шахте им. Сталина и шахте им. Володарского. На шахтах опять попал под начало «гамаюна» (Блиновских). Перед началом войны отработка закончилась, и отец вернулся в Н. Серги женатым и с тремя детьми (тремя сыновьями).
В предвоенные и военные годы на заводе катали броневую сталь и испытывали ее на Кабацкой горе. В Н. Сергах появилось подразделение НКВД. Строптивых «гамаюнов» отправляли в места не столь отдаленные. В школе, где я учился, за малейшую провинность учеников представители НКВД часто допрашивали родителей, шли времена Берии. В Отечественную войну «гамаюнов» сильно разбавили эвакуированные с Украины и Белоруссии. Появились фамилии: Эрлих, Касимовы, Приставка, Войцекян. Много внесли беспокойства в быт «гамаюнов» трудармейцы (узбеки, таджики, туркмены). Их очень плохо кормили – 300 грамм хлеба на день и обед из грибного супа. Трудармейцы ходили по домам, вынимали все из печей и съедали. В конце войны появились пленные немцы.
Последствиями войны были дистрофия, кишечные и желудочные болезни. Для дистрофиков действовала диетстоловая в здании исполкома.
С 1950 года я уехал в Свердловск учиться и потерял нить событий.
