Отец окинул взглядом квартиру, задержавшись на большой фотографии мамы, висевшей в зале, но видной даже из прихожей. Этот снимок папа сделал за день до гибели мамы. Они отдыхали на Гавайях, как всегда. Каждый год они отправляли меня в летний лагерь и летели вдвоем на Гавайи. Это был вроде как медовый месяц. Вот только тогда он закончился на четвертый день – пьяный водила сбил маму на глазах у папы. Отец сделал портрет после сорока дней и специально его так повесил. Чтобы видеть маму, приходя домой. «Как будто встречает», – говорил он.
– Ну, может, и вернемся, – прошептал он так тихо, что я едва расслышал. Расслышал и понял – он сказал
это для себя. И для маминого портрета.
– Давай, сын, – сказал он громко и бодро, – поехали. К часу нужно быть в части.
В машине отец включил радио «Классика ФМ» и стал рассказывать несмешные анекдоты. Я для вида смеялся, но видел, что папа думает о чем-то своем. Мы неожиданно остановились. Я чуть не стукнулся о лобовое стекло, потому что, как всегда, не пристегнулся. Отец, не говоря ни слова, вышел из машины и направился к банкомату. Через пару минут папа вер-нулся, запихивая в бумажник толстенную пачку тысячных купюр.
– На всякий случай, – сказал отец, перехватив мой изумленный взгляд.
– Какой случай?
Папа не ответил. И музыку выключил. До самой части мы ехали молча, при этом отец держал себя так, словно меня рядом не было.
